***
Когда ты якудза, можно решить множество проблем буквально по щелчку пальца. Например, личный самолёт перевезёт тебя из Гунмы в Токио буквально за каких-то несколько часов. Ребята едва успели переодеться, сообщив Мине и её родителям, что срочно должны отбыть по крайне важному делу. Ашидо явно вообразила себе в голове разборки якудза с перестрелками и отрубанием мизинцев и важно кивнула. Дала в дорогу пакет с закусками и полбещала, что до их возвращения никто не будет заходить в их номера. От аэропорта они быстро доехали до нужной больницы. Сначала врачи не хотели их пускать, но Бакуго невзначай засветил свою татуировку, и они очень быстро передумали. Шото сидел в коридоре в накинутом на плечи халате. Низко опустив голову, он смотрел в одну точку. Киришима и Бакуго сели по разные стороны от него и приобняли с обеих сторон. Каминари решил подождать их в машине — ненавидел больницы. — Ты как? — осторожно спросил Эйджи. — Не знаю. — Как это произошло? — В машину отца въехал грузовик человека, который уснул за рулём. Отцу переломало рёбра, из-за этого произошёл коллапс левого лёгкого, а ещё серьёзная черепно-мозговая травма. Врачи не смогли дать никаких прогнозов. — Твой отец сильный, его не сломят парочка каких-то царапин, — Катсуки постарался придать голосу лёгкости и сильнее прижал к своему боку малого. Тот спрятал лицо в ладонях и до крови закусил нижнюю губу. Так прошли два беспокойных часа, за которые все трое почти не проронили ни слова. Когда из операционной вышел врач, Шото встал и на нетвёрдых ногах подошёл к нему. — Ну что там, доктор? — Мне очень жаль, Тодороки-сама. Травмы вашего отца оказались очень серьёзными, началось внутреннее кровоизлияние. Мы оказались бессильны, — проговорил доктор, но в его голосе чувствовалась печаль, затёртая множеством подобных случаев. Когда ты выйдешь столько смертей, конкретная жизнь теряет в цене, даже если ты врач. Тодороки обхватил себя за плечи и весь как-то сжался, ссутулился и побледнел, из-за чего его шрам казался ещё ярче. Ребята снова усадили его на лавочку и настороженно наблюдали за его реакцией. — Мне надо позвонить семье. Кроме меня никого не впустили. Он достал телефон и начал разговаривать с кем-то из людей старика. Звонок закончился крайне быстро. Малой находился в ступоре и, казалось, даже не дышал. — Я не знаю, что чувствую. Я его ненавидел и мечтал поскорее избавиться от него. Но я не хотел, чтобы всё это было вот так. — Поехали домой. Мама будет рада тебе, — постарался перевести тему Бакуго. — Нет. Прости, Катсуки, но меня ждёт семья. К тому же как только новость просочится, на нас сразу попытаются напасть. — Учти, Канто никогда не оставит Синдзюку на произвол судьбы. Тодороки молча кивнул. — Поехали, проводим тебя до дома, — Эйджиро похлопал его по плечу. Ехали они в мрачной тишине. Старатель, конечно, был тем ещё мудилой, но Синдзюку управлял умело, этого не отнять. Когда они подъехали, на улицу высыпала вся семья. Они увидели выходящего из машины Шото и, как по команде, согнулись чуть ли не пополам. — Приветствуем тебя, Босс! — отчеканили они хором. После Шикимори, — правая рука Старателя, — пообещал, что они будут служить ему так же верно, как и его отцу. Малой в шоке открыл рот и повернулся к Бакуго, но и блондин, и Эйджиро, и Каминари, стояли в таком же глубоком поклоне. — Не оплошай, новый Босс Синдзюку. Тодороки, казалось, сейчас расплачется. Но он быстро взял себя в руки, гордо распрямил плечи, кивнул своей семье и вошёл в дом. Бакуго был уверен, он справится отлично.***
На прощальной церемонии было очень много народу. Пришли все боссы со своими подопечными, кое-кто из родни и семья в полном составе. Был даже Всемогущий. Катсуки готов был дать свой мизинец на отсечение, что он уже вынашивал планы завоевания Синдзюку. Мать, Катсуки и Эйджиро тоже пришли. Они всё подошли к Шото, который стоял возле фотографии отца, окружённой белыми лилиями. Перфекционист даже после смерти. — Прими мои соболезнования. Мне жаль, что он ушёл вот так, — Мицуки кивнула малому и поклонилась фотографии, ребята сделали точно так же. Всё прошло более-менее тихо. Всё-таки положение Тодороки-старшего требовало должного уважения. Когда уже почти все разошлись, в зал вошла невысокая женщина с белыми, словно первый снег, волосами и точно такими же глазами, как у малого. Она подошла к Шото, встала возле него. Он робко ей улыбнулся, а потом они вдвоём до боли одинаково склонили головы. Бакуго ухмыльнулся. Они вдвоём справятся, он был твёрдо в этом уверен.