Сердце Иерусалима

Они подошли к Иерусалиму ранним утром, когда городские ворота только начали открываться. На стремительно светлеющем небе бледнел острый полумесяц. Из города выходили крестьяне, таща за собой повозки и упирающихся ослов и верблюдов, груженных разным товаром. В город въезжали торговцы, купцы и паломники. Несмотря на ранний час, Иерусалим уже не спал. На крепостной стене и внизу рядом с воротами стояли городские стражники. Балдуин постарался вести себя как можно более непринужденно и расслабленно, но влиться в поток им все же не удалось. — Эй вы! Стойте. — Окликнул их стражник. Балдуин выругался под нос, но подчинился. — Господин, — несмело окликнула его свита. — Молчите, — шикнул он, — я сам буду с ними толковать. Аран, ко мне. К наследнику подъехал молодой юноша, чуть младше самого Балдуина, и посмотрел на своего повелителя большими глазами. — Кто вы и куда направляетесь? — Мы паломники, я и мой брат, прибыли в Иерусалим почтить память предков и святые места. — Покажите ваши лица, — приказал стражник. Балдуин нехотя снял куфию и как можно доброжелательнее взглянул на собеседника. Аран повторил его движения. — А, франки, — махнул рукой стражник, и в его глазах вновь появилась скука. На остальных пятерых человек, словно по приказу опустивших глаза, он даже не взглянул. — Ступайте себе с миром. Балдуин с большим облегчением скрыл свое лицо и, руководя небольшим отрядом, проник в город. На самом деле, отряд их был куда больше: часть воинов и шпионов прибыла еще несколько дней назад, другая же — только прибудет. Наследник раскинул свою паучью сеть по всему Иерусалиму. Его воины, переодетые в купцов, торговцев, паломников и просто бродяг, наблюдали за сменой караула у замковых ворот и опрашивали нищих, которые кучковались в темных переулках близ королевского дворца. Странно, что этих больных и пьяниц никто не берет в расчет: они глаза и уши любого города, они видят и знают больше, чем другие горожане. Балдуин и его отряд, собранный из самых верных соратников, сняли несколько комнат на постоялом дворе, не слишком богатом, чтобы хозяева не задавали много вопросов, но достаточно чистом и опрятном. И главное — в непосредственной близости от замка. Редкая удача. Когда стемнело, Балдуин первым делом отправился в таверну, чтобы послушать слухи, гуляющие по городу. Заведение это, было, мягко говоря, не самым роскошным, но приличным. В богатый трактир пойти не позволяла скрытность, в дешевый — гордость. У наследника были свои методы сбора информации, проверенные годами практики и весьма удачные, хотя его отец так не считал. В помещении было тихо, тепло и немного темно: маленькие слюдяные окошки были серыми от коптящих за весь день сальных свечей, с приоткрытой кухни доносились запахи мяса и огня. Балдуин занял место в самом дальнем углу, чтобы лишний раз не светить лицом и одеждой. С собой наследник взял только двоих самых близких друзей: Арана, когда-то давно его звали Ирмгард и он был сыном рыцаря из Швабии*, захваченного в плен Саладином, как и тысячи других христиан. Мальчик из Швабии рос в плену и каким-то образом умудрился познакомился с наследником. Отца маленького Ирмгарда казнили, но благодаря заступничеству Балдуина, Ирмгард остался жив. Он хорошо помнил об этом и никогда не забывал, и вырос воином, всецело преданным наследнику. Второй близкий друг Балдуина — Карим, был сыном наместника Саладина в одной из завоёванных земель. Они вместе учились верховой езде и владению холодным оружием. И в первый же день знакомства — подрались. Катались по земле и вопили как крестьянские мальчишки, только пыль столбом стояла. Из-за чего они там повздорили — не помнил уже ни Карим, ни сам Балдуин, но влетело им тогда от наставников и отцов крепко. Но, как ни странно, с тех самых пор они стали большими друзьями. Заняв место, Балдуин осмотрел помещение, пока Аран и Карим делали заказ. Общество было приличное: несколько почтенных рыцарей, убеленных сединами, молодые люди со своими женами и детьми. В эту таверну пускали женщин, да и как успел заметить Балдуин, в христианских городах женщинам чаще позволялось посещать публичные места. В Дамаске все было совсем иначе: там девушки глаз не подымали, прятали тонкие руки под накидку и все ходили вместе, как стайка птенцов. Стоит тебе взглянуть на них — смеялись, смущались, отводили глаза и тут же прятались, скрывая лицо. Среди всех посетителей Балдуин заметил молодого юношу в странной смешной шапочке, из-под которой выглядывали темные локоны. Юноша сидел тихо и ловко крутил в руках простой кинжал для еды. Он тоже не вписывался в здешнюю публику: несмотря на спокойное, расслабленное поведение, он казался напряжённым и собранным, словно в любое мгновение ожидал если не атаки, то какой-нибудь пакости. Если присмотреться, то и кинжал у этого юноши был непростым: он идеально балансировал на кончике пальца, что говорило о высоком качестве. Да и сама одежда странного посетителя — все кричало о роскоши, не вычурной, но старательно скрытой под толстым слоем мышиного цвета накидки. На мгновение юноша взглянул на Балдуина своими большими, нет, просто огромными глазами цвета морской волны. Взглянул внимательно, проницательно и, казалось, вывернул этим одним взглядом всю душу наизнанку. От этого мудрого, но очень печального взгляда, светящегося каким-то потусторонним божественным светом, Балдуин испытал необъяснимое чувство воодушевления, а потом в душе теплой волной разлилось умиротворение. Зрительный контакт прервался — и наваждение тут же исчезло. Тишина этой таверны была нарушена появившейся на пороге группе пьяных тамплиеров. Балдуин поморщился. Вот они, воины Христа, во всей своей красе — недостойным поведением только позорят своего Пророка*. — О, Аллах, как же я ненавижу пьяниц. — С отвращением произнес Карим и отбросил листья салата в сторону. — Что-то аппетит пропал у меня. Четверо тамплиеров, распевая песни, двинулись между столиков, оглядывая посетителей. Неожиданно, один из них зацепился взглядом за Карима, сидящего с недовольным лицом. — Эй ты, сарацин! — Поддерживаемый улюлюканьем пьяных товарищей рыцарь двинулся к их столику. — Ты это мне? — Со свистящим шепотом произнес Карим. Балдуин крепко сжал его плечо и со всей силы придавил его к месту. Только драки им не хватало. — Тебе, мусульманская рожа, — хмыкнул тамплиер. Балдуин краем глаза отметил, что посетители испуганно жались по углам, кто-то торопился на выход. Старый хозяин таверны только растерянно разводил руками и не знал, что делать. И только юноша в окружении нескольких рыцарей спокойно сидел на своем месте и наблюдал за возникшей ссорой. Ситуация, меж тем, накалялась. — Да как ты смеешь! — Карим резко поднялся, несмотря на тихие рассерженные оклики Балдуина. Он был словно загнанный конь: его ноздри раздувались, а темные глаза метали молнии. Молодой человек никогда не обладал сдержанным темпераментом, в отличие от Балдуина, предпочитающего думать головой, а не сердцем. Краем глаза уловив движение, наследник заметил, как юноша, наблюдая за ними, что-то спокойно объясняет своему собеседнику и как тот внимательно и с почтением слушает его. Неожиданно он встал и направился к ним. — Разве так себя ведут рыцари? — Прищурив глаза, спросил подошедший мужчина. — А кто ты такой? — Хмельные глаза пьяницы устремились на другого рыцаря. Тот холодно, почти презрительно улыбнулся краешком губ. Незнакомец отодвинул полы темно-серого невзрачного плаща лишь на мгновение, так, чтобы в тусклом свете блеснуло золотом кольцо на его мизинце. Никто другой, кроме главного возмутителя спокойствия не успел ничего заметить: ни кольца, ни даже эмблемы, выгравированной на нем. Что бы там ни было, — решил Балдуин, это что-то очень сильно повлияло на провокатора. Он даже переменился в лице. — Найди себе другое занятие. Достойное рыцаря. Вот это мастерство! — Подумал наследник. Никакой грубой силы или насилия — только слово и авторитет, и вот даже самый безбожный пьяница и скандалист покорно подчиняется. Пьяная компания тамплиеров убралась восвояси, а незнакомый рыцарь вернулся к своим. С Каримом Балдуин решил поговорить позже: если тот не научится держать в узде свой пыл, то вся миссия, ради которой они прибыли, может закончиться плачевно. Балдуин одобрял честные поединки, но мордобой в таверне — удел пьяниц, хулиганов и простолюдин. Тем временем, компания незнакомых рыцарей и юноши вышли из трактира. Балдуин вспомнил, что так и не поблагодарил их. Честь не позволила оставить это дело. Неторопливо выйдя следом, он заметил, что компания двинулась вверх по улице. — Постойте, — он окликнул их и подошёл ближе. — Я хотел поблагодарить вас. Юноша с достоинством развернулся. Он оказался ещё моложе, чем Балдуин решил вначале. — Иерусалим великий город, и мне жаль, что вы увидели его неприглядную сторону. — Ах, этот тонкий голос как у женщины! Юноша производил впечатление хрупкого и болезненного молодого человека. — Это слова вашей королевы? — Так думает каждый житель этого города, — гордо вздернул подбородок незнакомец и плавно развернулся спиной. И свита двинулась за ним. Друзья наследника, стоящие за спиной своего повелителя, удивлённо смотрели вслед этим рыцарям. Балдуин, скрестив руки на груди, усмехнулся. Если бы он не знал, что правитель в Иерусалиме — женщина, то решил бы, что только что говорил с королем.