Дочь зельевара

Август 1995 года.       В конце августа в воздухе чувствовалось настойчивое приближение осени. Мортиция сидела за столом на заднем дворе дома своего отца. Она переехала сюда неделю назад и пыталась обжиться и свыкнуться с новым местом обитания. До этого Мортиция была здесь лишь однажды – ей было тогда всего семь лет, так что она не особенно запомнила выходные, проведенные в доме в Паучьем тупике. Теперь же девушка могла обстоятельно изучить каждый уголок мрачного жилища. Это был унылый квадратный дом, построенный из коричневатого камня, испещренный шрамами непогоды Лондона. Никаких клумб, никакого винограда или вьюна, способного хоть как-то скрыть всю суровость его стен. И хотя здание было крепкое и стояло долгие годы, чувствовалось, что в нем не жила женщина. Дом был абсолютно мужской, сухой и неуютный. Полностью отражавший характер Снейпа – строгий, мрачный и словно застегнутый на все пуговицы. Невольно Мортиция вспоминала свой дом в Уганде, где жила все это время – красивая небольшая вилла песочного цвета под палящим солнцем. На улице – зной, а внутри стен дома – желанная прохлада. Небольшой сад – виноградная лоза, которая полностью обвивала заборы и переходила на стены дома. Мортиция снова осмотрела ландшафт, который окружал ее теперь: пожелтевшие листья усыпавшие землю, кое-где были собраны в небольшие кучки. Мрачные вязы поднимаются высоко над домом, и словно тревожат верхушками проплывающие мимо облака, заставляя проливаться на землю дождь. Девушка не чувствовала себя здесь плохо, но она скучала по своей прошлой жизни – по милым традициям, что они создали с мамой: рано утром варить кофе на летней кухне, аромат которого разносился по всему дому; по вечерам слушать музыку уличных музыкантов, которая проникала в их дом через открытые окна – и множество остальных уютных мелочей которые они с матерью создавали и сохраняли, стараясь продлить каждый момент как можно дольше, но в один миг исчезнувшие. Смерть матери разорвала жизнь Мортиции на «до» и «после». Она понимала, что оставалось смириться, однако рана от потери была еще слишком свежей, но в то же время девушка старалась скрывать от отца, что очень скучала по матери.       Снейп застал дочь, погруженную в мысли как в оцепенение. Он накинул на ее плечи плед, чем привел в чувство. – Ты замерзнешь, – проговорил он и поставил перед ней чашку горячего чая. – Спасибо, – Мортиция улыбнулась. – Ты думаешь о маме? – И да, и нет, – ответила она. – Наверное, я прощаюсь со своим прошлым.       Мортиция знала, что от отца ничего нельзя утаить. На самом деле ее удивляла эта его способность точно знать, что твориться в ее душе и мыслях. Конечно, за все эти годы, которые она прожила с матерью, они виделись с отцом постоянно, к тому же писали друг другу письма, особенно часто – когда Мортиция уезжала учиться в школу; потому как ни мамы, ни папы рядом не было – они писали друг другу вдвойне больше, чем обычно. И все же у отца была очень удивительная способность с одного взгляда угадывать все мысли и чувства своей дочери. – Есть вещи, с которыми мы должны смириться, – заговорил после паузы Снейп. – Как бы нам больно не было. Со временем вспоминать станет легче. – Мне грустно понимать, что больше ничего не повторится. Что все осталось в прошлом, которое я должна отпустить. – Твоя мама всегда будет с тобой – в твоем сердце, – Снейп обнял Мортицию, из глаз которой уже лились слезы. – Как и я. Мы есть друг у друга и я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой.       Снейп знал и понимал ту боль, которую она испытывала – он сам очень рано потерял мать, к которой был сильно привязан. И поэтому вдвойне хотел защитить и облегчить страдания своей дочери.

***

      Северус смотрел на Мортицию – та беззаботно жевала свой тост и читала какую-то магловскую книгу. Она была внешностью очень похожа на Геру, что было для него великой радостью, потому как явно ничего хорошего бы не было в том, будь она похожа на него. Снейп вспомнил письмо Геры, которое она написала ему после того, как Мортиция пожила у него пару дней в лет семь. Гера жаловалась: «Мортиция стала твоей копией – научилась ходить бесшумно и теперь забавляется тем, что ходит по дому как привидение – пугает меня, неожиданно возникает из воздуха, словно черт из табакерки». Удивительно, но эта привычка до сих пор у нее осталась – она все так же бесшумно ходит, точнее, словно плывет по воздуху. – Хочешь еще раз сходить в Косой переулок? – спросил он ее, переворачивая страницу «Ежедневного пророка». – Ты же сегодня занят, – хмуро ответила девушка. – Думаю, ты можешь пойти одна. – Серьезно? – спросила Мортиция с недоверием. – Почему нет? Воспользуешься каминной сетью. Тебе необходимо купить школьную форму – через три дня мы уедем в Хогвартс.       Недоверие к словам отца у Мортиции было связано с возвращением Темного Лорда. Снейп рассказал дочери всю правду, ничего не утаивая, так как рано или поздно она бы сама все узнала. К тому же все газеты волшебного мира писали откровенную ложь о Дамблдоре и Поттере, так что лучше было бы опровергнуть эту информацию сразу. Да утаивать все равно было бесполезно – девочка обладала весьма сносными способностями к легилименции, так что если не от Снейпа – то от кого-нибудь другого она бы узнала все новости. Мортиция не гнушалась использовать легилименцию, конечно – не в сторону своего отца, потому что это было все равно бесполезно, но иногда она начинала блуждать по чужим мыслям и временами натыкалась на незащищенный разум Снейпа. Таким образом, она однажды узнала, что они с мамой приготовили ей в подарок на Рождество, что было безобидно, но по такой же случайности, она узнала, что глаза Гарри Поттера так похожи на глаза Лили. И кто это – Лили и почему с такой нежностью отец вспоминал о ней – Мортиции непременно надо было узнать. После долгого выпытывания со стороны дочери Гера рассказала ей о рыжеволосой девушке с яркими зелеными глазами по имени Лили Эванс, а в замужестве Поттер – первой любви отца, которая так трагично погибла в молодом возрасте, встав на защиту своего сына от Темного Лорда.       Мортиция понимала, что каких-то особых чувств между ее отцом и матерью не было, скорее лишь она сама была связующим звеном между ними, однако все же испытала некий укол ревности. И однажды, случайно увидев в газете напечатанную колдографию Гарри Поттера, сына Лили, она вырезала ее и приклеила в свой ежедневник. Колдография была черно-белая, ярких зеленых глаз не было видно, но она все же сохранила ее вместе со статьей о «Турнире Трех Волшебников», который в тот год стал «Турниром Четырех Волшебников», собственно именно из-за Гарри Поттера. Но, все же, Мортиции было жутко интересно узнать, как выглядела первая любовь своего отца. Спросить у него она не решалась, а поиски в старых газетах ни к чему тогда не привели. – Тогда, пойду собираться, – Мортиция отпила кофе. – Но я хотела спросить – мне надо будет проходить распределение в школе? – Очевидно, да. А что? – Как ты думаешь, на какой факультет я попаду? – На Слизерин, – Снейп призадумался, а потом добавил. – Хотя ты вполне можешь попасть и на Когтевран – ты очень умная. – А что если Гриффиндор! – воскликнула Мортиция. – Сам подумай – это будет фурор! Дочь Северуса Снейпа – декана Слизерина попадает на Гриффиндор!       Снейп фыркнул и, оторвав взгляд от газеты, посмотрел на дочь. Та явно забавлялась – выпучила глаза и, словно от удивления открыв рот, смотрела на него. В пижаме и с волосами, с утра похожими на воронье гнездо, она походила на сумасшедшую, так что Северус лишь расхохотался. – Не говори глупостей! – Ты хочешь сказать, что я не храбрая? – вздернув нос, спросила Мортиция. – Нет, конечно, нет, – поспешно сказал Снейп и поднял руки, словно сдаваясь. – Ты очень храбрая, а еще умная и хитрая, и честная, ты можешь попасть на любой факультет. Думаешь, я отпустил бы тебя в Косой переулок одну, не считая тебя храброй и умной? К тому же мне безразлично, на какой факультет ты попадешь. – Правда? То есть ты точно не будешь расстроен, если я попаду, например, в Когтевран? – Нет, может, так даже будет лучше. Хотя я на восемьдесят процентов уверен, что ты попадешь на Слизерин. Мортиция хмыкнула и отправилась переодеваться. – Не забудь кольцо, – окликнул ее Снейп. – Пап, ты же знаешь – оно всегда со мной, – она помахала ему правой рукой – на безымянном пальце было красивое серебряное кольцо с большим изумрудным камнем овальной формы.       Снейп подарил своей дочери это кольцо на ее тринадцатый день рождения. У него тоже было кольцо из серебра с небольшой изумрудной вставкой посередине, которое он носил на мизинце. Разумеется, два кольца были связаны между собой заклинанием – если Мортиции нужна была помощь, она могла вызвать отца через кольцо. – Хорошо, – ответил он и уткнулся обратно в газету.

***

      Без проблем добравшись в Косой переулок, Мортиция теперь стояла в магазине мадам Малкин и с придирчивостью рассматривала себя в зеркале. – Она слишком широкая, разве нет? – спросила Мортиция у мадам Малкин, застегивая мантию с эмблемой Хогвартса на груди. – У нас в школе был чудесный приталенный жакет, а его длину можно было варьировать в зависимости от настроения и погоды как угодно! – Но, дорогуша, это стандартная форма Хогвартса, – проговорила мадам Малкин, удлиняя мантию уже в третий раз. – Я похожа на летучую мышь, – заключила девушка глядя в зеркало. – Вовсе нет дорогая, тебе очень идет! Не успела мадам договорить, как послышалась очередной возглас Мортиции: – Да вы посмотрите – у него форма как у меня! – она указала на парня с яркими рыжими волосами, который вышел из соседней кабинки. – Ну конечно, он ведь студент Хогварта! – воскликнула мадам. – Но он же парень! – прошипела Мортиция уже тише, потому что парень стал неодобрительно коситься на них. – Различия в форме совершенно никакого! – Да, ну вот, взгляните на мисс Грейнджер, – проговорила мадам Малкин и указала на девушку, только вышедшую из еще одной кабинки. Она была в белой рубашке с повязанным красно-золотым галстуком и черной юбкой до колена. Услышав свое имя, девушка обернулась. – Мисс Грейнджер, можно вас на минуточку, – мадам Малкин решила испробовать все методы, настолько придирчивая покупательница как Мортиция ей никогда не попадалась. Девушка встряхнула пышными каштановыми волосами и направилась к ним. – Что случилось? – спросила она, приблизившись. – Ах, дорогая, просто хочу показать покупательнице, как сидит форма Хогвартса. Видите, очень аккуратно выглядит! – провозгласила мадам Малкин. – Ну не знаю, – хмыкнула Мортиция, без стеснения рассматривая девушку. – А почему такой цвет галстука? – Это цвет Гриффиндора – факультета Хогвартса, – объяснила девушка. – Я принесу вам зимнюю мантию на примерку, – произнесла мадам и удалилась, оставив их наедине. – Еще и зимняя есть? – Мортиция уставилась на мисс Грейнджер. – Ну да, – неловко ответила та. – Но почему нельзя просто заколдовать мантию, а нужно покупать другую? Девушка ненадолго задумалась. – Меня зовут Мортиция, – вывел ее из раздумий голос. – Гермиона Грейнджер, – представилась девушка. – Так ты учишься на Гриффиндоре? – Да, а ты переводишься к нам в школу? – догадалась Гермиона. – Да. Так если у Гриффиндора красный и золотой цвет, то какой у Слизерина? – Зеленый и серебряный, – проговорила Гермиона и указала взглядом вправо. Только сейчас Мортиция заметила темноволосую девушку в форме с серебристо-зеленым галстуком. – Наверное, я тоже буду носить такую, – проговорила Мортиция себе под нос, но Гермиона расслышала. – С чего ты взяла? – Мне не идет красный, – фыркнув, ответила Мортиция. Увидев замешательство на лице своей недавней знакомой, она улыбнулась и проговорила: – Мой отец закончил факультет Слизерин. – Понятно, – тихо пробормотала Гермиона. Девушки стояли рядом и смотрели на отражение в зеркале. На лице Гермионы было некоторое замешательство, словно она не знала, куда себя деть и как вести себя со своей новой знакомой. – Ты не любишь слизеринцев? – спросила Мортиция, словно прочитав мысли Гермионы. Та быстро замотала головой. –Да не то чтобы не люблю, просто, у меня нет друзей с этого факультета. – А есть причина для этого? «Причина в том, что я грязнокровка и всегда останусь для них только грязнокровкой» – подумала Гермиона, но вслух произнесла: – Нет, просто, как-то не сложилось. – Может, в этом году это изменится? – Мортиция посмотрела на Гермиону в отражении и улыбнулась.