Декабрь 1940 года
Рождество и рождественские каникулы, а как следствие — поездка в гости к Лестрейнджам, подкрались незаметно. Ещё не успев покинуть замок, я уже хотела поскорее вернуться.
Накануне отъезда мы с гриффиндорцами, а если быть точнее — с Игнатиусом, Демианом и Мартином Брустверами, Редом, Мелиссой и Камиллой Аббот устроили небольшой переполох. Клянусь, меня втянули в эту авантюру насильно, но по итогу мне даже понравилось, ведь взбучку получили никто иные, как студенты Слизерина. Кто знает, может, прилетело и змеиному клубу чистокровок.
Итак, как же проходили предрождественские шалости. Инициаторы сего действия — Уизли и Бруствер, повели нас на третий этаж, к кабинетам Трансфигурации и Заклинаний. Там мы, как и планировалось, нашли занимающегося очередной пакостью, заклеиванием замочных скважин пластилином Пивза. Интересный факт: Пивз может быть очень полезным и исполнительным союзником, нужно просто направить его кипучую энергию в нужное русло. Надо только знать, как. Секрет прост: надо подсказать полтергейсту, как именно ему следует набедокурить. И — вуаля!
— Пивз, — хитро прищурившись, обратился Уизли к смутьяну, — как ты смотришь на то, чтобы немного повеселиться?
— Как я смотрю на то, чтобы немного повеселиться?.. — задумчиво прошипел полтергейст в ответ. — Ну, конечно — положительно! Что предложишь, Уиз-з-зли?
Игнатиус изложил Пивзу план действий и тут началось самое интересное. По правде, никто не ожидал, что всё совершенно немного выйдет из-под контроля, хотя я предупреждала, что не стоит связываться с этим плутом. Вместо того, чтобы просто подвесить над всеми дверьми в слизеринских подземельях вёдра, наполненные зельем для мытья полов, которое обладало удивительным побочным эффектом при попадании на волосы (окрашивало их в самые разнообразные цвета и оттенки), полтергейст сначала опробовал это зелье на нас (Уизли и оба Бруствера остались с огненно-красными волосами), запер нас в классе Трансфигурации, натравил на нас злого завхоза, а уж только потом приступил к своим непосредственным обязанностям.
В общем, досталось всем. На утро Хогвартс гудел от произошедшего, нас вызвали к директору на ковёр и пригрозили отчислением, если такое ещё раз повторится (подозреваю, руководство школы было таким злым, потому что по слухам, в ловушку Уизли-Пивза угодил сам профессор Бинс, и сейчас ходил с пурпурно-фиолетовыми волосами и розовыми усами). Остальные гриффиндорцы были без ума от нашей храбрости (глупости, я бы сказала), когтевранцы, конечно, осуждали за безрассудство (и их я в этом не винила), пуффендуйцы — скромно похихикивали, а вот слизеринцы кровно поклялись отомстить.
Несколько дней некоторые студенты пострадавшего факультета не появлялись на занятиях и в Большом зале, и мы сделали вывод, что именно они и оказались в числе жертв «Магической чистоты-ПЛЮС». Одним из таких студентов оказался — поверить только, как я рада! — Эдмунд Лестрейндж и его друг Нотт. Их выписали из Больничного крыла через два дня, однако в оттенке их волос ясно угадывались изумрудно-зелёные переливы, истинно-слизеринские.
Увидев Эдмунда, как ни в чём ни бывало вышагивающего в моём направлении, я не смогла сдержать смеха.
— Ничего смешного, — зло прорычал Нотт, смахивая упавшие на глаза почти вернувшие свой русый цвет волосы с грязно-салатовыми прядями.
— Ты и в правду в этом замешана, — констатировал Эдмунд по моему весёлому расположению духа.
— Вообще-то, это сделал Пивз, если ты не в курсе.
Лестрейндж посмотрел на меня безо всякой обиды или злости, в отличие от своего товарища.
— Вот идиоты, — прошипел тот и отправился к своему столу. Я вернулась с завтраку, настороженно косясь на всё ещё стоящего рядом парня.
— Я думал, ты умная, ты же понимаешь, что мы будем мстить? — он улыбнулся.
— Слушай, я уже получила вопиллер, и всё уяснила, не надо повторять мне одно и то же, — я обернулась на слизеринца и невольно заметила взгляд тёмных глаз Тома Реддла, сидящего рядом с скривившимся будто от дурного запаха Ноттом. — Если тебя это успокоит, хоть розыгрыш и обещал быть весёлым, я изначально не хотела принимать в нём участия. Не надо насылать на меня Круцио за безобидную детскую выходку.
Эдмунд резко изменился в лице, и улыбка медленно сползла с моего лица. Я нахмурилась и сверила мальчика взглядом, а потом посмотрела на его друзей. Один из них выглядел так, будто действительно был способен применить Непростительное заклинание в отношении меня и, что удивительно, это был не Реддл (хотя, конечно, и он тоже, ведь он кажется достаточно жестоким ребёнком), а Нотт.
— Думай, о чём говоришь. Жду тебя завтра в десять в холле, не опаздывай, — с этими словами Эдмунд покинул меня и направился к своим. Интересно, почему он так резко отреагировал, ведь я просто хотела пошутить?..
На следующее утро, выдавшееся ясным и погожим, я попрощалась с друзьями, которые отбывали на рождественские каникулы только вечером, пообещав обязательно прислать поздравительные открытки и, понурив голову, поплелась в холл, тянув за собой небольшой, но достаточно увесистый чемоданчик с вещами.
Завидев у дверей уже ожидающих меня мальчишек, я приказала себе собраться, ещё накануне вечером я морально подготовила себя к продолжительному обществу Лестрейнджа. Том Реддл не особо меня волновал, так как не проявлял особого интереса в общении со мной, в отличие от своего закадычного друга.
— Почему твои друзья не помогли тебе с чемоданом? — вместо приветствия проговорил Эдмунд, потянувшись забрать у меня ношу.
— Потому что они собирают вещи и готовятся к отъезду, — ответила я и, обойдя мальчика, направилась к выходу вместе с чемоданом, — и они не особо горят желанием встречаться с кем-либо со Слизерина после произошедшего, особенно с вами.
Эдмунд быстро меня нагнал, и буквально вырвал чемодан из рук. Я зло на него посмотрела.
— Это ещё как понимать? — спросил он, подталкивая меня продолжать путь.
— Не строй из себя невинность, — я покосилась на Тома, всё ещё сохраняющего молчание и не обращающего на меня внимания, — все в Хогвартсе знают.
— Знают что?
— Что вы… ну, вроде как, задиры.
Лестрейндж изогнул бровь.
— Не знаю о твоём друге, — я кивнула на Реддла, — но о тебе и всех остальных такие слухи точно гуляют.
— А ты у нас предпочитаешь общество ботаников, верно? — хмуро проговорил мальчик.
— Не ботаников! А, ну… не ботаников!
— Ладно, ладно, Мерлин, что же ты туда положила? — Эдмунд встряхнул чемодан. — Неужели ту здоровенную книгу?!
— Эм…
— Ты серьёзно? Зачем она тебе на каникулах?
— Для досугового чтения.
— Досугового? Чтение не может быть досуговым, точно не чтение энциклопедии! Досуг — это игры в квиддич, в волшебные шахматы, в плюй-камни…
— Вот сам и катайся на своей метле, а я лучше почитаю, — тем временем мы вышли из замка и сейчас, утопая по колено в сугробах, пробирались к тропинке, ведущей на платформу.
— Том, похоже, я нашёл твою родственную душу, — пошутил Эдмунд, посмотрев на друга. — Том тоже книжный червь каких поискать. В этом вы похожи.
— Мы не похожи, — вдруг резко произнёс Том то же самое, что собиралась произнести я. — Думаю, — он заметно, усилием воли смягчился, — моя тяга к знаниям немного глубже, чем у какой-то маленькой девочки.
Да, это завуалированное оскорбление ударило мне прямо потдых. Я возмущённо вскинула брови. Эдмунд пробормотал что-то вроде: «Ну, сейчас она задаст», перед тем, как я заговорила:
— Что ты хотел этим сказать?! Что девочка не может жаждать знаний больше, чем мальчик?
— Да, — просто ответил Реддл и в его глазах я прочитала откровенное насмехательство, которое разозлило меня ещё больше, — и вам это просто не нужно.
— То есть?
— У женщин другая роль в нашем обществе.
Эдмунд не рисковал вклиниваться в спор и просто насвистывал себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
— Какая же?!
— Быть матерями, заботиться о доме, быть леди, воспитывать наследников, особенно чистокровных, а всё остальное сделают мужчины.
— Быть леди? Значит, вот к чему, по-твоему, сводится смысл существования женщин — быть комнатными растениями?! — я задыхалась от негодования. — Я покажу вам леди!
Я зло выдернула свой чемодан из руки Эдмунда и поспешила вперёд.
«Может, он прав?..» — вдруг впервые за долгое время заговорила в моей голове Роксана.
«Не говори ерунды!» — оборвала её я и едва не поскользнулась на льду.
«Зачем все эти трудности, о которых ты думаешь, когда мы можем жить в безопасности и покое, рядом с достойным мужем?»
— Только через мой труп, — уже в голос процедила я, надеясь, что меня не услышали.
Платформа была полна людей. Не только учеников Хогвартса, но и преподавателей, а ещё жителей близлежащей деревеньки Хогсмид: фермеры спешили в столицу, чтобы распродать продукты собственного производства на лондонских рождественских ярмарках, рынках и базарах, семьи с детьми — за покупками… Одним словом, стоял шум, гам и спешка.
С дальнего конца платформы мне приветливо помахал декан Гриффиндора — профессор Дамблдор. Я помахала ему в ответ и улыбнулась. Мимо промчалась профессор Грин, курирующая Травологию, едва ли не сбив меня с ног, а следом за ней — профессор Миркл, преподававший Заклинания. По слухам, Миркл был влюблён в Грин по уши, а та не спешила отвечать взаимно, потому как никак не могла развестись со своим мужем — министерским подхалимом.
— Сядем в последний вагон, — послышался из-за спины голос Эдмунда. Он подхватил меня под локоть и повёл в нужную сторону, уже не рискуя отобирать у меня чемодан.
— Эй, Рокси! — кто-то окликнул меня, когда мы подошли к концу состава. Я обернулась и сразу же узнала долговязого паренька, чья и так рыжая шевелюра сейчас светилась особенным, красным цветом. И он совершенно не планировал исправлять это.
— Игнатиус, привет.
— Она — Роксана, — холодно проговорил Эдмунд, когда гриффиндорец пробрался к нам сквозь толпу студентов. Я кинула на него удивлённый взгляд.
— Хотел поздравить с наступающим Рождеством, — не обращая внимания на слизеринцев, жизнерадостно проговорил Уизли и протянул мне маленькую цветастую коробочку.
— Что это? — недоверчиво спросила я, улыбаясь (вид его алых волос и обожжённых бровей изрядно веселил меня).
— Узнаешь, когда откроешь.
— Оно как-то навредит мне? — я прищурилась, краем глаза заметив недовольные лица мальчиков.
— За кого ты меня принимаешь?! — хохотнул парень и подмигнул.
— Оно каким-либо другим образом заставит тебя повеселиться?
— Роксана, нам пора.
— Честное гриффиндорское «нет»! Там, э-э-э, сладость из Хогсмида, ты как-то говорила, что любишь мармелад… Я всем нашим такое прикупил. Ты будешь в восторге, — Игнатиус улыбнулся во все тридцать два зуба и помахал Брустверу, топтавшемуся около Сэмюэлла Томаса. — Только с этими не делись! Счастливого Рождества, докси!
— Спасибо… И тебе!
Теперь, я улыбнулась по-настоящему.
— Нашла себе ухажёра? — сверля меня взглядом, проговорил Эдмунд, когда мы, наконец, зашли в вагон и устремились к самому последнему купе. Я отметила, что Том Реддл уже давно сидел там, решив не дожидаться нас.
— Не твоё дело.
— Этот Уизли — идиот. Он плохо на тебя влияет.
— Надо же.
— Из-за него ты попала к директору, — Лестрейндж положил свой багаж на верхнюю полку и стал ждать, пока я вытащу из своего книгу.
— Отстань.
— Что сказал бы твой отец? — не сдавался Эдмунд.
— Знаешь, — я плюхнулась на место, кладя себе на колени энциклопедию, — он бы ничего не сказал, потому что он сидит в Азкабане, — после упоминания мной тюрьмы, Реддл оторвал взгляд от свежего выпуска газеты, который до этого штудировал и заинтересованно посмотрел на нас, — это во-первых. А во-вторых, Уизли — чистокровный, поэтому ему нечего было бы мне предъявить. Он просто мой друг, мне разрешено иметь друзей. И вообще, напомню ещё раз, не знаю, почему ты решил, что имеешь право лезть в мою жизнь, но это не так.
Лестрейндж сжал кулаки и сел напротив. Неужели, он так печётся обо мне потому, что действительно думает, что мы однажды поженимся? Святая простота!.. Какое жуткое собственничество.
Я раскрыла книгу и погрузилась в чтение, давая понять, что не настроена на продолжение разговора.
Поезд загудел, оставшиеся на платформе люди поспешили по вагонам.
Раздался свисток, и состав тронулся с места, превращая кирпичные стены вокзала, фонари и скамейки в калейдоскоп размытых образов. Немного позже исчезли и они: вагоны один за другим скрылись в тёмном тоннеле.
Где-то в середине поездки всё-таки решила открыть подарок Игнатиуса. Том и Эдмунд обсуждали какие-то новости и даже не смотрели в мою сторону, однако мне всё равно было неловко в их присутствии. Вскрыв коробочку, я ахнула. Внутри лежала упаковка взрывного мармелада со вкусом тропических фруктов, который окрашивал кончики волос в тот цвет, мармеладку которого ты съел. Я давно мечтала его попробовать! Подарок оказался довольно символичным, учитывая недавние события.
Эдмунд сверил меня скептическим взглядом.
— Ты же не собираешься и вправду его съесть?
Я лучезарно улыбнулась и положила в рот пурпурную мармеладинку. На самом деле взрыва не произошло, желе просто зашипело, стрельнуло пару раз и я резко почувствовала, как горят уши. В следующую секунду падающие с плечей волосы стали ярко-ярко-розовыми и я радостно захлопала в ладоши.
— Ух ты! Они и впрямь розовые!
— Ты похожа на Жар-Птицу, — проговорил Лестрейндж.
— Жар-Птица красно-оранжевая, — парировала я, разглядывая своё отражение в окне, — разве у вас ещё не начался Уход за магическими существами?..
Оставшуюся часть поездки мы провели в натянутой тишине. Эдмунд куда-то вышел, оставив нас с Томом вдвоём, из-за чего мне стало ещё больше не по себе. Дочитав газету, он педантично сложил её и устремил взгляд в окно, на вечереющий пейзаж лондонского пригорода.
Мне хотелось с ним о чём-нибудь поговорить, но после недавних шовинистских высказываний я решила быть гордой и не унижаться перед ним. Кто он в конце-концов такой?
— Интересная книга? — вдруг подал голос мальчик, переведя тёмные глаза на мою энциклопедию.
— Эм, да, — тихо ответила я, из-под опущенных ресниц наблюдая за попутчиком. — Там есть много всего захватывающего.
— Я читал рецензию, — проговорил он, держа руки сложенными в замок.
— Ты… хотел бы почитать? — догадалась я, пытаясь сдержать улыбку. Он прямо посмотрел на меня, ища в моих словах подвох или издёвку. Прищурился и медленно, будто осторожно, кивнул.
— Ты можешь взять её… только, наверное, когда мы уже прибудем к Лестрейнджам, поезд почти приехал.
Том снова кивнул и поджал губы. Только сейчас я заметила, как мало вещей с собой он вёз и в какую скудную магловскую одежду был одет: когда-то чёрное, выстиранное пальто и старый, но идеально выглаженный костюм из шерсти или твида. Из доступных ресурсов он выжал максимум, пусть все его вещи были старыми и, я уверена, перешли по наследству от других приютских детей, он старался выглядеть опрятно и прилично. Из багажа у него был совсем небольшой ручной чемодан, в который мог поместиться только один комплект сменной одежды и обуви. Его было жалко, по-доброму жалко, ведь у него не было ничего ни в материальном плане, ни в духовном (семьи и родственников), только друзья, и, несмотря на это, он старался быть кем-то. Хорошо, что у него появился вот такой верный друг как Лестрейндж, который мог пригласить его к себе на рождественские каникулы и избавить от скудного торжества в приюте и делёжки хлеба на троих.
Я съёжилась и отвела взгляд от Реддла, хмуро сверлящего в моём лбу дыру. Ему не нравилось, что я так пристально на него смотрела и изучала. Возможно, он боялся, что я увижу, узнаю что-нибудь не то?
— Приехали! — Эдмунд появился в купе совершенно неожиданно и сперва настороженно оценил обстановку. — Отец уже здесь, ждёт нас, я увидел его в окно. Идём.
Забрав свой багаж, мы вышли в коридор и, протиснувшись через толпу школьников, ступили на платформу девять и три четверти.
Лондон оказался намного теплее суровых шотландских краёв, однако и намного сырее. В Хогвартсе было пусть и морозно, но сухо, здесь же всё было с точностью да наоборот.
Мы подошли к мистеру Лестрейнджу, вечно важному и деловитому, и тот одарил нас вежливой улыбкой.
— Сын, рад видеть… Милая Роксана, красивее с каждым днём и, о, волосы… как диковинно… А это, должно быть, Том, рад встрече.
— Взаимно, мистер Лестрейндж, — Реддл крепко пожал руку мужчины и в тон тому, вежливо и в соответствии этикету улыбнулся, хотя глаза его оставалась холодными. Впрочем, как и всегда. Видно: ему было очень важно произвести хорошее впечатление.
— Что ж, идём. Отправимся по каминной сети, если вы не против. Роксана, ты уже пользовалась летучим порохом?
— Несколько раз, — тихо ответила я, стоя позади Лестрейнджа-старшего.
— Хорошо, значит, ты знаешь принцип работы. Чётко произнеси адрес: Горгольева роща, Лестрейндж-мэнор. Что же, ты сразу после Эдмунда, потом — Том, и я после вас. Поторопитесь.
Полёт по каминной сети похож на чувство падения, какое иногда возникает, когда пытаешь уснуть. Не особо приятно, но не смертельно.
Меня выбросило на холодный лакированный пол посреди просторной гостиной. Эдмунд был рядом и сейчас нарочитой усердно отряхивал одежду от сажи, а значит, я попала в нужное место.
Поправив своё пальтишко, я поставила чемодан на пол и украдкой огляделась, тем временем как из камина с яркой зелёной вспышкой появился Том, а следом за ним и хозяин поместья.
Обстановка была холодной, мрачной и одинокой. На большом обеденном столе из красной древесины в вазе символично, точно похоронный, стоял пышный букет белых роз. Это место я бы назвала музеем или выставочным залом, но никак не домом, где живёт целая семья с гостями. Видимо, холодность семейных взаимоотношений Лестрейнджев подкреплялась такой же холодностью семейного гнезда.
— О, а вот и вы! — с цоканьем каблуков в комнате появилась красивая женщина средних лет, вытянутая в идеальную струнку, точно игла — миссис Лестрейндж. — Добро пожаловать! Сынок, я так рада тебя видеть! — женщина крепко обняла Эдмунда и чмокнула его в щёку. — О, дорогая Роксана, настоящая красавица! — теперь, цепкие длинные руки женщины обняли меня, я натянуто улыбнулась в ответ и кивнула. — И… надо полагать, Том?
— Верно, миссис Лестрейндж. Рад познакомиться с вами, — опять та же вежливая улыбка.
— Аналогично, — миссис Лестрейндж улыбнулась и указала в сторону, откуда пришла. — Пройдемте, я покажу вам ваши комнаты.
— Миссис Лестрейндж, можно узнать, где моя мама?
— О, она, должно быть, в библиотеке и не знает, что вы прибыли. Эдмунд проводит тебя. Чемодан можешь оставить здесь, эльфы позаботятся об этом.
Я кивнула и прошла в направлении, указанном мальчиком.
Мама сидела в высоком мягком кресле, поджав под себя ноги и дремала, а книга, которую она читала: какой-то женский авантюрный роман, лежала на полу. Веки её то и дело подрагивали, а тонкие линии бровей были хмуро опущены, сон её был неспокойным. Я уже хотела было уйти, чтобы не тревожить её, но скрип паркета под ногами всё-таки разбудил миссис Вилл.
— Доченька, любимая! — сонно воскликнула мама и её лицо озарила улыбка. — Как я могла проспать твой приезд?..
Я подалась вперёд и крепко обняла её, утыкаясь носом в плечо.
— Я так по тебе скучала, мамочка.
— И я по тебе, родная! Как твои дела? Как дорога? Всё хорошо?
— Да, всё отлично! Я получила твой подарок — он замечательный! Спасибо большое, но, надеюсь, он не создал финансовых…
— Ну что ты, не думай об этом, главное, что я порадовала тебя!
Эдмунд тактично решил покинуть нас, тихонько прикрыв за собой дверь. Я запрыгнула к маме в кресло (оно было таким большим и широким, что спокойно вместило нас обеих) и принялась рассказывать ей обо всём. Она оценила мою новую причёску, чему я была нескончаемо рада, и попросила поподробнее раз рассказать об инциденте с Пивзом.
— Ох уж эти Уизли, — пожурила она, — вечно они проказничают… Я училась на одном курсе вместе с его отцом, так тот не лучше был! Знаешь… — она наклонилась ближе и понизила тон голоса, — ты никому не говори то, что я тебе сейчас скажу, ведь я твоя мама и должна строго следить за твоим поведением и соответствующе реагировать на подобные инциденты, но это было довольно забавно! Молодец, что не стоишь в стороне, ты должна наслаждаться жизнью, обучением в Хогвартсе, ведь там поистине волшебно и где, как не там, можно экспериментировать с цветом волос, м? — я согласно кивнула и улыбнулась, снова заключая маму в объятия. В такие моменты я чувствовала себя настоящим ребёнком.
Мы проговорили вплоть до самого вечера, когда на улицу опустились глубокие сумерки, а часы на первом этаже поместья пробили шесть. Мама не вспоминала отца, и я решила этого не делать. Пусть всего на пару дней мы станем снова счастливыми и беззаботными.
Потом нас позвали на праздничный ужин в честь сочельника, где было много разных-преразных блюд и деликатесов, после — были светские разговоры и танцы (меня попытались принудить составить пару Эдмунду, но я вежливо отказалась), о, а ещё я нашла своего кота, целого и невредимого, что сидел на подоконнике обеденного зала, сильно раздражая хозяев сегодняшнего вечера. Взяв его на ручки и поздоровавшись с любимцем, я с дозволения мамы убежала наверх, в отведённую мне комнату, по пути слушая начало длинного рассказа Саймона обо всех сплетнях и разговорах, которые ему удалось подслушать за эти полгода.
— …говорили, что могло статься так, что его подставили.
— Кто? — не веря своим ушам, спросила я.
— Он самый — Грин-де-Вальд!
— Не может быть!
— Твой отец искал что-то, — прошипел кот, шевеля ушами, — что искал сама знаешь кто, и этот сама знаешь кто таким образом убрал мистера Вилла из игры.
— Ведь точно, отец работал в Отделе тайн, представляешь!
— Я подозревал, что у него есть секреты… — Саймон сверкнул жёлтыми глазами и положил голову мне на колени. — Просто не хотел тебе мр-р-говорить.
— Говори мне всё, не скрывай от меня ничего, — я почесала кота за ушком, — ты один знаешь, кто я на самом деле, и что я давно уже не ребёнок.
— Для мр-меня — ребёнок, я старый кот, мне целых сто восемьдесят лет!
— Всё равно, Саймон, ты понял? Я должна всё знать, раз уж мне никто ничего не рассказывает.
— Х-хорошо, Рокси. Кстати, ты ничего не слышала о некоем оружии?
— Что ты имеешь в виду?
— Перед самым своим арестом твой отец проговорился матери о том, мр-р, что ищет оружие, которое поможет выиграть войну.
Я задумалась.
— Именно оружие?
— Некий предмет.
— А поточнее?
Саймон приподнял мохнатую голову и недовольно поглядел на меня.
— Я лишь краем глаза видел гравюру на пергаменте…
— Что же там было?
— Мр-р, я назвал бы это драгоценным камнем.
— Папа уже давно говорил о каком-то артефакте, который он разыскивает и который мог бы остановить Грин-де-Вальда… Была ли у рисунка подпись?
— Aether.
— Чего?
— Это латынь, — пояснил кот, — в переводе означает… хм… Эфир.
В удивлении я замерла.
— Ты уверен?
— Да, совершенно точно.
— Эфир… тот самый? Эфир Альфреда Винидилиуса?
— Там было только одно слово. Кто такой этот… Виллинили…
— Альфред Винидилиус, — поправила я, — алхимик, живший в пятнадцатом веке. Согласно некоторым теориям, является создателем Эфира.
— Эфир нельзя создать! — фыркнул Саймон и встрепенулся. — Может, за сто восемьдесят лет моего заточения в этой бренной оболочке магическая наука и изменилась, но, насколько помню, ещё будучи человеком, перед тем, как меня обернули котом, я изучал Эфир в университете, и говорилось, что это не нечто физическое, а среда, покрывающая всё вокруг. Из Эфира творится магия.
— Но там точно было сказано о Материи Эфира, я помню.
— Хм… Материи? Это уже интересно, — кот почесал ухо и продолжил разглагольствовать. — Материю из пространства извлечь можно, нужно только знать как… Выходит… Какой же силой может обладать такой предмет!
— Большой, — заключила я.
— Колоссальной! Неисчерпаемой! Магия бесконечна, и сила её бесконечна, и тот, кто подчинит себе магию, тот…
— Подчинит себе всё.
— Верно.
Я съёжилась. Детский разум Роксаны не мог вообразить себе, что опасность вообще может быть такой серьёзной и ощутимой.
— Что же делать? — одними губами спросила я.
— Ничего, — отрезал Саймон, — не лезь в это, дитя.
— Если отец — в Азкабане, значит, Грин-де-Вальд сможет воплотить задуманное.
— Винцеслав Вилл — не единственный невыразимец в Королевстве. Министерство прекрасно обо всём осведомлено, уверен, это дело у них — первостепенной важности.
— Думаешь?
— Уверен.
— Отца освободят, как считаешь?
— Обман Грин-де-Вальда обязательно раскроется, не сомневайся в этом. Однако, может статься так, мр-р, что пребывание рядом с дементорами изменит твоего отца до неузнаваемости и, вообще, сведёт с ума, как и многих до него.
Я кивнула и прилегла рядом с пушистой мордочкой питомца.
— Он сильный, он должен справиться, а если нет… — меня передёрнуло, — я позабочусь о маме.
— А я позабочусь о тебе.
Саймон придвинулся ко мне поближе, и мы быстро уснули. Я, терзаемая догадками и предположениями, страхами о будущем, и он, воспоминаниями о прошлой жизни и беззаботными кошачьими мечтами.
Наступило Рождество. Меня разбудила рано утром метель, остервенело бьющая в окно, завывание ветра за ним и песни сквозняков в широких пустых коридорах жилища Лестрейнджев. Было тихо и умиротворённо и, да, совершенно не празднично.
Сходив в ванную, переодевшись и заплетя волосы, ярко-розовый оттенок кончиков которых за ночь заметно потускнел, я застелила за собой огромную помпезную кровать, над которой ко всему прочему висел тяжёлый балдахин, обещающий свалиться на голову при одном неправильном движении, я извлекла из чемодана свою энциклопедию и принялась её листать. Как же хорошо, что в таких больших книгах есть оглавление и тематический указатель. Где же искать Эфир? В «Самых интригующих магических теориях» или во «Всё возможное о всевозможных магических артефактах»?
Я пролистнула полкниги прежде чем найти хоть что-то, подходящее по теме.
«Эфир сплетает мироздание, как шелкопряд сплетает шёлк. Он есть всё, что нас окружает и всё, чем мы дышим, чем мы являемся — лишь вспышкой на его бесконечном полотне. Волшебство и магия творятся из Эфира, а волшебники — лишь проводники её в реальный мир. Как возникая из Эфира, этой незаметной глазу оболочки сущего, в конце своём она и возвращается в него, растворяясь…
…если жизнь не конечна, а телесное существование — только один из её этапов, то однажды мы все встретим своих потерянных любимых, они будут ждать нас там, дальше, по ту сторону бытия, мы обязательно найдём друг друга и будем упокоены. Мы все пришли из Эфира, и мы все в него вернёмся, мы вернёмся домой, а те, кто не завершил свои земные цели и предназначения, получат ещё один шанс.
— Из предсмертной записки профессора Карин Аль Сахер.
Эфир ждёт и таится,
пока не решится.
В один день, тихий час,
Он громом разразится.
Повелевает всем,
подвласно всё:
и времени спираль,
и миров грань.
Эфир — проклятие, злой рок,
Он не думает, а знает:
ведёт, благословляет,
созидает, убивает.
Он — и свет, и тьма,
и сущего мерило.
Добро со злом
и мирозданья паутина.
Материя его — куда страшнее враг,
квинтэссенция она тщеславия и зла.
Кто обладает ей, тот — могущественнейший маг,
поработитель мира, волшебства».
— Это и вправду нечто очень страшное, — прошептала я, пробегаясь ещё раз глазами по строчкам. Зачем же отец ввязался в это?..
Я захлопнула книгу, чувствуя, как холодеют от паники кончики пальцев и прислушалась к шуму за дверью. Должно быть, проснулась мама.
Завтрак подали прямо в комнату никто иные как Фло и Свитти — пара наших семейных эльфов, которым по слухам уже более ста лет. Я обрадовалась, увидев их и обняла.
Ближе к полудню, когда я выглянула в окошко, чтобы полюбоваться снегопадом, я заметила две стремительно уходящих вдаль мальчишеских фигуры, укутанные в пальто. Интересно, куда Эдмунд и Том ходили?
Праздник прошёл не особо радостно. Я вообще начала подозревать, что слова «весело» и «радостно» чисто физически не могут стоять рядом в предложении с фамилией Лестрейндж.
Было немного жалко Эдмунда, он кажется более эмоциональным, чем родители, но в таком темпе очень скоро и сам превратится в без эмоциональный булыжник. Единственной отдушиной Лестрейнджа-младшего был его друг, который был действительно другом, в своей манере, конечно, но всё же. Эдмунд подарил Тому красивый журнал, тетрадь для записей в чёрной кожаной обложке с выведенными золотыми чернилами именем и фамилией, я украдкой подглядела: «Том Марволо Реддл» — гласила надпись внизу. Для меня у Лестрейнджа тоже оказался припасённым подарок, чему я откровенно удивилась, хотя это было логичным — в маленькой бархатистой коробочке лежала золотая булавка для мантии в виде птицы Феникса с глазами из крохотных красных камней. Я не знала что сказать, пока мама не спохватилась и не заявила, что я тоже приготовила для мальчика подарок (как я могла забыть о том, о чём ничегошеньки не знала, да, мама?). Моим подарком Эдмунду оказались не менее дорогие и красивые запонки. Он вежливо поблагодарил меня (мою маму) и хитро подмигнул.
Мы вкусно поели, в манере готовки легко прослеживалась рука Фло и Свитти, зажгли огни на праздничной ёлке, и детей отправили спать. Мама пожелала мне доброй ночи и вернулась к обсуждению с миссис Лестрейндж последних новостей из мира флористики и дизайна.
Подхватив Саймона, верно ожидающего меня около двери, я угостила его кусочком говядины, который стянула со стола, и мы вместе пошли обратно в комнату. В ней я провела все оставшиеся каникулы, выходя лишь на прогулки по зимнему саду и в лес вместе с мамой.
Я любила одиночество и тишину, правда, поэтому подобное времяпровождение нисколько не угнетало меня. В один из таких дней, когда у мамы сильно разболелась голова и она решила остаться в постели, после завтрака я решила прогуляться по улице самостоятельно.
Горгольева роща, посреди которой стоял особняк, была очень живописным и красивым местом, особенно в зимнее время, в мороз. Специально для прогулок аристократов между деревьями петляла широкая дорожка, местность была ровная и облагороженная, а лес — чистый и не густой. Гулять было одно удовольствие.
Я тихо шла, разглядывая припорошённые снегом кроны деревьев, как вдруг услышала тихий, но отчётливый голос, разносящийся по лесу:
— Sahhas si la salifisia… Ademand shilxih…
Удивлённо осмотревшись, я нашла говорящего у спуска к реке. Стараясь не создавать лишнего шума, я приблизилась и спряталась за деревом, чтобы понаблюдать.
— Silentio sihalia shehss li sia…
Мальчик сидел на небольшом пне ко мне спиной и… — только представить! — разговаривал со змеёй, болотно-жёлтой, с красными пятнами на чешуе, а та в ответ что-то вещала, дёргая языком. Я не могла поверить своим глазам: Том Реддл говорил на парселтанге — змеином языке…
Внезапно, змея вскинула голову и посмотрела прямо на меня, отчего я испуганно отшатнулась назад.
Мальчик обернулся в сторону, куда враждебно уставилась его собеседница, и нашёл оцепеневшую от стыда и испуга меня. В выражении его лица чётко прослеживалось несколько эмоций: удивление, злость и… облегчение?
— Sihx, — властно скомандовал он и змея приклонила голову.
— Я не следила за тобой! — выпалила я, чувствуя как заливаюсь краской, будто подсмотрела что-то интимное. — Я просто гуляла и тут услышала… тебя.
— Я понял, — спокойно кивнул Том, дёрнув уголками губ.
Любопытство распирало меня изнутри.
— Ты — змееуст!
— И как ты только догодалсь? — Реддл усмехнулся, хотя его взгляд остался холодным и глубоко задумчивым, анализирующим.
— Поразительно! Я читала, что сам Салазар Слизерин был змеустом… Тебе это передалось от родителей, да? — я сделала несколько шагов вперёд, разглядывая мальчика.
— Только так это и передаётся, — без капли радости проговорил брюнет.
— Редкий дар, им владеют потомки самых древних родов волшебников…
— Что ты знаешь об этом?
— Немного.
— И всё же? — теперь, ему было интересно. Он пододвинулся на пеньке и указал на место рядом. Я настороженно поглядела на змею. — Она тебя не тронет. Не при мне. И так?
Я присела, стараясь не соприкасаться с мальчиком, но тем не менее чувствуя его энергию и тепло, и задумалась:
— Самым известным змееустом считается Салазар Слизерин, именно поэтому символом его факультета является змея. А ещё я читала, что когда-то давно, в Древней Греции жил некий Герпий Злостный, тёмный маг, который выяснил, что из куриного яйца, высиженного жабой, появляется на свет гигантская змея, отличающаяся крайне опасными свойствами…
— Василиск, — закончил за меня Том, он выглядел восторженным.
Я улыбнулась.
— Есть легенда, согласно которой Салазар Слизерин так же занимался выведением короля змей.
— Правда?
— И более того, — Реддл повернул голову и в упор посмотрел на меня, загадочно сверкая тёмными глазами, — его василиск до сих пор таится где-то в подземельях Хогвартса, ожидая наследника своего создателя.
— Зачем же Слизерин спрятал его там? Это же опасно…
— Он верил, что в Хогвартсе должны обучаться только чистокровные волшебники, а маглорождённых считал недостойными этого, но остальные основатели не поддержали его, — я внимательно изучала бледное лицо Тома, в первый раз мы находились так долго и так близко друг к другу, но мальчик, полностью увлечённый рассказом не замечал моего интереса, — поэтому он создал василиска — как орудие возмездия в надежде, что однажды его потомок закончит начатое — и избавит школу от… грязнокровок и предателей крови.
— Ты так говоришь, будто поддерживаешь его, — высказалась я, чувствуя как по спине бегут мурашки.
— А ты — нет? — изогнув бровь, переспросил мальчик.
— Маглорождённые — совсем не хуже и не слабее чистокровных волшебников, проводилось множество исследований, я читала…
— Это всё сделано лишь для того, чтобы вписать эти ошибки природы в современное общество, — да, Том стал заметно злее, когда понял, что я не поддерживаю его точку зрения.
— И не стоит забывать, — я всё-таки осмелилась сказать то, что хотела, — что василиск — порождение тёмной магии, а она, как известно, искажает, извращает всё вокруг и не несёт в себе ничего хорошего… Ничто не может оправдать убийство, Том. Ты согласен?
Реддл резко встал.
— Несомненно, — его лицо было похоже на восковую маску. Он глядел на меня сверху вниз и глаза его бегали то сюда, то туда. В голове промелькнула мысль, что несмотря на своё согласие, он был иного мнения, как вдруг, мальчик покачал головой и проговорил практически с сожалением: — Ты наивная до безобразия.
И тут, раз — и острая боль пронзила руку. Я вскрикнула и вскочила, озираясь на пятнистую змею, что удовлетворенно глядела на меня.
Я в ужасе посмотрела на свою руку, где из двух маленьких, но глубоких ранок сочилась кровь.
Резко стало очень дурно и жарко, а сердце стало биться как-то совсем тяжело и болезненно.
Змея ядовита — обречённо подумала я и подняла налитые слезами глаза на Реддла, удивлённо смотрящего на меня. Не испуганного. Не обеспокоенного.
Удивлённого.
Язык окаменел.
Я в панике затряслась и сжала запястье, чтобы замедлить кровоток.
Как могла змея атаковать, если змееуст приказал ей обратное?
Надо уходить отсюда. Быстро. Роксанин голос гудел в голове, сливаясь с моими собственными мыслями. Надо бежать обратно в дом. Пока я ещё в состоянии, нельзя оставаться здесь, с ним.
Боже, я снова умираю.
И снова одна.
Наверное, на пороге смерти все чувствуют себя одинокими.
Мозг всё ещё пытался найти выход. Чувства отключились, осталось только холодное рациональное мышление, инстинкт самосохранения: выжить любой ценой. Я же не могу так глупо погибнуть, мне же дали ещё один шанс. Яд действовал быстро, очень быстро, а если змея настолько токсичная, я не добегу до поместья. Сердцебиение усилит кровоток и это убьёт меня ещё быстрее.
Я рухнула на снег. Холод упокоит.
Реддл стоял надо мной и беспристрастно наблюдал. Глаза его не двигались, я попыталась представить, о чём он думает, ведь он, фактически, совершил убийство. За что же он меня так? Как я его обидела?..
Вдруг, я снова услышала парселтанг, из-за дроби в ушах сейчас он был больше похож на настоящее змеиное шипение.
Снег. Я думала о снеге, он такой холодный и успокаивающий, умиротворяющий, прямо как подступающая смерть. Или нет? Надо вспомнить, какой она была в прошлый раз. Я не боялась, определённо, мне было хорошо, смерть пришла как облегчение, как старый друг, и я была готова. Отчего же сейчас мне так неспокойно?
Ещё я думала о маме. Миссис Вилл. Моя смерть её убьёт. Я не хочу, чтобы она страдала.
Боли не было, яд действовал иначе, будто высасывал все силы, и это радовало. Мне не хотелось умирать в страданиях. Снег под пальцами стремительно таял и я знала, что когда он полностью растает, тогда я и умру.
Зрение почти пропало, однако в последние секунды я заметила над собой расплывчатый силуэт. Было тихо, мальчик ничего не говорил.
Холодные пальцы обхватили мой дрожащий подбородок и запрокинули голову.
Ему мало моих мучений?
Надавив на жевательные мышцы, он разжал челюсти и в глотку мне тут же полилось что-то солёное, горькое, ледяное.
Чёрт.
Этот мерзавец действительно меня убил.
