Different ways

С событий на Набу прошло несколько месяцев, и Калеб постепенно начал возвращаться к нормальной жизни. Хотя, это было громко сказано. Сейчас он представлял собой лишь тень себя прежнего – от его улыбки не осталось и следа, взгляд стал более жестким и острым, даже черты лица, казалось, слегка заострились. Периодически его скручивало от острой боли, и он не мог разобрать какой именно – физической или душевной. «Я не смог защитить, прости меня». Бессонница стала его вечным спутником и верным другом. За первые недели он похудел и осунулся – даже кусок еды тупо не лез в горло, энергия была почти на нуле. В какой-то момент Калебу показалось, что он просто уйдет вслед за ним. И, если по-честному, был бы даже рад, что ему не придется жить без своего возлюбленного врага. Джедай еще явственнее вспоминал день их первой встречи, их первый бой и то свое ощущение – будто Мол давно был ему близок. Неужели, это было лишь видение? Но ведь Сила не может ошибаться. Где-то глубоко внутри все еще теплился уголек надежды, что однажды Калеб вновь увидит его. Пусть даже и по ту сторону. Большую часть времени он теперь посвящал тренировкам и разговорам с учителем. Точнее, уже формально бывшим учителем, но Депа Биллаба отказалась брать нового ученика, и Калеб был этому очень рад. Не то, что б он постоянно жаждал ее внимания, но только она теперь знала о нем всю правду и, Дьюм был готов поклясться, единственная не отвернулась бы от него, узнай всю правдуи остальные. Мысли о забраке не оставляли его ни на один день, ни на один час. Калеб не хотел, что б он становился воспоминанием. Красный кайбер все так же висел на его шее, отдавая тем мягким, но ярким, согревающим светом, что заставлял джедая с теплотой вспоминать Мола и их совсем не долгое проведенное вместе время. Он даже показал кулон мастеру, и она оценила работу, чему Калеб действительно был рад. Это был единственный повод улыбнуться для него за последние месяцы. Депа Биллаба вообще много расспрашивала его о Моле. Понятное дело, для нее эта история была сродни какой-нибудь неправдоподобной древней легенде, но куда более реальной и захватывающей, чем любая из них. Джедаям, не знающим настоящих чувств, были чужды подобные привязанности. Да и вообще привязанности как таковые. И теперь для Калеба подобное было дикостью – он не мог себе представить как это – не чувствовать? Да с появлением Мола ему новый мир открылся, и он ни за что не оставит его теперь. Пусть он будет единственным джедаем, что способен на чувства – он от них не откажется. *** Война Клонов нагрянула внезапно. По крайней мере, для Ордена. И уж точно никто не предполагал, что она будет такой долгой. Затяжной кризис постепенно приводил к коллапсу и поражению основных систем и инфраструктур. Калеба определили вместе с учителем Биллабой возглавлять отряд клонов под командованием капитана Стайлза, и он был рад снова идти бок о бок со своим мастером. Как-никак, она всегда понимала его лучше всех остальных. Чего нельзя было сказать о других джедаях. С момента событий на Набу Калеба знали, как закрытого, а иногда и нелюдимого. Ходили даже слухи, будто он – серый джедай, но пока остается в структуре Ордена. Он так и не взял себе падавана, хоть к моменту начала войны вполне мог бы – его достижения позволяли выбрать достойного ученика. Но Дьюм уже давно понял, что путь учительства – явно не его стезя. Ну, с другой стороны, это было самым логичным – чему он мог бы научить вчерашнего юнлинга? Как нарушать все законы Кодекса? Потрясающе. Но, пожалуй, неуместно. Они с учителем пережили многое. Ее ранение, едва не закончившееся смертью, долгое восстановление в бакта-ванной, ранения самого Калеба, потери клонов, которые стали им настоящими боевыми товарищами. Иногда они все вместе думали о том, как оно все будет, когда закончится война. Никто из них уже точно не станет прежним и вряд-ли сможет спокойно спать в своей кровати и не мучиться кошмарами. Война часто оставляет шрамы, невидимые глазу. Клоны строили планы о том, чем бы каждый хотел заняться – попутешествовать по разным системам, не пораженным войной, ходить по Корусантским барам, может, открыть свое дело… А Калеб понятия не имел, что делать дальше. Он окончательно потерял смысл существования в рамках Ордена. Да, пока идет война он бросит все силы на помощь, но потом… Потом он просто уйдет. Да, остаться после тех событий имело смысл, но сейчас – больше нет. Он все равно не сможет принести бОльшую пользу. Точнее, больше пользы будет от его ухода. *** — Калеб. Калеб! — Дьюм с трудом разлепляет веки и видит в удивлении распахнутые глаза учителя. — Ты сильно ранен, но… вроде бы тебя смогли немного подлатать. Как себя чувствуешь? — Я… ну… — Джедай попытался пошевелиться, но почувствовал лишь боль во всем теле. Ну или почти во всем. — Что произошло? — В тебя попало несколько бластерных зарядов. Ты замер прямо посреди боя… Что ты увидел? — Дьюм все еще пытался сфокусироваться и преодолеть адскую головную боль. — Я почувствовал, учитель. Это… — Джедай шумно вздохнул, стараясь справиться с бешеным сердцебиением. — Это он. Вы помните, о ком я. Калеб сам пытался осознать, что происходит. Он не мог поверить, но явственно чувствовал Мола в Силе. Лишь бледную тень его былого присутствия, но чувствовал. И ни за что не отказался бы от шанса найти его во что бы то ни стало. Джедай попробовал подняться с постели, но рука учителя надавила ему на грудь, заставляя откинуться на подушки. — Дай себе время. Твои ощущения могут обманывать тебя, выдавая желаемое за действительность. — Возможно, прежде, но не теперь. Прошло много лет, учитель, я уверен. Биллаба покачала головой. — Отдыхай, Калеб. Тебе нужно восстановиться, а я пока что попытаюсь разузнать, не вызывая подозрений, насколько это возможно. — Учитель поднялась, погладив горячечный лоб своего бывшего падавана. Дьюм снова отключился, проваливаясь в забытье и рассматривая красно-черные сны, сжимая в руках кулончик кайбера на шее. Изыскания Биллабы дали странные сведения. Она лишь услышала, что был найден датомирец, устроивший погромы на аванпосте Деварона и во дворце на Тайдарии, но это явно был не тот воин, в которого влюблен ее ученик, хотя и похож на него. Битва при Майгито была завершена, и Республика в этой системе понесла значительные потери. Джедай слушал это краем уха, он не мог сконцентрироваться ни на чем, кроме мыслей о Моле. Он снова слышал в голове его окутывающий голос, а стоило закрыть глаза - перед закрытыми веками была его ухмылка и яркие золотые глаза. Его восстановление еще не закончилось, он едва стоял на ногах, но как только смог встать с постели – взял корабль и без лишних колебаний покинул Майгито. Да, сбежать – было подло и во всех смыслах неправильно, но и выбора другого нет. Калеб сейчас не мог себе позволить долго восстанавливаться, а потом отпрашиваться у Совета, придумывая очередной благовидный предлог. Но пока что он не мог даже выбрать курс – просто не знал, куда лететь конкретно, стараясь почувствовать направление сквозь Силу. Он вспоминал события последних дней. Вот он стоит бок о бок со своими бойцами, бросаясь в атаку и стараясь по максимуму прикрывать своих солдат, сносить бошки жестянкам под подбадривающие выкрики клонов, а потом – темнота перед глазами и этот голос… Калеб поежился. Он так давно не слышал его, но не забыл его звучания. Никогда не забудет. Прошло больше десяти лет, джедай хоть и не смирился с его смертью, но уже давно отпустил его. Но сейчас, вопреки всем законам вселенной и логики, джедай ощущает чужие эмоции – заново возродившиеся гнев, ярость и боль. Чувствует ли ситх в Силе его самого, или…? Дьюм не хотел даже думать об этом. Руки на штурвале слегка подрагивают, пока его корабль дрейфует в космосе. Нужно время, чтобы выбрать направление, и Калеб пытается сконцентрироваться. Он сидит на полу корабля в позе для медитации, как когда-то в Храме, когда он впервые ощутил в своем сознании мягкое свечение чужой энергии. Поначалу джедай хотел сорваться и лететь на Датомир, но в последний момент вспомнил слова учителя о том, что там прошла зачистка и фактически планета почти вымерла. Проведя в медитации несколько долгих часов, Дьюм понял только то, что нужно лететь на Мандалор, хотя ума приложить не мог – зачем ему пребывать на весьма влиятельную нейтральную систему. Такое место Мол точно не мог бы выбрать – слишком привлекает внимание. Калеб повел плечами – или все-таки мог? И тот ли это Мол, которого он помнил? Ведь если выжил тогда, почему не стал искать своего джедая? Неужто для него это было игрой. Ситхи лгут. Но ведь Мол не врал ему. Не солгал ни разу. Но почему тогда скрывался? Корабль спокойно шел сквозь гиперпространство, и Дьюм смотрел на пролетающие мимо звезды, вспоминая тот свой первый самостоятельный полет в систему Дразкел. Тот самый полет, который навсегда изменил его жизнь. Подлетая к Сандари, Калеб все явственнее чувствовал чужое присутствие. Оно было таким…ярким, сильным. Но что-то в нем безусловно изменилось, просто пока что джедай не мог понять – что именно. Дьюм никогда прежде не был на Мандалоре, но был удивлен тем, что никто не встретил его в порту. Стража стояла на месте и исполняла свои обязанности, но у него спросили лишь «как надолго вы прибыли» и «Лорд будет рад вас видеть». Что? Какой еще лорд? Разве в Сандари не была правительницей герцогиня Сатин…? Ах, вот оно что. Теперь ясно. Коротко усмехнувшись своим мыслям и на всякий случай проверив меч на поясе, Калеб пошел по направлению ко дворцу. Судя по всему, ему надо было именно туда. Стража не трогала его, и это начинало напрягать – его здесь что, ждали? Архитектура Сандари поражала. Четкие линии, красивый острые хребты зданий из стекла, казавшиеся такими хрупкими. Но Калеб знал – это лишь видимость. Он прекрасно помнил из библиотечных книг, какими были мандалорцы и знал их славную историю. Несмотря на заявления Сатин, Мандалор никогда не откажется от пути своей воинской славы. Лучшие воины Галактики не станут послушными овечками, не умеющими держать в руках бластер, что бы там ни говорила их правительница. И насколько недальновидным правителем надо быть, что б не понимать этого. У входа во дворец так же никто не препятствовал его свободному проходу. Стража не реагировала, воины в бескаре провожали долгими и напряженными взглядами, но никто не остановил его, и даже не попытался спросить о чем-либо. Это было странно, но да ладно, не Калебу точно удивляться странностям. Судя по звукам, здесь явно был какой-то праздник. Шум, музыка. Джедай проходил дальше, глубже в роскошные просторные залы дворца, направляясь к главному, тронному залу. Ну да, а куда же еще, собственно. Открывшаяся картина поражала воображение: уходящие будто куда-то в небо своды дворца, огромный зал, заполненный людьми, по бокам стояли вооруженные, одетые в бескарную броню мандалорцы. В середине зала танцевали тви’лекийские танцовщицы в изящных нарядах с длинными лентами, их лекку были украшены яркими нитями, а движения – плавны и игривы. Но взгляд Калеба был прикован только к одному – к трону. На котором, небрежно поставив ногу, восседал Мол. В голове будто бил набат, а сердце резко встало, навсегда, казалось, прекращая ход. Но потом забилось еще быстрее, разгоняя по венам адреналин. Он не верил своим глазам, но отказывался верить в галлюцинации. Дьюм остановился метрах в двадцати от трона и склонил голову на бок, рассматривая все вокруг. Он не сразу увидел рядом с Молом еще одного забрака. Кажется, это был тот самый, о котором говорила ему учитель… Джедай не успел додумать свою мысль до конца или даже что-то сказать – высокий желтокожий датомирец, сняв с пояса меч, бросился на него, сразу же зажигая яркое красное лезвие. У Калеба не было выбора – он мгновенно принял нужную стойку и сорвался вперед, отвечая на удар. Про себя он, конечно, отметил, что у соперника неплохая техника, но вот не хватало скорости. Но стоит признать, за те несколько секунд джедай не успел задеть его лезвием, хотя и пытался – тот действительно хорошо уворачивался. Ясно, кто тут учитель. Калеб усмехнулся своим мыслям и сменил тактику – он выключил меч и убрал его на пояс, избегая разящих ударов противника только благодаря своим почти что акробатическим умениям. Он лишь недавно встал на ноги, и любые резкие движения отдавались болью, но это не помешает - Калеб двигался быстро, но плавно. Мандалорцы явно напряглись, положив руки на кобуры с оружием, но никто не двигался с места. Яркие, почти что как у Мола, глаза забрака будто наливались яростью от осознания того, что он не может достать безоружного противника, от чего ухмылка Дьюма становился еще шире. Он мог бы продолжать и дальше, но чуть рычащий смех и громкое «прекратить!» заставили его снова вскинуть голову на правителя этого славного места. Поднявшись с трона, Мол заложил руки за спину и неспешно подошел ближе. Только сейчас Калеб заметил, каким звуком отдавались его шаги. — Никому не трогать его. Этот джедай – мой. *** — Послушай, брат! Мы собирались убивать джедаев, что ты творишь?! — Голос, переходивший в настоящий рык, отдавался у Дьюма где-то в загривке, хотя он вообще не присутствовал при этой беседе. — Слушайся меня, Саваж. Этого джедая не тронет никто. И ты в том числе. Калеб слышал разговор приглушенно, да и не собирался вслушиваться. Он стоял в просторной спальне около окна, накручивая на палец прядь волос. Ему не хотелось думать ни о чем, кроме одного – каким, крифф раздери, образом? И, конечно «а что будет дальше». Но, если честно, он чувствовал себя смертельно уставшим. Ответы на вопросы он получит позже, сейчас это уже совсем не важно. Важно только то, что подошедший практически неслышно Мол кладет свои горячие руки ему на талию и жарко выдыхает в шею, прижимаясь грудью к его спине. — Скучал по мне, джедайчик? — Голос раздается над ухом, скрытые черными перчатками пальцы расстегивают пояс его одежд, и она ненужной тряпкой падает с плеч на пол. Калеб выдыхает, прикрывая глаза, и откидывает голову на чужое плечо. Забрак усмехается, цепляясь взглядом за кулон из красного кайбера. Мол ведет руками вверх, по его ребрам, поднимаясь на плечи и слегка сжимает пальцы на шее, почти мурлыкая над его ухом. Джедай хочет сказать сразу все – как он скучал, как он не находил себе места, как рыдал ночами, не находя утешения. Но единственное, что он может ответить – это тихое сдавленное «да». В принципе, ситху явно не нужно сейчас большего. Сжав Дьюма за плечи, он толкает его на роскошную широкую кровать, и сам нависает сверху, не отрывая от него таких знакомых, ярких глаз. Солнце, жидкое золото, красные туманы. Он ведет взглядом по его телу, останавливаясь на желтеющих гематомах и рубцах от бластерных зарядов, прослеживает пальцами синяки и шрамы, пришлушенно урча и явно наслаждаясь зрелищем. — Годы благосклонны к тебе, Калеб. Ты стал еще красивее. Джедай сжимает его за плечи и резко переворачивается, оказываясь сверху. Прикусив черную перчатку, Дьюм стаскивает ее зубами и так же поступает со второй. Мол смотрит на него, не отрываясь и утробно порыкивая, стоило джедаю сжать его запястья над головой. — Ты ведь знаешь, что я спрошу. — Калеб скользит рукой в широкий вырез черных одежд, расстегивая. Забрак, привстав на локтях, стаскивает с себя тунику и укладывается снова на подушки, шумно выдыхая и закрывая лицо освобожденной ладонью. — Знаю. Дьюм хмурится, понимает, что Молу неуютно, но ведь это все равно всплывет, и лучше раньше, чем позже. Не зная ситха, Калеб бы сказал, что тот боится. Но это не страх, он понимает. Джедай ведет кончиками пальцев по так знакомому узору татуировок, обводит сложный рисунок на груди, ощущая громкое биение двух сердец, переходит на ребра и бока, лишь потом опускается ниже, чувствуя под пальцами холод металла. Сила в его сознании почти целиком черна и плещется, как штормовой океан. Калеб стягивает рукой ненужную ткань с нижней половины тела, даже не переводя на нее взгляд, и впивается в губы Мола поцелуем, прикусывая, скользя по его зубам, сплетаясь языками инавалившись сверху, прижимая к постели. Лишь через несколько мгновений он ощущает, как забрак медленно расслабляется, опускает руки на его плечи, запускает пальцы в волосы и оттягивает, впиваясь в шею клыками. — Я все расскажу тебе. — Ситх прервался, переводя дыхание, и всматриваясь в сине-зеленые глаза джедая. — Но позже. — Мол кладет руки на его бедра и чуть сжимает. — Как бы я хотел сейчас доставить тебе удовольствие. Калеб усмехнулся, снимая с себя уже ставшие очень тесными штаны и, опершись о металлическое колено, отводит его в сторону, раздвигая его ноги и устраиваясь между ними. Он проводит языком по шее, и ситх закрывает глаза, сильнее впиваясь пальцами в его плечи. Дьюм довольно отмечает, как Сила снова уютно окутывает его плотным темным коконом, чужое возбуждение отлично чувствовалось, даже не имея физического воплощения, и Калеба это заводило еще сильнее. — О, не говори мне, что ты паришься из-за этого. — Джедай привстает и опирается на руки, скользя членом по металлической пластине между чужих ног, а Мол гладит ладонями его спину, заставляя Калеба выгибаться. Не сдержавшись, Дьюм все же застонал, снова потершись членом о металл. Мол шумно дышал и слегка подавался бедрами навстречу, а увидев чужую реакцию и чувствуя возбуждение джедая сквозь Силу, облизнул два пальца и медленно провел между его ягодиц, осторожно касаясь входа, но не проникая. Джедай коротко застонал, стараясь насадиться на пальцы, но ситх убрал руку. — Мол, пожалуйста. — Калеб покраснел и уперся лбом в подушку, услышав короткий смешок над своим ухом. Даже не имея половины тела, он все равно умеет заставить джедая умолять. Дьюм выгнулся, принимая в себя сразу три его пальца до костяшек и сжимая руками расшитые простыни, продолжая прижиматься ближе и скользить, зажимая член между своим животом и металлом протезов. Раздвинув ноги Мола еще шире и насаживаясь на его пальцы, Калеб даже забил на других обитателей дворца и стонал в голос, не собираясь сдерживаться. Ему было плевать – он давно принадлежал этому ситху и сейчас было все равно, что кто-то может их услышать. Забрак рычал ему на ухо, резче трахая пальцами и вскидывая бедра, и Дьюм плавился от его касаний, близости и той страсти, которой так не хватало эти десять лет. Еще спустя пару мгновений он кончает со всхлипом на теплый металл между чужих ног и расслабленно ложится рядом, убирая с лица мокрые от пота пряди. На границе сознания он чувствует поглаживающие его плечо теплую ладонь. — Тебе правда понравилось? — Голос, вроде, и звучал уверенно, но интонация выдавала, и Дьюм прикусил губу. Последнее, чего бы ему хотелось – чтобы Мол еще сильнее зарывался в свое и без того шаткое состояние (джедай отлично чувствовал в Силе, как тот изменился), а уж невозможность по-настоящему трахнуть Калеба, вероятно, должна была усугубить все еще сильнее, но… — Ты же знаешь, что я не могу соврать тебе. Ты чувствуешь меня, так проверь сам. — Усмехнувшись и показательно потягиваясь, Дьюм опускается по чужому телу ниже, оставляя короткие поцелуи, пока не доходит до границы кожи и металла, проводя по ней языком. Ситх, привстав на локтях, смотрел на него, не в состоянии отвести взгляд, хотя помнил Калеба куда более застенчивым. Но эта перемена ему очень нравилась. Забрак ненадолго обратился к Силе, видя, как она окружает его и ощущая чужое все еще не спавшее окончательно возбуждение. Джедай же, подняв на него свои невинные глаза, проводит языком по металлическому протезу, собирая капли собственной спермы, и Мол давится рыком, не в силах отвести глаз от этой картины. Калеб, в несколько неспешных и долгих движений языком, вылизал его начисто, скользя руками по сочленениями металлических коленей и исследуя пальцами твердые бедра. Ситх снова пришел в сознание, хотя кто из них сейчас в больше шоке – не ясно. Оба тяжело дышали и чувствовали только желание не вылезать из постели ближайшие сутки, но сейчас явно стоило сделать перерыв. Забрак разлепил пересохшие губы. — Мм, ладно, верю, джедайчик. Мне тоже понравилось. — Ситх потянулся и зевнул. — Особенно твое шоу. Но да ладно, спрашивай, что ты хотел. Калеб убрал волосы за уши и улегся ему на грудь, обнимая поперек тела. Ему до сих пор казалось, что это все – какой-то сон или горячечный бред в бакта-ванной. Что сейчас он очнется – и все исчезнет. И Дьюм снова окажется в своей серой реальности. Но все же он вскидывает на него упрямый взгляд светлых глаз. — Как ты выжил?