***
Там было холодно и сыро, однако, вместо того, чтобы расстраиваться, парень с удовольствием вдыхал этот спёртый запах, проводя ассоциацию с подземельями Слизерина. Было в этом что-то успокаивающее, что-то, что позволяло ненадолго отвлечься от созерцания серых каменных стен и толстых стальных прутьев. Это помогало отвлекаться от мыслей насколько жалко он выглядел, насколько грязно себя чувствовал — совсем не так, каким должен быть наследник древней чистокровной династии. Но, пожалуй, самыми ужасными были мысли о неизвестности. И если раньше Малфой бы изводил себя вопросами лишь о собственном благополучии, размышляя, сможет ли отсюда выбраться и насколько долго ему предстоит здесь проторчать, то сейчас всё было сконцентрировано только на Грейнджер. Звук её рыданий, от которых промокла его рубашка, страшные судороги, которые разбивали её хрупкое тело — всё это отпечаталось на подкорке его мозга. Он пытался привести девушку в чувство, однако, Гермиона вскоре потеряла сознание. Её унесли за мгновение до того, как на запястьях Драко оказались магические наручники, а в затылок уперлась волшебная палочка какого-то аврора. Она жива? Здорова? Когда он сможет её увидеть? Малфой едва помнил, как очутился на улице, как нёсся сломя голову по снегу. Когда он прочитал письмо отца, в груди столкнулись разом и облегчение, и торжество, и страх. Люциус кратко объяснил, кем являлись родители Майкла и какой деятельностью занимались годы назад, а так же уточнил, что по его милости семья О’Рейли лишилась матери. Вдовец с маленьким сыном сбежали обратно на родину в Ирландию, и после этого никто и слышать не слышал об этой семье, пока О’Рейли-младший не оказался в Хогвартсе, а его отец в одном из отделов Министерства. Драко быстро сложил два и два. Месть. Месть. Месть. Благодаря связи, он точно знал куда нужно было двигаться, словно его вела какая-то неведомая сила. Он уже не слышал криков Уизли, который ворвался в хижину вместе с отрядом из Министерства, лишь видел тело О’Рейли, вокруг которого багровела лужа крови. Его чёрные волосы беспорядочно раскинулись по лицу и грязному полу, а грудная клетка не поднималась от дыхания. Драко на секунду пропустил вздох, благодаря Мерлина, что веки когтевранца оказались закрыты. Он не готов был лицезреть его потухшие васильковые глаза, которые не так давно цепляли многих девчонок. Это всё было слишком. Он убил человека. Собственными руками, так по-маггловски, без всяких раздумий и колебаний. Драко устало потёр ладонями лицо, оперевшись затылком о стену. Надо сказать, Малфой был приятно удивлён уровнем удобств. Здесь не бегали крысы, не ползали тараканы, не воняло отходами или дерьмом. Даже еда, которую ему исправно носили вот уже третий день, на вкус была вполне приемлемой. Раньше бы Драко и пальцем не притронулся к пище в незнакомом месте, а тем более в месте подобно этому. Даже не столько от отвращения, сколько из инстинкта самосохранения. Страшно представить сколько заключённых гибло от яда в тарелках, когда подкупные надзиратели опрокидывали над едой пару «спасительных» капель. Парень лениво хмыкнул, упираясь взглядом в полупустую плошку с кашей. Ему было плевать. Какой смысл пытаться, если ему суждено гнить в Азкабане пару десятков лет? — Паршиво выглядишь. Драко вздрогнул от знакомого голоса где-то на другой стороне от решетки. Это было странно, потому что за эти несколько дней он не видел никого кроме уже успевшего надоесть надзирателя, таскающего ему провизию. Он был уверен, что к нему просто никого не пускали, но, видимо, ошибался. Полное отсутсвие интереса со стороны родителей теперь заиграло новыми красками. Малфой прищурился, высматривая в тусклом свете старой мигающей лампы знакомый силуэт и отблеск каштановых кудрей. Он попытался скрыть подступившую горечь за маской сарказма. — И тебе не хворать, Тео, — тихо усмехнулся Драко, боясь представить насколько действительно ужасно он выглядел и, вероятно, пах. В камере предварительного заключения слизеринец торчал уже третий день, без возможности сходить в душ или переодеться. Он чувствовал, как прежде платиновый шёлк теперь сбивался в сальные пряди, когда в отчаянии запускал пальцы в волосы. — Как ты здесь оказался? Соскучился? Нотт подошёл ближе, обхватывая пальцами грязные прутья решетки. С его губ слетел тихий смешок, однако, стоило его лицу оказаться под светом одной из ламп, как Малфой увидел в его глазах всё что угодно, но только не веселье. Тео выглядел подавленно, виновато и непривычно грустно. Драко не пришлось долго думать о причинах состояния друга, ведь на одном из десятков допросов, которые ему пришлось вытерпеть, один из авроров обмолвился, что О’Рейли использовал империус как минимум на двух студентах, одним из которых оказался Теодор Нотт. Это многое объясняло, если учесть, что вероломному когтевранцу нужен был прямой доступ в спальни мальчиков, чтобы оставлять свои гадские записочки. Эти послания ему подкладывал Тео, точнее, его безвольное тело, которому лишь отдавали приказы. — Я не знаю, что сказать, брат, — выдохнул шатен, упираясь лбом в прутья камеры, — Если бы я только мог… этого бы всего не… — Заткнись, Тео, — беззлобно произнёс Драко, — Я не собираюсь обвинять тебя в том, чему ты не мог сопротивляться. Он и правда так думал. Малфой вовсе не хотел, чтобы его друг чувствовал вину за действия другого человека. — Блять, — остервенело зашипел Нотт, с размаха ударяя по прутьям, — Я так и знал, что ты будешь нести всё это оправдывающее дерьмо, Драко! О том, что я «не виноват» или что-то столь же идиотское. — слизеринец порывисто выдохнул, устало потирая лицо ладонью, а потом наклонился, упираясь руками в колени, — Этого бы не произошло, если бы я был сильнее. Драко наблюдал за другом, разрываясь от желания пуститься в спор и промыть этому идиоту мозг, но вопрос сам вырвался наружу. — Как она? — послышалось из камеры на грани шепота. Тео вновь потер глаза, прежде чем взглянуть на друга. — Она выживет, — произнёс парень под аккомпанемент облегчённого выдоха. Нотт боялся представить себя на месте Драко, который не имел возможности помочь своей родственной душе. Сидел здесь, запертым, покинутым и с ворохом проблем, которые ещё долго придётся разгребать, — Оно того стоило, Малфой? Драко не сразу разобрал суть вопроса, но стоило пониманию отразиться на его беспристрастном лице, как Нотт услышал ответ. — Я бы сделал это вновь, если бы понадобилось. Без колебаний. Без раздумий. Если такова была цена за её жизнь, он готов пожертвовать свободой. Готов видеть её раз в месяц или чуть чаще, если Визенгамот примет во внимание отягощающее действие магии душ и позволит им встречаться хотя бы раз в две недели. Не обрекут же они Золотую девочку на страдания, когда её вторая половинка отсиживается в тюрьме? Пару минут висело напряженное молчание. Тео вглядывался в своего лучшего друга, который с каменным лицом смотрел куда-то в стену. Драко казался спокойным и расслабленным, он старался так выглядеть, однако Нотт, выучивший друга как свои пять пальцев, видел его волнение и страх под слоями напускного хладнокровия, которое в нём взрастил Люциус. — Ты выберешься отсюда, Малфой, — голос шатена дрогнул, отчего ему пришлось прочистить горло, — Не опускай руки. Они посмотрят ваши с Грейнджер воспоминания и тебя отпустят, слышишь? Тонкие губы Драко дрогнули в кривой улыбке. Милый, милый Тео. Наивный, добрый Тео. — Конечно отпустят. Кто ещё будет наполнять твою жизнь смыслом, друг? Нотт фыркнул, повернувшись в сторону только что хлопнувшей двери, откуда был слышен ворчливый голос надзирателя, сообщающий, что время визита подошло к концу. Лукавая улыбка Тео медленно таяла, оставляя после себя лишь призраки того веселого кудрявого мальчишки, которого Драко знал с самого раннего детства. — Не падай духом, Драко. Ты же понимаешь, что она не сдастся без боя? Грейнджер не позволит тебе сгнить в Азкабане. Шатен рассеяно кивнул сам себе и шагнул к приоткрытой двери, растворяясь в темноте. Малфой снова оказался наедине с собственными мыслями, которые совсем отличались от оптимистичных прогнозов Тео.***
Гермионе удалось полностью восстановиться уже спустя неделю. Это был конец декабря, приближение праздника, настроение для которого было отнюдь неподходящее. Несмотря на поправку, девушка всё ещё чувствовала себя разбитой и потерянной, находя объяснение в разлуке со своей родственной душой. Когда в голове у девушки наконец прояснилось, она незамедлительно начала действовать. Не было никакой уверенности, что поведение Малфоя в ту роковую минуту было взвешенным и логичным с его стороны. Он вполне мог объяснить происходящее типичным инстинктом самосохранения или Мерлин знает чем ещё, поэтому Гермиона не тешила себя глупыми надеждами, что Драко вдруг изменил своё мнение по отношению к ней. Однако, она всё ещё не могла отпустить его, не могла позволить, чтобы его жизнь разрушилась в один миг из-за её глупости и наивной доверчивости. Она присутствовала практически на всех допросах, которые происходили после выписки, но совсем ничего не узнала о состоянии Малфоя и прямых обвинениях в его адрес. Её спасением стал недолгий и немногословный визит Теодора Нотта, который сообщил, что с Драко всё в порядке. Гермиона была невероятно благодарна слизеринцу за этот жест. Девушка отчаянно пыталась устроить встречу с заключённым, даже обращалась с просьбой к Министру, однако двери в камеру предварительного заключения были для неё закрыты. Вместо учебы и праздника Грейнджер полностью погрузилась в решение проблемы. Она уговорила Гарри и Рона свидетельствовать на стороне защиты, хотя Уизли и воротил нос поначалу от этой идеи. Именно тогда выяснилось, что Рональд был тем самым героем, заметившим в Майкле тёмную сторону. История о том, как гриффиндорец вместе с Малфоем прятался в кустах стала, пожалуй, самой любимой у Гарри. Гермиона переговорила с директором школы, заручившись и его поддержкой. Она собирала любые воспоминания о Майкле или Драко, которые могли бы помочь на суде, который был назначен на первые числа января. Большая часть её карманных денег ушла на покупку книг по юриспруденции, каких в Хогвартсе оказалось слишком мало. Гриффиндорка была решительна в своих намерениях и хотела явиться на суд подготовленной и собранной. Гермиона написала несколько писем семейству Малфоев, буквально умоляла Люциуса и Нарциссу выйти на связь, однако все её письма возвращались обратно запечатанными. Семья аристократов не появлялась в Министерстве и лишь однажды Гермиона заметила удаляющиеся гордо выпрямленные спины на первом этаже Атриума, которые через мгновенье скрылись в зелёном пламени общественного камина. Иногда девушка впадала в отчаяние, особенно, когда крутила в пальцах маленькие склянки с зельем, которое ей выписали в Мунго. Беспокойство за Драко съедало её изнутри и только друзья, практически не оставляющие её наедине с самой собой, помогали выдохнуть и двигаться дальше. Джинни и Гарри уверяли Грейнджер, что всех доказательств, которые она уже успела добавить, хватит для оправдательного приговора с достатком. Даже Рональд иногда пытался утешить подругу, неловко похлопывая девушку по плечу. В день суда Гермиона чувствовала себя особенно взвинченной. С самого утра всё валилось из рук, пальцы разбивала мелкая дрожь, да и без того бледное лицо дополняли ещё и тёмные круги под глазами. Она едва помнила, как переступила порог тёмного зала, как благодаря подсказке Гарри заняла своё место на скамье защиты. Карие радужки нервно бегали по помещению, выискивания в толпе знакомые лица. Девушка заметила в рядах наблюдающих несколько студентов Хогвартса и профессоров, а чуть позже взгляд зацепился за тёмную фигуру в самом последнем ряду. Иссиня-чёрные волосы мужчины были убраны назад, лицо покрывала коротко стриженная борода, а взгляд был устремлён куда-то вперёд. Его тёмная фигура казалась неестественно прямой, мрачной и чертовски безразличной к происходящему. Гермиона невольно разглядывала черты незнакомого ей человека и видела в них что-то знакомое, что-то практически неуловимое. Ответ пришёл сам собой, стоило мужчине с пугающей резкостью перевести свои васильковые глаза в её сторону. Это было так внезапно, словно она стояла возле гроба с мертвецом, а тот неожиданно раскрыл веки в лучших традициях маггловских ужастиков. Это был отец Майкла, мистер О’Рейли. Грейнджер не видела его до этого момента, но знала, что мужчина не был причастен к тёмным делам своего сына, доказав это на одном из допросов под сывороткой правды. Она вдруг вспомнила слова когтевранца, когда он рассказывал о том, что его отец, как и все мужчины под семейным проклятием, не был способен на широкие чувства. Какой была его реакция на смерть сына? Девушка опустила взгляд в документы перед собой, она уже хотела вновь перечитать речь приготовленную для Визенгомота, но вдруг заметила краем глаза до боли знакомый цвет волос. Две высокие гордые фигуры шествовали рука об руку, словно не замечали никого вокруг. Первой мыслью Гермионы было кинуться за ними следом, да вот только стали бы они ее слушать? Гриффиндорку отвлёк стук деревянного молоточка с главной стойки, за которой расположился Кингсли Шеклболт в темно-малиновой мантии. Мужчина кивнул куда-то в сторону дверей и мгновение спустя в большом тёмном зале показались два аврора, сопровождающие Малфоя. На нём был всё тот же чёрный костюм, который юноша надел на Рождественский бал, светлые волосы непривычно завивались, а на подбородке и возле губ виднелась тень щетины. Грейнджер впервые видела слизеринца в таком растрёпанном виде, однако до глубины души обрадовалась, что в целом парень выглядел здоровым и без признаков плохого обращения со стороны авроров. Серые глаза смотрели строго перед собой, пока Драко располагали на большом деревянном стуле, пригвождая руки к подлокотникам. Через мгновенье рядом с Кингсли оказался судебный секретарь, без запинки зачитывающий обвинения в адрес Драко Люциуса Малфоя. Гермионе было сложно сказать сколько времени заняла процедура опроса свидетелей. Она помнила всё яркими отрывками, постоянно сменяющими друг друга. Первыми высказывались директор школы и несколько профессоров Хогвартса, которые уверяли, что не замечали каких-либо странных событий или предзнаменований вокруг Майкла О’Рейли. Как и просила девушка, все как один настойчиво утверждали, что Драко Малфой не способен на подобные злодеяния и уж тем более на преднамеренное убийство. Следом вышел Рональд Уизли, за слова которого Грейнджер переживала больше всего. Её высокий рыжий друг иногда не умел тормозить себя и просто поражал глубиной своей беспечности. Она устало вздохнула, когда на трибуну вышел Рон. — Не буду врать, я и Малфой никогда не были близкими друзьями и уж точно ими не станем, — парень едва удержался от того чтобы смачно фыркнуть, — Даже учитывая его идиотское поведение у него не хватило бы силы воли чтобы убить кого-то, — Гермиона в отчаянном жесте прикрыла глаза рукой, в то время как Рональд продолжал, — Вы видели воспоминания Гермионы и видели мои. Малфой как и я подозревал Майкла в тёмных делишках, именно он попросил меня вызвать помощь. И вы прекрасно знаете, что то, что он совершил было самообороной. — Спасибо, мистер Уизли. Ваши показания приняты к сведению. После Рона на трибуну поднялся сначала Гарри, а потом и Джинни. Друзья неоднократно акцентировали внимание на том, что между Грейнджер и Малфоем существует родственная связь. Джинни, как и обещала Гермионе, привела важный аргумент, напоминая об особых условиях суда при участии соединённой родственной пары. Выслушивая десятки показаний от разных людей, где все как один настаивали на оправдании Малфоя, многие люди в зале стали смягчаться. Гермиона замечала их жалостливые взгляды в свою сторону и даже подбадривающие фразы от парочки старых ведьм. И только представитель защиты мистер Салливан смотрел на всё этой действо с неприкрытым скептицизмом. Он тихо фыркал на особенно добрые формулировки в адрес подсудимого и всё время что-то записывал в свой пергамент. Пока суд призывал к показаниям Теодора Нотта и Асторию Гринграсс, студентов, которые так же оказались пострадавшей стороной в этом деле, Гермиона непрерывно наблюдала за юношей в центре зала. Драко казался невозмутимым и спокойным, однако она всё равно замечала, как иногда он заставлял себя дышать спокойнее и размереннее или намеревался по привычке спрятать ладони в карманах брюк, но вовремя вспоминал, что прикован к креслу магическими наручниками. Он иногда поглядывал в сторону своей семьи, но ни разу не взглянул на неё. С самой первой минуты заседания и практически до самого конца он делал вид, что не замечал Грейнджер в толпе. — Для дачи показаний суд вызывает свидетеля защиты Гермиону Джин Грейнджер! Молодой голос секретаря отразился от тёмных каменных стен, образовывая за собой внушительное эхо. Девушка встрепенулась, нервно комкая пальцами исписанные листы с речью. Словно под гипнозом, она оказалась возле трибуны, произнесла клятву перед лицом Верховного мага и, занервничав, принялась тараторить как заведённая. По сути она говорила всё то, что уже было озвучено в стенах этого зала. Она повторила события из воспоминаний о том страшном вечере, не упуская ни одной важной подробности. — Если бы не Драко Малфой, я бы оказалась жертвой тёмного заклинания, а, возможно, вообще бы не выжила, — карамельные радужки дольше положенного задержались на светловолосом юноше прямо перед ней, — Он спас мне жизнь. В одно мгновение серые глаза впились в неё. Лицо слизеринца было напряжённым, даже слегка озлобленным, словно он проиграл самому себе, когда позволил поднять на неё глаза. Воздух покинул лёгкие, когда уже поистине родной серебристый цвет вдруг полыхнул янтарем, пробирая до самых мурашек. Гермиона сгорала в желании прижаться к его груди, услышать уверенный стук сердца и почувствовать его особенный аромат северного ветра и ледников. Она практически забыла где находилась и что делала, пока откуда-то с трибун не раздалось громкое покашливание, а следом вопрос. — Мисс Грейнджер, стоит ли суду принимать Ваши слова за чистую монету, учитывая, что вы являетесь заинтересованным лицом? — голос мистера Салливана был пропитан издёвкой и высокомерием. — Разумеется, сэр. — девушка воинственно вздернула подбородок, — Вы правы, Драко Малфой является моим соулмейтом, однако суд не может не принять мои слова во внимание, учитывая, что я являюсь одним из главных лиц, фигурирующих в деле. Без моих показаний у расследования даже нет доказательств, что мистер Малфой воспользовался кинжалом. Мужчина кивнул, гаденько улыбаясь. — Ровно как и показаний для его оправдания. Гермиона давно не испытывала такой праведный гнев по отношению к людям. Салливан выглядел так, словно делом его жизни было заключить Драко в Азкабан. Ей пришлось медленно выдохнуть, чтобы успокоить разбушевавшиеся эмоции. — Мистер Малфой действовал в целях самообороны. В наших воспоминаниях, которые вы тоже видели, мистер Салливан, отчётливо видно, что убийство не было преднамеренным. Если бы подсудимый не сделал этого, то сам оказался бы мёртвым. По лицу мужчины было понятно, что его совсем не волновал такой расклад. Вероятно, он бы оказался счастливее, будь всё так, как предположила Грейнджер. — Откуда нам знать, возможно подсудимый был в тайном заговоре с мистером О’Рейли-младшим и действовал в его интересах. — Это ложь! — вырвалось у девушки, когда она с остервенением хлопнула ладонью по трибуне, — Драко не имел к этому никакого отношения, он пострадавшая сторона, а не… — Мисс Грейнджер, — прогремел Верховный маг, — Ведите себя сдержаннее. Мистер Салливан едва скрыл подступающую улыбку, когда девушка замолчала. Он сделал несколько шагов по направлению к ней и испытывая невероятную уверенность в собственных словах, продолжил. — Семья мистера Малфоя имеет за плечами довольно сомнительное тёмное прошлое. Возможно он решил продолжить эту тенденцию, потому что Пожиратели смерти не могут быть бывшими и… Гермиона видела, как тонкие губы Нарциссы Малфой дрогнули, она крепче сжала руку мужа. Было заметно какое сильное влияние на женщину оказывало заточение единственного сына. Она попрежнему выглядела шикарно, элегантно и богато, однако на дне голубых глаз пресекались страх и тревога за собственного ребёнка. — Мистер Салливан! — Верховный маг призывно стукнул молоточком, — Я прошу вас не бросаться необоснованными обвинениями. Некоторое время спустя Визенгамот объявил перерыв, для того чтобы принять решение. Гермиона выходила из зала опустошённой, словно Дремоносный боб, который нещадно выжимали для изготовления сразу нескольких партий зелья. Она практически задремала, облокотившись на стену, когда почувствовала мягкое прикосновение к плечу. — Его обязательно оправдают, Гермиона, — негромко заговорила Джинни, — Ты сделала для этого всё возможное и даже больше. Грейнджер закивала как болванчик, хотя на самом деле предчувствовала полный крах. — Салливан настроен решительно. Я не понимаю почему он так предвзят, но он буквально из кожи вон лезет, чтобы Драко сел в Азкабан. Уизли прикусила губу, заглядывая за плечо подруге, туда, где стояли мистер и миссис Уизли. — Папа сказал мне, что мистер Салливан много лет назад потерял жену и сына, когда Пожиратели смерти ворвались к нему в дом. Как думаешь, каковы шансы, что среди них был Люциус? Гермиона завертела головой. Нет, это бред. Драко был маленьким ребёнком, а возможно ещё даже не родился на тот момент. Он не мог нести вину за то, что натворил его отец много лет назад. — Но при чём тут Драко? Он не делал ничего подобного! Уизли утвердительно кивнула, опуская ладони на плечи подруги. — Месть — страшная штука, Гермиона. Вспомни, что устроил Майкл под её влиянием. Гермиона опустошенно выдохнула, растирая руками глаза и размазывая тушь на ресницах. Салливан имел хорошую репутацию среди народа, престижную должность и громкое имя. В его силах было утопить кого-то вроде Малфоя — мальчика, из семьи с постыдным прошлым и туманным будущим. — Я боюсь, Джин, — гриффиндорка была на тонкой грани между желанием разрыдаться и пойти проклясть мстительного старикашку. — А если его не оправдают? Он ведь оказался там из-за меня, я просто не смогу с этим жить. Она подняла глаза на подругу, но вместо привычных жалости и беспокойства заметила, как девушка ошеломлённо смотрела ей за спину. Гермиона не думая ни секунды, развернулась, натыкаясь взглядом на сказочно красивую высокую женщину. Девушка никогда не видела Нарциссу Малфой так близко. Она никогда не замечала, что у Драко были ее губы и удивительно красивый разрез глаз. Её волосы, в отличии от мужа и сына, отливали золотом, а яркие голубые глаза буквально завораживали. И даже смятенная и опустошённая — она выглядела по-королевски. — Мисс Грейнджер? Можно Вас на минутку? Гермиона ещё не успела согласиться, как Джинни словно растворилась в воздухе. Секундой позже гриффиндорка заметила возле Нарциссы и её мужа. Люциус выглядел отрешённым, смотрел куда угодно только не на Грейнджер, словно отдал бы всё золото из сейфа лишь бы не стоять сейчас здесь. Общее впечатление было таким, словно миссис Малфой приволокла мужа под угрозами и проклятиями. Гермиона боялась представить, что хотела ей сказать женщина, ей пришлось прочистить горло прежде чем ответить. — Разумеется, миссис Малфой. Появление родителей Драко казалось странным. Они не отвечали на письма даже когда Гермиона упросила Макгонагалл написать от её лица. Она сомневалась придут ли они на суд, но теперь… Нарцисса поджала пухлые губы, складывая пальцы в замок на уровне талии. Она выглядела так великолепно, что Гермиона на фоне этой красоты почувствовала себя гадким утёнком. — Я бы хотела поблагодарить Вас от лица нашей семьи, за то что Вы помогаете Драко, — негромко произнесла женщина, глядя девушке прямо в глаза, — И прошу Вас нас простить за молчание, потому что… — Нарцисса, перестань оправдываться перед этой девчонкой, — зашипел Люциус не хуже ядовитой змеи. Его поведение выглядело так знакомо, словно Гермиона снова вернулась на третий курс, когда невыносимость Драко была просто на пике своей силы. Теперь она абсолютно точно знала, что слизеринец буквально копировал своего отца во всем, включая манеру говорить и шипеть, как королевская кобра. Миссис Малфой стрельнула раздражённым взглядом в мужа, в её голосе прозвучали неожиданные для Гермионы стальные нотки. — Помолчи, Люциус, — женщина вскинула бровь, словно отчитывала маленького нашкодившего ребёнка, — Ты уже достаточно сделал! Из-за тебя и твоих дурацких принципов наш ребёнок сейчас сидит в наручниках, грязный и голодный. Гермиона боялась вставить слово. Мать Драко выглядела так воинственно и уверенно, что вызвала у девушки невольное восхищение. Мужчина же расширил глаза в ошеломлении, будто не верил собственным глазам и ушам. Он позабыл напрочь про свои хвалёные аристократические манеры и угрозы жены, сделав шаг на Грейнджер и укоризненно тыча в неё тонким бледным пальцем. — Это она виновата в том, что Драко сейчас под заключением! Она околдовала нашего сына и заставила его убить этого мальчишку О’Рейли. Нарцисса Малфой к всеобщему удивлению издала что-то вроде грустной усмешки. В её голубых глазах разливалось глубокое разочарование, пока она мелко покачивала головой из стороны в сторону. — Послушай себя, Люциус, — пыталась достучаться она, — Ты так глубоко вбил своему сыну эти чистокровные принципы, что даже под угрозой для собственной жизни наш мальчик боялся признаться всем в том, что его родственной душой является маглорожденная ведьма. Ты ведь его отец, человек, которому он должен беспрекословно доверять и открываться. А что на деле, Люциус? Нарцисса и не думала, что муж сможет ответить на её вопрос. Мистер Малфой выглядел одновременно злым и разбитым. С небывалой злостью в глазах он вновь взглянул на Гермиону, и недолго думая, удалился. Миссис Малфой смотрела мужу вслед несколько долгих секунд, а потом, извинившись, направилась в ту же сторону. Гермиона пришла в себя только когда раздался всё тот же молодой голос судебного секретаря, приглашающий участников заседания вернуться в зал. Она пришла к своему месту на автомате, едва не сев мимо скамьи, и приготовилась к худшему. Вот-вот должно было быть оглашено решение судей, которое могло перевернуть всю её жизнь. Когда все сели, двери открылись снова, впуская внутрь Драко под конвоем двух авроров. В этот раз спокойный вид давался ему с трудом, серебристые радужки лихорадочно бегали по залу, пока он наконец не остановился взглядом на Грейнджер. Гермиона почувствовала, как глаза защипало — верный признак того, что именно в тот момент тёплый янтарь разбили ледяные айсберги. — Визенгамот под руководством Верховного мага постановил: Драко Люциус Малфой признаётся…