***
После разговора с отцом, Балдуин решил не тянуть со сборами и сразу же направился в конюшни. От Дамаска до Иерусалима путь неблизкий и выступать в поход лучше ночью, чем преодолевать это расстояние по выжженной солнцем пустыне в полдень. Из стойл раздалось приветственное конское ржание, И Балдуин немедля подошел к черному красивому жеребцу. Это был аргамак — чистокровная арабская порода лошадей, выведенная здесь, на Аравийском полуострове. Конская шерсть была черной как обсидиан и лоснилась, как дорогой шелк. Молодой жеребец, переступая с одной жилистой ноги на другую, нетерпеливо ткнулся шершавой мордой в ладонь Балдуина, отчего тот рассмеялся. — У меня нет угощения для тебя, приятель. Пока юноша общался с конем, к нему, прихрамывая, подошел старый конюх. Он был мастером своего дела. Пару лет он объезжал подаренных Повелителю коней и один буйный жеребец, испугавшись звука хлыста, лягнул конюха в голень. — Что понадобилось молодому господину? — Аббас, мне нужен мой конь Хусуф.* Подготовь его как можно скорее. — Как будет угодно, господин. Балдуин благодарно кивнул старому конюху и покинул конюшню. Направляясь в свои покои, юноша прошел мимо мраморных колонн, опутанных виноградной лозой и вышел в сад, где цвели лучшие во всем Дамаске розы. Там, у журчащего фонтана, обложенного тёсаными каменными блоками, Балдуин остановился. В кристально-чистой воде отражалась высокая фигура наследника султана. Его тело укрывал белый кафтан, доходящий ему до голени и расшитый золотой и синей нитью по подолу и рукавам. Кафтан был подпоясан кожаным ремнем, а за пояс была заткнута джамбия — изогнутый кинжал, подаренный отцом на пятнадцатилетие Балдуина. Под белым кафтаном была дымчатая серо-голубая рубашка из лёгкого дорогого материала, полностью скрывающая шею и руки до самых кистей. На руках были алые перчатки. На ногах была удобная плотная кожаная обувь и шаровары в тон нижней рубахе. Взглянув на свое отражение лишь на секунду, чтобы поправить маску, юноша направился дальше. Чтобы попасть в Иерусалим, ему нужно будет сменить одеяние на что-то более простое и неприметное. В нем не должны будут признать наследника Саладина. Балдуину, как человеку столь высокого положения, не разрешено находиться во вражеской столице без официального повода. Интересно, что никто и никогда не задавался вопросом, почему наследник Саладина носит вполне христианское имя. Балдуин был обращен в ислам будучи совсем маленьким и получил новое имя, но почему-то упорно продолжал отзываться только на старое. И как его не пытались переучить — все было без толку. Родных детей Саладина забрали войны, болезни и придворные заговоры, и в огромном дворце вскоре остались только султан и малолетний Балдуин. Ходили слухи, что Балдуин был сыном одной из наложниц Саладина, захваченной в плен где-то на территории франков. Правдой была та история или вымыслом — никто, кроме Саладина и его названного сына, не знал. А почему единственный наследник носил маску — тоже оставалось тайной за семью печатями. Поговаривали, что после неудачного покушения его лицо осталось обезображенным. Некоторые, наоборот, говорили, что он так сильно похож на франков, что стесняется этого и прячет свое лицо. Впрочем, гуляющие по дворцу слухи было ни пресечь, ни развеять. Поручив слугам собрать вещи, Балдуин приготовил для себя чистую походную одежду и, оставшись в одиночестве, снял маску и подошёл к окну. Бледное лицо и пшеничные волосы освещало теплое закатное солнце. В голубых, как гладь озера, глазах отражались последние всполохи вечернего мягкого света. Притихший наследник смотрел на белоснежные минареты мечети и венчающий купол золотой полумесяц. В вечернем летнем воздухе раздалось тягучее пение муэдзинов, призывающих к вечернему намазу. Балдуин оттолкнулся плечом от колонны и, вернув маску на место, вышел из покоев.***
Стройная колонна покидала Дамасский дворец под покровом глубокой ночи. Температура за пределами города, там, в бескрайней пустыне, стремительно падала. Песок, нагретый за день, остывал, и лошадиные ноги вязли в нем, как мухи в мёде. В середине колонны своего нетерпеливого коня вел Балдуин, сняв маску и облачившись в синее, как темное небо, одеяние и повязав черную куфию на голове так, чтобы видны были только глаза. Юноша обернулся на дворец, где уже давно спали его обитатели, но ему почему-то казалось, что тьма в оконном проёме покоев его отца была осязаемой. Ему виделось, что там стояла высокая фигура, словно сотканная из мрака ночи. Она наблюдала за ним, сурово скрестив на груди руки, и словно давала свое молчаливое напутствие. Балдуин отвернулся, легко и играючи он пошевелил руками, затянутыми в кожаные перчатки, пропуская поводья сквозь пальцы. Время от времени он касался небольшой деревянной тростью округлого бока коня, отчего тот косил на хозяина красным глазом. Теперь его взгляд был устремлён на пыльную дорогу, где от одного края горизонта до другого ничего не было видно, кроме бесконечных песков. От Дамаска до Иерусалима предстояло несколько дней и ночей пути под палящим солнцем и холодной луной.