The union of hope

Букет сирени остывает на столе, брошенный усталым бетой. Сынмин проходит в общую комнату, чтобы дать семье знать, что он вернулся. — Полгорода сегодня зашло к нам на послеобеденный чай. Все теперь хотят брать дичь у охотника, чей сын избран самим принцем, — говорит глава семьи, саркостично, благодарно, обеспокоенно, восхищённо и разбито одновременно. — Значит дела теперь пойдут в гору, — хрипит бета. Отец дарит ему взгляд, который Сынмин не способен понять. Наверное, ему не удастся это сделать до тех пор, пока он сам не станет чьим-то отцом. То есть никогда. Мину все ещё дурно после стрельбы в яблочко, и душная обстановка окрашивает его в белый. Как по заказу за ночным окном блестит знакомая макушка. Сынмина, кажется, это уже не может удивить. — Я буду на заднем дворе, — торопливо мямлит он и, не отводя несколько шагов назад взгляда от окна, пятился к выходу. Хёнджин уже открывает рот, чтобы объяснить причину своего очередного ночного визита, когда Ким прерывает его. — Можешь не оправдываться. Я бы больше удивился, если бы ты не пришел. — Ну вот, мы ещё не женаты, а я уже тебя избаловал. Сынмин давится воздухом. — Велика честь, — фыркает он. — И надень капюшон, одуванья твоя голова! Твой королевский блонд отсвечивает на всю округу. — Хорошо-хорошо, — Хенджин посмеивается, но прикрывает покорно голову. — Не хочешь прокатиться? Всё-таки твой последний день вне замка. — Уже завтра? — Да. Сразу после интервью. — Ладно… — Я оставил коня у Криса, так что придется пройтись. — То есть я был не первым, к кому ты пошел? — Мы давно с ним не виделись. В каком-то смысле мне нужно было его благословение. Всё-таки он единственный взрослый, неравнодушный к моей судьбе. Если бы он позволил, то я бы без насмешки звал его отцом… Но он не разрешает. — И правильно делает, он не настолько старый… Думаешь, все прошло хорошо сегодня? — Ты был на высоте. А я сглупил с этим яблоком. Прости. — У меня до сих пор пальцы скрюкоживаются от представления тебя со стрелой во лбу. Они идут бок о бок, и Хенджин берет его за руку, пальцы которой были действительно напряжены. Сынмин смотрит на него немного снизу вверх. — А у меня не было такой картинки в голове. Я в тебе уверен. — Быть уверенным во мне и страха не иметь — разные вещи. Они доходят до домика Бана, у заднего выхода, как и обещал альфа, их ждёт чёрный конь. — Здесь только одна лошадь, — с упрёком замечает бета. — Да, — спокойной отвечает принц. — А как же «мы ещё не в тех отношениях», «ему будет неловко» и что-то там еще? — Так то было до обеда. А потом ты стрелял в яблоко на моей голове, ещё раз прости за это, и я пересмотрел понятие «тех отношений»… — Пересмотри ещё раз, — незлобно вредничает Мин. — Ладно, я пойду пешком. Только сначала заглянем к Крису. *** Дом старшего встречает их объятиями всевозможных ароматов. Но они не нападают все сразу, а один за другим достигают тебя, приятно дополняя друг друга. Для беты здесь был просто рай на земле, и богом являлся никто иной как Кристофер Бан. — Здравствуй, Мини! — старший альфа приветствует вошедшего и берет его лицо в свои ладони. — Как ты себя чувствуешь? Не волнуйся, Джини уже получил за свою выходку с яблоком. Впредь он будет думать лучше. Хёнджин на его слова потирает затылок, а Сынмин смеётся и с ситуации, и с милого прозвища. — Джини? — переспрашивает он, попутно аккуратно убирает чужие руки с своих щек, немного сжимая их, давая понять, что все в порядке. Хенджиново нутро сжимается от собственного имени на чужих губах. Его естественный запах меняется, выдавая волнение от этого момента. Заметно это, конечно, только Крису. — Как Чонин? — Сынмину странно говорить о младшем. Он никогда ему ничего не обещал, но все равно чувствует себя предателем. — Ему тяжело тебя отпускать. Но и ты, и я, и даже он сам всегда понимали, что вы не будете вместе. Просто у него шок и окончательно подтвержденная безответная любовь. — Я могу что-то сделать для него? — Постарайся быть счастливым и не жалей о своем выборе. *** Они покидают дом травника. Сынмин идёт немного позади Хенджина и держит взгляд на своих ботинках. Что-то в словах старшего опустило его с небес на землю и напомнило о том, кем он скоро станет. Хван, опережая его, подходит к лошади и снимает ее с привязи, смотрит на приближающегося Мина. У него нет естественного запаха, который как лакмусовая бумажка являет свету истинные чувства. Но альфа и без того ощущает чужие эмоции, как собственные. Стоит ему взглянуть на бету, как чужие неуверенность, страх, волнение и… трепет перекрывают собственное нетерпение, лепет и крылатую влюбленность. «Сомневается». У Хенджина тяжелеет в области сердца. И когда Ким подойдёт к нему ближе, они встретят друг друга равными в своей неуверенности, страхе и волнении. — Прокатишься? Сынмин молча соглашается. Оказавшись выше Хенджина, он впервые видит его таким… маленьким. Ракурс это или съедающие принца изнутри эмоции — не важно. Важно, что в груди от этого что-то шевелится и растет, набирает силу, перемещается по стенке грудной клетки и ютится в животе — трепет. Откуда-то в Сынмине он взялся ещё в день, когда они говорили у ручья в лесу. Но тогда это было маленькое щекочущее нутро пёрышко, сейчас же — небольшой птенец. Бета прижимает руку к месту, где расходятся ребра. Ему очень хочется сейчас сказать что-нибудь Хенджину, он чувствует, что должен это сделать. Но альфа делает это раньше. — Я постараюсь сделать тебя счастливым, чтобы ты ни о чем не жалел. Я… — Сними капюшон, — прерывает его Сынмин. Хёнджин исполняет: выпускает из рук сбрую, тянется трясущейся кистью к ткани, покрывающей голову, скидывает ее. — Посмотри на меня. Хёнджин смотрит. Глаза его поблескивают, в темноте ночи они сияют как две звёзды на земле. И трепет растёт. Сынмин от этого приоткрывает рот, стараясь не выдать невольным вздохом своего необъяснимого восторга. — …Я буду для тебя другом, братом, мужем, кем угодно, лишь бы ты… смотрел на меня так же, как сейчас, — наконец заканчивает свою мысль принц. Сынмин чувствует себя пойманным, его эмоции раскрыты. Он неловко отводит взгляд, автоматически поглаживает шею лошади, а потом улыбается. — Пожалуй нам стоит начать с друзей, да? — Было бы здорово, — Хенджин облегчённо выдыхает, улыбается уголками губ, а ветер тем временем играет с его волосами. — Какой же ты всё-таки одуванчик. Хёнджин показывает ему язык и снова накрывает голову капюшоном плаща. Они делают несколько кругов вокруг опушки между лесом и городом и возвращаются к дому Кимов. — Увидимся завтра, — будто напоминает ему альфа на прощание. — И никак иначе, — соглашается Сынмин. *** Городская площадь вновь полна голосов и носочков сапог, на которых прыгают дальние от импровизированной сцены ряды любопытных, в основном омег (но не без исключений). А причина все одна — принц Хёнджин и его пока не названный избранник. Сынмин от самого дома идёт в сопровождении родителей и ещё десятка посторонних лиц. Некоторые из них, желая, видимо, придать бете уверенности, всяческими репликами стараются дать ему понять, что принц выберет точно его. Сынмин, будучи без всякого в том сомнения, лишь им кивает и приподнимает уголки губ. Встав у сцены в одну линию из трех человек — трёх кандидатов, Мин поправляет кулон на шее и ищет глазами его создателя. Кристофер стоит в сторонке от всей этой жужжащей кучи и с улыбкой смотрит на бету. Сынмин его находит за секунду до того, как толпа стихнет, кулон звякнет слишком громко в последний раз, но этого никто не заметит, кроме Кима. На сцену поднялся уже знакомый Сынмину омега — Кан Джисон. Сегодня он был в цветастом костюме и мог бы походить на попугая, но каким-то образом избежал этого. Одним своим уверенным взглядом он пресекал, даже на уровне мыслей, все нелепые сравнения. — Приветствуем вас на предпоследнем этапе королевского торжества по случаю сватовства Его Высочества принца Хёнджина! Сегодня принц назовет имя своего избранника… или избранницы, — Джисон отметил взглядом одну девушку среди двух парней и подмигнул ей, она улыбнулась. — А теперь… Ваше Высочество, я попрошу Вас подняться на сцену. Люди замерли. Хёнджин был во всем белом: белые брюки, белая шелковая блуза, белый жилет, белые волнистые волосы. Одна яркая деталь — красная бархатная лента через плечо, закреплённая снизу брошью. Никому, кроме короля и королевы, не полагалось носить никакого вида короны, но заколки-стразы в корнях волос Хенджина создавали мягкое свечение над его головой. Горожане склонили головы, опомнившись от забытья хенджиновой красотой. Альфа со сцены поклонился им в ответ. — Благодарю за то, что пришли сегодня разделить со мной один из важнейших моментов в моей жизни. Пусть тот, чье имя сегодня будет названо, станет символом того, что в нашем королевстве каждый способен сам писать свою судьбу, а также пусть мой брак будет примером равной любви и единства королевской семьи и ее народа. Джисон, шепча, повторяет про себя каждое слово, сказанное принцем, это замечает Сынмин. Его особенно смущает часть про судьбу, и Хенджина, кажется, тоже. Но он сказал то, что ему до́лжно было. Возможно когда-нибудь это станет правдой. — Для начала, Ваше Высочество, опишите свои мысли о прошедей неделе, что Вы чувствовали, проходя через весь этот процесс поиска второй половинки? — Находясь в поиске спутника жизни, я, к своему удивлению и счастью, получил гораздо больше — я почувствовал любовь своего народа. И это дорогой подарок для меня на мое совершеннолетие. Спасибо вам, — Хенджин приложил руку к сердцу и поклонился, публика зааплодировала. — Что касается трёх кандидатов, то… я был очарован и польщён их вниманием. Спасибо за проявленное доверие. — Вы готовы назвать имя того, кто произвел на Вас наибольшее впечатление, с кем Вы готовы связать свою жизнь? -Да, готов. Джисон приоткрыл ротик, а после закрыл обратно и улыбнулся одной стороной губ. Публика, замершая в ожидании, заметила поведение ведущего и заскулила. — Для начала намекните нам. Может быть Вы поделитесь какой-то деталью, которая Вас привлекла больше всего? — Джисон мастерски выполнял свою работу, проявлялось это, конечно, в его умении оттягивать момент истины. — Ох… — Хенджин проморгался от степени слощавости слов, всплывших в его мыслях. Но тянуть время - не его работа, потому он не стал этого делать, придумывая другой ответ. — Знаете, я думаю, все дело в том, что он никогда не промахивается… — толпа загудела, Хенджин со смешком выдохнул. — Да, он попал в самое сердце. Принц приложил руку к груди, Сынмин сжал свои за спиной, выгибаясь от каких-то странных колыханий в животе, они встретились взглядами. — Я так понимаю, попал на пораженье? — тянет время тот, кому за это платят. — Да, но, к счастью, это даже приятно… Джисон делает последнюю оттяжку, последний заход: — Для всех, кто следил за этапами прохождения отбора, должно быть уже понятно, о ком идёт речь. Ведь среди нашей троицы есть стрелок, и его меткость принц проверил лично… на себе, в прямом и переносном смысле. Но мы должны услышать непосредственно его имя. Прошу, Ваше Высочество. *** «Ким Сынмин». Собственное имя после многократного повторения в мыслях теряет смысл. Но бета не может перестать слышать чужой голос в своей голове. Это не прекращается, когда он поднимается на сцену к Хенджину и видит лица родителей, Криса и Чонина. Это повторяется, когда он садится в открытую карету вместе с принцем и Джисоном. Сынмин краем глаза видит, как отдаляется город, как Кан расстегивает пиджак, так что тот еле держится на одной пуговице. Слышит вполуха, как Хенджин просит его не совращать публику. А в голове все: Ким Сынмин, Ким Сынмин, Ким Сынмин… — Ну что, пирожочки мои, расслабьте свои булочки. Это первая фраза, которая пробивает слуховую завесу Сынмина. Бета слышит последующий смешок со стороны альфы и невольно смеётся сам. — Чтобы сломать стену неловкости между вами, скажу, что ты просто милашка, а он держит у себя под подушкой твой портрет, — омега показывает по очереди, сначала на Кима, потом на Хвана. Сынмин как-то странно елозит на месте, не зная как на такие вещи реагировать. А Хенджин сверлит взглядом болтуна, пока тот как ни в чем ни бывало разглядывает что-то у себя под пиджаком. — Врать не хорошо, господин Кан. — Он правда милый! — наигранно возмущается омега себе в пиджак, резко поднимает лицо и подмигивает Сынмину. — Айщ, ты же понимаешь, что я про другое. — Вам, конечно, лучше знать, Ваше Высочество. Но портрет так и не нашли, так что я просто сделал выводы, — Джи разводит руками и пожимает плечами, пуговица из последних сил выполняет свой долг. Сынмин думает, что эти двое, должно быть, близкие друзья или очень хорошие знакомые, раз омега позволяет себе шутить над принцем. Потом он вспоминает рассказы Хенджина о детстве и всего двух людях, которым он мог всегда доверять. Имя второго названо до сих пор не было, поэтому Сынмин «делает выводы», подобно Джисону. *** Оставшуюся часть пути они добираются в тишине. Сойдя с кареты, Мин крошечными шагами двигается в направлении огромной лестницы, ведущей к дверям замка. Чужие руки ложатся ему на плечи, у себя за спиной Сынмин чувствует Хенджина. Следующий шаг выходит шире и уверенней. Внутри замка красиво и холодно. Не сразу удается понять, от чего именно пробегают мурашки по коже. — Добро пожаловать, — Хенджин не пытается добавить голосу торжественности, наоборот делает специфическую паузу между словами, вздыхая. — Моя ты радость, весь дрожишь, — Джисон в свойственной ему манере лепечет и суетится, когда замечает бледнеющего на глазах бету. — Ваше Высочество, позаботьтесь о своем женихе. Сынмин снова чувствует Хенджина совсем рядом, от него веет теплом. У лестницы их будто не замечает страж — смотрит строго перед собой, на втором лестничном пролете из-за угла за ними подсматривают служанки. Ещё одна выплывает из дверей, в которые они собираются войти, кланяется, говорит, что комната готова. Это спальня Хенджина, Сынмин понимает сразу. По витражам. Альфа сначала запускает внутрь его, потом заходит сам и закрывает дверь. Хёнджин весь теплый, даже его взгляд. И объятия теплые. Сынмин греется. — Распереживался, да? — и голос теплый. — Ты здесь не один, помнишь? И я наконец-то не один… — Здесь холодно, — мычит ему в плечо бета. А Хенджин облегчённо смеётся. — Но ты теплый. — Приятно слышать. — Я должен спать тут?.. — Сынмин нехотя отступает назад. Он рассматривает одну единственную кровать. Мин не сомневается в манерах и воспитании принца, но все же неловкости будет не избежать. - С тобой? — Что? Нет! То есть это не обязательно. — Хенджин выглядит так, будто его обвинили в преступлении, которого он не совершал, но ему всё равно стыдно. — Пойдём. В правом дальнем углу комнаты, оказывается, есть ещё одна дверь. Джин снова пропускает бету вперёд. — Это твоя спальня. Комната была немного светлее по тонам, и витражи не перекрывали весь солнечный свет, а лишь обрамляли оконный проем. На тумбе рядом с кроватью стоял букет. — Я попросил подобрать цветы с хорошим значением. Но, кажется, они просто срезали первые попавшиеся розы, что растут в дворцовом саду. — Розы — цветы с длинной историей и множеством толкований, — Сынмин не любил их за пафосность. — Есть среди них какое-то особенное? — «Начало крепкой дружбы или союза». Подходит. Они обоюдно выжидают секунду тишины. — Пройти в твою комнату можно только через мою. С моей стороны двери замка́ нет, так что ты не окажешься запертым, но можешь запереться от меня со своей стороны. Сынмин медленно кивает. — Сейчас ты можешь отдохнуть. В шкафу есть сменная одежда. Она возможно великовата, но завтра с тебя снимут мерки и пошьют новую… Если что-то понадобится, сразу говори мне. Хёнджин тараторит и смотрит на него с каким-то едва уловимым посылом, будто на что-то надеясь. Сынмин теряется, потому что улавливает эту интонацию, но не читает между строк. Альфа не давит, отступает к выходу. — Я буду у себя. *** Мин присаживается на край кровати, все ещё оглядываясь по сторонам. С каждым разом находится все больше новых деталей: небольшое круглое зеркальце на подножке на тумбе с другой стороны кровати, маленькие резные ласточки вдоль изголовья и изножья кровати, бледно-желтые атласные ленты подпоясывают бутоны молочных штор, серебряный ключик на подушке. Сынмин убирает его на тумбу под букет. А сам ложится поперек постели. Ему в голову приходит мысль, что на ней могли бы уместиться все его сестры, настолько она была большая. За стенкой Хенджин открыл сундук — слышно по скрипу петель. Сынмин засыпает, лежа поперек кровати, смотря на розы и слушая чужие шаги. *** — Господин, проснитесь. Прошу, вставайте. Бета приоткрывает глаза — и снова розы, потом лицо девушки. — Вам нужно принять ванну. Внизу Вас уже ждут. За окном смеркается, а в комнате стало ещё холоднее. Где Хенджин? Он встаёт и идёт туда, куда ведёт разбудившая его служанка. — Вы не знаете, где Хё- Его Высочество? Девушка, шедшая впереди него на два шага, приостановилась и покачнулась назад, потом снова зашагала. К ней впервые обратились в замке на Вы. — Знаю, господин. Его Высочество у короля. Внизу, как она и сказала, его уже ждали. Купальней оказалось огромное помещение, обложенное всякого рода каменной плиткой. Здесь стоял запах масел и мыл; на секунду Сынмин вспомнил Криса. В полу были глубокие ванны квадратной формы, расположенные одна за другой вдоль стены. Ещё дальше, за новой дверью появилось помещение уже меньших размеров. Здесь была лишь одна такая ванна, наполненная на три четверти горячей водой, судя по облаку пара над ее поверхностью. Но и это ещё был не пункт их назначения. Узкая арка в этой комнате привела их в другую, с медной ванной на ножках. Рядом на табурете сидела альфа солидных лет. — Здравствуй, молодой господин. Какой Вы худенький… и темненький, настоящий сын охотника. Ох, сколько о Вас говорят в этих стенах, — женщина встаёт со своего места, подходит на секунду ближе к бете и отворачивается. — Не стесняйтесь, будьте как дома, господин, — она указывает на набранную ванну. Сынмин вдруг замечает, что приведшая его служанка куда-то испарилась. Он понимает, что от него ждут, но раздеваться при посторонних ему до смерти неловко. Время идёт, а Сынмин стоит не шелохнется. Отвернувшаяся к шкафчику альфа ждёт. Когда бета это понимает, то все же решается и скованными движениями снимает одежду. Женщина поворачивается к нему лицом, стоит воде перестать шуметь после его погружения в ванну. Сынмин сидит, обхватив скрещенные колени руками и поджав шею. Служанка без лишних комментариев берет с тумбы большой кувшин и присаживается на свой табурет. Она принимается поливать его голову и плечи теплой водой. — Я м-мог бы сам, — тихо произносит Мин. Женщина на это реагирует лишь полуулыбкой, незаметной для беты. Потом она достает ароматное мыло и две мягкие щетки для тела, одну отдает в руки Сынмина. Они вдвоем начинают намыливать его спину и ноги, живот, руки, волосы. Она обильнее поливает бету из кувшина, раз за разом смывая пену. Сынмин невольно начинает сравнивать свою кожу с ее: он действительно «темненький» на ее фоне. Раньше ему не приходилось о таком задумываться, ведь все вокруг были на него похожи, все работали на солнце, вели домашнее хозяйство, торговали на площади. Она меняет щётку на широкую кисть, которой зачерпывает из баночки молочно-белую массу. Ею она покрывает его плечи, руки, шею и лицо. — Ч-что это? — Смесь из лимонного сока, масла алоэ вера и творога, разработанная травниками по заказу королевской семьи. Ваша кожа станет намного мягче и свежее, господин. Выждав положенное количество времени, приносит новый кувшин воды, чтобы смыть подсохшую смесь. Альфа достает из шкафа лёгкий шелковый халат и оставляет на табурете. — В соседней комнате для Вас набрана ванна. Вы можете отдохнуть там. Сынмин про себя восклицает: ещё ванна? Да сколько же воды они потратили на него! В городе такое расточительство встретили бы с обсуждением. Но он не знает как отказаться, а его старую одежду уже куда-то унесли. Потому он накидывает неприятно липнущий к мокрому телу халат и проходит в арку, через которую сюда вошел. Вода в другой комнате сильно пахла лавандой, и по ее поверхности плавали лепестки. Сынмин присел у края и окунул два пальца — теплая. Ванна оказалась очень глубокой, Сынмин стоял на ее дне, вода доставала до груди. Он прошел по дну от одного бортика к другому, стопами ощущая стыки плитки. Постепенно ему удалось расслабиться, наконец полностью отогревшись. Все казалось ему ненастоящим, происходящее становилось похожим на причудливый сон, в котором все случается без причин и последствий. Сынмин не привык реагировать открыто и эмоционально на какие бы ни было жизненные ситуации: радость и грусть, злость и благодарность, воодушевленность и отчаяние — все он встречал тихо и с полной готовностью принять. Но что-то вскоре изменится, и причиной тому точно будет Хенджин. Сынмин это отчётливо чувствует и не смеет тому противиться.