Твоими глазами

      После ночного рандеву в прошлую пятницу Гермиона старательно загоняла мысли о Малфое в самый дальний ящик. Как и дракклову пижаму.       Не появившись в субботу утром на завтраке и выйдя из спальни девочек только к ужину, она ожидала что, как только её увидит Гарри, начнутся расспросы. Но нельзя было так опрометчиво недооценивать силу убеждения Джинни Уизли. Утром она клятвенно пообещала, что поговорит с другом и тот не будет даже намекать на то, что увидел вчера. В воскресенье накатило осознание, что завтра ей предстояло сидеть со слизеринцем и два занятия подряд работать над одним зельем. Её посещали мысли пойти к мадам Помфри и залечь на неделю в госпиталь по любому возможному поводу.       Найдя отвлечение в книгах, она весьма сносно провела весь вечер и потом легла спать.       Сложнее всего было утром понедельника. С кровати вставать совсем не хотелось, что было так непохоже на прежнюю Гермиону Грейнджер. Она провалялась минут десять, смотря в одну точку на потолке. Но, набравшись сил, всё-таки встала.       По закону подлости, собиралась она настолько нервно и быстро, что примчалась раньше всех. Дверь в кабинет почему-то была открыта, и девушка прошествовала сразу к злополучной парте в самом конце класса.       На всех столах предусмотрительно стояли котлы, рядом лежали все нужные ингредиенты. Профессора пока не было.       Не зная чем занять руки, гриффиндорка принялась расставлять ингредиенты сначала по цветам радуги, потом по степени значимости. А позже решила, что удобнее всего будет расположить их в последовательности добавления в зелье.       И пусть тонкие пальцы орудовали стеклянными колбочками, её мысли всё равно были вне кабинета зельеварения.       Воспоминания возвращались к тем мгновениям, когда планета перестала вертеться вокруг солнца. Ощущения были такие, словно их сплетённые в объятиях и поцелуе тела стали солнцем. Планеты теперь вращались вокруг них. Сердце пропускало удары, когда Гермиона снова ощущала на себе его призрачные губы и покрывалась мурашками, вспоминая тонкие бледные пальцы в своих волосах. А потом их будто обдавало холодной водой. Будто он залепил ей хлёсткую пощёчину. Отошёл на шаг назад и убежал.       Грейнджер услышала тихие позвякивания и поняла, что это ингредиенты и колбы тряслись в её руках. Поставив всё обратно на стол, она решила снова повторить состав зелья.       Через какое-то время кабинет стал заполняться учениками, но Гермиона не отрывала глаз от книги. Каждый проходящий мимо человек заставлял её еле заметно вздрагивать. В душе таилась надежда, что он не придёт на занятие. Девушка с горькой усмешкой представила, как Драко Малфой вернулся в мэнор и в панике рассказал своим родителям о случившемся. А они, крепко любя своё чадо, отправили его на реабилитацию в Мунго. Потому что наследник Малфоев не может быть с грязнокровкой, потому что ему суждено жениться на богатой чистокровной ведьме и продолжить свой древний магический род. Ему предстоит завтракать каждое утро в огромной и чрезмерно дорого обставленной столовой, холодно глядя на свою кроткую супругу и избалованных маленьких детей.       Картинка так ясно воспроизвелась в голове, что девушка тихо фыркнула. И тут же услышала, как скрипнул соседний стул под весом чужого тела. Драко не в Мунго.       На Грейнджер словно наложили парализующее заклинание. Руки лежали на парте в какой-то неестественной позе, она боялась даже пошевелиться, чтобы перевернуть страницу, хотя дочитала её пару мгновений назад.       От неловкости спасло появление профессора Слизнорта. В своей привычной вежливой манере мужчина обозначил задание на эти два часа и присел за свой стол. В классе началась бурная деятельность, и Гермиона поняла, что они оба не двигаются уже несколько минут. Как и утром в кровати, она едва могла заставить себя пошевелиться.       Чёрт бы побрал это всё.       Малфой же был озадачен другим. Взгляд то и дело падал на её губы, тепло которых ещё не улетучилось из его памяти. Косил глаза вправо и натыкался взглядом на её красивые колени. Едва не протянул руку, чтобы поправить краешек оборки, который немного задрался. Он боялся начать двигаться, потому что не был уверен в том, что не получится как в прошлый раз. Одержимый идиот.       Первой встала девушка, она отодвинула назад свой стул, вид у неё был сосредоточенный. Гермиона напустила на лицо самое непроницаемое выражение и взяла в руки первый ингредиент.       Какое-то время Драко так и сидел, просто наблюдая со стороны.       — Я не собираюсь делать всё за тебя, — недовольно пробурчала Грейнджер. — Подай мне ингредиент номер четыре.       Драко молчал. Просто потянулся на свой край стола, взял в руки колбу и протянул ту ей. Выражение его лица в этот момент могло бы посоревноваться со снейповским.       Гермиона чуть скосила взгляд на его руку, закатила глаза и принялась за дело.       — Следующую часть делаешь ты.       Слизеринец нехотя встал, чуть наклонился в сторону девушки. Она молча передала ему палочку для перемешивания зелья в котле и незамедлительно отошла назад.       — Убери этот повелительный тон, Грейнджер.       Он снова был раздражён. Почти не спал этой ночью. Вновь и вновь снилась она. И всё, что он мог сейчас, — это, как обычно, язвить и портить жизнь другим.       Девушка тут же насупилась. Скрестила на груди руки.       Она всегда так делает?       — Я ещё не начинала, Малфой.       — Просто заткнись. Ты меня раздражаешь.       Он отвечал сквозь зубы и буквально прожигал её взглядом. Рука его продолжала помешивать зелье по часовой стрелке, но всё внимание было сосредоточено на напарнице.       — Одно твоё присутствие, Грейнджер, выводит меня из себя, — продолжил он, а потом добавил как ни в чём не бывало. — Ингредиент номер шесть, я жду.       Гермиона с раздражением схватила нужную колбу и рывком протянула парню. Он уверенно добавил нужное количество пыльцы в котёл, медленно помешивая. Чуть убавил огонь, как и было написано в учебнике. Зелье приобрело более густую консистенцию.       Он не понимал зачем говорит ей все эти вещи. Внутри становилось одновременно лучше и хуже. Появилось дикое извращённое желание оскорбить её до жгучих слёз на щеках, а потом чутко прижать к себе, успокаивая. Продолжая помешивать жидкость в котле, он краем глаза поглядывал на Грейнджер.       — И как же меня раздражает твой голос, — Гермиона неосознанно поморщилась. — Твои волосы, Грейнджер. Ты вся такая невозможно обычная и серая, как чёртова мышь.       Тогда почему у меня стоит на тебя?       — Заткнись.       Её голос звучал так, что Драко захотелось провалиться сквозь землю. Не было злости или раздражения в её тоне. Но была боль. Которую она даже не пыталась скрыть. Но вместо того, чтобы обратить на это внимание и заткнуться, Малфой продолжил:       — Ты вообще знаешь, что такое женственность?..       — Я. Сказала. ЗАТКНИСЬ!!!       На них тут же обернулась добрая половина учеников. Блондин видел, как Поттер буквально заискрил от негодования, но Драко было плевать.       Гермиона развернулась лицом к вынужденному напарнику. Она давно была на грани.       А потом случилось это.       Её карие глаза вдруг на мгновенье погасли. И, словно калейдоскоп, засверкали серебристыми прожилками.       Он никогда бы не думал, что со стороны этот цвет напоминает платину.       Неужели глаза могут выглядеть такими живыми? Живые глаза. Мерлин, что за херню я несу.       Но других эпитетов он подобрать не смог. Это всё равно, что всю жизнь общаться с мертвецами, чьи глаза покрыты матовой плёнкой, а потом вдруг встретить живое создание. Вот оно: дышит, двигается. Взгляд жгучий, жалящий, искрящийся. Проникновенный.       Она вновь вскидывает подбородок, настойчиво что-то выкрикивая ему прямо в лицо. Не будь Драко в ступоре, обязательно отметил бы, как комично скакали её брови в эмоциональном фейерверке. И как забавно морщился небольшой вздёрнутый нос.       Он вновь перевёл взгляд на толпу вокруг, а после — снова на неё.       Любого другого человека повергло бы в шок то, как сверкают её глаза. В буквальном, чёрт подери, смысле.       На особенно громких выкриках карие радужки обжигают ледяным платиновым дыханием.       Как один человек способен одновременно прожигать сердце и леденить душу? Это парадокс. Чистый оксюморон.       Это напомнило Малфою ночное небо над садами мэнора, где звёзды мирно распластались по чёрному полотну, изредка поблёскивая. Или, может, огни на рождественской ёлке?       Цвет глаз Грейнджер менялся так часто, что хотелось сощуриться. Серый. Карий. Серый. Карий.       Смотрится весьма экзотично. С её-то тронутой загаром кожей. С этими её каштановыми волосами. Мерлин сохрани.       И, о великий Салазар!       Как он не замечал раньше?       Глядя в зеркало тысячи раз, видя эти омуты цвета виски или жжёного сахара. Может даже цвета свежесваренного капучино, присыпанного ароматной корицей. Проведя столько дней, заглядывая в глаза первых встречных дам и знакомых девушек из его окружения.       Всматриваясь в каждый взгляд, надеясь найти её. Увидеть, каково это — когда на тебя смотрят твоими глазами.       Драко никогда бы не подумал искать здесь — в глазах той, что сидела за обеденным столом Гриффиндора и вечно зарывалась в книги в библиотеке.       В глазах той, что здорово врезала ему на третьем курсе.       В глазах той, на кого в своё время положил глаз Виктор Крам.       В глазах…       Грейнджер? Серьёзно, Грейнджер?