Сын госпожи Оябун

Старатель был благодарен семье Бакуго за содействие, поэтому обещал щедрую награду. Из Чисаки выбили всё дерьмо, после того, как он под Сывороткой рассказал, где хранится анальгин и данные о его разработке. Спустя несколько дней тщательных проверок всё уничтожили, банду распустили, а Чисаки сидел в подвале и дожидался своей казни. Его с особым рвением обыскивали на наличие ампулы с ядом, даже проверили зубы, но всё было чисто. Похоже, этот заносчивый ублюдок надеялся на свой успех. Эри, по понятным причинам, не стали посвящать в подробности, только рассказали, что отца она больше может не бояться. После этих слов Катсуки впервые увидел такую искреннюю и счастливую улыбку на её лице. Перед казнью встал вопрос о том, кто сделает последний, смертельный удар. По кодексу якудза его должен был убить тот, кому он нанёс большую обиду. После недолгих споров было все пришли к выводу что это сделает мать. Она заслужила это право сильнее всех. Она приехала в дом старателя практически со всей семьёй. Сейчас они все толпились вместе с людьми старателя и ждали, что же произойдёт. Детей от греха подальше закрыли в детской. Рука матери не дрогнула, когда она отсекала голову ублюдку. Она упала к ногам Мицуки, и та приподняла её за короткие чёрные волосы, не обращая внимания на текущую вниз кровь. — Кровь обидчика смыла преступления, которые он совершил, — отчеканила она, держа голову на вытянутой руке и даже не поморщилась, когда чужая кровь начала заливать её туфли. Такое случалось не в первый раз. Старатель кивнул, и все присутствующие почтительно поклонились матери, признавая её силу и авторитет. Тело быстро убрали, а старик пообещал устроить всем гулянку по случаю удачного разрешения проблемы. Он похлопал Катсуки по плечу и сказал вечером зайти к нему в кабинет, чтобы обсудить кое-что важное. — Пойдём, покажешь мне детей, за которых так переживал, — мать незаметно подошла сзади к сыну. Он кивнул и повёл её по лабиринтам дома старика Тодороки. Отперев дверь детской, Бакуго вошёл внутрь и впустил мать. Сестра Сумико была занята рукоделием, а дети смотрели по телевизору какой-то диснеевский мультик. — Я вернулся, — сказал вместо приветствия блондин. Мультик тут же оказался забыт, а дети подлетели к нему и попытались все кинуться ему на шею. — Братишка, мы так волновались, почему ты не приходил? — спросил Оджиро, которому удалось самому первому повиснуть на Катсуки. — Простите, я был очень занят, — пропыхтел Бакуго, пытаясь удержать всех мелких разом. — А кто эта тётя? — полушёпотом спросила Кёка и подёргала блондина за штанину. — Я мама этого оболтуса, — представилась Мицуки. Все как по команде обернулись. Сумико поклонилась и вернулась к рукоделию. Мать присела на корточки и начала поочерёдно со всеми знакомиться. — Тётя, а это правда, что вы оябун? — спросила Эри. — Да, правда, — ответила мать с улыбкой. — Но ведь якудза могут быть только папы, — вклинился Токоями. — Тётя не станет врать! — вступилась Эри. — Это правда, я действительно оябун. Я очень много работала, чтобы занять этот пост, и очень этим горжусь. — А братишка потом тоже станет боссом? — спросила Кёка. — Да, станет. Я его к этому готовила, — согласилась Мицуки. — Я хочу вырасти и стать кобуном братишки! — воскликнул Оджиро. Все тут же подхватили его мысль и начали выкрикивать, как они хотят стать его семьёй. У Катсуки чуть слёзы не набежали на глаза от этой картины. Мать молча наблюдала за ним и всё понимала. — Мы будем усердно тренироваться, чтобы стать хорошими якудза, и тогда братишка будет нами доволен! — Тогда он будет нам боссом! Мелкие, похоже, очень увлеклись. Они отклеились от своего будущего босса, схватили деревянные короткие катаны и начали делать вид, что деруться. — Эй, а ну прекратите! — прикрикнул Катсуки, — Сейчас ткнёте кому-нибудь в глаз! С оружием нужно обращаться аккуратно и осторожно! — Прости, Баку-нии, — хором ответили дети. Мицуки улыбнулась своим мыслям и встала. — Мне пора. Катсуки, проводи меня. Дети радушно попрощались с тётей, а с блондина взяли обещание, что он научит их драться на катанах. — Похоже, ты потихоньку начинаешь набирать свою семью, — сказала мама, когда они шли к выходу. — Что-то вроде того. — Эйджиро тоскует по тебе. Думаю, он будет рад, если ты приедешь. — Если меня отпустят, то буду дома уже на этих выходных. Мицуки кивнула. — Мы будем ждать тебя.

***

— О чём вы хотели со мной поговорить, Тодороки-доно? — спросил Катсуки, едва за ним закрылась дверь. Старатель курил трубку и задумчиво пялился в стену. — Ты очень хороший учитель. Шото быстро учится. Бакуго кивнул. — Что если я скажу, что ты свободен? — Эйджа окинул его пытливым взором из-под кустистых бровей. — Что? — В награду за спасение наследника и помощь в бою, я мог бы простить тебе твой долг передо мной, и отпустить на все четыре стороны. Ты бы вернулся домой, к Дьяволице. Как тебе такой расклад? Катсуки открыл было рот, чтобы согласиться, но слова застряли где-то в глотке. Бросить всё сейчас и уйти? Оставить малого и детей? Вот так просто? — Что, беспокоишься о сиротах? — Как вы узнали? — Я же не слепой. Они кричат от радости на весь дом, когда ты рядом. Даже Шото нравятся твои уроки, — пожал старик плечами. — Если я уйду, смогу ли навещать их? — Бакуго напряжённо искал подвох. — Думаю, это не будет удобно, — быстро сказал Тодороки-старший, и до Бакуго дошло. Вот ведь старая паскуда. — А если я продолжу тренировать вашего сына, скажем, три раза в неделю, — Катсуки решил сыграть по его правилам, ведь старик и без этого король положения. — Вот это другое дело, — старый мудень победно улыбнулся. Тогда позвольте мне начать сборы. — Разрешаю. Катсуки поклонился и вышел из кабинета. Теперь он поедет домой. К Эйджиро.