Вместо тысячи слов

      Девушка спускается по лестнице, по пути накидывая свою малиновую куртку, что осталась ещё со времён её капитанства над баскетбольной командой Хексайда. Перепрыгивая через каждую вторую ступеньку, Боша старается сфокусировать плывущий взгляд на телефоне.       10:27       О’Брайан закидывает в рот обезболивающее и думает, что уже давно она так не напивалась. Не обращая внимание на пульсирующую боль в висках, которая потихоньку начала отступать, Боша быстрым шагом пересекает просторный холл, но внезапно тормозит, поворачиваясь в сторону.       Она краем глаза замечает одинокую фигуру мужчины в белом деловом костюме. Мужчина стоял перед огромной картиной, портретом, где были запечатлены все члены семьи О’Брайан.       Боша не любила эту картину, та ей казалась болезненно тёплой и родной, но всё равно встала рядом с мужчиной. Будто только вчера она, маленькая трёхлетняя девочка, уговаривала отца прокатить её на плечах, а он, не в силах отказать, лишь с нежностью потрепав розовые локоны, брал её на руки. Каждый раз матушка мягко журила их за помятый костюм и неподобающее поведение, а они только убегали, смеясь и хохоча на весь особняк.       — Художник очень хорошо смог передать его добрый взгляд, — мужчина повернулся к Боше и улыбнулся. — Тяжёлая ночка, не так ли?       О’Брайан проигнорировала ненавязчивый вопрос, который кинули в попытке посмеяться над её состоянием.       — И тебе привет, дядя Санда. Какими судьбами ты оказался здесь? — она с искренней улыбкой посмотрела в сторону собеседника, не скрывая своей радости от прибытия родственника.       Боша очень уважала и любила своего дядю. Он был единственным человеком, который не отвернулся от неё. Санда помогал их семье не развалиться окончательно.       Старший О’Брайан, высокий и красивый, был самоуверенным, совершенно не похожим на своего брата, мягкого и доброго.       Он является главой совета директоров компании её отца. Их общий проект, построенный с нуля. Важный человек, который умеет ставить перед собой цели и достигать их. Желания свои не скрывает, как в отношениях с окружающими, так и общаясь с родными. Он не был женат, и детей у него тоже не было, поэтому отдавал свою любовь маленькой Боше в те короткие моменты, когда мог вырваться из рабочей рутины и провести с нею время.       Дядя Санда был авторитетом для младшей О’Брайан, которая на протяжении всей жизни хотела стать такой же.       Быть всегда уверенной в себе, устанавливать стандарты и правила. Уметь предъявлять свои требования другим. И, самое главное, преодолевать собственные слабости.       Дни, когда он приезжал, были самыми лучшими в жизни Боши.       — Да вот, вернулся после долгой командировки в Гонконге и решил проведать свою маленькую принцессу, — с этими словами он, как в далеком детстве, начал трепать её по розовой макушке.       А Боша с недовольным рычанием сбрасывает тяжёлую руку мужчины.       — Во-первых, ещё раз назовешь меня маленькой принцессой, и я насыплю слабительное в твой любимый коньяк. Во-вторых, ты даже не соизволил позвонить или написать, — она скрестила руки на груди, кидая на дядю сверлящий взгляд.       — Прости, прости. А ты как всегда остришь, негодница, — мужчина слегка толкнул её в плечо, ухмыляясь, но в следующую секунду принял серьёзный вид.       Сведённые густые брови, напряжённые скулы и твёрдый взгляд. О’Брайан очень хорошо знает этот взгляд, не терпящий никаких возражений. Обычно, дядя так на неё смотрит, когда хочет поругать за нерациональное поведение или когда сообщает неприятности.       — Боша, я был у миссис О’Брайан, и твоё отношение к своей матушке меня очень расстраивает. Но мы поговорим об этом чуть позже, — Санда вздохнул и напряжённо продолжил. — Наша компания устраивает благотворительный вечер. И ты должна…       — Нет.       — И ты обязана там быть.       — Ну, уж нет, — Боша готова кидать взрывающиеся молнии из глаз, только бы отстоять свои принципы. — Ты знаешь, как я отношусь к этим светским приемам.       Санда сжал переносицу, не желая продолжать эту перепалку. Скривившееся выражение лица его племянницы ярко говорило, что упрямицу и силком не заставишь.       — Послушай, конечно же, я знаю, как ты к этому относишься, и поэтому не стал бы просто так настаивать на этом, но это вправду важно. Ты, как представитель нашей фамилии, должна присутствовать. Если откажешься, мне придётся принять определённые меры.       — Хорошо, но никаких платьев, — она согласилась только из-за того, что уважает дядю, а не потому, что ей больше нечего сказать.       — Если таковы твои условия. Можешь и друзей своих позвать.       Боша выпускает сдержанный вздох.       У меня нет друзей.       Вспомнив, что у неё есть одно незаконченное дело, от которого её отвлёк дядя, она извиняется за свой быстрый уход, и, развернувшись на пятках, идёт в сторону просторного гаража.       Боша надевает чёрный шлем, садится на мотоцикл, и с раздражением жмёт по газам.       Рассерженная О’Брайан понять не может, почему, когда дядя Санда упомянул друзей, ей сразу в голову пришла Эмити, её раздражающе-светлая девушка и немая милашка.

***

      Боша заходит в «Совиный Дом» уже как к себе. Это место буквально тянет её, как гигантский магнит тепла и уюта.       Голова всё ещё немного болит, но эта боль не сравнится с тем, что она чувствовала утром.       Тишина, слегка прерываемая тихими разговорами клиентов, умиротворение и приятный, ласкающий её музыкальный слух, джаз — вот, что должно было встретить О’Брайан, а не громкий хрюкающий крик.       Резкий шум неприятно ударил по нервным клеткам. Проследив за противным визгом, Боша увидела такую картину:       Огромный сальный мужчина, не переставая, кричал на молодую официантку. По его круглому животу медленно расползалось коричневое пятно от разлитого кофе.       — Да что ты себе позволяешь? Ты хоть представляешь, сколько стоит эта рубашка? — по красному разгневанному лицу катится пот, и на висках вздуваются вены, он старается как можно громче облить грязью бедную девушку, держащую абсолютно чистое белое полотенце и смотрящую беспомощно в пол.       — П-прошу прощения… — видно, официантка пыталась исправить ситуацию, но хрюкающий мудак даже не дал к себе притронуться. Девушка ничего не могла сказать против напирающего мужчины, который, в свою очередь, не скромничает и тычет своими жирными пальцами в неё. В зале не было никого, кто мог бы заступиться, только пара женщин, которые забились в самом дальнем углу, не желая встревать.       — В жизни не расплатишься!!! Откуда только таких криворуких на работу берут?! Я добьюсь закрытия этой гнилой забегаловки!       Ещё немного, и Боша запихнёт нетронутое полотенце этой свинье в рот.       Она узнаёт темную макушку официантки. И в её сердце зарождается незнакомое ранее чувство. Злость, граничащая с ревностью, ударила в голову, затмевая какую-либо физическую боль.       Над Луз только я могу издеваться.       О’Брайан подходит к мужчине со сжатыми кулаками и намеренно задевает его громадную тушу плечом.       — Что за чёрт?!       — Ой, как досадно, — скалится она. — Не заметила грязную свинью, и вляпалась.       — Да как ты смеешь, стерва?! Ты хоть знаешь, кто я?!       — Мне плевать, кто ты, — Боша медленно подходит к мужчине, с каждым словом понижая свой голос с игриво-оскорбляющего до предупреждающе-угрожающего. Она остановилась практически вплотную, едва не касаясь малиновой тканью куртки кофейного пятна. — А ты своей крошечной извилиной понимаешь, на кого визжишь?       О’Брайан по-настоящему злится — довольно редкое явление. Даже исходя из её взрывного характера, она, как учил её дядя, выходила из конфликта, используя только слова. Главным её оружием были сарказм и лёгкие унижения. Однако сейчас эти маленькие бегающие глазки вывели её из себя окончательно.       Взрослый мужчина, который был почти в три раза больше Боши, съёжился под тяжёлым взглядом искристых голубых глаз, что сейчас казались на три тона темнее от переполнявших её эмоций.       — Я уставший клиент, который хочет отдохнуть в хорошем кафе. В тишине.       — Да, я…       — Ты сейчас же избавишь нас от своего свиного рыла и больше никогда не появишься здесь.       Он с самым униженным видом развернулся и ушёл, не сказав больше ни слова. О’Брайан, прогнав ублюдка, облегчённо вздыхает, благословляя желанную тишину, и садится за ближайший столик.       — Сдаёшь позиции, Носеда.       Она кидает взгляд на Луз. Ей интересно, почему та сегодня вышла на работу.       — Вчера ты была похожа на зелёный овощ, так какого чёрта ты сейчас здесь? — бесит тот факт, что это вызывает внутри неё какое-то беспокойство, хотя, в конце концов, Боша была косвенно причастна к ужасному состоянию Носеды.       Девушка выглядела, как мертвец, недавно восставший. Большие мешки под глазами, серый оттенок кожи и дрожь в руках, из-за чего, следовательно, и произошёл конфуз с пролитым кофе. Ей бы отдохнуть, желательно, денька два.       — Сегодня моя смена. Замены не было, поэтому мне пришлось выйти на работу. В воскресенье днём не так много посетителей.       — Ладно. Я пришла сюда, чтобы заплатить за алкоголь, — на удивлённое выражение лица официантки, О’Брайан только раздраженно дёргает рукой в сторону бара. — Вряд ли всё, что мы вчера влили в себя, — списанный алкоголь. Посчитай мне.       Недоверие сквозило в карих глазах напротив, в которые Боша старалась не смотреть. Ей было слегка неловко за свой поступок с защитой от мужчины.       — Представь себе, что и у такого человека, как я, есть свои принципы.       Луз лишь кивнула, будто сама себе, сжимая в руках белое полотенце, и направилась в сторону бара сделать перерасчёт. У неё было много вопросов и совершенно не было ответов на то, как теперь относиться к Боше.       Возможно, идея Эмити подружиться не так уж и плоха.

***

      О’Брайан, рассевшись на мягком диване, пыталась сосредоточиться на вчерашних событиях. Она совершенно не помнила, что произошло после горящего коктейля, который и то с трудом отыскала в своей памяти.       Это странное чувство, что она что-то натворила, не отпускает её сердце, оставляя горько-кислый привкус вины.       И ещё эта тянущая и неприятная дрожь, проходящая по всему телу и дробящая её черепную коробку, рассеивает все мысли.       Обычно я помню, что происходило…       Мысли её были прерваны душистым ароматом трав, который раззадорил обонятельные рецепторы. Взгляд сам собой падает на белую чашку с травяным чаем, поставленную перед ней. Она с недоверием косится на официантку, а та просто отвечает:       — Это специальный сбор, — Луз беспокойно морщит нос и, вдруг что-то вспомнив, искривляется в мучительной улыбке. — Моя мама — врач, и она… сказала, что он помогает от сильного похмелья.       — Хорошо, я выпью его, — Боша делает осторожный глоток горячего напитка, потом ещё и ещё, чувствуя, как ароматная жидкость растекается в ней, наполняя энергией, и головная боль начинает потихоньку отпускать.       О’Брайан с наслаждением на кончике языка провожает Носеду. Через несколько минут Луз возвращается с терминалом, Боша оплачивает, допивая чай, и уже собирается покинуть кафе, как вспоминает, что кое-что забыла:       — А, и ещё я бы хотела забрать свою куртку.       — Куртку?       — Да, похоже, я вчера её забыла.       Луз нахмурилась, роясь в своей памяти, она ничего не знала про оставленную куртку.       — В баре нет потерянных вещей. Эми рассказывала, что просила Уиллоу помочь тебе добраться до дома. Может, она что-нибудь знает.       На этом моменте Бошу обдаёт волна холодного пота. Девушка совершенно не помнила, что кто-то её провожал.       Тем более, если это была Уиллоу.       Вряд ли О’Брайан могла что-нибудь натворить. Однако отчего-то ей было неспокойно. Она резким движением вскочила, и, стараясь держать себя в руках, обратилась к Носеде:       — Где я могу найти Уиллоу? — только сейчас Боша поняла, как это, возможно, дико звучит. Сегодня выходной день, и многие сейчас сидят дома или балуют себя весенними прогулками.       Я уже допустила ошибку. Если такое произойдет ещё раз — я не выдержу.       — Она в Хексайде. В оранжерее. Уиллоу — инженер-биолог, ей нужно каждый день следить за цветами, — чуть поколебавшись, ответила Луз. Носеда ещё не может всецело доверять Боше, однако попробовать всё же стоит. — Но надолго она там не задерживается.       О’Брайан кивает и молча уходит, только махнув ладонью на прощание.

***

      В академии есть крупная застеклённая оранжерея, находящаяся на крыше корпуса химиков и биологов, в которой нередко проходят занятия по биохимии.       И сейчас Боша поднимается по серой мраморной лестнице в надежде встретить немую девушку.       Достигнув, наконец, верхнего купола, она почувствовала, будто здесь солнечные лучи, пробиваясь сквозь стеклянные пластины, ощущаются на коже намного теплее, чем если бы она сейчас стояла на улице. Как тёплое покрывало, они обхватывают её, заставляя сердце разомлеть и угомониться после долгого подъёма.       О’Брайан проходит между клумбами с разнообразной растительностью, заглядывает за каждое дерево причудливой и необычной формы, держится подальше от железных столов со всякими баночками и скляночками, которые были наполнены разноцветными химикатами. Боша на своём юридическом мало что понимала в такого рода работе, но ей хватает ума не трогать что попало.       Казалось, девушка бродила в полном одиночестве, никакие засидевшиеся зануды с внушительными мешками вокруг глаз не бегали туда-сюда и не старались её выгнать, что было достаточно странно для этого курса.       Побродив ещё несколько минут, Боша, потеряв надежду, уже хотела возвращаться, однако она вдруг заметила тёмную макушку в самом дальнем углу оранжереи. Девушка, которую она так старательно искала, находилась в окружении множества кустов сирени, что вот-вот должны зацвести, с любовью поливая растения из большой жёлтой лейки.       Детский восторг охватил Бошу, когда она, наконец, увидела Уиллоу, живую и здоровую.       Значит, вчера всё прошло гладко.       Но О’Брайан сразу же подавила это волнующее чувство, вернув своему лицу отстранённость, и направилась прямиком к Парк.       Это чёртово похмелье на меня плохо сегодня влияет.