Улыбка

      Они сели на свои рюкзаки возле забора. Девушке было жалко смотреть, как значки на сумке Тома прогибаются под его весом. Один из тех значков когда-то подарила ему и сама Келли.       Несмотря на то, что учебный год подошел к концу, трава возле того места была неприлично желтой, ведь почти все деревья отдавали зеленоватым оттенком. Фасад дома скрывал за собой огромное поле виноградников, за которыми никто не ухаживал со времён Наполеона. Подростки были на открытой местности и факт того, что железные прутья резко заканчивались, не дойдя до пруда, удивило Тома. — Разве пруд не в их властности? — Не знаю… логично было бы предположить, что нет.       Неловкая тишина. Келли, будто заколдованная, не отводила взгляда от поместья. — О, я кое-что взял! — Том встал и извлек из рюкзака большую пачку чипсов.       Они начали опустошать находку и когда их желудки достаточно набились «полезной едой», Келли расслабилась и начала что-то напевать. Пользуясь хорошим настроением девушки, Том спросил:  — Ты ведь не просто так привела меня сюда? — Нет, — Келли глубоко вдохнула, будто набираясь сил рассказать парню что-то невероятное, и в тоже время что-то ужасное. — Когда-то, в детстве, мне было около семи, шести, точно не помню… Тогда я впервые увидела это поместье. Припоминаю, что мне стало как-то странно… Будто что-то во мне пробудилось… Что-то, что всё время спало где-то очень глубоко. Это звучит странно, но… — Совсем нет! — …но мне стало интересно и по своей глупости обеими руками, — Келли протянула две согнутые руки, — я схватилась за этот забор и… — Она часто заморгала, в поисках нужной информации из недр своей памяти, — я увидела какие-то странные картинки. Знаешь, это ещё называют ведениями… — Ого! И что же это было? — Если бы это было лишь одно видение, то я бы точно не могла бы тебе рассказать, что я видела. Я была слишком мала и наивна. — Лишь одно? Ты это видела не одиножды? — Дааа… Картинки появляются только тогда, когда я вижу этот дом, — она кивнула в сторону поместья, — но тогда, в детстве… — Что? Что случилось? — У меня произошла клиническая смерть. — О.о! — И… — она ещё раз вдохнула, — тогда… — одинокая слеза стекла по щеке и бесшумно плюхнулась в траву, которая была там довольно высокая, — в тот день… — Келли посмотрела в его болотные глаза, будто ища в них какую-то поддержку, — я… я… потеряла… мать… — Ох, — он обнял её и к его удивлению, кожа Келли была холоднее льда. — Но я не уверена, что дело в них, в этих ведениях, они в основном безобидны, но часто показывают мрачные сцены… — она продолжала всхлипывать в его об’ятиях, но говорила уверенно, — …какая-то чаша с вином, чей-то голос… к-красная ткань… деревянные стены… свечи… и всё в таком духе. — Д-да уж… — Том вытер мокрые глаза Келли краем рукава свей куртки и отодвинулся, а затем резко выпрямился, — стоп, ты сказала «в основном»? А что, есть и не особо безобидные?       Келли содрогнулась, будто вспомнив что-то ужасное. — Там… там есть улыбка. — Ч-что?       Внезапно, где-то за горизонтом ударила молния.

***

      Прячась от неожиданной грозы, Келли и Том быстро попрощались и разошлись в противоположных направлениях. Но мысли девушки были не об их разговоре, а о том что ждало её дома.       Она резко открыла двери и максимально быстро (а не тихо) пробралась в свою комнату, громко скрипя старыми прогнившими ступеньками. Но прежде чем пьяный отец успел хоть что-то крикнуть Келли, она уже захлопнула дверь своей потрёпанной коморки. Он сильно стучал в дверь, но спустя минуту, громко матерясь, пошел допивать остатки пива под хоккей. Келли не впервые видела отца в таком состоянии. «После того как м-ма… мы не стало он очень изменился». В таких не «не благополучных семьях» дети в основном идут по пути своих недалёких родителей или же еще хуже. Но Келли была не из тех. Её ужас скрывался глубоко внутри, но он был страшнее любого другого негативного влияния из вне.       «Коробочка» девушки являлась одной маленькой квадратной комнаткой, обои уже давно сползли и обнажили больнично-зелёные стены. Кровать была высокой, но со старинными пружинами. В правом дальнем углу стоял небольшой шкаф с тёмного дерева. И с того же материала простой стол напротив спального места. Маленькое оконце, на левой стене от двери, не могло хорошо осветить это неприметное пространство, поэтому Келли круглосуточно использовала настольную ржавую лампу. Девушка швырнула рюкзак в дальний угол и быстро залезла на скрипучую кровать. Она оставила лампу включённой, что делала это очень часто. Келли не хотела видеть то, что должна… она не хотела… но ведь сама же и напросилась. Знала же, какие последствия будут, после встречи с ним. С тем самым домом…       Свет быстро замигал, и Келли схватила бейсбольную биту (которую, кстати, подарил ей Том), что всегда лежала у подушки. «Оно боится света, всё будет хорошо. Немножко подождать и всё пройдет, всё будет хорошо» — успокаивала себя Келли, но хорошо не становилось. Свет резко выключился, и она замерла в душераздирающей темноте. Светильник снова включился и возле двери, ни откуда не возьмись, появилось что-то НАПОМИНАЮЩЕЕ человека. У него было длинное худощавое тело, обмотано множеством бинтов, которые от сильных кровоподтеков превратились в ужасающий тёмно-бордовый «костюм». Но самым страшным было его лицо: в многочисленных порезах и ссадинах, глаза ему будто выжгли, а о волосах даже речи не шло — неопрятными прядями, спадали на его «лицо» и жуткую улыбку. Она была очень большой, будто острым предметом прорезана до ушей, он не выражал никакой эмоции. Келли его увидела всего лишь на секунду. Ещё раз мелькнул свет, и он уже был на кровати, схватившись зубами в её бейсбольную биту, властно нависая. Она закричала настолько сильно, насколько могла. Свет замигал с большей скоростью. Уже не было сил сдерживать напор этой улыбки. С неё стекала какая-то вязкая черная жидкость, вероятнее всего это была кровь. Еще никогда оно не находилось так близко к Келли. Она кричала, что есть мочи, пока в двери не постучал разъярённый отец.       В ту же секунду всё прекратилось.

***

— Нужно с этим покончить. — Ты о чем? Я лишь спросил как дела, — Том недоуменно смотрел на Келли. Она оделась очень странно: до колен прямое серое, строгое платье с беленьким опрятным воротничком. Будто она собиралась на работу, нежели кататься на дряхлом отцовском велосипеде. — Он снова приходил. — Кто? С тех видений? — Угу… — она подняла хладный взгляд на Тома и тут же опустила. — Ты можешь сегодня переночевать у меня. Я могу объяснить твоему отцу, что… — В этом нет необходимости. — Но ведь та хрень могла убить тебя! — У меня появилась новая цель, в которой я очень долго не могла признаться. До этого момента. — И что же это за цель? — он скрестил руки и встал в твёрдую стойку.       Она похлопала по сидению и завязала волосы в тугой пучок. — Я поеду в то поместье.