Симфония тысячелетий

      — Вот спасение, вот сила, — говорит рыцарь-капитан, и его твердые слова тут же успокаивают разумы солдат, — грядет священная война. Еретики посмели назвать себя Инквизицией, а дикарка, которой они поклоняются, оскорбляет имя пророчицы Андрасте. Церковь распалась, лишь мы можем противостоять врагу. И вот наше единственное спасение, — повторяет он.       Перед ним на столе несколько склянок с красной жидкостью. Она немного светится и будто шуршит. Нет, шепчет. Нежно и тихо.       Поет.       Лириум. Новый. Прежний был чист, как вода, и если бы мог издавать звук, то журчал бы ручьем. От синего лириума тянуло прохладой и древней магией, спокойной, как горы.       Софи принимает склянку, хотя больше всего хочется разжать руки и позволить бутылочке разбиться. Разум вопит об опасности, будто ладони вот-вот обхватят раскаленный метал. Но красный лириум лишь греет кожу и поет-мурчит, как котенок. Софи улыбается против воли, пальцы крепче обнимают склянку, она подносит ее ко рту.       Вздрагивает.       Лириум лавой заполняет нутро, но не обжигает. Он почти сладкий на вкус, тело будто распадается в пыль и становится невесомым. Песнь гремит сотнями голосов, но вопреки всему она прекрасна до невозможности. Затихает она быстро, но остается на задворках разума. Льется в такт биению сердца и дыханию, словно течет по жилам вместе с кровью. Софи становится непобедимой. Она и братья-сестры по Ордену, принявшие зелье единым порывом с ней, превращаются в одно целое. В длань самого Создателя, крепко сжимающую клинок из чистого света.       Они — кара. Они — правосудие. Они восстановят порядок.       Рыцарь-капитан добавляет, что их поведет в лучший мир Старший, и сопровождаемые гудением лириума в крови его слова кажутся правильными. Единственными верными. Но проходят дни, и уверенность гаснет, а внутри разливается знакомая боль ломки.       «Разве мы не служим только Создателю?» — хочется спросить Софи, но она молчит.       «Инквизиция и Вестница помогают народу, пока мы сидим здесь, так почему они неправы?» — хочет спросить она, но молчит, видя, как за сомнения наказывают.       Когда разум второй раз наполняется громкой песнью, а слова рыцаря-капитана звучат как глас с небес, Софи верит уже меньше. К чему тайны, зачем скрывать все от остальных? Кто такой Старший и как может он затмить Создателя? Если у Софи есть сила красного лириума, то почему бы ей не пойти сражаться с мятежными магами, которые прямо сейчас грабят и убивают тех, кого Орден клялся защищать?       Рук касается теплый, почти горячий пузырек. «Верь, верь», — поет лириум. «Будьте готовы, — говорит им сам Искатель Люциус, и Софи стоит в метре от него, но ей почему-то хочется отвернуться, хотя другие смотрят с благоговением, — завтра Вестница будет здесь».       Но когда Вестница прибывает в Теринфаль, Софи не видит еретички, ненавидящей Создателя и Церковь. У эльфийки в простом доспехе строгий и ясный, как морозное утро, взгляд, она говорит об Андрасте и уверенно касается клинка. Она говорит, что необходимо залечить кошмарную рану на небесах, в то время, как Люциус уверяет, что та не несет зла.       Софи блюет за казармами, пытаясь исторгнуть хотя бы часть удушающей песни. Красный лириум горит внутри, его сети оплетают кожу, но Софи знает, что это ничего. Она берет лук и стрелы. Люди Искателя Люциуса не досчитаются одного человека.       Еще не поздно.