Поработители и порабощённые

      Год неизвестен       Летний лондонский вечер занимался на узкой улочке спокойно и медленно. Я оказалась напротив знакомого мне дома — дома непосредственной владелицы воспоминаний — Теодозии Найтингейл. Вокруг царила суматоха: люди в чёрных и пурпурных мантиях сновали туда-сюда по улице, накладывая знакомые мне, маглоотталкивающие чары по периметру квартала.       Внезапно, дверь распахнулась и оттуда вышло четверо магов, несущих носилки. Я подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть пострадавшего: седовласую женщину, старую и морщинистую, ужас в её глазах застыл подобно стеклу. Из глубины дома раздался крик.       — Ещё минуту, прошу!       Следом вынесли вторые носилки, на которых покоился престарелый седовласый мужчина.       — Maman! Papa!       — Мисс Найтингейл, я прошу вас… Мне искренне жаль, но позвольте нам делать свою работу…       — Mes chers!       Следом за носильщиками из дома выбежала Теодозия Найтингейл, обезумевшая от горя. Глаза её были красные и опухшие от слёз. Она потеряла обоих родителей. Я прижала ладонь ко рту: эта сцена жутко напомнила мне гибель моих мамы с папой, обстоятельства, предшествующие ей и момент, когда я увидела их бездыханные тела…       — Тедора! — я обернулась на голос своего отца. Он, облачённый в чёрный костюм и чёрную рабочую мантию, подолы которой развивались на ветру, он, живой и, почти настоящий, быстрым шагом направлялся к дому. В ведущей его руке виднелась волшебная палочка.       Теодозия кинулась в его объятия и безвольно повисла на его руках.       — Тедора, мне так жаль…       — Ничего не говори, Винц, — женщина протяжно завыла, — их не должно было быть здесь… не должно… Они неожиданно приехали, всего на день… Это моя вина, только моя, я не подумала, не успела их выслать обратно…       — Нет, Теодозия, — на последнем своём слове отец запнулся и, обхватив ладонями лицо женщины, заглянул ей в глаза, — единственный, кто несёт ответственность за всё, происходящее вокруг — это Ксхавехайр… и я обещаю тебе, он заплатит за всё, что сделал, сполна, мы найдём его. Я найду его. И я…       — Не говори так… не стоит уподобляться ему.       Они ещё долго стояли, прильнув друг к другу в крепком объятии, пока знакомый мне голос не разрезал уличный шум.       — Рад, что вы нашли время приехать… Ваша помощь — бесценна…       — Здравствуйте, мистер Бадлмер. Я прибыл сразу, как получил скорую сову, — я заглянула отцу за плечо; там, в толпе мракоборцев и министерских следователей виднелась высокая фигура молодого Альбуса Дамблдора, облачённого в тёмно-баклажановый костюм с горчичного цвета жилетом под пиджаком. Именно по его ещё достаточно короткой бороде я определила, что действие происходит где-то в сорок третьем году. Так же я узнала своего нынешнего начальника — Ингелберта Бадлмера, сейчас, в воспоминаниях, носившего погоны мракоборца среднего ранга. — Говорите, это сделал Геллерт…? Гхм… Грин-де-Вальд?       — Да, сэр… Наша консультантка — историк и алхимик из французского Министерства Магии, Теодозия Найтингейл, занималась поиском… — Бадлмер запнулся и косо глянул на отца, сурово взирающего на него, повернувшись в пол-оборота, всё ещё придерживающего Теодозию под руки, — некоего предмета… кхм… впрочем, данное расследование засекречено, его ведёт Отдел тайн… Но у нас есть все основания полагать, что Геллерт Грин-де-Вальд так же ведёт охоту за этим… предметом-инкогнито, если угодно… Думаю, мистер Вилл объяснит вам всё подробнее…       Отец, выпрямив спину, осторожно отпустил напарницу и сделал несколько шагов навстречу.       — Профессор Дамблдор, сэр, наслышан, приятно познакомиться с вами, Винцеслав Вилл, — папа протянул руку для рукопожатия. Дамблдор незамедлительно ответил, кратко улыбнувшись.       — Взаимно, мистер Вилл. Нам не довелось познакомиться в школе в ваш последний визит… Как поживает Роксана?       — Отдыхает с матерью дома, закончила второй курс блестяще… От вас и школы без ума, начинаю чувствовать в ней силу гриффиндорского духа, правда, мне всё ещё не даёт покоя высокий процент детского травматизма в Хогвартсе… Но сейчас не об этом. Профессор, позволите, мы отойдём в сторону?       — Конечно, мистер Вилл, если это требуется…       — Мистер Бадлмер? — папа посмотрел на мракоборца так, будто не нуждался в его одобрении.       — Естественно! Это ваше расследование… Я вернусь к осмотру места происшествия… Мисс Найтингейл, приношу свои искренние соболезнования… — Теодозия кивнула и пошла следом за отцом. Я отправилась за ней, боясь потерять фигуры в мутно-зелёной дымке воспоминаний.       — Профессор, понимаю, почему вас вызвали сюда, однако должен отметить, чтобы вы не пошли по ложному следу, вам необходимо знать, что, скорее всего, Геллерт Грин-де-Вальд не причастен к произошедшему.       — Вот как? — Дамблдор заинтересованно взглянул на отца, медленно вышагивающего вдоль по магловской улице, властно заведя руки за спину и сложив их в замок.       — Я не могу распространяться о деталях расследования… — он поджал тонкие сухие губы, — скажу лишь, что имею достаточно доказательств, чтобы исключить его из списка подозреваемых.       — Стало быть, кто-то ещё ищет нечто, что ищет Грин-де-Вальд, если пришёл за мисс Найтингейл?       — Кто-то ещё, сэр? — холодно переспросил отец. Дамблдор загадочно прищурился.       — До меня доходят слухи, мистер Вилл, а ещё — я читаю газеты, пресса, нынче, остра на детали. Я не преследую цели скомпрометировать ваше расследование, но я должен знать полную картину происходящего, чтобы понимать, где и как искать… Грин-де-Вальда, если уж меня привлекли к его поимке.       — Вам стоит обратиться с официальным запросом о допуске к расследованию в Министерство, профессор, я ничем не могу вам помочь. Ваше содействие в моём деле не требуется, — папа был непоколебим.       — Что же, спасибо и на этом, мистер Вилл, буду иметь в виду, — профессор остановился позади отца, — но, всё же, хочу отметить, что, что бы вы ни искали, если за это убили родителей мисс Найтингейл, ваша семья тоже вне безопасности. Вам следует позаботиться об этом.       Отец с промедлением кивнул и, воспоминание исчезло, унося меня дальше, а я, наконец, поняла, что сподвигло папу в то лето выслать нас с мамой в засекреченную квартиру в Лондон.       Дальше Омут памяти выбросил меня в незнакомом, холодном месте. Вокруг царила полутьма, хотя за узкими, вытянутыми до самого потолка окнами, виднелся солнечный свет и был слышен звук прибоя. Подойдя ближе и выглянув наружу, я убедилась: замок, больше похожий на средневековую оборонительную крепость, стоял на высоком утёсе, возвышаясь над бушующим морем, воды которого в закате окрасились во всевозможные оттенки и тона красного, оранжевого и жёлтого.              — Какая вонь… Это… сделали последователи Грин-де-Вальда?       — Подозреваю, что так, — ответил отец, хмурый и задумчивый, и немного старше, нежели в предыдущем воспоминании, — может, даже он сам.       Я находилась в просторном каменном холе, чем-то похожем на Большой зал Хогвартса. Каменная кладка пола в самом центре помещения была покрыта толстым слоем сажи, узоры которой напоминали воронку. В этой воронке лежало семь переломанных, скрюченных в предсмертной агонии, обугленных скелетов. Ужас и боль этих людей перед кончиной представить было трудно и страшно. Казалось, от них всё ещё исходил жар, а вонь и смрад жжёной человеческой плоти и костей, забивающие нос и глотку, вызывали настолько остро ощутимую тошноту, что создавалось впечатление, будто я действительно находилась там, рядом с отцом, в старинном замке.       Папа склонился над одним из тел и, протянув руку, затянутую в плотную кожаную перчатку, стянул с фаланги пальца золотой перстень. Теодозия, облачённая в элегантное, но практичное тёмное платье и длинную чёрную мантию, подошла ближе и взглянула на его находку через плечо, сняв с головы капюшон. Её медно-русые волосы, затянутые в элегантный узел на затылке блеснули, когда она ступила на полоску света.       — Ксхавехайр?       — Возможно. И шестеро его хайров. Это, — кивнул папа на герб, вылитый золотом на перстне: грифона, держащего в клюве корону, — фамильный перстень его рода.       — Кто бы мог подумать, что одного из самых могущественнейших тёмных магов современности, которого десятилетиями не могла остановить целая нация, так просто можно убить, — Теодозия усмехнулась.       — Не думаю, что это было просто, Тедора. Однако, ему это удалось, хотя, по правде, я не понимаю как.       — Что же, — женщина задумчиво посмотрела на отца, — Эфир теперь в руках Грин-де-Вальда?       — Не исключено, — ответил папа, — но не кажется ли тебе, что если бы это произошло, он бы обязательно дал о себе знать?       — Возможно, но тогда где же ему ещё быть?       — Давай подумаем: Ксхавехайр владел Материей Эфира на протяжении целого столетия, люди шли за ним толпами только из-за призрачной вероятности прикоснуться к столь могущественной магии и власти, обеспечиваемой ею. У него десятки сотен истинно преданных последователей по всему Востоку, в его подчинении множество ассасинов, солдат, шпионов и слуг. Неужели Грин-де-Вальду с первого раза удалось расправиться не только с самим Ксхавехайром, но и всей верхушкой его ордена, не встретив никакого должного сопротивления? Маловероятно… — отец задумчиво покачал головой.       — Ну, Грин-де-Вальд умеет убеждать, — неуверенно пожала плечами Теодозия.       — Нет, бред! — отмахнулся он, вышагивая вокруг тел. — Что бы я сделал, будь я на его месте? — он оглянулся к висящему на стене, около церемониального трона портрету горделивого на вид мужчины восточной наружности. У него были чёрные густые брови, нависающие над узкими проницательными чёрными глазами, чёрные длинные волосы, убранные назад в хвост и острый, костлявый подбородок, вздёрнутый высоко, будто показывая, что держать сплетённый из платиновых прутьев с шипами и драгоценными камнями венец на своей голове ему совершенно не тяжело. Он не двигался, только моргал, заняв надменную позу, высокомерно наблюдая за происходящим. — Что? Будь я чрезвычайно умным, хитрым, тщеславным и безжалостным, сильнейшим восточным тёмным колдуном, если бы знал, что за мной охотится такой же умный, хитрый, тщеславный и безжалостный колдун?..       Теодозия выжидающе вскинула брови.       — Я бы подделал свою смерть — вот что. Дал бы одному из своих жрецов оборотное зелье, отдал бы ему кольцо, венец, посох, усадил на престол, собрал бы всех жрецов, чтобы создать впечатление повседневности и приказал ждать, а сам бы тем временем скрылся вместе с Материей. Подозреваю, они, — папа указал на скелеты, — даже не подозревали, что их ждёт.       — Не знаю, Винц… Как мы это докажем?       Отец плюнул:       — К драклу доказательства! — от неожиданности, Теодозия подпрыгнула на месте, сверив папу недовольным взглядом. Он поджал губы. — Прости. Мы не будем ничего никому доказывать и говорить тоже, никому ничего не будем, лишь потеряем драгоценное время, лучшем начнём искать следы Ксхвахайра.       — Винцеслав, ты же не хочешь сказать, что собираешься уйти в самоволку?       — Именно это я и говорю, — мистер Вилл развернулся на каблуках ботинок и стремительно направился к выходу из зала, — в Министерстве сидят одни идиоты, я им ничего не докажу. У меня в последнее время складывается впечатление, что на руководящие должности кто-то намеренно ставит полнейших недоумков, чтобы саботировать работу компетентных работников. Идём, Тедора.       — Нет, я против, Винц! — вдруг крикнула женщина отцу в спину. — Одного заключения в Азкабан тебе мало? Да, я читала, твоё личное дело, не надо удивляться, я должна была знать, с кем мне предстоит работать.       — Именно заключение в Азкабан научило меня, как надо действовать в подобных ситуациях! — раздражённо проговорил отец. — В тот раз я сглупил, подумал, что начальник поймёт меня и в итоге, я упустил Ксхавехайра, выпал из жизни на несколько месяцев, оставив свою семью без какой-либо защиты. Больше я такую ошибку не совершу. В этот раз, я знаю, что надо делать, — его голос понизился, а во взгляде промелькнула стальная хладнокровность, — и моя рука не дрогнет. Я уже рискую, позволяя тебе находиться рядом со мной, других рисков я не допущу.       — Выходит, ты мне не доверяешь?       — Доверяю, — сглотнув, ответил мистер Вилл, — иначе, тебя бы здесь не было.       — Звучит невероятно ободряюще, Винцеслав! — с горькой обидой отозвалась Теодозия.       — Как есть.       — Значит, если я правильно поняла, ты собираешься убить Ксхавехайра?       — Я собираюсь найти Материю Эфира и убить любого, кто встанет у меня на пути, — ледяной голос отца отразился от высоких стен эхом и загрохотал у меня в голове. Знала ли я, что отец был таким человеком? Бескомпромиссным, беспощадным, не брезгующим использовать любые средства и методы для получения желаемого? Знала. Мерлин, я была уверена, что если бы потребовалось, он бы спустился к самому Дьяволу в Преисподнюю! Но я никогда не желала этого признавать… Он был таким, каким был, делал то, что делал. Был грёбанным спасителем всего магического мира, пусть почти никто об этом и не знал.       В следующую секунду картинка перед глазами поплыла и меня потянуло к следующим воспоминаниям.       — Конфринго!       — Протего тоталус!       — Обскуро!       Я очутилась посреди настоящего поля битвы на узкой тёмной улице. На чистом ночном небе весела большая полная луна, равнодушно освещая сражение, звёзды ярко поблескивали, вдали виднелись острые шпили и округлые купола. Под ногами оказалась красивая брусчатка, а окружающие здания, с белыми фасадами, открытыми балкончиками, террасами и колоннадами почему-то наводили на мысли о том, что происходило всё где-то в Турции или, может быть, в Египте.       Отец и Теодозия отбивались от четырёх нападавших, облачённых в необычные мантии, подобную которым я видела всего раз в жизни, на колдуне, которого отец убил летом сорок третьего года.       — Конфринго! Экспеллиармус! Инкарцеро!       Колдуны не прекращали огонь непрерывных заклинаний, вынуждая папу и Теодозию медленно отступать. Надо отдать им должное, они достойно противостояли превосходящему количеству соперников. Я последовала за ними.       Они спрятались за углом высокого здания, чтобы перевести дух. Я прошла мимо атакующих, краем уха слышав незнакомый язык с восточными мотивами. Лица их были скрыты античными масками, вылепленными будто из мрамора с позолотой.       — Винц, надо уходить, нам не одолеть их, — рвано проговорила мисс Найтингейл, отец нахмурился.       — Нет, это не выход. Во-первых, мы в тупике, во-вторых, здесь невозможна трансгрессия, и, в-третьих, мы почти добрались до него. Я не сдамся на полушаге от победы! Авада Кедавра! — вдруг выкрикнул отец, выглянув на секунду из-за угла. Зелёная вспышка Непростительного заклятия сбила с ног одного из нападавших. — Минус один, — тяжело выдохнув, невозмутимо отсчитал мистер Вилл и рявкнул: — Не смотри на меня так, Теодозия! Я говорил тебе, что пойду на всё!       — Говорил, говорил, — ответила женщина, прильнув спиной к стене и закрыв глаза, готовясь к выпаду, — я прекрасно помню. Готов? — она раскрыла глаза и повернулась к папе. От чего-то мне показалось, что эта женщина питала романтические чувства к нему, слишком уж её взгляд показался мне знакомым и родным. Она знала, что он пойдёт на всё, не поддерживала его методы, но и оставить его просто не могла.       — Всегда готов!       — Конфринго! Бомбарда! — Теодозия начала непрерывный огонь, прикрывая отца, пока он, выйдя из-за её спины, прицеливался.       Зелёная вспышка озарила улицу ещё два раза, после чего лицо мистера Вилла растянулось в победно-зловещей улыбке. Его чуткие глаза выловили из темноты силуэт последнего, оставшегося в живых колдуна, стремительно убегающего вдоль по улице.       Сорвавшись с места, папа бросился следом, за ним — Теодозия, а за ней — потянуло и меня, словно поводком дёрнули.       Колдун, виляя между домами, перебегая с узкой улочки на широкую и с широкой — на узкую, в итоге привёл нас на рынок, с пустующими белыми палатками и деревянными киосками. Отец, обогнув ряд палаток, запустил в беглеца Обездвиживающие заклинание и, прежде чем тот упал бы на землю сам, на бегу сшиб его с ног, навалившись сверху.       — Где он?! — свирепо заорал он. — Ты всё мне расскажешь. Империо…       Всё перед глазами вдруг размылось, создавая новые образы: белый мраморный пол, стены, выложенные бело-голубой мелкой мозаикой, высокие толстые колонны, распахнутые двери, ведущие на просторный балкон. С балкона открывался красивейший вид на залив. Небо над водой едва-едва светлело. Стояло прохладное, свежее утро.       На мраморе лежал мужчина, я узнала его. Тёмный колдун Ксхавехайр лежал на полу, кривясь от боли и смеялся. Полы его дорого украшенной, расшитой золотом и серебром мантии раскинулись под ним. Пальцами, на каждом из которых виднелось по перстню, он сжимал раненный живот, из которого чрезвычайно быстро вытекала кровь. Отец, наверняка, воспользовался фамильным клинком, — заключила я, — нет нужды угрожать палочкой, если есть возможность пырнуть врага острым лезвием. От клинка защититься тяжело, особенно, если он летит в тебя со стремительной скоростью, особенно, если ты не готов к этому и рассчитываешь на бой на волшебных палочках. Ксхавехайр, пусть и раненный, не сопротивлялся, хотя мог, — подумалось мне.       — Где Материя? — вопросил отец, его голос звучал на грани терпения.       — Тебе придётся убить меня, англичанин.       — Тогда будь по сему. Наверняка, камень, потеряв владельца, всё равно перейдёт ко мне по законам наследования и сам меня найдёт. А тебя убить, я возможности не упущу.       Ксхавехайр хрипло хохотнул и закашлялся.       — А если не перейдёт, англичанин? Останешься у разбитого корыта?       — На этот риск я готов пойти, — отец поднял палочку, нацеливаясь на грудь колдуна. Теодозия наблюдала за происходящим издали.       Мужчина горделиво вздёрнул подбородок и, не мигая, уставился на папу.       — Убивай. Я в жизни никогда пощады не просил и не собираюсь начинать. Я смерти не боюсь.       Мистер Вилл кивнул и уже было взмахнул палочкой, чтобы вычертить руну Смертельного заклятья, как вдруг Ксхавехайр процедил:       — Но знай: я знаю имя своего убийцы — Винцеслав Вилл… Я буду помнить его, буду шептать в могиле, буду шептать в гробу, буду шептать самой госпоже Смерти. Просто знай: когда я вернусь, я буду знать, за кем идти — за Винцеславом Виллом, а потом я приду за его женой и до…       — Авада Кедавра!       И, стоило зелёной вспышке рассеяться в воздухе, как темноту вдруг озарил новый источник света.       Он появился будто из неоткуда и завис напротив отца, алым заревом освещая его жёсткое лицо, на котором ещё не успела засохнуть кровь.       Зарево слепило и внушало трепет, граничащий с первородным ужасом. Пульсируя, оно пускало импульсы энергии, от которой ныли кости, крутило мышцы, болели зубы, путались мысли.       Отец протянул ладонь и камень упал на неё.       Он задумчиво прищурился и сжал кулак.

***

      Я вынырнула из Омута памяти, едва не захлебнувшись. Казалось, я провела в воспоминаниях Теодозии несколько дней, но женщина стояла там же, где я видела её последний раз.       Напряжённо сложив руки на груди, она спросила:       — Вы узнали всё, что вам было нужно?       — Я… — мой голос прозвучал хрипло и растерянно. — Мерлин… Я никогда не задумывалась о том, каким именно путём ему удалось завладеть Материей Эфира…       — На этом пути ваш отец убил очень многих, но вас должно утешать то, что никто из них не заслуживал милосердия.       Я вздрогнула.       — Так что, вы поняли, мисс Вилл?       — Поняла что?       — Кто охотиться за Материей?       — Боюсь, что нет. В воспоминаниях не упоминалось имён, я не понимаю, зачем вы мне всё это показали…       — Это Ксхавехайр, — оборвала меня Теодозия. Я удивлённо вскинула брови.       — Он же мёртв.       — Вы что, не слушали? Он же сказал, что вернётся. Выходит, вернулся.       — Но как? — сбитая с толку, спросила я. — Он мёртв. Авада Кедавра — чётко и бесповоротно.       — Больше некому, — отчаянно ответила женщина и прикрыла ладонями глаза, — больше некому, — вновь повторила она шёпотом, дрожаще, испуганно, пытаясь достучаться. — Никого не осталось, кроме меня. Совсем никого, кто бы помнил, кто бы знал хоть что-то. Все погибли, все умерли, — женщина покачала головой и убрала ладони от глаз, показывая слёзы и бесконечную усталость. — Как я и сказала: мы все прокляты этим камнем, и мой час уже близок.       — Теодозия, но как мы можем быть уверены? Как мы можем знать? Никто не может просто взять и вернуться из мёртвых, воскреснуть. — Люди — не могут, чудовища, твари, вроде Ксхавехайра, — вполне. Монстры не умирают, они лишь затаиваются. Это он, в этом не сомневайтесь. А если это он, помоги вам Мерлин, — я напряжённо глядела на Теодозию, пытаясь хоть что-то понять. — Вам пора.       — Но…       — Вам пора, мисс Вилл. Сегодня мне снился сон, в котором ко мне пришла дочь моего друга в поиске ответов. Если эта часть сна сбылась, значит сбудется и другая, в которой меня убили в полвосьмого вечера, после вашего ухода. Уже семь. Вам пора, — женщина расправила складки на платье и напряжённой выдохнула, выходя в коридор и идя к выходу, — мне надо ещё кое-что успеть сделать.       — Мисс Найтингейл, я могу вам помочь! — отчаянно воскликнула я.       — Мне не нужна помощь, — последовал категоричный ответ. Теодозия открыла передо мной дверь.       — Но у меня ещё столько вопросов!       — Боюсь, на них ответы вам придётся искать самой, я больше ничего существенного не знаю, но, если вы дочь своего отца, вы с этим справитесь. Вы только вот ещё что должны знать: если Альбус Дамблдор прав и вы действительно стали владелицей, хранительницей Материи, значит вы можете ею… повелевать — неправильное слово, скорее — договариваться с ней, чтобы она делала то, что вам нужно. Я видела, как это делал ваш отец.       — И что, это всё? — обречённо спросила я, перешагивая порог.       — Да, это всё. До свидания, мисс Вилл.       И, дверь закрылась.