Лёгкость наказания

      Дима шел по густой чаще леса. Тут на много километров не было ни одной тропинки, только толстые стволы высоких деревьев, густые кустарники, овраги и буреломы. Пальцы рук давно замерзли от пронизывающего осеннего холода, почему-то Дима шел лишь в одной футболке и джинсах. Хорошо, что хоть не босиком, идти по такому лесу без обуви просто невозможно. Он не понимал, зачем вообще пошел в лес, да еще и в сумерках, когда почти ничего не видно. Последним моментом в памяти Димы мелькала картина его ссоры с Сашей и как они после этого ложились спать. Так что же он тут делал? Над ухом громко гаркнула ворона. — Еще тебя здесь, сука, не хватало. И так не по себе, а ты еще нагнетаешь, — громко сказал Дима, гневно посмотрев в сторону темно-серой птицы, которая абсолютно непринужденно продолжила сидеть на ветке. — Не кричи, — из неоткуда раздался детский голос. Дима обернулся в ту сторону, откуда он послышался. В десяти шагах от него стоял маленький мальчик, может лет десяти или двенадцати. Ребенок был одет тепло и по погоде. — Что ты здесь делаешь? — спросил Дима, — ты случаем не потерялся? — еще ребенка за собой вести не хватало, тем более, когда он сам не знал, как тут оказался и где вообще находился. Но если мальчик все же потерялся, его надо вывести из этого леса. Знать бы еще как. Скорее всего ребенку куда страшнее, чем Диме. — Они следят, — спокойным голосом проговорил мальчик, как будто вел домашнюю беседу с родней. — Кто следит? — Диму это начало напрягать. Он очень надеялся, что мальчик говорил про родителей, а не про кого-то другого. — Они не рады тебя видеть, — произнес мальчик, когда Дима начал осторожно к нему подходить. — Кто? Твои родители? Если ты так шутишь, то не очень смешно, — немного нервно произнес Дима и остановился в нескольких шагах от мальчика. Под ногой хрустнула ветка. — Пока ты не узришь его, ты не в безопасности, — ребенок произносил слова словно какую-то мантру, выделяя слово «его». Диму начало потрясывать, то ли от холода, то ли от непонятно откуда взявшегося страха. Это так нелепо. Это же обычный ребенок из деревни. Так ведь? Здесь не может происходить ничего сверхъестественного. Призраков не существует, бояться нечего. Наверное… — Уходи из чащи! — чуть повысив голос, сказал мальчик, — уходи, пока она не осталась в тебе! Пока не стала частью тебя! — последние слова ребенок выкрикивал, надрывая связки, словно пытаясь донести до него действительно нечто важное. Словно пытался спасти от чего-то. Здесь не безопастно.       Со всех сторон послышались какие-то странные звуки. Говор это или шепот, а может просто шелест листьев от редкого ветра, что прогуливался по лесу, и у Димы просто разгулялась фантазия. Но понять он никак не мог, в его ушах громко стучало сердце. Со временем замерзшее тело перестало трястись, но в голове набатом била мысль: «беги». — Беги! — крикнул мальчик, будто озвучив его мысль.       И он побежал. Рванул с места, бросая мальчика. Там, вместе с ужасающими душу звуками разрывающейся плоти, парнишка почему-то не кричал. Дима надеялся, что ему не было больно. Он бежал, спотыкался, падал, разбивая коленки до крови, вставал и снова бежал. Потому что за ним по пятам гнались звуки, голоса, шёпот, какие-то крики и рычание. За ним словно гналась вся нечисть этого проклятого леса, лишь бы проучить странника, поймать его и утащить вглубь непросветной чащи безвозвратно. Словно за Димой гнался сам лес, протягивал длинные ветви деревьев и оставлял царапины на руках, лице, рвал одежду и пытался ухватиться.       Проснулся парень в холодном поту и в ужасе. Руки бесконтрольно прижимали к себе тело, лежащее рядом на кровати, слегка подрагивая. Саша. От одной только мысли, что этот человек с ним рядом, Дима сильнее прижал его, боясь снова потерять. Но глаза по-прежнему страшно открывать. Кошмар мог не закончиться. Через несколько минут тяжелые веки все же пришлось открыть. Стояла почти звенящая тишина, а что-то непонятное в его руках не давало покоя, это точно не Саша.       Опустив взгляд в темноту маленькой старенькой комнаты, он увидел непонятное страшное чучело. Хотелось кричать, ведь кошмар в итоге не закончился.       Кукла. Пришло чуть позже осознание. Кукла, по поверьям отпугивающая призраков. А следом еще одно осознание: «пиздец тебе, мелкий».

*

      Саша проснулся необычно рано для себя. Полупрозрачные шторки за окном лишь слегка пропускали приглушенный утренний свет и отдаленные звуки соседей, которые давно проснулись и занимались своими житейскими делами. Дима посапывал ему в ухо, приобнимая одной рукой. Парень пролежал несколько минут в родных объятиях, собирая себя заново, желательно в правильной последовательности, и осознавая весь гнёт этой суровой реальности. Диму хотелось крепко стукнуть, чтобы наконец дошло, и не отпускать от себя ни на шаг, потому что его.       Аккуратно выпутавшись из теплых рук и оставив спящего смешно посасывать подушку, парень тихо вышел из комнаты, чтобы никого не разбудить. Осталось самое простое: налить себе кофе в абсолютно чужом доме.       На кухне уже во всю суетилась бабушка Паши. Сода часто удивлялся тому, как некоторые очень гармонично смотрятся на кухне, словно порхают, а не спотыкаются об угол тумбочки и следом ударяются об открытую дверцу настенных ящиков. — Доброе утро, Вера Григорьевна, — сонно пробормотал Саша, проходя на кухню и поправляя немного сползщие пижамные штаны. — Ох, — старушка подпрыгнула от неожиданности и повернулась к нему, — напугал ты бабушку. И какая я тебе Вера Григорьевна? Баба Вера, ну или тётя наконец, — ещё бы чуть-чуть, и эта миленькая маленькая старушка начала бы его бить полотенцем. Саша видел, как она сжимала в руке рифлёное полотенчико молочного цвета. — Извините, — Саша виновато улыбнулся, — можете показать, где кофе, я налью себе? — Ой, сядь и лучше поешь, там вон блины на столе. Я не знала, когда вы проснетесь, поэтому решила пораньше встать. В турке кофе будешь? — Да, спасибо, — ответил парень, пристроившись в уголке стола, где сидел вчера, — Саша обычно спит до обеда, как и Дима впринципе. А вот Паша встаёт рано. — Вы с Димой ведь встречаетесь? Пашка для вас отдельную комнату просил, — пока молоко в турке вскипало, решила спросить тетя Вера. — Мгм, — утвердительно кивнул Саша, попробовав блин, и потом уже как-то обреченно добавил, — встречаемся. — Эх, молодые, — ласково улыбнулась ему бабушка, и потом понимающе наклонила голову в бок, — неужто накосячил? — Сильно. — Понятненько, — вытянуто произнесла бабушка, а потом, спустя пару минут молчания, пока она переливала молоко в стакан с кофе, захихикала, — муж мой, когда жив был, тоже частенько от меня получал. Однажды я ему вообще пугало подложила в постель. Представляешь? Это тоже было на канун хэллоуина.

*

      Солнце недавно вышло на небо, но его сразу закрыли облака. Хотя бы в глаза больше не слепит. Саша стоял на небольшой веранде из дерева и лениво покачивал сигарету в руке. По голосам, доносящимся из дома, можно было понять, что все наконец проснулись и активно разносили кухню в поисках еды. Наверно, бабушке Паши только в радость столько народу в доме — всегда есть для кого готовить. Входная дверь открылась с тихим скрипом, и из дома вышел Дима, прикрыв ее за собой. Пусть беззаботная суета в доме остается там, внутри. Он заметил свою пачку сигарет на деревянном столике и обрадовался, потому что уже устал её искать по всем вещам. — Саш, хочешь, забери всю пачку, хватит тайком утаскивать, — произнёс Дима, почти не надеясь на ответ. Он достал сигарету, забрал из рук Саши зажигалку и подкурил. Парень вслух конечно не ответил, даже не обратил на него особо внимания, только вздрогнул, когда горячие пальцы Димы коснулись его руки, пока тот забирал её обратно. Но в мыслях у него было много слов, к примеру то, что не он тайком пачку забрал, а кто-то просто спал долго. А ещё как он, сука, соскучился, — отвечать не будешь? — поинтересовался Дима, и когда на него перевели взгляд, пожал плечами, мол, не виноват. Он вытащил ногу из тапочка и провел пальцами по икре Саши, будто случайно. По коже из-за ветра прошла приятная дрожь. — Отстань, — тихо, но требовательно произнес Сода. — Посмотрите, кто заговорил, — хихикнул Дима и провел ещё раз по ноге. — Дима, — его имя было произнесено необычно пусто. — Расскажешь, что случилось? Или так и будем в молчанку играть? — в его голосе больше не было той радостной искры, с которой он начал разговор. — А есть толк? — устало спросил Саша, снова затягиваясь и выпуская дым изо рта, медленно, не торопясь, словно наслаждаясь, как едкая гадость приятно жжет внутри. — Конечно есть. В отношениях работают двое, иначе это чепуха, — Дима снова пожал плечами, опираясь локтями о перила веранды. — То есть ты хочешь сказать, что это нормально? — с некоторой агрессией в голосе произнёс Саша, повернув в сторону голову, как будто хотел взглянуть в лицо человеку, стоящему рядом и что-то говорящему о верности и отношениях, и одновременно хотелось никогда не видеть эти слишком самодовольные, наглые и синие, мать его, как океан, глаза. — Смотря, о чем ты, — осторожно ответил Дима. — Я просто не понимаю, когда это стало нормально лапать какую-то девушку, когда ты в отношениях. Или может это у геев какие-то другие отношения, а мне гомофобу об этом ничего неизвестно? Дим, я не ревную, не запрещаю тебе ничего. Так что не так? Может, если тебя что-то во мне не устраивает, давай расстанемся? Зачем мне мозги ебать? — Подожди, ты о чём? — Ты… ты правда не понимаешь?! — на глазах Саши уже стояли слёзы, он еле как из-за нервного состояния вытащил телефон из кармана домашних штанов и открыл видео. На нем пьяного Диму обнимала какая-то девушка, — я доверяю тебе, Дим, ни в чем не ограничиваю, так почему взамен я должен любоваться этим дерьмом? — С…Саш, дай я все объясню, я тогда был пьян и… — Давай не сейчас, как-то не хочется портить себе отдых, — Сода убрал телефон обратно и, сделав последнюю затяжку, молча ушёл в дом, где недавно стихли голоса. В какой-то момент Саша всерьез задумался, что Дима и правда неисправимый натурал, которого просто повлек за собой интерес. Просто маленькая искра между ними, которая внезапно вспыхнула в первый же день их встречи, слишком быстро она загорелась у Димы, и слишком медленно у Соды, но так же быстро теперь потухла в синих глазах, но бесконечно долго продолжала гореть в глупо-наивных темно-зеленых.

*

      Время бесконечно медленно близилось к вечеру. Небольшая деревенька жила в своем неторопливом ритме, словно за пределами города время действительно текло иначе, во дворах постепенно начинали появляться украшения к предстоящему празднику, а на некоторых окнах уже висели вырезанные из бумаги паутинки. Дизофф не остался в стороне и тоже решил сделать что-то своими руками. Получилось не очень ровно, но все же он наконец смог ближе к вечеру вырезать несколько паучков из бумаги и наклеить в хаотичном порядке на все окна. Совсем недавно, еще когда они все вместе ехали в деревню, Саша с интересом читал разные статьи про хэллоуин и все, что с ним могло быть связано.       Во многих культурах хэллоуин являлся одним из самых важных, определяющих дней в году, когда мир духов вступал в контакт с физическим миром и с живыми людьми, а эфирные субстанции путешествовали в поисках заблудших душ, чтобы вселиться в них и вновь жить в материальном мире. Конечно, никто из живущих не хотел стать ходячим привидением, поэтому придумывались различные ритуалы, когда люди наряжались в страшных чудовищ, зажигали живой огонь в своих домах, украшали стены различными отпугивающими элементами, чтобы отогнать духов от себя и своих жилищ. Пожалуй, один пункт из этого списка парень уже выполнил. За тихими разговорами на кухне Паша упомянул, что раньше дедушка любил наряжать его в огородное пугало и надевать на голову тыкву. А еще они всегда играли в игру «кто дольше простоит в огороде, тот и выиграл». Только спустя много лет Паша понял суть игры и уловки хитрого деда, на которые каждый раз попадался. Бабушка потом его всегда ругала, бегая по дому с полотенцем в руке. Но Паша никогда на него не сердился. Ему не хватало этого старика всей душой.       Хэллоуинская полночь — это время, когда границы между мирами стирались в прах, раскрывались все тайны, сокровенные страхи людей выползали из самых потаенных углов, скребя острыми когтями, появлялась реальная возможность узнать, что ждет впереди.       Дима оставшийся день гулял по огороду с Пашей. Он молча ходил по протоптанным тропинкам между кустами перезревших ягод, изредка что-то отвечая Паше, даже не вникая в разговор. Они искали небольшие тыквы, чтобы потом принести их в дом и всем вместе вырезать на них своеобразные рожицы. Попытки расспросить Диму о его самочувствии обернулись полнейшим провалом — он напрочь отказался разговаривать на эту тему, добавив, что сам заварил эту кашу, сам и будет ее расхлебывать. Как-бы он в ней не утонул. Чтобы немного отвлечь друга, Паша запряг его помогать собирать уже давно созревший урожай, да и чтобы хоть как-то облегчить работу бабушке. За помощь с огородом она пообещала испечь им всем к ужину печенья с яблочной начинкой.       Саша оставшийся день просидел в комнате за работой. Интернет вдали от города почти не ловил, и Саша из последних сил держал себя, чтобы не разбить от переполняющего гнева ноутбук о старую прикроватную тумбочку, когда страница очередного сайта снова вылетела из-за потери связи. Он уже не уверен, что сможет нормально отдохнуть. Он уже ни в чем не уверен. Это попросту невозможно, когда самый, казалось бы, близкий человек, так мерзко поступил с тобой.       Парень крепче сжал в руках телефон, на домашнем экране которого была слегка размытая фотография мужчины, стоящего на Сашиной кухне в какой-то смешной пижаме. Через мгновение телефон полетел на кровать, чудом не упав на пол. Парень упал рядом с телефоном, кровать под его весом неприятно скрипнула старыми пружинами. Почему-то все было заполнено им. Каждый момент, каждая вещь в этой комнате, каждое чертово воспоминание, как они лежали на кровати в полном молчании, пока в голове крутились самые сильные ураганы мыслей, норовя вырваться наружу, но нельзя. Никто из них не мог позволить себе начать разговор, просто потому что каждого душили собственные чувства, словно перекрывая кислород. И кровать, на которой он лежал, пахла Димой. Саша не понимал, из-за чего все еще держался, не позволяя своему внутреннему эгоцентризму взять верх. Дима в конце концов все же этого не заслужил.       На окне за сероватыми шторами висел наклеенный на скотч и криво вырезанный паук. Это, пожалуй, было единственное украшение комнаты к предстоящему празднику. Выключив ноутбук, за которым так и не получилось нормально сделать работу, парень приподнялся с кровати на холодный пол, пожалев, что оставил в коридоре у входа тапки. От нагнетающих мыслей голова нещадно тянула вниз, обратно в небольшую гору перьевых подушек, но парень пересилил себя и устало подошел к окну, чтобы открыть его и впустить холодный вечерний воздух. Он пах лесом. Скошенной травой и домашней выпечкой. Пах последними полевыми цветами и стрекотом сверчков. Пах тишиной, которой никогда не будет в городе. Если это единственная возможность, когда Саша может вплоть до кончиков замерзших ног прочувствовать эту тишину, он не хочет ее упускать. Может, все же получится немного прийти в себя и расставить все по полочкам. Ему меньше всего хотелось сейчас копаться в самом себе и больше всего хотелось наконец откопать себя из этого дерьма, в которое с головой провалился из-за Димы.       В дверь комнаты постучались, и Сода не задумываясь ответил слегка уставшим голосом. — Ты есть собираешься, или продолжишь тут киснуть? — «ласково» поинтересовался Саша, прислонившись к дверному косяку. Парень уже устал вырывать из друга мелкими кусками причину такого состояния. — Буду, — Сода ответил вяло, подойдя к краю кровати, чтобы взять телефон. — Вот и отлично, а то не хочу тебя использовать в виде украшения. А в хэллоуин, оказывается, удобно прятать трупы. — Только до тех пор, пока они не начнут разлагаться, — подытожил скудный диалог Сода и неспеша направился на кухню, пропустив друга вперед. Саше оставалось только глубоко вздохнуть и поплестись за стол к остальным.       Ужин прошел в напряжённой атмосфере. Наверно, единственный, кто был действительно рад ужину всей компанией, это бабушка Вера. Она радушно рассказывала разные истории из ее молодости, не забывая упоминать внука. Дизофф с огромным интересом слушал каждый рассказ, особенно про своего молодого человека, пока сам Паша сидел рядом и подталкивал парня в бок, слегка смущаясь. Как бы ужин плавно не перетек в просматривание его детских фотографий, на этом моменте Паша бы точно сгорел со стыда, как угольки в камине. И все же им это до безумия нравилось — вот так просто разговаривать ни о чем, даже молчаливый весь день Дима иногда давал знать, что все еще не от мира всего. Сода же наоборот — ел все, что видел на столе, лишь бы не разговаривать. Даже спокойно ел зелень в салате, хотя всегда любил ковыряться и отделять ее от других овощей.       Дизофф как никто другой понимал, что этот вечер нелегко дался другу, поэтому изо всех сил пытался как-то разгладить все неровности, в чем ему помогали Паша и его бабушка. Чувство, словно кто-то высасывал из тебя всю энергию на протяжении нескольких дней, и сейчас это ощущалось ярче всего, когда ты буквально единственный за этим кухонным столом, кто не просто делал вид, что все хорошо, но и делал все, чтобы это «хорошо» продержалось до конца отдыха, продержалось на самых расшатанных нитях, на которых свисало все ниже и ниже в пропасть отчаяния и утраты чего-то действительно важного. Саша не знал, что произойдет, когда это «хорошо» окончательно рухнет, но и проверять не хотелось.       К ночи, когда яркий месяц поднялся высоко над головой, окруженный мелкими звездами, маленький домик был полностью украшен к хэллоуину. На окнах помимо бумажных украшений Саши висели искрящиеся на свету гирлянды из оранжевых нитей, рядом с цветами на подоконниках кто-то поставил по паре небольших декоративных свечек и зажег их. Уже через несколько минут от полупрозрачного дыма повеяло легким ароматом душистых трав, напоминающих полевые, и чем-то цитрусово-сладким, медленно переходящим в терпкий шоколад. По форме свечки походили на маленькие оранжевые и светло-зеленые тыковки с милыми рожицами. Было видно, что их сделали на заказ для подарка.       Были и свечи, испускавшие сладковатый аромат испеченных тыковок, который тут же разлетелся по всей кухне. Или это из-за того, что после ужина ребята все вместе сели вырезать тыквы. Лучше всего справилась бабушка Вера, она еще какое-то время помогала парням и давала советы, но потом ушла спать, напоследок потрепав по голове Сашу. — С каких пор моя бабушка тебя больше любит? — поинтересовался Паша у своего парня, продолжая ковыряться ложкой в какой-то криво вырезанной дырке. — Я слишком обаятельный. — И не поспоришь, — мужчина улыбнулся, показывая своим видом, что даже как-то слишком гордился этим человеком рядом с собой, просто потому что он у него был. Просто потому, что у него был Саша.       Тем временем напротив сидящий Дима уже почти завершил свое «творчество». Он заканчивал вырезать второе ухо у импровизированного кота, слишком кривого, хотя может даже и не слишком, если смотреть с определенного ракурса, но он действительно старался. Бабушка Вера посоветовала ему сделать набросок, прежде чем начинать работать ножом, но даже это не спасло его от «кривого» итога. — Ну как вам? — вытерев со лба мелкие капли пота, Дима победно повернул свою тыкву к ребятам, ожидая оценки его кропотливой работы. — Дай угадаю, это злой Сода? — Саша на пару мгновений отвлекся от выковыривания содержимого растения, чтобы рассмотреть рожицу. — В таком случае, я боюсь представить, что там делает сам Сода, — усмехнулся Паша, но под недовольный взгляд двух Саш резко замолчал и продолжил вырезать глаз.

*

      На часах «22:56». Окна соседних домов давно погрузились во тьму, и только в их доме все еще догорали свечи на окнах, источая еле слышные нотки трав. Бабушкин огромный пушистый кот давно уснул на ковре в зале, но услышав, как несколько раз скрипнула входная дверь, недовольно проснулся и начал просить молока, громко мяукая. На крыльце дома теперь стояли в ряд пять тыкв, почти в каждую положили по небольшой свече, чтобы выглядело атмосферно, подстать хэллоуину. — Что-то не особо страшно, — тихо проговорил другу Сода, они вдвоем стояли на улице, укутанные в теплые кофты. Сода курил. — Думаю, у бабушки Веры самый жуткий, — подытожил Саша, забирая из замерзших рук парня сигарету и делая неглубокий вдох. — А у Димы самый смешной, — на вопросительный взгляд карих глаз Сода только пожал плечами и забрал едкую дрянь обратно. Никотин его немного успокаивал. — Может, пока они там ищут оставшиеся свечи, расскажешь, что произошло? — Сода не представлял, как тяжело Саше дался этот вопрос, и все же он снова затронул эту тему. Может даже он снова наткнется на одни и те же грабли, его снова пошлют за то, что он пытался помочь тому, кому помощь никогда не нужна была, но Саша не был бы Сашей, если бы думал только о себе.       Сейчас он думал о друге. Он никогда не переставал о нем думать. Каким бы Сода не был своенравным, Саша просто так не оставит его проблемы и внутреннее беспокойство наедине с ним. Сода вряд ли все это дерьмо выдержит. Но даже если он и выбрал тонуть в этом болоте в одиночку, пусть знает, что друг всегда протянет руку, чтобы вытащить его.       И сейчас он снова протягивает ее.       

Позволь спасти тебя, пока не поздно. Прошу.