Симфония тысячелетий

      Вообще-то, Карвер редко напивался. Бывало только пару раз, в армии. Периодически нажираться в хлам с сослуживцами считалось почти обязательным. Отказываясь, можно было легко стать «не своим», а «не своим» Карвер быть не хотел. Потому-то иногда выпивал, хотя поначалу от солдатского пойла чуть ли не выворачивало.       Из всей семьи лишь Бетани беспрестанно ругалась, что армейские дружки его «портят». Бетани вообще с детства только и делала, что его воспитывала. Отец занимался с Мариссой, тщетно, как позже выяснилось, пытаясь отгородить ту от запретной магии, а мама вообще не умела ни наказывать, ни ругаться. Она либо хвалила и радовалась, либо плакала. Зато Бет росла эдакой «идеальной мамочкой». Тут отругает, там поможет, здесь научит как правильно. И если Марисса со своей магией так и осталась для него полу-чужой, то Бетани казалась обычным человеком. Будто и колдовать не умела. И как странно, что именно она боялась не только храмовников, а иногда даже выходить из дома.       Выпивка здесь, в «Цветущей розе», отличалась от деревенского самогона и пива, и от выпивки в «Висельнике» отличалась тоже. Карвер заказал самый дешевый эль, название которого забыл в первую же минуту, но и он был лучше самого дорогого напитка из «Висельника». Вокруг разгуливали полуголые мужчины и женщины. Кажется, он впервые забрел в бордель, по крайней мере, сам. Марисса отчего-то любила сюда заглядывать. Проститутки приводили ее в восторг притом, что она ни разу к ним не прикасалась.       — Еще, — протянул он, выкладывая на стойку остатки монет.       Когда он только зашел, то собирался провести ночь вовсе не в обнимку с бутылкой. Вон та эльфийка в углу даже помахала ему рукой. Но спустя пару часов у стойки, Карвер понял, что не дойдет даже до комнаты. Кажется, охрана уже посматривает на него недовольно. Тут ему не «Висельник». Дерьмо.       Бетани бы разоралась. Они так часто ссорились. И даже в споре будто договаривали друг за другом фразы. Словно по выученному заранее сценарию. Когда они замолкали, от обид не оставалось и следа. С Мариссой совершенно по-другому. Их ссоры обычно заканчиваются тем, что она неделю с ним не разговаривает и строит скорбную рожу.       — Тут не хватает, — сощурился парень за стойкой и многозначительно, как показалось Карверу, глянул на охрану.       Ну да, больше ведь из него денег не вытянешь. Пора и выкинуть.       — Я добавлю, — раздался рядом знакомый голос.       Парень кивнул и взял в руки бутылку. Карвер нехотя повернул голову и увидел мертвецки-бледное лицо и алые, будто разрезанные, губы. Говорить «спасибо» он Мариссе, конечно, не собирался. Только вот она смотрела на него с ожиданием.       — Нам вообще-то нужно копить деньги на экспедицию. Хоть бы в Висельник пошел. Мне бы не пришлось тащиться в Верхний Город, чтобы тебя найти.       — Да ты же сама заплатила только что! — Карвер сделал несколько больших глотков.       — Ты мог бы отказаться, — Марисса смотрела с таким осуждением, будто он сам вытащил деньги у нее из кармана.       Издевается он что ли?       — Меня мама послала тебя найти, — добавила она.       Карвер не ответил. Марисса рассматривала натертую до блеска локтями стойку. Придумает что, чтобы его отсюда вытащить? Или как в прошлый раз — будет сидеть рядом с растерянным видом, дожидаясь, пока Карвер не вырубится?       — Когда ты прекратишь? — вопрос в ее вопросе почти не слышался.       Карвер не ответил, потому что не знал, что ответить. Он не знал, как ему прекратить. Не знал, как просыпаться по утрам, вспоминать через пару секунд, что Бетани мертва, и тут же ощущать, что кусок него вырвали и сожгли, оставив дыру. Не знал, как смотреть в зеркало и видеть лицо сестры.       — Я разговариваю с ней, — сказал он заплетающимся языком. — И мне все время кажется, будто она рядом. Только больше не отвечает.       Он мог бы поблагодарить сестру только за одно. За то, что та больше не говорит, что Карвер нужен маме или ей самой, или что жизнь не закончилась, или что Марисса вполне его понимает, ведь Бетани была и ее сестрой. Когда она сказала так в первый и последний раз, Карвер спросил у нее:       «Чтобы ты чувствовала, если бы потеряла свою магию?»       «Я бы умерла», — ответила она после долгого молчания.       Иногда Карвер удивлялся, как еще может ходить и говорить. Ведь с последним ударом сердца в переломанном теле Бет, он умер тоже.