Вместо тысячи слов

      Его улыбка, больше походившая на угрожающий оскал, заставила Бошу сделать шаг назад, её глаза стали настороженно осматривать толпу в поисках путей отступления.       — Слушай, отпусти её, — О’Брайан дёргает плечом в сторону Уиллоу, не сводя глаз с Мэтта, — это только наши с тобой проблемы. Она тут ни при чём.       На его лице по-прежнему присутствовала эта самоуверенная ухмылка, и, хотя Боша и хотела стереть её, ей в то же время надо было защитить девушку позади себя.       — Ты такая забавная. А если эта девка позовёт…       — Она немая, — на одном вдохе произнесла О’Брайан, хватаясь за этот шанс.       Это заявление явно озадачило хулигана, поскольку он выпятил грудь, подозрительно косясь на Парк, заставляя ту ближе прижаться к Боше.       — Давно ли ты таскаешься с инвалидами? Ну ладно, не виновна же она в том, что ей не повезло быть обманутой тобой, — он гадко рассмеялся. — Одна из многих. Да, О’Брайан?       С этими словами, Мэтт одарил её холодной улыбкой, затем повернулся к одному из парней и, махнув рукой, приказал тому освободить проход.       Боша, ни на миг не упуская из виду главаря, напряжённая, словно пружина, готовая вот-вот сорваться, начала говорить:       — Я хочу, чтобы ты ушла. Немедленно.       Она почувствовала, как Уиллоу, отказываясь, схватилась за её куртку.       — Быстро уходи. Тем же путём, как мы сюда пришли.       Девушка не сдвинулась с места, лишь сильнее сжимая ладони.       — Чёрт возьми! — крикнула Боша. — Давай уже!       Наконец, она услышала шаги Парк, скрывшейся за углом злосчастного переулка. Теперь можно было расслабиться: она была в безопасности.       О’Брайан рванула вперёд, рассчитывая на внезапную атаку, но крупный парень слева оказался быстрее. Он нанёс короткий удар в живот, после чего Боша охнула и, содрогаясь всем телом, рухнула на колени.       Двое хулиганов подняли её, удерживая от тщетных попыток освободиться. Она оказалась лицом к лицу с Мэттом.       Парень замахнулся, и голова Боши дёрнулась назад от удара в челюсть. Он схватил её за волосы и до вырывающей боли начал тянуть, заставляя снова смотреть в его одуревшие глаза. Ему приносило безумное удовольствие то, чем он сейчас занимался.       — Как я долго этого ждал, ты не представляешь.       Шипя от боли, девушка чувствовала тонкую струйку горячей крови, текущую по её подбородку из рассечённой губы, она угрожающим голосом произнесла тихое «ублюдок».       — По сравнению с такой сукой как ты, я могу называть себя святым, — Мэтт отпустил волосы, но тут же поднес к её лицу конец своей биты. — Это ты должна сейчас гнить в земле, а не она.       Плохо. Очень плохо.       Боша рычит и старается как можно дальше отодвинуться от ржавых гвоздей. Она чувствует себя не на своём месте. Её прошлое настигло столь внезапно, что она немного растерялась.       Однако, уже полностью оценив ситуацию и придя в себя, О’Брайан выждала удобный момент. Голова прояснилась и, несмотря на боль в челюсти, она ощутила холодную энергию, прошедшую по всем её нервным окончаниям.       — Робинсон, ты, кажется, стал слишком самоуверенным. Если сейчас же меня отпустишь, то, возможно, я забуду об этом инциденте.       Мэтт разозлился. Прищуренные глаза его сузились, превратившись в злобные щёлочки, на скулах заиграли желваки.       — Стерва, ты сейчас не в том положении.       Да, я немного размякла.       Не важно, в чьих руках нынешняя ситуация, О’Брайан слишком самоуверенна. Она чувствует превосходство и, в краткий миг, полное расслабление тела, натренированного благодаря бесчисленным часам, проведённым в тренажёрном зале, и жестоким уличным дракам.       — Как скажешь, — от тона произнесённой фразы парня передёргивает, но биту убирать он не собирается.       Она немного согнула колени, повисла на руках у молодых людей, заставляя их рефлекторно насторожиться, и направила свои усилия вверх. О’Брайан напрягла шейные мышцы, подалась на остриё биты. Настуженная сталь обожгла горло.       Боша смотрела на парня снизу вверх. Из полуопущенных век она кидала темнеющий взгляд, пронзительный и холодный, как сердцевина айсберга. Так, что аж в дрожь бросает, она смотрит в упор. В этот момент, девушка больше похожа либо на коварную злодейку, либо на психопатку.       Это чувство сравнимо с тем, что испытывает хищный зверь по отношению к любому травоядному животному. Не важно, есть ли y того рога, копыта, острые зубы, большое оно или маленькое, находится в стаде или бегает само по себе. Это животное — всего лишь пища для хищника, а все его метания, брыкания и вопли — не более чем гарнир к обеду. Животное обречено изначально.       Боша уже забыла, как быть хищником, однако от этого она не перестала им быть.       — Я не просила её прыгать в огонь, — оскалилась, чеканя каждое слово так, что оно кромсало и резало не хуже ножа.       Лицо у Мэтта приняло совершенно дикое выражение. Его трясло от гнева, и он замахнулся битой, чтобы раз и навсегда избавиться от этой дьявольской ухмылки.       Но в то же время начала оглушительно, на всю улицу, завывать полицейская сирена. Хулиганы дёрнулись кто куда, следуя инстинкту самосохранения. Без поддержки тело девушки свалилось на холодный бетон, а когда она подняла голову, то не увидела ни одной живой души перед собой.       Боша облегчённо вздохнула, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает её. Липкое и мерзкое чувство страха начало заменять собой холодную ярость, за которой последовал истеричный смешок, вырвавшийся из грудной клетки. Она провела дрожащей ладонью по рассечённой губе, размазывая кровь ещё больше.       О’Брайан не заметила, когда именно вой сирены прекратился, не заметила и того, как из-за угла в тёмный переулок забежала девушка, не видела перед собой судорожно мельтешащих ладоней, только нежное прикосновение к щеке заставило её выйти из оцепенения.       Она видела неприкрытую тревогу в изумрудно-зелёных глазах, которые уже были на мокром месте. Вот-вот, и Уиллоу заплачет.       Боша подняла руку к щеке Парк, вытирая одинокую слезу. Она успокаивающе улыбнулась, её сердцебиение участилось, а мысли сосредоточились исключительно на милой девушке перед ней.       — Это ты включила сирену, да? Молодец. Если бы не ты, то меня точно бы убили здесь.       Нахмуренный взор Уиллоу был сосредоточен на её губе. Она слегка прошлась пальцами по лицу Боши, стараясь оценить ущерб и не коснуться раны. А потом одной рукой спросила:       Сильно болит?       — Нет, всё в порядке. Может, со стороны и не видно, но я довольно крепкая, — О’Брайан поднимается с холодного асфальта, Уиллоу хватает её и тащит подальше от злосчастного переулка. Боша не сопротивляется.       Девушки шли в полной тишине, Парк больше ничего не показывала, но настойчиво тянула, пока О’Брайан не ослепила яркая зелёная вывеска. Спустя пару секунд она смогла разобрать, что подошли они к аптеке.       Изобразив на лице уверенность, которую на самом деле не чувствовала, Боша заговорила так спокойно, как только смогла:       — Не стоит так заморачиваться, не так уж и сильно я пострадала, — однако, увидев грозный взгляд, направленный в свою сторону, она замолчала и подняла руки в знак капитуляции.       Уиллоу слегка толкнула её назад, усаживая на скамейку, установленную у здания. Парк показывает на неё пальцем, призывая ждать здесь и не влипать ни в какие неприятности, пока её не будет.       Боше ничего не остаётся, как послушно кивнуть. Она, проводив взглядом девушку, зашедшую в аптеку, разваливается на скамейке. Она чувствует расползающуюся боль в животе — задеты рёбра, — но, к счастью, переломов нет. Куда хуже чувствует себя её прекрасное лицо: половину подбородка украшает слой из полузастывшей крови, разбитая губа нещадно болела, стоило только хоть как-то её потревожить, даже кинутая Уиллоу успокаивающая улыбка давалась адской болью.       Как только увижу в следующий раз — убью ублюдка.       Через пару минут из магазина показывается тёмная макушка. Парк, вооружённая всем необходимым, вплотную подходит к Боше, аккуратно берёт ту за подбородок, подставляя свету уличного фонаря, и встревоженно рассматривает. Ощущение тепла исходит от Уиллоу, и это опьяняет, у Боши возникает необъяснимое желание прижаться губами к пухлым покрасневшим щёчкам.       О’Брайан не успела заметить, как девушка достала ватный диск, смочила его перекисью и провела по запачканной кровью коже. Её пальцы коснулись гладкой и горячей поверхности лица, Боша слегка вздрогнула и зажмурилась, когда дезинфицирующее средство вступило в контакт с бактериями находящимися в ранах.       Она шипит от неприятного покалывания, но отстраниться ей не дают нежные пальцы, которые с напором удерживают её подбородок.       Закончив процедуру, Уиллоу осматривает проделанную работу и, убедившись, что всё хорошо промазала, отстраняется.       Боша чувствует разочарование от потери контакта. К ней долгое время никто не прикасался так нежно и робко, словно она была хрупкой, вот-вот готовой треснуть вазой. Дорогой и недостижимой для других. Она позволила себе насладиться осторожной лаской чужих рук. О’Брайан не понимает, почему немая девушка, с которой она не так давно знакома, с лёгкостью переворачивает весь её привычный мир с ног на голову.       Боша открывает глаза и снова встречается взглядом с Парк. Она больше не выглядит грозной, на глубине изумрудных глаз теперь плещется колкая тревога.       — Что?       Кто это? За что они тебя так? — спрашивает Уиллоу, неуверенно поправляя очки.       Желание скрыться от пристального взора грустных глаз пересиливает все остальные инстинкты. Она сидит, застыв, и та её часть, которая хотела сбежать, теперь ведёт себя скорее как попавший в свет фар олень, пока она думает, что сказать. Следует ли ей вообще об этом говорить? Или же она только ещё больше испортит день этой девушки, рассказав какой сукой она была и сколько страшного совершила?       О’Брайан чувствует, как её начинает подташнивать не от удара в живот, а от навалившихся воспоминаний, резко закрывает глаза, и тогда её мозг, наконец, снова начинает работать. Она пытается сохранить нейтральное выражение лица, однако это на самом деле трудная задача, когда Уиллоу смотрит на неё с выжидающим видом.       Парк без слов может вскрыть её черствую душу, и, даже если очень хочется, Боша не в силах противостоять этому.

***

      Это была обычная вечеринка в честь дня рождения паренька, Боша в ту ночь даже не считала нужным запомнить его имя. Её пригласили сюда знакомые, и О’Брайан не могла упустить такой прекрасной возможности поразвлечься. В загородном домике на окраине леса было полно бурно веселившихся парней и девушек разной степени опьянения и раздетости.       Гостиная наполнена уже довольно большим количеством людей, достаточным, чтобы стало немного душно; свет приглушён. Пространство в основном освещается узкими полосками от электрических гирлянд, ламп и бумажных фонариков, болтающихся в углах и щелях дома.       О’Брайан уже с порога поняла, что эта тусовка была не по её уровню. Дешёвый алкоголь, вялый ди-джей со своей попсовой музыкой и среднестатистическое стадо подростков, ничего не смыслящих в настоящих вечеринках, которые наивно хотят почувствовать острые ощущения и адреналин. Она планировала задержаться здесь ровно на столько, пока не найдет что-нибудь поинтереснее нервных дрыганий конечностями и пустой болтовни, которые всегда сопровождали скудные гулянки.       Боша была на голову выше большинства девушек. Она двигалась сквозь толпу, как элегантная лодка, рассекавшая волны. В лёгкой куртке, тёмного цвета рубашке-поло, своих фирменных линялых джинсах и ботинках, Боша могла показаться обычной, но на самом деле она была самой сексуальной среди присутствующих. Она шла уверенно и грациозно. Гибкая и сильная, настоящий охотник, выслеживающий свою добычу.       Толпа народу, все толкаются, под тусклыми лампочками на потолке клубится сигаретный дым, воздух буквально пропитан развратом и алкоголем. Боша шла дальше, осматривая полутёмное помещение в надежде на то, что любая привлекательная красотка будет не против поехать с ней в более приличное местечко.       Выцепив хорошенькую брюнетку, О’Брайан двигается с ней на импровизированном танцполе, заполненном другими пьяными подростками. Она позволяет взять себя за руку, вертеть вокруг, обернуть её руки вокруг своей талии и раскачиваться с ней до головокружения. В конце концов, она оказывается возле стойки с алкоголем. Хоть Боша ещё и была молода, но в хорошем алкоголе разбиралась отменно; опрокинув в себя пару шотов, она уже предчувствовала, как после такой низкосортной намешанной бурды ей будет плохо утром, но эти заботы она решила оставить завтрашней себе, не волнуясь о последствиях. Как делала всегда.       По всей комнате диско-шар разбрасывает точечный разноцветный свет, выделяется масса тел, двигающихся вне ритма играющей музыки в её периферийном зрении. Боша чувствует себя захваченной фантомным теплом алкоголя, разлившимся в венах, которое поражает её подобно болезни, но как-то приторно, скользко, чарующе ей начинает представляться обстановка вокруг.       О’Брайан не особо реагирует на прикосновение чужой руки к своему локтю — здесь стало настолько тесно, что это происходит регулярно, — и когда она смотрит на прикоснувшегося к ней, то видит милую блондинку в голубом сарафане. Девушка, стараясь не смотреть на Бошу, настоятельно тянет её к выходу подальше от шума. Она выглядит смущённой или чересчур пьяной. Боша не может разобрать из-за полутёмного освещения, постоянно моргающих ламп или её поплывшего взгляда, щёки этой милашки кажутся пылающе-красными.       Неужели хочет уединиться со мной? — мелькает шальная мысль в затуманенном рассудке, и кривая улыбка сама собой превращается в оскал.       Она без сопротивления позволяет себя утащить на просторное крыльцо, звуки бьющей по ушам музыки остаются позади за плотно закрытой дверью. Они вышли на улицу, и прохладный осенний ветерок немного прояснил плывущий взор голубых глаз. Теперь, при свете единственного работающего уличного фонаря, Боша смогла как следует рассмотреть нарушительницу её спокойствия.       Миловидная, на первый взгляд, девчушка оказалась настоящей красавицей. Блондинистые кудри волнами спадали по её спине и плечам, казалось, будто они состояли из настоящего золота. Бледную, местами розовую кожу рук, сжимающих подол кружевной юбки, покрыло стадо мелких мурашек, видимо, так хотела поговорить, что даже не успела накинуть на себя что-нибудь. Яркие зелёные глаза метались от юбки до лица Боши, не решаясь останавливаться на чём-нибудь одном.       — Боша, ты, возможно, меня не знаешь, н-но я знаю т-тебя, и… меня зовут Мари Робинсон… — голос Мари к концу фразы стал тихим и почти перешёл в шёпот. Она очень волновалась и, раскачиваясь на каблуках маленьких сапожек, пыталась успокоить бешеный ритм своего сердца.       О’Брайан сначала прищурилась, пристально осматривая собеседницу, а потом, ударив кулаком по своей ладони, она вспомнила, что где-то уже её видела. И правда, когда она немного порылась в своей приправленной алкоголем памяти, то узнала в блондинке ту студентку с её предпринимательского курса, что постоянно ходила хвостиком за Бошей и её компанией.       Мари сильно робела перед ней, хоть и сама позвала О’Брайан на разговор. Сделав глубокий вдох и выдох, она всё-таки продолжила:       — Вы, нет, т-ты мне очень н-нравишься. Я бы очень хотела вс-встречаться с тобой… — смущённая, да так, что жаркий румянец простирался от кончиков ушей до ярко выраженных ключиц, она светилась гордой улыбкой и с надеждой смотрела прямо на Бошу.       Секунда потребовалась О’Брайан, чтобы осознать это невинное признание в чувствах, которое она только что услышала.       И едкий смех громом вырывается из её горла. Боша согнулась пополам, стараясь сохранять равновесие, тело её дрожало от тщетных попыток успокоиться.       — Ты х-хочешь? Хах, встречаться? П-хах, со мной? Ха-ха-ха! Дай мне секунду, — она выпрямляется, вытирая попутно слезы, вызванные внезапным приступом смеха, О’Брайан выдёргивает из джинсов мятую мягкую пачку и выуживает оттуда сигарету. Далее следует коробок со спичками, одну из которых она зажигает, чиркая плавным, но резким привычным движением, после чего выбрасывает тлеющую часть в кусты, растущие перед крыльцом. Мгновение рассматривает сигарету, прежде чем сделать короткую, глубокую затяжку. Она едкая на вкус, и Боша с силой выдыхает дым в лицо Мари, наклонившись вперёд, — дорогуша, многие хотят залезть ко мне в постель. Не надейся, что ты будешь какой-то особенной. Если тебе нужны деньги или острые ощущения, то лучше поищи какого-нибудь другого дурака, который поведётся на такую чепуху.       О’Брайан наблюдает, как худенькие плечи девушки опускаются всё ниже и ниже, как хрупкая фигура готова вот-вот сломаться, а искрящиеся зелёные глаза наполняются солёной влагой. Однако, встряхнув светлой головой, Мари поднимает на неё уверенный взгляд и упёрто произносит:       — Но я, правда, люблю тебя! Мне не нужны деньги или ещё что-то!       Этот бесполезный разговор начинает надоедать Боше.       — Твоя храбрость похвальна, но ты забываешься, — затушив сигарету о деревянную террасу и быстро наклонившись к девушке, прежде чем та сможет вставить хоть слово, О’Брайан хватает её за затылок и с напором притягивает к себе, соединяя их губы.       Боша целует её жёстко, против воли вторгается в чужой рот и собственнически исследует, смешивает жгучий никотин с дыханием, впуская его в лёгкие девушки, игнорируя слабые потуги Мари оттолкнуть её. Она облизывает длинным языком покусанные пухлые губы, не оставляя и сантиметра.       Когда Боша, насытившись, отстраняется от неё, Робинсон отшатывается так резко, что бедром ударяется о деревянный парапет. Ноги её дрожали. Сигаретный дым изнутри отравлял её лёгкие, она надрывно кашляла, стараясь вытолкнуть из себя этот едкий удушливый яд.       Бежит как от огня.       — Я — Боша О’Брайан, я всегда следую своим желаниям, и мне плевать на то, что хотят другие. Любовь и романтика — это удел слабых мягкосердечных дураков, следовательно, меня это не интересует. Она разворачивается к входной двери, бросает через плечо — «приходи, когда созреешь для чего-то серьёзного», — улыбается соблазнительно, будто хищник, который готов вот-вот прыгнуть на свою жертву, и скрывается в завесе полутёмных ламп глубины дома, поглощаемая громкой музыкой из дорогих колонок.       Боша пробиралась к танцполу, расталкивая пьяных людей, она направлялась к брюнетке, с которой познакомилась ранее, чтобы наконец-то убраться с этой дрянной вечеринки. Девушка начинала раздражаться — О’Брайан и так непозволительно долго находилась здесь.       Любовь? Ха, не существует никакой любви.       Однако, когда она собиралась кинуть красавице соблазнительный комплимент, со стороны северной стены послышался грохот разбитых стекол, оттуда отскочило трое парней, за ними в гостиную хлынул густой серый дым.       — Пожар! Пожар! — прокричала какая-то девушка и, быстро похватав вещи, начала проталкиваться через уже образовавшуюся толпу у входа.       Боша попыталась осмотреться. Дым валил большими клубами, ей послышалось гудение пламени и треск.       Надо выбираться.       Пламя быстро распространялось по деревянным вставкам фасада здания, перекинувшись на крышу, оно ввалилось через лопнувшие окна внутрь дома. Чёрные густые клубы дыма то и дело прорезались широкими языками красного пламени, с жадностью лизавшими предметы мебели, перепрыгивая от одной фланелевой шторы к другой.       О’Брайан старалась пробиться сквозь толпу, но вдруг одна горящая балка, что раньше служила лишь предметом декора, рухнула прямо перед её носом, она чудом успела отскочить. Воздух становился всё гуще от дыма, который висел под потолком, как плотная завеса. Копоть и зала, летающие повсюду, заполняли лёгкие Боши, заставляя гореть от недостатка кислорода. Она прикрылась рукавом своей куртки, пытаясь найти другой выход, но поле зрения катастрофически уменьшалось, въевшийся дым безжалостно выкалывал глаза, не давая рассмотреть что-либо перед собой. Сознание потихоньку покидало её. Боша, задыхаясь, шла вперёд, пока наконец-то не нашла дверь, ведущую на задний двор. Навалившись всем телом, она толкнула, но толстая дубовая дверь отказалась поддаваться.       Я не подохну здесь… Не так просто…       Боша собрала все оставшиеся силы, и, оглянувшись по сторонам, заметила кусок железной трубы. Она оторвала железяку от основной части и начала бить ей по заблокированному замку. Времени у неё оставалось совсем немного, девушке уже совсем нечем было дышать. И, когда Боша почувствовала спасительную прохладу, скользящую через щель приоткрытой двери, она ликовала.       Однако, бросив трубу, О’Брайан не смогла сдвинуться с места. Как и сознание, адреналин, бушевавший в её венах, постепенно начал отступать. Всё тело налилось свинцом, и не было возможности даже руку поднять. Животный страх начал одолевать сердце Боши, когда она услышала характерный треск над своей головой.       Один шаг отделял её от спасительного выхода, но ноги будто приросли к раскалённому паркету. Ещё чуть-чуть, и она задохнётся от ядовитого дыма, или на неё обрушится горящий потолок.       Неожиданно, она чувствует ладони на своей спине; не успев как-либо отреагировать, Боша оказывается вытолкнутой из горящего здания. Она летит через три ступеньки маленького крыльца и падает на твёрдый бетон, усыпанный разбитым стеклом. Несколько из наиболее крупных кусков вспарывают её куртку и втыкаются в живот. О’Брайан не чувствует резкой боли, она притупляется из-за остервенелого кашля, настигшего её лёгкие.       Вдохнув спасительного кислорода, она почувствовала, как разум её проясняется. Боша мгновенно поворачивается в сторону выхода и видит зелёные глаза, полные любви и верности. Розовые губы, приглушаемые шумом костра, произносят — «я люблю тебя», — и в следующую секунду горящий потолок рушится, а затем разваливается и всё здание.       — Мари! — хрипит Боша, тратя последние силы. Но девушка не могла ответить на крик, ведь тело её уже было погребено под палящими обломками.       Через несколько минут, на место происшествия прибыли пожарные, но пожар свирепствовал ещё какое-то время. Наконец унялся, и груды углей без пламени ярко горели в темноте ночи, и около них бродили перепуганные подростки.       От дома остались лишь обуглившиеся стены.       А от Боши О’Брайан не осталось ничего.

***

      — Впоследствии, расследование показало, что очагом возгорания стали кусты, они были посажены перед главным входом. На это указало несколько ребят, невольно оказавшихся свидетелями нашего с Мари разговора.       Из неё вырвался режущий смех, перешедший в рыдание. Она выглядела до предела истощённой и опустошённой до дна.       — А Мэтт, — Мари была его сестрой. Думаю, я заслуживаю его гнев.       Ей было чертовски страшно сейчас смотреть на девушку рядом с собой.       Боша с тяжёлым вздохом запускает руку в волосы, убирая непослушную чёлку назад. Она знает, что будет дальше. Уиллоу уйдёт. Рано или поздно это должно было произойти.       Такое всегда происходит.       Но почему-то боль сжигает изнутри больше обычного, рвёт сердце, боль одиночества, такая острая, что хочется кричать, выть и плакать. Будто Боша начала зависеть от мягкой тёплой улыбки, от добрых изумрудных глаз и от забавных, тихих, почти неразличимых звуков её смеха.       Начала зависеть от Уиллоу.       Однако О’Брайан резким движением поднимается и с осязаемым напряжением принимается говорить:       — Послушай, этот случай в переулке мог закончиться не так хорошо. Для тебя будет безопаснее держаться подальше от меня. С этого момента.       Да, так будет лучше.