Поработители и порабощённые

      30 октября 1950 года       Я тихо трансгрессировала на магловскую улицу, на которой жила, оказавшись напротив своего подъезда. Стояла благовейная тишина, Лондон спал и был безмятежен. Спрятав волшебную палочку, я направилась к двери.       В голове стояла ужасный шум и агония. Поднимаясь по лестнице, я заметила, насколько сильно трясутся мои руки, а ещё грудь и подбородок от накатывающих слёз. Не верилось, что ещё полчаса назад я, казалось мне, была безмятежна и удивительно умиротворённа, и рядом с каким человеком я себя так чувствовала. «Всё это Том — твердила Роксана в голове звонким эхом, — всё это он, он тёмный колдун, он влияет на нас!» Но я не могла винить его в действиях, которые совершала по собственной воле.       Мерлин, как же так всё получилось? Ведь когда-то в школе, пусть меня и влекло к нему, вплоть до третьего курса, я твёрдо была уверена, что Тому Реддлу мною не завладеть.       Ни моим телом.       Ни мыслями.       Ни душой.       Когда всё было проще, по-детски, когда всё не зашло слишком далеко и не облилось могильной чернотой и смрадом тёмной магии, когда я была наивнее, а Том — благосклоннее, мне думалось, мы могли быть просто друзьями. Ведь я помню тот баланс, что возникал время от времени между нами — такой трепетный и хрупкий, но очень… приятный.       Сейчас же всё ужасно усложнилось и облилось отвратительными тональностями. Извратилось, опошлилось, почернело и прогнило. И оставалось только гадать: влияние ли это Тёмных искусств или нечто более эфемерное. Стоит, наконец, признаться себе. Я жаждала его присутствия рядом всегда, просто не позволяла себе принять этот факт как правду, всегда отнекивалась и убеждала себя, что просто так складываются обстоятельства, просто жизнь сама нас сталкивает, что он мне не нужен, а я — не нужна ему, что всё это — чистой воды необходимость, что я вовсе не метаюсь между двух огней и не пытаюсь усидеть на двух стульях одновременно.       Возможно, своими нежными фибрами души я действительно была привязана к Тому больше, чем рассчитывала, но я всегда хотела лишь одного — достучаться до него, возможно — помочь, но ему моя помощь не нужна была никогда и уж точно не сейчас. Особенно не сейчас. Мне пора включить голову и отключить сердце. Я могу им дорожить, но на его стороне, — я твёрдо была уверена, я не буду никогда и если он зайдёт слишком далеко, я знаю, какое решение придётся принять.       Зайдя в квартиру и заперев дверь заклинанием, я посмотрела в зеркало, висящее рядом с вешалкой для верхней одежды. Я ведь знаю, что надо делать. Я знаю, что надо делать, чтобы всё было правильно. Чтобы себя сберечь и спасти хрупкое равновесие мира вокруг.       Надо всего лишь переступить через себя и, сжав зубы, сделать то, что надо. Надо найти Эфир, излечить Эдмунда и спрятать его так далеко, чтобы Том никогда его не нашёл, и самой — сбежать, чтобы и меня он не нашёл, потому что эту выходку он вряд ли мне простит.       Стянув с плеч мантию и повесив её, я устало прошла в гостиную.       — Мисс Вилл, я уже, право думал, что вы не придёте, — в кресле у камина виднелась знакомая фигура, облачённая в длинные одежды. Я удивлённо моргнула и устало перевела взгляд на гостя. Его беспардонные проникновения в мою квартиру начинали раздражать.       — Профессор Дамблдор, какая встреча.       — Я получил ваше письмо несколько дней назад, — мужчина поджал сухие сморщенные губы. — Думаю, нам надо о многом с вами поговорить.       Я кивнула.       — Да, было бы неплохо. Столько всего произошло… спасибо, что держите меня в курсе, — в своём голосе я почувствовала столько не пойми откуда взявшегося яда… Сглотнув, я попыталась смягчится. — Я волновалась за вас.       — Простите, Роксана, я не мог связаться с вами раньше, — Дамблдор поднялся и прошёл к камину. Направив на него свою волшебную палочку, он заклинанием зажёг огонь и старые поленья с треском загорелись. — Обстоятельства вынудили меня на некоторое время…       — Скрыться, — закончила я за него, сложив руки на груди. — Профессор, вам известно, где Эфир?       — Полагаю, вы догадались у кого он был. Министерство взялось за расследование?       — Да.       — Что же… Мне известна лишь малая часть истории, — мужчина посмотрел на меня непроницаемым взглядом из-под стёкол очков-полумесяцев. В свете камина его седая борода отливала рыжиной. — Отвечая на ваш первый вопрос: нет, я не знаю его нынешнего местоположения. Он исчез после нападения на Николаса и Пернеллу. Полагаю, стоит начать с самого начала…       — Вы отдали Материю им на хранение? — догадалась я.       — Именно. Николас — мой старый друг, талантливый и гениальный алхимик, в его надёжности у меня не было сомнений. И он с радостью согласился помочь, ведь когда ещё ему могла выпасть возможность исследовать столь… удивительный и невероятный артефакт, — мужчина вздохнул, — но случилось непредвиденное, проводя очередной опыт, Николас заметил, что Материя начинала вести себя крайне враждебно, стоило ему только к ней прикоснуться.       — Может, ей не понравились опыты мистера Фламеля?       — В том то и дело — этого не может быть, Роксана. Дальше — больше. Камень таким же образом среагировал на жену Николаса — Пернеллу, после — на меня, и чуть было не разрушил дом Фламелей, испустив некий неизвестный вид волшебства. Согласно всем имеющимся записям, Материя — лишь сосуд для колоссального количества магической энергии, и она не может выбирать с кем вести себя агрессивно, а с кем — нет, кто бы к ней не приближался — всё заканчивалось одинаково, и только вам и вашему отцу она никогда не причиняла вреда намеренно.       — Не причиняла вреда? — опешила я. — Она убила его и мою мать!       — Не целенаправленно, Роксана, а вследствие применённого заклинания, думаю, это был просто побочный эффект взаимодействия со столь сильным волшебством. Помнится, вы рассказывали, что во время нападения Пожирателей Смерти камень защитил вас от выпущенного проклятия…       — От Адского пламени, — я нахмурилась, вспоминая произошедшее. — Я действительно вышла из огня целая и невредимая, когда как Эфир, лежащий в кармане, невероятно сильно нагрелся и оставил ожог на коже через одежду. Потом он так же невероятно быстро остыл, и когда я передавала его вам, был уже вполне обычной температуры.       — Вы избежали смертельного заклинания, — констатировал Дамблдор, — это подкрепляет мою теорию.       — Теорию?       — Понимаете ли, Роксана, по-моему, всё дело в вашем отце. Винцеслав Вилл защищал Материю Эфира на протяжении долгого периода своей жизни, и даже после неё. Сначала, он прятал её от… Грин-де-Вальда, потом — от министра Спенсер-Муна, вознамерившегося её уничтожить, что, по моему скромному мнению, могло привести к настоящей катастрофе, и в конце от мистера Реддла. Могло статься так, что Эфир принял его в качестве своего хранителя, так мы заключили с Николасом. А после его гибели, согласно законам кровной магии, Материя перешла к вам, и она признала вас, как признала вашего отца, потому и защитила от Адского пламени. Я уверен, камень исчез по собственной воле, а Фламелей похитили, вероятно, не найдя его и решив, что им известно его местоположение. Не сомневаюсь, что Министерство Магии сделает всё возможное, чтобы найти их целыми и невредимыми.       Я попыталась переварить всё, что услышала.       — Вы действительно думаете, что такое возможно? Не вы ли несколько минут назад говорили мне, что, как обыкновенное вместилище магии, Эфир не может думать и обладать сознанием?       — Так я думал, однако… Материя — мало изученное явление, очень могущественное и непредсказуемое. Есть у маглов выражение как раз такой случай, как же… На свете многое есть, что нам и не мыслилось во снах.       — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — поправила я мужчину, сверля взглядом и нетерпеливо спросила: — И что же произошло дальше?       — Полагаю, его опыты привлекли опасное внимание… На дом Николаса напали, как сообщают соседи, трое неизвестных в тёмных одеждах, а остальное вам известно.       — Алое зарево и взрыв. Эфир снёс дом до основания, я видела оперативные сводки…       — Верно. Когда я прибыл к месту происшествия, ни Материи, ни Фламелей там уже не было.       Повисла тишина.       Нахмурившись, я размышляла о том, стоит ли сообщать Дамблдору о том, что Пожиратели Смерти не имеют к случившемуся никакого отношения и сами понятия не имеют, где искать Эфир. А если и стоит — то как это сделать так, чтобы избежать необходимости рассказывать долгую и запутанную предысторию событий, приведших меня к этим знаниям.       Не дождавшись моего ответа, Дамблдор заговорил сам, сложив руки за спиной.       — Насколько мне известно, за несколько дней до инцидента с Николасом, в лавке «Горбин и Бэркес», что в Лютном Переулке, произошёл похожий инцидент… Не там ли до недавнего времени работал мистер Реддл?       — Да, я только сама собиралась рассказать об этом, — быстро спохватилась я.       — Что вам известно?       Сглотнув, я, прямо посмотрев на волшебника, заговорила:       — Эдмунд Лестрейндж и Фавелий Горбин проводили в тот вечер ритуал, чтобы узнать местонахождение камня для Волан-де-Морта. Подозреваю, Эфиру это очень не понравилось. За пару секунд до того, как карта показала бы нужный адрес, в переулке за лавкой прогремел взрыв: красное зарево стёрло в пыль половину магазина.       Дамблдор смотрел на меня со смесью удивления и недоверия: либо он не был до конца уверен в моей преданности, либо гадал, откуда я узнала столько подробностей.       — Откуда вам всё это известно? — спросил, всё-таки, он.       — Я неплохой легилемент, — откровенно ответила я. Мужчина с промедлением кивнул, слегка приподнимая кустистые брови вверх.       — Надеюсь, вы предприняли все меры предосторожности, чтобы Министерство и Мракоборческий штаб не узнали о произошедшем? Оперативникам запрещено применять легилеменцию при расследованиях, если на то нет постановления Визенга…       — Я сделала всё необходимое, — я пребывала в смятении о того, насколько необычно смотрел на меня Дамблдор. — У меня не было выбора, профессор, — вдруг, я почувствовала необходимость оправдаться, — не было ни вас, ни Эфира, Фламели исчезли в красном багрянце. Мне пришлось действовать самостоятельно. Я узнала всё, что мне было нужно, а потом стёрла Горбину память. Он ничего не вспомнит.       — Я понимаю, Роксана, — мужчина снисходительно кивнул, — вы действовали правильно, я лишь… удивлён вашей решительности и хладнокровию в сложившейся ситуации. Вы… полагаю, этого стоило ожидать, — мужчина с прищуром посмотрел на меня.       — На что вы намекаете? — холодно спросила я, расслышав в голосе профессора не то намёк, не то подозрение.       — Вы дочь своего отца, — Дамблдор пробежался взглядом по моему лицу. Я попыталась придать ему расслабленное выражение. — Вы встревожены. Вы не хотите рассказать мне чего-то ещё?       Я отрицательно покачала головой.       — Я лишь страшусь того, что могут сделать дурные руки с Эфиром.       — Признаться честно, когда только всё произошло, первые мои подозрения пали на мистера Реддла, но потом я отказался от них, и ваш рассказ отмёл мои последние сомнения. Вы точно уверены, что мистер Лестрейндж не видел места нахождения Материи?       — Точно, — без промедления солгала я. Эдмунд рассказал об этом только мне, я бы сразу поняла, заполучи Реддл камень Эфира.       — Тогда, единственно верное решение — это допустить предположение о том, что Эфир может обладать собственной волей.       — И всё сразу становится на места, — тихо сказала я, кивнув. — «Горбин и Бэркес» он разрушил, чтобы Пожиратели не узнали адрес Фламелей, а дом Фламелей — чтобы защититься от тех, кто пришёл за ним.       Дамблдор медленно покачал седовласой головой.       — Думаю, Роксана, всё куда запутаннее. Скорее всего, он оберегает не себя, а вас. Ритуал Горбина мог привести Пожирателей к Фламелям, те, в свою очередь, — ко мне, а я — к вам. То же самое и с теми, кто напал на Николаса и Пернеллу. Подтверждением тому может служить и случай с Адским пламенем, а ещё тот факт, что именно вам удалось извлечь камень из портрета. Поразительная магия… — спрятать вещь внутри картины, ваш отец — один из умнейших и талантливейших волшебников современности.       Я молча слушала мужчину, переваривая всё, что он говорил. Внутри было неспокойно. Дамблдор мягко опустил ладонь мне на плечо.       — Полагаю, Роксана, только вам под силу найти Эфир и обеспечить его безопасность и сохранность.       — Не думаю, что у меня получится, профессор.       — Конечно, получится, не сомневайтесь. Вы — одна из блестящих ведьм своего поколения. И вы знаете это, просто боитесь.       — Боюсь? — изогнула бровь я.       — Разве это не так? Это видно не вооруженным взглядом. Только, я не совсем понимаю, чего. Вас никогда не пугали трудности и препятствия на пути, вы всегда были самостоятельной и независимой, честно говоря, никто из преподавателей не сомневался, что после окончания школы вы выберете мракоборческую стезю.       Я взглянула в окно, размышляя. Хотелось упрекнуть Дамблдора в том, что это его вина, что Эфир пропал из-за него, он не уследил, переоценил и не подумал, хотелось спросить, на кой чёрт он вообще выпустил камень из своих рук, но я трезво понимала, что мои обвинения практически беспочвенны. Николас Фламель — гений алхимии, а ведь Эфир — продукт именно этой науки, поэтому вполне понятно его желание передать его в руки профессионала. Однако зачем Фламелю проводить с камнем какие-либо опыты, если известно столько случаев, когда Материя, стоило ее только коснуться, творила зло и разрушения…?       — Вы должны это сделать, — вдруг твёрдо заявил мужчина и я удивилась его безапелляционному тону.       — Я точно знаю, что этот камень доставит мне много бед. Он убил моего отца и мать, неужели вы думаете, он пощадит меня?       — Мы обязаны попытаться, — настаивал мужчина. Создавалось впечатление, что его совсем не волнует моя сохранность, пока я буду выполнять это задание. — Нельзя допустить, чтобы столь могущественный предмет оказался не в тех руках. В руках мистера Реддла или любого другого темного волшебника.       — И как найти, что не хочет быть найденным? — усмехнувшись, спросила я устало.       Дамблдор загадочно улыбнулся.       — Ждать, когда оно найдёт вас первым. А так и будет.       У меня нет времени, чтобы ждать.       — Вы уверены?       — Я знаю, Роксана. Не теряйте веру в лучшее и увидите, сколько всего можно совершить. Что ж, а теперь, мне пора. Держите меня в курсе дел. Доброй ночи.       — Доброй ночи, профессор.       Хлоп — и Дамблдор растворился в воздухе, трансгрессировав, и я осталась одна. Всё, чего мне хотелось — это спать, но сна мне не было. Эдмунд всё ещё там — один, в старой квартире на Сумрачном Проулке, медленно умирает и даже не надеется уже на спасение. Я хотела помочь ему всем сердцем, но, одновременно, судорожно понимала, что в этом случае мне придётся объединиться с Томом и его Пожирателями, теми, кого он давно прекратил называть друзьями и превратил в своих слуг, теми, при взгляде на которых сердце ужасно щемило от осознания, что они уже не те невинные задиристые мальчишки со Слизерина, а убийцы, и что детство закончилось, и ничего не вернуть назад. А для меня это опасно, потому что я убеждена: всё должно быть полярно, а когда Том Реддл рядом — всё многократно усложняется, ведь одним из множества его совершенных умений всегда было размывать границы. Между добром и злом; правдой и ложью; светом и тьмой; правильным и неправильным; любовью и ненавистью. Когда он рядом — всё вокруг переворачивается с ног на голову и окрашивается не в цвета, а в полутона — так, что даже не различить, на какой стороне ты стоишь и что освещает тебе путь: солнце, или луна, или багрянцевый свет его глаз.       Я вздохнула и подошла к книжному шкафу у стены. Там, на полке среди десятков книг лежал небольшой фотоальбом и на самой последней странице, спрятанным за другую колдографию лежал снимок. Перевернув его, я прочла свою подпись: «Клуб Слизней, рождественский бал, декабрь 1942 года». С лицевой стороны на меня смотрело трое: непосредственно я сама, нахмуренная и сердитая, и то и дело настороженно поглядывающая через своё правое плечо на Тома Реддла, облачённого в чёрную парадную мантию и костюм, смотрящего прямо в камеру грозно, строго, не мигая, и лишь его рука, всё время обхватывающая мое предплечье посильнее, чтобы я не улизнула говорила о том, что он, всё-таки, вполне себе живой, а не застывший под действием заклинания Остолбеней. По левую руку от меня, гордо расправив плечи, широко улыбался Эдмунд, один единственный выглядевший на снимке жизнерадостно и соответствующе мероприятию. Казалось, именно после этого момента изменилось окончательно всё: на следующий день, в Рождество, василиск Салазара Слизерина убил Миртл Уоррен, а Том Реддл положил начало своему пути Лорда Волан-де-Морта.       Я сглотнула и смахнула слёзы: нахлынувшие воспоминания вызвали бурю эмоций и тупую боль в груди. С колдографии здоровый и юный Эдмунд мне задорно подмигнул, совсем так же, как я подмигивала с зачарованного семейного портрета, в котором прятался Эфир.       Захлопнув фотоальбом, я убрала его в дальний угол книжного шкафа, твёрдо решив: я найду этот проклятый камень и спасу Эдмунда, потому что тогда, на третьем курсе, спасая мою жизнь, пред ликом Волан-де-Морта, он не сомневался ни секунды.       На следующий день, первым наперво я отправилась в Министерство, решив, что начать стоит с Фламелей. Даже если Дамблдор прав и Эфир исчез по собственной воле, кто знает, возможно исследования алхимика помогут в его поисках.       В Атриуме, выходящим из соседнего камина я повстречала Руфуса Скримджера, крайне задумчивого и взволнованного. Тот как-то странно на меня поглядел и на мой вопрос о том, что случилось, ответил:       — Ничего, о чём бы вам стоило беспокоиться, — и ушёл вперёд, в сторону коридоров, ведущих в кабинеты старших мракоборцев. Интересно, — подумала я в тот момент, — может, он тоже занимается делом Фламелей и оттого такой скрытный?       Однако, найдя того, ради кого я, собственно, и пришла в свой выходной день на работу — Аластора Грюма, я узнала, что Скримджер, вроде как, «этот скрытный пёс ничего не рассказывает», до сих пор занимается делом «Горбина и Бэркеса».       — Оно, ведь, закрыто, — я изо всех сил пыталась не выдать паники и испуга в голосе. — Мы вместе отправили его в Канцелярию, почему он мне ничего не сообщил?       — Не знаю, Роксана, спроси лучше у него, — Грюм даже не поднял головы от бумаг. — Так, зачем ты здесь? Приходить на работу в выходной — дурной признак, по себе знаю.       Я поджала губы, набираясь смелости.       — Аластор, я хотела бы попросить тебя дать мне заглянуть в дело Фламелей, вернее — изучить улики.       Грюм откровенно удивился. Его рука с пером застыла над пергаментом и капля чернил упала на последние выведенные слова.       — Зачем тебе? — он изогнул густую взлохмаченную бровь. Я осторожно присела на стул рядом.       — Понимаешь… Я общаюсь с профессором Дамблдором и он попросил меня узнать о прогрессах следствия, ведь они с Николасом давние друзья, он очень переживает.       — Альбус Дамблдор?       — Да.       — Почему именно улики? — подозрительно поинтересовался мужчина.       — Он сказал, что Фламель работал над каким-то новым исследованием и, если бы знал над каким, смог бы предположить, кто именно на него напал, — я молилась Мерлину, чтобы скептик Грюм поверил в моё вранье.       — Дамблдор думает, что Фламель мог заниматься чем-то, на подобие создания философского камня?       — Ага.       Грюм кинул перо в чернильницу и почесал затылок. Свет от настольной лампы опустил на левую сторону его лица тени, придав нескольким тонким шрамам устрашающий вид.       — Там ничего такого не было, я бы заметил… Расследование засекречено, Роксана, я не имею права…       — Хорошо, — я раздосадовано вздохнула, было обидно от того, что афера не удалась, — я просто передам ему, что не получилось. Ничего страшного.       — Хотя, — Аластор вдруг загадочно прищурился, — кто помешает тебе самой посмотреть всё, что тебе надо, когда я выйду покурить трубку?       Я улыбнулась.       — Это же Альбус Дамблдор — волшебник, победивший Грин-де-Вальда. Да и ты, я уверен, дочь своего отца. У тебя пять минут, Вилл, всё в том шкафу, — и он, грузно встав, покинул кабинет. Несколько секунд я размышляла над тем, насколько Грюм оказался прав, ведь Винцеслав Вилл врал, крал и убивал ради того, чтобы найти Материю Эфира.       Среди едва уцелевших свитков пергамента, колб и мензурок из дома Николаса и Пернеллы, я обнаружила вырванные обрывки книжных страниц, газетных статей и заметок обрывистым почерком на мелких клочках бумаги. Например, как я поняла из констекста, конкретно об этом не говорилось, у Фламеля были мысли о том, кого он считал предполагаемым владельцем Материи Эфира после загадочной кончины сэра Альфреда Винидилиуса, а так же где и у кого непосредственно мой отец, значившийся одним из обладателей камня, мог его забрать. Одно из имён было обведено в кружок с подписью: «Теодозия Найтингейл — 717 Ноубл-стрит, Лондон» — несомненно, я была уверена, эту наводку мракоборцы проверили в первую очередь и, если ничего не нашли, значит понятия не имеют на след чего наткнулись. Ещё нашлось множество о свидетельствах появления Эфира, который Фламель именовал заглавной латинской буквой «Е» и местах его появления: Англия, Франция, Средний Восток, преимущественно — Турция. Мерлин, да у него тут целое расследование! Вероятно, они с Дамблдором пытались выяснить… Историю Эфира? Способ его уничтожить? Завладеть им? Подчинить? На этом сохранившиеся записи Николаса Фламеля заканчивались, закрыв за собой дверь и так и не дождавшись возвращения Аластора, я спешно покинула Министерство.       Каминная сеть выбросила меня в Косом Переулке. Я немного сомневалась, стоит ли мне соваться к неизвестной волшебнице, проживающей, в прочем, в достаточно благополучном и мирном магловском районе, но меня двигали вперёд мысли об Эдмунде. Размышляя о нём, я и не заметила, как оказалась перед тёмно-коричневой дверью небольшого двухэтажного коттеджа: миловидного, с цветочными клумбами и ажурными занавесками на окнах. Дверь распахнулась, стоило мне только постучать.       — Теодозия Найтингейл? — спросила я с порога, стараясь придать голосу уверенность и твёрдость. Предо мной стояла пожилая худощавая женщина в тёмном платье с длинным рукавом и высоким горлом. Её волосы, серебристо-белые, как жидкий металл, были завязаны в тугой узел на макушке. Она сверила меня подозрительным взглядом водянисто-голубых глаз, один из которых покрывала мутно-белая плёнка, будто бы она была слепа, и кивнула. Я потянулась во внутренний карман мантии за министерским удостоверением.       — Министерство Магии. Мракоборечский штаб, следователь младшего ранга, Роксана Вилл, здравствуйте.       — Вилл? — тонкая, с проседью, бровь женщины фигурно изогнулась, в её глазах вспыхнуло удивление.       — Так точно, миледи. Я здесь, чтобы задать вам несколько вопросов касательно исчезновения Николаса и Пернеллы Фламелей двадцатого октября. Полагаю, вас уже опрашивали, но появились новые детали следствия, которые…       — Пройдите внутрь, — не пригласила, приказала она. Выбора не было. Спрятав удостоверение, я с опаской вошла в дом и дверь за мной тут же захлопнулась. Теодозия, высокая и тонкая, точно спица, молча обогнула меня и направилась вглубь своего жилища, и я была вынуждена последовать за ней. — Присядьте, — волшебница указала мне на небольшое кресло, когда мы оказались в гостиной. Сама она села напротив.       — Вы ответите на…       — Вы дочь Винцеслава Вилла?       Я замерла в удивлении.       — Простите?       — Верно, — кивнула она сама для себя, — полное имя — Роксолана Хара Вилл? Вы очень похожи, — я посмотрела женщину нахмурено.       — Вы были знакомы?       — Да, довольно долго. Трикс! — внезапно, рядом с нами появился домовой эльф. — Подай чаю и угощений, у меня гостья.       — Как прикажите, миледи, — он склонил ушастую голову и исчез.       — Вы не против?       — Нет, — я тихо ответила, пытаясь подавить панику и смятение внутри. Теодозия — только сейчас мне показалось, что это имя я где-то уже слышала, только совершенно не помнила где. Собравшись с силами, я настойчиво спросила. — Вы работали в Отделе тайн?       — Нет. Не совсем, — женщина смотрела на меня анализирующе, — я была консультантом некоторое время. Стало быть, если Вилл заявился ко мне на порог, значит… Материя Эфира снова в беде?       — Вы знаете о…       — Мы с вашим отцом разыскивали её вместе, — предугадала она мой вопрос, — в то время, когда Геллерт Грин-де-Вальд чинил свои злодеяния в Европе.       — Расскажите мне.       — Вы пришли, потому что думаете, что мистера Фламеля и его жену похитили из-за камня? — Теодозия прищурила глаза. В следующую секунду появился домовой эльф с серебряным подносом и поставил его на кофейный столик. Я промолчала. — Вы не хотите отвечать, потому что не знаете, можно ли мне доверять?       — Верно.       — Что же, на ваш счёт у меня такие же мысли, однако, Вилл — фамилия, репутация которой заслуживает доверия и расположения к её носителю, — я поджала губы. — Так что вы хотели узнать у меня о Фламелях?       Я долго думала, как правильно задать вопрос.       — Ваше имя значилось в его записях рядом со списком предполагаемых волшебников, желающих заполучить Материю Эфира. Я рассчитывала, что вы скажите мне, кто из них мог быть причастен к нападению, — конечно, мне очень хотелось узнать об отце, однако я решила, что поиск камня — первостепенная задача.       — Вы позволите взглянуть на эти имена?       Я достала из кармана мантии небольшой клочок бумаги, на который в спешке переписала самую важную информацию.       — Барталамью Дюма, Мустафа Диль, Захария О’Хоннор, Лазарь Лиэнн… Ксхавехайр…? — она не дочитала до конца. — Удивительно…       — Что?       — Удивительно, почему здесь написано это слово: Ксхавехайр.       — Разве это не человек?       — Нет, — женщина покачала головой, — когда-то давно так действительно звали одного волшебника, пока его имя не стало нарицательным. Это название тайного магического ордена на Среднем Востоке. Странно, что мистер Фламель внёс его в свой список, ведь орден давно уничтожили. Возможно, он ошибся?.. — в её глазах мелькнула паника.       — Этот орден как-то связан с Эфиром?       Теодозия посмотрела на меня прямо.       И тут, до меня дошло. Как гром в голове прогремели воспоминания, возвращая на несколько лет в прошлое.       — Где Ксхавехайр?! — раздался разъярённый голос отца, отразившийся от стен улицы эхом. Его фигура мелькнула в темноте. Я вздрогнула.       — Я не… Я не понимаю, о ком ты говоришь… Кто ты?       — Это не важно. Кто убил Найтингейлов? Ну?! — тишина. Вдруг — крик, в наказание за неповиновение.       — Я не могу, не могу тебе ничего сказать. Ксхавехайр мёртв!       — Круцио!       — Я г-говорю правду!       — Круцио! В Стамбуле Ксхавехайра не было, Грин-де-Вальд убил его хайров, но не его самого!.. Он выжил. Он, и ты — Амубдала Хзелери, его жрец. Говори, и останешься жив! Круцио!       — Он убьёт меня или ты — разницы нет… — послышался кашель.       — Я склонен к милосердию, если оно заслуженно. Повторяю свой вопрос: кто убил Найтингейлов? Это был ты?       — А-а! Д-да… не было выбора…       — Так?..       — Ксхавехайр отдал приказ! Н-найти и убить двоих, что ищут Материю Эфира по всей Европе: Винцеслава Вилла и Теодозию Найтингейл. О-он считает, что именно они навели Геллерта Грин-де-Вальда на его след…       — Он связан с ним напрямую, — женщина нахмурилась и наклонила голову вправо. Я пару раз моргнула, возвращаясь к реальности.       — Мисс Найтингейл, вы сказали, что этот Ксхавехайр мёртв, но мой отец… сказал, что ему удалось сбежать от Грин-де-Вальда во время покушения.       — Откуда вам об этом известно? — вдруг похолодела Теодозия и немигающе посмотрела на меня. — Ещё минуту назад его имя вам не было знакомо.       — Я… вспомнила, — отозвалась я сконфуженно, — память, бывает, играет со мной в причудливые игры, мисс, — и вправду, часто я абсолютно начисто забывала о чём-то важном и вспоминала об этом совершенно неожиданно. Наверное, — думалось мне, — это из-за того происходит, что в моей голове живёт два человека. — В общем-то, — продолжила я, вернув голосу твёрдость, — это не важно — откуда я узнала, ответьте на вопрос.       Женщина задумчиво прищурилась.       — Вы действительно копия своего отца, — изрекла она. — Грин-де-Вальд действительно не убивал Ксхавехайра, к моменту, когда он прибыл в его крепость, его там уже не было. Это сделал ваш отец, годом позже, как же вы думали, ему тогда удалось заполучить Материю Эфира? Мисс Вилл, полагаю, у нас с вами складывается разговор глухого и немого. Вы не знаете того, что знаю я, а я не знаю того, что знаете вы, но говорим мы с вами об одном и том же. Давайте закончим перекрёстный допрос и поговорим откровенно, потому что если происходит то, о чём я думаю, ни нам, ни миру не сдобровать, если не объединиться.       — Хорошо, — я с промедлением кивнула, начиная понимать, что борьбу за Материю Эфира веду не только я с Реддлом и Дамблдором. — Я так понимаю, вам известно, что мой отец не уничтожил Эфир, он сумел заточить камень в семейном портрете, где, как он полагал, он будет в безопасности и где никто его не найдёт. Я только недавно об этом узнала. Там он пробыл год и несколько месяцев назад я была вынуждена извлечь его.       — Винцеслав рассказал мне, что собирается сделать… Но, если план удался, зачем вы…       — Чтобы уберечь его! — я уловила в голосе женщины осуждение. — За ним охотиться один… тёмный волшебник, он желает заполучить его, чтобы взять власть над магическим миром в свои руки. Я не могла допустить этого.       — Тёмный волшебник? О ком конкретно вы говорите?       — Вы не знаете его, он скрытен, но власть его и влияние растут с каждым днём. Его люди стоят на высших постах в Министерстве Магии и Визенгамоте.       — И что случилось дальше?       — Я отдала Эфир Альбусу Дамблдору, так как полагала, что такой сильный волшебник, как он, сумеет уберечь эту вещь от дурных людей. Но он решил доверить камень алхимику, что смог бы разгадать его природу, своему другу, Фламелю, — Теодозия смотрела на меня удивлённо. — В один момент, люди Волан… люди этого тёмного волшебника практически добрались до разгадки тайны его местонахождения, тогда в Лютном Переулке прогремел первый взрыв. Альбус Дамблдор полагает, что таким образом Материя защищается. Через несколько дней дом Фламелей разрушила такая же сила, а сами они бесследно исчезли. Я точно знаю, что за похищением стоят не те люди, за которыми я охочусь, а кто-то другой. Я надеялась узнать, кто. Однако профессор Дамблдор считает, что Эфир в безопасности, что взрывом он защищался от нападения и исчез по собственной воле, я не уверена, согласна ли с ним. Он полагает, что камень через моего отца связан со мной кровной магией и только я смогу его найти.       — Что же… — спустя минуту молчания заговорила женщина, — он может быть прав, не стоит забывать, что кровная магия сильна, а Эфир — загадочный и очень могущественный артефакт. Теперь, мне всё стало ясно, думаю, мистер Фламель узнал обо мне из документов по расследованию преступлений Грин-де-Вальда, я — единственная, кто до сих пор жив, все остальные… Полагаю, мы все прокляты этим камнем, — женщина потянулась к чашке с чаем и сделала несколько больших глотков, чтобы смочить горло. Я заметила, как её рука, держащая чашку, дрожит.       — Вы расскажите мне, как отец нашёл Эфир и кто может быть ответственен за похищение Фламелей? — я с надеждой посмотрела на неё. Внутри бушевала целая гамма эмоций: вот-вот, и я узнаю тайну жизни и смерти своего отца; казалось, голова шла кругом.       — Да, конечно, вы заслуживаете этого, — Теодозия кивнула и с лёгкой скорбью взглянула на меня, — но, думаю, вам лучше увидеть всё собственными глазами.       Я вопросительно взглянула на женщину. Она встала и подошла к непримечательному каменному сосуду, напоминавшему раковину, что стоял в дальней части комнаты, в тёмном углу у стены. Вытащив из рукава свою волшебную палочку и, коснувшись её кончиком своего виска, она закрыла глаза. Я быстро проследовала к ней, пока как её мысли-воспоминания, серебристо-белой, яркой нитью уплывали в Омут памяти. Подойдя к нему вплотную, я облокотилась на него ладонями и приготовилась нырнуть в прошлое.       — Надеюсь, вы узнаете всё, что хотели, — тихо проговорила Теодозия и я нетерпеливо опустила голову в ледяную жидкость…