Симфония тысячелетий

      Он будто только вспомнил, как дышать.       Тысяча лет — почти вечность для смертного существа, но лишь малый отрезок пути для бессмертного. Тысяча лет мертвого сна, взаперти, в сокрытой от всего мира темнице — почти мгновения, но где-то в глубине сознания они воспринимались как все та же тысяча лет, как несчетное количество дней и невыносимо долгих часов вечной ночи.       Мир изменился до неузнаваемости. Глубоко внутри медленно, медленнее, чем он сам недавно, просыпались тревога и страх — грозные, темные ящеры с пылающими глазами. Но пока что они не могли пробиться к разуму, пока он стоял, вдыхая теплый воздух Виммаркских гор и щурясь от редкой пыли, летящей в лицо с ветром. Воздух казался на вкус слаще, чем все яства мира. Он смотрел на песок, голые деревья и камни и впитывал картину глазами так жадно, как заплутавший в пустыне путник зверем лакает воду в найденном оазисе.       Он присел и запустил руку в теплый песок. Сжал, и ладонь обожгло. Среди золотистых песчинок мелькнул блестящий членистый хвост. Скорпион? Из ранки вытекла струйка крови, но рука не опухала. Тело быстро справится с ядом, зато не справляется с его сущностью. Та сжалась в нем как зверь в тесной и хрупкой клетке, но однажды ярость зверя вырвется наружу. Вены Джанеки потемнеют от скверны, плоть развалится. Ему нужно торопиться, нужно быстрее добраться до ближайшего города, Киркволла, кажется, и приступить к осуществлению плана. Сторонники, магические артефакты, все это займет много времени. Им придется долго прятаться, и ему нужны будут еще тела.       Но быть может, пока, у него есть немного времени?       Он едва улыбнулся. Ждал тысячу лет и хочет подождать еще. Виммаркские горы, которые были его тюрьмой и могли однажды стать могилой, пустые, уродливые, притягивали взгляд так сильно, что не хотелось двигаться. Он обернулся. Вдали становились все меньше и меньше несколько точек. Хоук и ее спутники. Стоило бы убить их, но он не только был слишком слаб для еще одной битвы, но и даже не подумал об этом, глядя в усталое лицо женщины, неволей освободившей его. Он говорил с ней почти искренне, почти не скрывал истинной сути, но, кажется, его случайные освободители желали лишь поскорее убраться отсюда. Как и он. Двинуться ему предстояло следом за ними, и затеряться в городе.       Он посмотрел на Виммаркские хребты еще раз. Спустя время начало проглядывать их уродство. Запустение, омертвение. Корифей не сомневался: мир, с которым ему предстоит познакомиться, будет точно таким же. Выцветший, погубленный не временем, но невежеством. Одинокий мир, обреченный на бессмысленное существование. Этому миру нужен тот, кто придет и воскресит бесплодную землю и поможет вырасти на ней новым цветам и деревьям. Жизни, которая будет лучше прежней. Никаких больше недостижимых небес и невидимых богов. Лишь один — во плоти и слышащий молитвы. И имя ему — Корифей.       Он пошел вперед, нагоняя следы, которые уже укрывал песок. Тоскливый свист ветра в Виммаркских горах по-прежнему тонко пел о свободе.