Поработители и порабощённые

      1940 год       Я сидела в библиотеке вот уже третий час, ища в старинных талмудах и пыльных справочниках информацию для эссе по Истории магии. Профессор Катберт Бинс, к слову, жуткий зануда и тюфяк, поручил студентам самим выбрать себе тему из списка рекомендуемых, и я, конечно, выбрала самую интересную и интригующую из них, а именно: «Труд Альфреда Винидилиуса: правда или всего лишь легенда?»       История — удивительная вещь сама по себе, а история магии — вдвойне. В ней прячется множество секретов и тайн, загадочных происшествий и не установленных, но интригующих фактов, много всякого и разного — и история об Альфреде Винидилиусе одна из них.       Я потратила уйму времени, чтобы отыскать хоть какую бы то ни было более-менее правдивую информацию. Заправив выбившиеся из косы пряди волос за ухо, я повнимательнее вчиталась в текст.       Альфред Винидилиус жил в пятнадцатом веке в небольшом городке на юге Шотландии, и был одним из самых талантливейших алхимиков своего времени. Всю свою жизнь этот импозантный, чудаковатый мужчина, который, по слухам, любил разговаривать с курицами, посвятил одной цели — созданию так называемой Материи Эфира* — гипотетической субстанции, что, согласно легенде, была способна подчинять любую магию и повелевать ею.       Источники сообщают, что Винидилиус предпринял несколько попыток создания Материи, последняя из которых привела к его гибели. Однако, некоторые коллеги профессора уверены, что тогда его старания увенчались успехом и последняя формула, разработанная лично Винидилиусом и унесённая им с собой в могилу, — оказалась рабочей и породила на свет одну из величайших разрушительных сил в истории.       Поисками Материи, которая, согласно рисованной иллюстрации, была похожа на небольшого размера необработанный рубин, занималось множество волшебников и колдунов, а так же охотников за сокровищами и, в особенности, тёмных магов. Последним обладателем Материи Эфира считается ныне покойный…       — Не нервничай, Розье, — голос, внезапно сотрясший благовейную, нерушимую тишину библиотеки, отвлёк меня от монотонного чтения. — Веди себя как обычно, это понятно?       — Понятно, Том, извини.       — Теперь, можешь идти, и держи язык за зубами, даже в присутствии Нотта или Мальсибера.       Я напряглась и вжалась в стоящий около письменного стола книжный стеллаж. Только этого не хватало… Я закрыла лицо волосами и прислушалась: негромкий гул быстрых, коротких шагов доносился всё громче, их обладатель, слизеринец Розье, стремительно приближался в мою сторону, и я молилась, чтобы в своей спешке, он не обратил на меня внимания.       Секунда, две — и невысокий мальчик, напряжённый и нервный, судя по походке, вихрем промчался вдоль длинных рядов шкафов с книгами по направлению к выходу. Я облегчённо выдохнула и украдкой выглянула из-за угла. Мадам Пинс — заведующая библиотекой, сверила строгим недовольным взглядом слизеринца и, прежде чем выпустить беднягу за пределы её обители, скрупулёзно осмотрела учебник, который тот оставил на стойке, на предмет каких-либо повреждений.       Когда дверь за мальчиком с грохотом закрылась, я ещё раз настороженно огляделась, ведь тот, кто командовал слизеринцем, всё ещё находился в библиотеке, где-то поблизости… Но вокруг, к моему величайшему облегчению, не обнаружилось никого. Я уняла сбившееся дыхание и тихонечко присела обратно на стул, решив, что в общем-то, вероятность обнаружить меня здесь, в тёмном дальнем закутке, достаточно маленькая, если, конечно, не искать целенаправленно.       — Что читаешь?       Я вскрикнула и от испуга чуть было не рухнула со стула. Сердце точно замерло.       Тот, кому принадлежал голос, который я, безусловно, узнала, стоял позади, и его присутствие я ощущала нутром. Оборачиваться и подтверждать свои опасения не хотелось, но я буквально заставила себя. Собрала волю в кулак и медленно, медленно, через правое плечо повернулась, взирая на стоящего посреди прохода мальчика.       — Я-я… — я впервые не нашла, что ответить.       В темноте не было видно его глаз, но исходящую от них энергию я всё равно чувствовала. Слизеринец… Том Реддл усмехнулся и сделал несколько шагов вперёд, чтобы самому узнать ответ на поставленный вопрос.       Я съёжилась, а он не совершил ничего страшного, что я себе воображала. И вообще, с чего я решила, что у него есть такие намерения? Только, если просто почувствовала… нутром, да, ведь глаза человеческие никогда не врут, а глаза мальчика, тогда, в приюте, тогда, в зале, тогда, на улице, не излучали ничего, кроме негатива и тьмы. Первое впечатление — самое верное, и если я, отчего-то его боюсь, значит, на это есть причины.       — Альфред Винидилиус, о Материи Эфира? — в его голосе послышалось удивление. — Интересно… почему ты выбрала эту тему?       — Я-я, — голос резко сел, — я… ну, она интересная, интригующая.       Мальчик обошел стол и сел напротив, сложив ладони в замок, и теперь я могла как следует его рассмотреть, но поднять глаза оказалось не так просто.       — Да, — вдруг спокойно сказал он, — это действительно так. Я тоже писал об этом, когда был на первом курсе. Я Том, — он просто протянул руку, а я сидела, сотрясаясь точно осиновый лист на ветру и боялась на него посмотреть. Боже, это ведь совсем на меня не похоже… что же это со мной?       — А я — Роксолана, — и наконец, когда я решилась и пожала протянутую руку, показалось, мир перевернулся с ног на голову.       Я в удивлении застыла; посмотрела сначала на мальчика, потом на наши руки, которые мы всё ещё держали сцепленными в рукопожатии, потом — снова на мальчика, и снова на руки. От него исходило — поверить только! — настоящее волшебное тепло, как от моей волшебной палочки, а совсем не холод, как я предполагала. Слизеринец же, тем временем, недоуменно наблюдал за мной, нахмурив густые чёрные брови, отчего его лицо выглядело ещё более озлобленным.       Да, похоже, он заключал в себе все противоречия, которые только можно себе представить.       — Мы встречались, не так ли? — расцепив рукопожатие и глядя мне прямо в глаза, прямо спросил Том, чем застиг меня врасплох.       — Да?       — Полагаю, да, — он поджал губы, вероятно, вспоминать об обстоятельствах нашей с ним встречи ему было неприятно. Я обратила внимание на то, как сильно напряжены его ладони, сжатые в кулаки: острые, побелевшие костяшки пальцев едва не вспарывают кожу, вены рядом — набухшие… Он злится? — У тебя добрая мама.       Я удивлённо подняла глаза на Тома. То, как он сказал свою последнюю реплику… вызвало диссонанс. Он абсолютно точно выглядел злым, однако говорил не со злостью или злобой, а с горечью.       — Д-да, она… хорошая.       Мальчик прищурился, что-то обдумывая.       — Я вижу, ты неглупая, Роксолана, — я кивнула, медленно начиная понимать, о чём сейчас пойдёт разговор, — значит, ты поймёшь всё сразу. Я хочу, чтобы о том, что ты увидела тогда не услышали ни одни уши… никогда.       Как же ему, наверное, трудно себя сдерживать, чтобы не перейти к классическому запугиванию.       — Я не из болтливых, — сухо ответила я, сверля Тома настороженным взглядом. Он удовлетворенно кивнул.       — Да, значит, я в тебе не ошибся, — грозящую образоваться неловкую, напряжённую тишину разрезал скрежет деревянных ножек отодвигающегося от стола стула.       — Позволь спросить только об одном, — неожиданно даже для самой себя, не то что для слизеринца, заговорила я.       — Что же? — благосклонно ответил мальчик, глядя на меня сверху-вниз, точно на насекомое. Я так же поднялась со стула, не имея никакого желания разговаривать с этим человеком так, словно нахожусь ниже его по социальной лестнице.       — Что стало с теми мальчишками, которые затеяли драку?       — А как ты думаешь? — ухмыльнулся.       — Думаю, им не поздоровилось?       — Верно думаешь.       — И, полагаю, не только им?       Что же я творю? Смени тон, Роксана, смени тон, немедленно!       Том вопросительно изогнул бровь. По глазам было видно, что происходящее его забавляет.       — Та гадкая воспитательница… миссис Коул, кажется… она боится тебя как огня, — заявила я, нагло глядя прямо ему в глаза.       Он ничего не ответил, но его вид говорил всё сам за себя: горделивый и надменный, чем-то он напомнил мне отца, но даже в нём не было столько мощи и силы, сколько было в этом, на первый взгляд, непримечательном мальчишке. Приют его закалил, в этом не было сомнений, я уже видела подобное, тогда, в другом мире… Когда жизнь — дерьмо, тут уж как, остаётся только два варианта: либо погибнуть, либо превратить себя в того, кто выживет. Думаю, поэтому вокруг него и вились все эти слизеринские задиры: ведь любая сила, великая или малая, стремится к силе большей, способной управлять и обуздывать. Каждый ищет себе покровителя… защитника…       Да, Томом Реддлом можно было бы восхищаться, если бы он не внушал такой стойкий и ощутимый страх и ужас.       — На твоём месте, я бы изучил справочник «Алхимия 15 века», — проговорил слизеринец и, в последний раз сверив меня туманным взором, ушёл, оставив меня, совершенно опустошённую его обществом в одиночестве. СНОСКИ: *Альфред Винидилиус, Материя эфира* — в каноне не встречаются, плод творческого воображения автора.