***
22:04 Уиллоу вызывает такси, и она вместе с Бошей стоит на улице, ожидая машину. Игривый ночной ветерок, от прохлады которого уже начинают бегать мурашки, плавно гулял между мельтешащих прохожих и развевал уже распустившиеся зелёные листочки городских деревьев. Парк поёжилась на месте, пытаясь спрятать лицо от навязчивого потока воздуха. Слишком легко оделась. Внезапно она почувствовала на своих плечах тяжесть. Кожаная куртка, пропитанная теплом другого человека, мягко обнимала её не пропуская холодный морозец. Девушка смотрит на О’Брайан с искренним удивлением. — Мне жарко. Ты эт понесёёшь… И вообще… вали домой… — Боша, пьяно покачиваясь на месте, не могла и пяти секунд простоять ровно. Будто не замечая палящего жара на своих щеках, она смущалась от того, что с ней обращались как с маленькой, она старалась держаться гордо, — Тбе не обязательно провжать меня. Уиллоу лишь быстро качает головой и улыбается. Она понимает, что Боша, по всей видимости, не очень любит, когда за ней приглядывают. И так как она не знает язык жестов, да даже если бы и знала, то ничего не увидела бы из-за пьяного гуляющего взора, как и слова, написанные в блокноте, она хватает чужую ладонь. Пытаясь передать свою поддержку, сжимает чуть сильнее. Она не может говорить, и, когда было затруднительно показать то, что хочет, Уиллоу предпочитала передавать информацию с помощью касаний. Тактильный контакт, как она считала, мог иногда отражать что-то более глубокое, чем простые слова. Парк благодарна и хочет помочь. Заметив едва подъехавший автомобиль, она тянет Бошу, и они усаживаются на задние сиденья. Уиллоу передаёт водителю бумажку с адресом, который ей успела нацарапать Эмити, и машина трогается. Они едут в тишине, иногда прерываемой тихими стонами розоволосой пьяницы, потому что когда мужчина за рулём хотел включить радио, О’Брайан рыкнула на него: — Только посмей включить эту шумящую хрень! — у неё жутко болела голова. А Уиллоу, глубже завернувшись в чужую куртку, смотрела в окно, время от времени поворачиваясь и проверяя состояние девушки рядом. Когда же она обернулась в очередной раз, то заметила, что Боша прикрыла глаза и опрокинулась на мягкое сиденье. По её виску маленькими струйками текли капельки пота, и выглядела она довольно болезно. Парк забеспокоилась и протянула руку, проверить температуру, но одним резким движением она была перехвачена длинными пальцами и подтянута к сильному дрожащему телу. Уиллоу вспыхивает, подобно огню на зажигалке. Смущение накатило волнами, под пристальным голубым взглядом она почувствовала себя так, будто её сейчас расплавят. Боша зачарованно гипнотизирует её какое-то время, пока не придвигается ещё ближе. Её тело будто вибрирует, а обнажённые руки обнимают крепко, поглаживая спину под жёсткой тканью куртки, не давая и шанса на побег. Парк мелко дрожит, объятая новыми ощущениями и, всё ещё, непониманием происходящего. О’Брайан близко наклоняется, останавливаясь в считанных сантиметрах от очков. Она одним пальцем дёргает тёмно-синюю оправу, то вверх, то вниз, играясь. Уиллоу задыхается от спёртого запаха алкоголя, чувствуя тёплое дыхание на своем лице, её мысли путаются, и она не находит ни сил, ни желания противостоять внезапному порыву девушки. — Твой дурцкий подаррок… глупый цветочк… — Боша, приподняв круглые очки, наконец-то могла рассмотреть яркие зелёные глаза, в них проскакивает страх, как в первую встречу, но он был не таким же, она видела там что-то ещё. Волнение? Непонимание? А, может быть, это было возбуждение? — Нелепо… очень нелепо… — находясь в пьяном угаре, она не ведает, что творит. Глаза О’Брайан падают на губы Уиллоу, они кажутся мягкими и, возможно, сладкими. Она хочет проверить. Уиллоу зажмуривается. — Всё, дамочки, приехали! Вываливайтесь из моей машины! — проворчал старый водитель, грубо прервавший происходившее на задних сидениях. Боша выпускает Парк из своих объятий, давая той открыть дверь и выскочить из такси, и следует за ней. Когда девушки оказываются перед внушительными воротами особняка, О’Брайан направляется к кнопке вызова. Она ничего не сказала и даже не посмотрела на девушку, которую только что пыталась поцеловать. Это возмутило до безумия смущённую Уиллоу. Повинуясь внезапному импульсу, она схватилась за край черной рубашки. Зря, — подумала Парк. В следующую секунду, быстро отпустила ткань и отскочила, когда Боша обратила на неё нахмуренный и недовольный взгляд. Она хотела уже уйти, но была снова остановлена возникшим качающимся телом. О’Брайан споткнулась и упала на Уиллоу, благо той удалось удержаться на ногах. Боша устроилась на плече девушки, немного потёрлась щекой о грубую ткань и наконец, тихо прошептала: — Спасибхо… Далее, она попыталась встать, но нечаянно мазнула своими губами и длинным носом по зардевшейся пухлой щёчке. Мягонько… О’Брайан поднялась и нетвёрдой походкой отправилась к особняку, оставляя густо краснеющую Парк позади.***
Она находится в какой-то чёрной комнате, нет ни стен, ни потолка с полом, только темнота. — Эй! — Боша не понимает, где она, и пытается докричаться до кого-нибудь. Она идёт вперёд. Ничего, абсолютная пустота. Как вдруг, мир вокруг, словно по щелчку пальцев, меняется. Колени у неё ослабели, лёгкие сдавило, возникло такое знакомое ощущение, будто сердце сжала невидимая рука и не собирается отпускать, поймав её в ловушку. В глазах стоял туман, мозг её вопил, взывая к здравому смыслу: Убирайся! Скорее, нужно убраться отсюда! Я не виновата… это не по-настоящему… Чёрный дым был настоящим. Стоял стеной прямо перед ней. Она не могла оторвать глаз от огня, лобзающего покорёженное здание, от пламени, распространявшегося по фасаду подобно инфекции. Боша не могла ни моргнуть, ни вздохнуть. Я виновата… Но Боша была далеко. Эти воспоминания захватывали её разум словно густой, непреодолимый туман. Я в этом виновата! Это было настоящим. Всегда было. Это не была какая-то до глубины души потрясающая история, что пригрезилась ей посреди очередной бессонной ночи, это было воспоминание, которое она хранила и прятала в самом дальнем уголке подсознания. Я во всём, чёрт возьми, виновата! Оно затягивало её, и чем сильнее она боролась, тем больше понимала, что битва проиграна. Это воспоминание, — живой кошмар, порождённый реальностью, — побеждало и тянуло её вниз, пока полностью не поглотило.***
Боша резко садится на постель и кричит, её глаза открываются, уже в реальном мире, и она смаргивает слёзы. Дыхание её прерывается. Она пытается уйти в глубину своего сознания, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, но попытка привнести в мысли спокойствие сейчас оказывается ещё менее успешной, чем обычно. В отличие от прошлых кошмаров, этот был до жути реалистичным. Девушка оглядывается по сторонам, конечно, она в своей комнате, это немного успокаивает, хоть Боша понятия не имеет, как вчера добралась сюда. Она ужасно вспотела, её простыня мокрая, но, по крайней мере, дыхание выравнивается к тому моменту, когда она думает: Чёрт, опять… О’Брайан сцепляет ладони и прижимает их к груди, перекрывая мелкую дрожь. Через десять минут, Боша чувствует, что ужас от кошмара наконец-то растворяется на дне её сознания. Но тут её пронзает другая проблема. В голове разнёсся назойливый гул из множества различных звуков, она чувствует, что вот-вот черепную коробку разнесёт на куски. Перед глазами и закрытыми веками проплывают рыжие пятна с огненно-зелёными всполохами. И в завершение всего, её тошнит, причём кажется, что тошнота эта связана с потреблением огромного количества несвежей еды из уличной забегаловки. Боша застонала, схватив стакан с водой, который заметила на прикроватной тумбочке, и начала жадно глотать живительную влагу. Она встала и первым делом направилась в душ. Свежий душ остудил напряжённое тело, приводя мысли в какое-то подобие порядка. Выключив холодную воду, О’Брайан посмотрела на себя в большое зеркало. Девушка провела указательным пальцем по острому подбородку, прошлась по шее до линии острых ключиц и ниже, обвела небольшую грудь. Она гладила своё обнажённое тело, размазывая ещё не высохшие капли. Не спеша, Боша потянулась ладонью к левой стороне живота, под тонкими пальцами перекатывались напряжённые мышцы, пока она не ощутила шероховатую неровность. Девушка кинула презрительный взгляд на своё отражение. Шрам длиной в двадцать пять сантиметров по диагонали рассекал её бок. Он зажил не до конца, и краснота ещё не сошла. Шрам горел, виной тому был реально пережитый кошмар. Боша пулей вылетает из ванной. Она быстро хватает первую попавшуюся водолазку, натягивает свои чёрные ботинки и хочет уже выйти из комнаты, но никак не может найти свою кожаную куртку. О’Брайан наклоняется под кровать, заглядывает за рабочий стол и даже пару раз заходит в ванную, но любимой куртки нигде нет. А мигрень начинает только усиливаться, как и её раздражение. — Да где же она, блять?!