Твоими глазами

      Две студентки Гриффиндора, не задумываясь о холоде и грязи, сидели прямо на полу.       Некоторое время они просто молчали. Первая была готова впасть в истерику, а вторая усердно пыталась вспомнить, что делать в подобных случаях.       Малфой. Драко-чёртов-Малфой. Что я там думала о Маклаггене?       Тишину нарушила Джинни.       — Что теперь будешь делать?       Голос Грейнджер звучал повседневно, словно они обсуждали в каком свитере пойти в Хогсмид на выходных.       — Вариантов немного, Джинни, — выдохнула Гермиона. Собственный голос казался ей чужим. — Держать всё это в секрете и, по возможности, забыть.       Рыжая резко повернулась к девушке лицом.       — Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.       Гермиона как-то слишком спокойно пожала плечами. Выглядело это так, будто одинокий отдыхающий на пляже лежит под бело-синим зонтиком и намеренно игнорирует цунами, подступающее к берегу.       — Возможно.       Брови Джинни исказились в гримасе недовольства, Уизли скрестила руки на груди. Стой она сейчас на ногах, определённо бы топнула одной из них.       — Гермиона Джин Грейнджер, мы обе знаем, о чём говорим. Ты не меньше моего понимаешь, чем грозит такое отношение к «соединению душ».       И тут нечего было ответить. Конечно, она знала.       Отлично знала, что за такое поведение и она, и её соулмейт в лучшем случае ощутят все оттенки безумия на своём сознании, в худшем же их ждёт долгая, мучительная смерть. По мнению Вальбургии Наркинс, потратившей не один десяток лет своего существования на изучение этой связи, кроме очевидных проблем в этой жизни, душу ожидает не менее страшная судьба и в следующих перерождениях. Человек, который намеренно отвергает половину себя, очень вероятно, не проживёт ни одной счастливой жизни в будущем.       Гермиона, конечно, слабо верила в реинкарнацию, но уверенности в новом дне это особо не придавало.       — Послушай, — Грейнджер с усталостью потёрла глаза, продолжая торговаться с реальностью. — Есть же шанс, что это просто совпадение. Мало ли у кого-то ещё есть такой оттенок глаз.       Уизли истерически хихикнула.       — От правды не уйти, Гермиона. Мне кажется, теперь я понимаю, что происходило все эти годы. Не могла простая неприязнь к магглорождённым вызывать в нём такое желание тебя оскорблять. Ты ведь не одна такая в Хогвартсе. А остальных он нечасто трогает. И не надо говорить, что всё дело в Гарри, — добавила она, заметив, как сидящая рядом с ней Гермиона раскрыла рот. — В этом есть смысл. Он просто неосознанно привлекал к себе внимание. Тем более, — Джинни подвинулась чуть ближе к подруге, опустив руку на её плечо, — это можно проверить. Ты наверняка знаешь, что контакт с тем самым не похож ни на что другое.       — Я боюсь.       Голос Грейнджер звучал так обречённо и тихо, что Джинни сжала её плечо чуть крепче, чувствуя искренний страх за подругу.       Оказаться в похожем дерьме не пожелаю даже Паркинсон. А Гермиона уж точно не заслужила такой судьбы.       — Я понимаю, милая, — девушка постаралась говорить как можно мягче. — Я буду рядом. Мы справимся.       Ведьма с кудрявыми волосами закрыла глаза. Рассудок постепенно прояснился, а после слов подруги на сердце стало немного легче.       Спустя какое-то время девушки медленно встали, отряхивая друг друга от пыли, налипшей на мантии с холодного пола, и направились обратно в спальни.       В глазах Уизли можно было увидеть смешинки, она окинула Гермиону выразительным взглядом.       — Не советую говорить мальчикам. Они от Малфоя и мокрого места не оставят.       Та фыркнула в ответ.       Какими бы разными они ни были, обе прекрасно знали, что Гарри и Рону говорить такое не следует. По крайней мере, пока.

***

      Он раскрыл глаза, как обычно, до будильника. Эта привычка появилась ещё на первых курсах. Воспитание его дома не позволяло выйти из спальни в потрёпанном виде. У него был целый обряд превращения «раздражённого, нахального и, откровенно говоря, лохматого Драко Малфоя» в «чуть менее раздражённого, такого же нахального, но определённо идеального Драко Малфоя».       Парень просыпался раньше всех и незамедлительно шёл в душ. Волосы, как всегда, были в беспорядке. Чёрт знает, что происходит с его головой по ночам.       Брюки натянулись под влиянием молодого здорового тела. Утреннее возбуждение — своего рода одна из стадий его обряда.       Вот только пугающе часто это происходило в последнее время. Что ещё больше пугало — кончить ему помогала лишь определённая картинка в голове.       Хватит, Драко. Это просто загон. Очередной твой загон. Это от перенасыщения. Тебе дела нет до этой грязнокровки.       Одна рука водила по члену вверх-вниз, пока вторая опиралась о раковину. Ещё пара вздохов. Несколько десятков однотипных движений.       И дело сделано.       Он включил воду, помыл руки. Сложил ладони лодочкой, чтобы умыться, и перевёл взгляд на зеркало.       Блять, опять.       Сначала Драко опустил взгляд, но тут же поднял его обратно. Снова они. Эти глаза.       Выглядело так дико, но так, будто правильно. Будто иначе уже и быть не могло.       В отражении на него смотрел молодой высокий парень. Его волосы были ещё влажные от укладки, щёки слегка покрывал румянец, губы были сложены в тонкую линию, но глаза не выглядели такими же безжизненными, как обычно. Они искрились всполохами огня. Чуть ярче в отражении, чем на самом деле.       Драко коснулся пальцами щеки и, как будто в первый раз, в неверии оттянул нижние веки, чтобы лучше разглядеть мерцающие радужки.       Где же ты?