Unstoppable

— Зачем нам это, инструктор?       Кис тяжело вздыхает, пуская молнии в своего глупого помощника. Виктор неосознанно неловко улыбается, верно понимая, что задал тупой вопрос. Правда, смысл до него так и не дошел. — Разве не слышал о том, что случилось в северном подразделении? — Виктор ожидаемо вертит носом. — Девчонка забеременела от какого-то недоросля. В итоге обоих отстранили от службы. Я не потерплю такого позора в южном кадетском корпусе!       Сказанное им — чистейшая правда. И непонятно кто в этом виноват больше: половое созревание, гормоны, тупость подростков или взрослые, которые не уследили за этим. Шадис решил не упускать случай из виду, чтобы не наступить на грабли своих коллег. И решил он сделать это вполне логичным способом. Идея ввести уроки полового воспитания пришла в его лысую голову спонтанно, но оказалась слишком верной, чтобы не исполнить. — Мы можем… запретить отношения в армии вообще?..       И Шадис рассмеялся. Заливисто громко, демонстративно, но потом вмиг стал серьезнее, лицо приобрело каменный вид. Со своими синяками под глазами и многочисленными морщинами он выглядит даже жутко. — Глупый ты, — вздыхает, вертя в руках карандаш. — Это же подростки, стоит им что-то запретить, как они тут же начнут идти на пролом, пробуя все, что находится в списке «нельзя».       Несомненно, другим инструкторам идея тоже оказалась по душе, да и правильно это, во благо. В итоге было приглашено два специалиста в области подростковой психологии, которые согласились проводить уроки кадетам. В субботу Моника Картер — женщина лет двадцати семи с постоянно распущенными длинными волосами медного цвета, начала проводить девочкам-подросткам короткие уроки, касающиеся женской физиологии. В это же время, буквально в соседней аудитории, Ричард Стюарт погружал мальчишек в мир мужской репродуктивной системы. Кроме этого, час в неделю был выделен для общих уроков, где оба преподавателя вещали кадетам о сексе, беременности, гормонах, да и в общем об отношениях мужчин и женщин.       Краснели все. Абсолютно все, за исключением, наверное, только Имир. Ее смутить, пожалуй, могла бы только Криста.       Но вернемся на неделю назад…       Отличительно пасмурная погода не вносила доверия, будто с минуты на минуту должен грянуть гром и политься дождь. Кадеты занимаются на улице, то и дело глядя на небо, ожидая от погоды подставу, которой все никак не было; несмотря на серые тучи, никаких осадков они не дождались. Зато подстава всплыла в совершенно другом. Кис особо строго заявил, что ждет всех в классе для теории. Кадеты удивились, ведь по расписанию никакой теории и быть не должно. Но тем не менее, ребята без вопросов собрались в нужном помещении.       К несчастью погода взяла свое: сон так и витал в атмосфере, зевки и полузакрытые глаза сопровождают людей на протяжении всего дня. Юнона медленно поплелась на свое место рядом с Армином, и обессиленно рухнула на стул, облокачиваясь на широкую спинку. Прикрыла напряженные глаза, скрестив руки под грудью, и сладко, протяжно зевнула в очередной раз. Ладонью рот прикрыть она не успела, как почувствовала инородное тело внутри. — Муха залетит, — довольный тем, что успел высунуть палец из ее рта, Жан кратко хихикнул со своей же шутки, присаживаясь на место позади Ноны. — Ты совсем болван, Жан? — Йегер недовольно свела брови, оборачиваясь к другу. — В следующий раз я откушу тебе пол руки.       С того учения в Тросте прошло немного времени, но за этот краткий период Кирштайн и Юнона могут похвастаться неплохими отношениями. Более того — тот неловкий разговор дал свои плоды, мир в общении этих двоих и правда наступил, но шуточки никуда не делись, несмотря на то, что теперь Жан, разве что, мягче. Эрену не очень нравилось. — Ты не умеешь кусаться, ты же не Картофельная, — отмахнулся парень, кивая взглядом на Блауз на соседнем ряду.       А тут ведь и не поспоришь. К слову, Саша недавно подняла столько шума, сколько в жизни Юнона от одного человека не слышала, даже Эрен вел себя тише, хотя по жизни, она уверена, он идет с девизом: «очень громкий крик — решение всех проблем!». Так вот, дело было во время очередной драки за мясо. Отошедший Жан позабыл, что сидит рядом с вечно голодной девушкой, и оставил внушительный кусочек колбасы в тарелке. К несчастью остальных, началась ссора. В результате которой Жан остался покусанным Сашей, которая сильно уж озверела, когда Кирштайн пытался забрать добычу. С тех пор никто еду без присмотра не оставляет.       Подростки, томясь, все же немного расслабились, но на удивление, даже особо и не шумели. Имир смеется с Конни, Эрен вступает в перебранки с Жаном, Юнона с Армином тихо переговариваются. Но все замолкают, когда дверь в аудиторию хлопает. Взгляды подростков устремляются на вошедших мужчину и женщину примерно одного возраста. Первый задумчиво почесал темную щетину, переглядываясь со светловолосой дамой. — Здравствуйте кадеты, — официально начал он. — Меня зовут Ричард Стюарт. — А я Моника Картер. — женщина кивнула в знак приветствия. — Мы специализируемся в подростковой психологии, а также по совместительству являемся сексологами*.       В аудитории подростки зашептались, не понимая, зачем им вообще нужно все это и что же их привело сюда. Ожидая подобные мысли, специалисты продолжили: — И с этого дня мы будем проводить у вас уроки полового воспитания.       Вот так сразу в лоб, как говорится. Кадеты переглянулись в недоумении. Нет, они, конечно понимали, что к чему тут будет проходить, но это никак не облегчило ситуацию.       Конечно, Ричард с Моникой понимали, что данную тему обсуждать малолетним подросткам очень сложно и неловко, но и не рассказать об этом никак нельзя. — Предлагаю познакомиться, — Ричард решил для начала расслабить подростков за обычным диалогом, да и знакомство лишним не будет, — Мы свои имена назвали, ваша очередь. — мужчина, заглядывая каждому в лицо, бесцеремонно садится прямо на стол.       Кадеты неловко переглядываются. Никто не хочет быть первым, поэтому ждут первых шагов от своих сослуживцев. Но никто не решается.       Моника мягко улыбается, садясь наконец за стол. Ричард отодвигается к краю, чтобы не загораживать коллеге обзор. Они оба терпеливо ждут, но и спустя несколько секунд никто не издает ни звука. Тогда Картер говорит: — Хорошо, давайте начнем с вас, — кивает головой на первую парту, за которой сидят Юнона с Армином. — Создается впечатление, что вы местные солнышки, оба такие светленькие.       Юнона смущенно улыбается, хотя солнышком себя и не считает. — Ну… — неуверенно начинает Армин. — Я Армин Арлерт.       Подростки выдыхают от облегчения. — Приятно познакомиться, Армин, — Моника говорит все с той же улыбкой. Тембр ее голоса успокаивает. Кадет даже почти перестает нервничать. — Что расскажешь о своей службе в армии?       Армин растерялся. — Мои физические способности оставляют желать лучшего… — запинается.       Стюарт понимающе кивает. Как психолог и человек, он очень уважает тех, кто не боится сказать о своих недочетах так прямо, еще и в самом начале, даже не говоря о хороших качествах. Хотя это и является показателем низкой самооценки. — Зато он — наш мозг! — Эрен ожидаемо встает на сторону друга, немного привстав с места. — Да, Армин отличный товарищ и стратег! — поддерживает кто-то из толпы. — А еще он книжки читает! Я думаю, это круто, — вносит Конни свою лепту.       Арлерт краснеет от такого количества внимания, но получать поддержку со стороны товарищей очень приятно. Он благодарно улыбается, смотря по сторонам все еще растеряно. Явно не ожидал. — Он не только книги читает, Конни, — тихий голос раздался справа от Армина. Юнона притихла, но затем опять начала говорить, — Не подумайте, что если он слаб физически, то бесполезен. Это совсем не так! Он очень стойкий и упрямый… хоть и робкий. Именно Армин вселил в меня желание оказаться за стенами и увидеть мир на свободе. Он стремится к своей цели и не сдается, при этом успевает зарядить других.       Юнона говорит от души, пытаясь показать Армину, что он и правда очень важен. А Арлерт ни раз загонялся по поводу своего слабого тела. В этом они и похожи, пожалуй.       Ричард удивленно вскидывает брови, переглядываясь с Моникой. Их искренне удивляет такой расклад событий. На их памяти общество подростков обычно вытесняют подобных Армину, а тут они встали на его защиту, только бы психологи не подумали, что Арлерт местный изгой. Картер облегченно улыбается, отмечая в листе, что коллектив кадетов невероятно дружный. — Интересно. Думаю, Армин, тебе не нужно рассказывать, что в любых военных действиях стратегия — важное звено. Гордись своим статусом и никогда не стыдись этого. — поддерживающие завершает Ричард, прежде чем продолжить знакомство.       Следующей выпадает Нона. Она кратко представляется, не зная, что еще и добавить. Упоминает лишь то, что маневры с приводом ей даются очень легко — и это чистейшая правда! Марко поддерживает подругу, тычет локтем в бок Жана, говоря о том, что у Йегер получается маневрировать даже лучше, чем у Кирштайна, а он — ас в этом деле, между прочим. Эрен гордо заявляет, что Нона тоже робкая, но это не делает ее слабой. С такой же гордостью вспоминает случай, когда сестра двинула Жану в нос. Кирштайн стыдливо щурится.       Марко, Жан, и другие ребята уже успокоились, не чувствуя больше неловкости. Картер и Стюарт довольно и внимательно слушают, радуясь тому, что подростки так быстро расслабились. Они без робости начали рассказывать друг о друге, иногда подкалывая и действительно смешно шутя. — Меня зовут Саша Блауз, и я люблю мясо! — наконец, очередь дошла и до нее. — Но не люблю когда Лошадиная Морда забирает его у меня! — Это был мой кусочек, Картофельная! — в ответ кричит Жан, тыча в нее пальцем.       Ричард кратко смеется, позволяя подросткам немного побраниться. Но так или иначе, знакомство подходит к концу. Стюарт все еще улыбается, вставая на ноги. Он подходит ближе к партам, не теряя зрительного контакта сразу со всеми. — Нам очень приятно познакомиться со всеми вами. Думаю, мы подружимся, но давайте вернемся к началу.       Моника Картер тоже встает, сжимая в руках обычный блокнот. — У вас есть какие-то вопросы?       Кадеты недолго молчат, не зная, что бы такого спросить, но неожиданно в аудитории раздается голос Ленц: — Что мы будем изучать? — и покраснела, догадываясь о вариантах ответа. Ричард щелкает пальцами: — Отличный вопрос, Криста, — говорит без иронии, не сомневаясь в своих словах. Так будет легче. — На совместных уроках я и мой коллега будем рассказывать вам об отношениях мужчины и женщины, о беременности и сексе, если кратко. — Чё?! — Конни кричит против воли, перебивает, но потом краснеет, прикрывая руками рот. — А ты думал дети от поцелуя появляются? — язвит Имир.       Хохот опять оглушает аудиторию.       В общем, как бы то не было вначале легко, неловкость была неизбежна. На общих уроках Ричард и Моника не скупались на подробные объяснения, рисунки и жесты, чем, несомненно, очень смущали своих учеников. Они во всех красках рассказывали о защите во время полового акта, о процессе беременности и о том, как предотвратить ее, если заводить ребенка — идея весьма сомнительного характера. Нужно отдать должное — психологи говорили об этом расслабленно и повседневно, всем своим видом показывая, что ничего постыдного в этом нет. И кадеты со временем начали привыкать. Кроме того, «шутке минутке» на уроках тоже всегда было место.       Но, стоит заметить, что на отдельных уроках все было предельно замечательно. Например, Моника с девочками беседовала о месячных, как с подружками. Рассказывала о возникновении крови, о средствах для ухода и прочей дребедени. О том, зачем менструация нужна в целом и почему она пропадает на время беременности. Женская половина армии не скупилась на неловкие истории, связанные с этой кровью. Например, Саша, краснея от стыда, рассказала, как испугалась, когда пришли ее первые месячные. Должна признаться, она никогда в жизни так усердно не старалась оттереть от простыни уже засохшее пятно крови. Девочки не смеялись, понимая, как подруге неловко, и лишь поддерживающие похлопали ее по плечу.       Вот только если у них все было настолько гладко, то у других иначе. Пошлые шутки, кажется, лились из ушей ближайшие урока три так точно. Парни, стараясь перекрыть этим свою неловкость, шутили так нелепо, что краснел даже Стюарт, хотя особо видно этого и не было. Конни отличился и в этой ситуации, когда, задумавшись, поднял руку для вопроса. Все удивились, ведь Спрингер никогда не поднимал руки; всегда спрашивал прямо, не дожидаясь разрешения на вопрос. В этот раз, после кивка Ричарда, он начал говорить: — А вот… Ну… Мы говорили о размерах… — но договорить ему не дали. — А у тебя че, маленький? — Жан не скупился на шутку.       Честно признаться, Эрен засмеялся в этом случае громче всех. И неизвестно: от того, что у Йегера явно больше, или явно меньше. Это, пожалуй, останется загадкой для всех.       Дав немного времени кадетам, Стюарт жестом успокаивает их. — Жан, шутить про размер плохая идея. — строго замечает. — Конни, не стесняйся продолжить вопрос. Каким бы он не был, я обязательно отвечу.       Конни кивает, благодарно смотрит на учителя и вдыхает носом воздух, набираясь смелости. — Ну и я подумал… А мы можем порвать девушку… там?       Образовалась загробная тишина. Каждый парень задумался о данном вопросе, некоторые даже нахмурились, размышляя в голове. — Это называется не совсем так, но да, — с уверенностью отвечает Ричард, вызывая этим очередной гул. — Спокойно, это редко случается, поэтому во время акта следует наблюдать за комфортом вашей партнерши. Если она будет недостаточно возбуждена, то и организм будет выделять недостаточно смазки, а значит половой орган может войти туго и создать трещину внутри, Есть даже возможность летального исхода, но это уже в крайнем случае — если занести заразу, например, и не обратиться за помощью сразу.       Самое любимое в конце подобных разъяснений — шокированные лица кадетов. Ричард самодовольно хмыкает, надеясь, что натолкнул учеников на правильные мысли. Он отходит к своему столу, делает какую-то пометку в блокноте, прежде чем вновь заговорить.

***

      Кис Шадис никому никогда не скажет, что привязался к сто четвертому кадетскому отряду. Кис не только не скажет, но еще и не покажет. Он продолжает строго тренировать их, строго строить характер и воспитывать. Хоть и понимает, что половине из них не суждено будет прожить счастливую жизнь, все же хочет, чтобы они были счастливы хотя бы сейчас. Шадис до сих пор вспоминает их первое построение. Вспоминает наглую Сашу, самоуверенного Жана, туповатого Конни, застенчивую Юнону с братом-оболтусом. Они мало изменились, но инструктор, словно их общий отец, все же видит некие изменения. Видит, как парни начинают заглядываться на девочек более часто, видит, как девочки иной раз краснеют при общении с парнями, и тихо хмыкает себе под нос, понимая, что за два года они все же немного выросли. В его воспоминаниях даже есть неловкий момент, когда один из парней попросился отойти на утренней зарядке. Бедняжка Франц аж сжался весь от неловкости из-за бугорка в штанах. Если бы не профессионализм, Шадис бы засмеялся в голос, но положение не позволило, поэтому он лишь строго попросил не задерживаться.       В общем-то, эти случаи повлияли на решение инструктора о том, что было бы неплохо пригласить сексологов на пару месяцев в корпус. И он уверен, что не ошибся в своем выборе.       Кис Шадис никогда не скажет, что видит намного больше, чем думают его солдаты. Он так же никому и не скажет, что видел, как Саша тырит картошку из кухни, никому никогда не скажет, что с неким теплом в глазах наблюдает за тем, как ребята успокаивали Кристу, которая после очередной неудачи слишком уж расклеилась. И точно уж никому не скажет, что видел, как вечером Райнер с Жаном утаскивают из погреба три бутылки его обожаемого вина! Более того, даже сразу не накажет. Не потому что все равно, а потому что считает, что подростки должны «пронюхать» и эту часть жизни. Ведь если они уж во всех подробностях в теории знают о взрослых «утехах», то и алкоголе могут узнать уже на собственной шкуре. В любом случае все они находятся под надзором и ничего серьезного сделать детишки не смогут. Кроме того, ему было бы очень интересно посмотреть на их разбитые мордочки следующим утром на тренировке. Да и на неловкость подростков будет посмотреть очень занимательно. Ведь он уверен, что что-то такое точно случится, особенно после лекций Моники и Ричарда.       А тем временем, Кирштайн и Браун уже приближаются к небольшому домику чуть поодаль от корпуса, пряча бутылки запретного пойла за пазухой. Вообще, идею эту подал, что удивительно, сам Марко. И был очень даже рад, когда понял, что на авантюру согласилась почти вся их основная компания. Кроме Энни. Энни вообще никогда ни на что не соглашается, ее всегда приходится тащить.       Итак, заходя внутрь, парни с коварными улыбками проходят вглубь комнаты. С довольными рожами ставят алкоголь на старенький стол, будто ожидая похвалы за проделанную работу. Но похвалы не получают, к сожалению. — Мне кажется, будто мы делаем что-то незаконное, — Криста улыбается, неловко потирая запястье. — Жан, есть закон о запрете распития алкогольных напитков несовершеннолетними? — Имир поддерживающие сжимает плечо подруги, с вызовом смотря на Кирштайна. — Ну, вроде, — неуверенно отвечает. — И этот болван еще в военную полицию хочет, ха! — Эрен никогда не упустит возможности подколоть соперника любыми способами, поэтому и сейчас не молчит. — Да че я сразу? Спросите у Марко. — Марко просто не кричит об этом направо и налево, — Юнона влезает в диалог, но говорит спокойно, не желая кого-то обидеть.       В комнате, как обычно, начинается маленькая перебранка, заставившая забыть о трех бутылках вина напрочь. Пока со стороны входа не раздался какой-то шум. Подростки притихли, верно ожидая наказания, криков, да чего угодно, но…       …но в домик громко заваливается Энни с привычной недовольной миной. У кадетов аж от сердца отлегло. — Вы чего? Я думала, вы уже ужранные, — она приподнимает правую бровь и садится на диван к Юноне. — Открывать будем или мы посмотреть тут собрались?       Слова Леонхарт заводят моторчик, который во время может и не выключиться. Соглашаясь с товарищем, Браун берет на себя ответственность открыть первую бутылку и у него это получается почти без происшествий. Он только подносит горлышко к губам, намереваясь попробовать первым, как вдруг бутылку из рук вырывает Имир. — Я первая, качок недоделанный, — радуясь добыче, она садится между Энни и Юноной, раздвигая тех локтями под фырканье первой блондинки. — За мной пойдет Йегер-тихая. — Но… — хочет возразить Нона. — Эй! — кричит Эрен, но Имир не дает им вставить и слова больше. — Молчи, Йегер-громкий, и без тебя замечательно.       А потом подносит, наконец, горлышко к губам и делает несколько глотков этого пойла. Немного жмурится, но выдерживает терпкий вкус алкоголя, но спустя секунду уже с довольным лицом передает бутылку Юноне. Остальные ждут от нее хоть каких-то комментариев, но она и слова не произносит.       Поняв, что слов и не дождется, Йегер делает первые глотки под пронзительный взгляд кадетов, особенно брата. Потом передает дальше. — Не смотри на меня так, я все равно тебя старше, — говорит Эрену, улыбаясь, понимая, что этой фразой одержала победу.       Эрен не отвечает, недовольно нахмурившись; не любит, когда она говорит об их разнице в возрасте.       Итак, спустя бутылку, которая кончилась слишком уж быстро, кадеты решили, что так дело не пойдет, иначе они выпьют все и будет не так интересно, как хотелось бы. Поэтому Саша загорелась идеей скорее всех. Рассказала, что однажды видела, как родственники играют в «Я никогда не…», и предложила сыграть в это тоже. Никто не отказался от столь простой, но провокационной игры. Первой заставили делать ход Микасу. — Я никогда не пила до этого момента, — Аккерман решила действовать по-хитрому, зная, что сейчас алкоголя никто и не получит.       Так и случилось. Бутылка никого не коснулась. Пару секунд стояло молчание. — Да дайте уже! — громко крикнул Конни, протягивая руки к алкоголю. Он смело делает большой глоток и ставит на стол. — Ты когда успел? — интересуется Криста. — На каком-то празднике перепутал воду с водкой, — обыденно отвечает.       Кадеты смеются, но потом возвращаются к игре. Началась она очень повседневно, местами даже скучно, пока кто-то из них не перешел грань. Варианты оказывались все интереснее и интереснее, особенно заинтриговал момент, когда Нона сообщила, что никогда не целовалась с девочками. Ее уже туманный взгляд скользнул по Имир и Кристе, на губах заиграла ухмылка. По ее лицу становилось сразу понятно, что она точно что-то знает. Так и оказалось. Эти две подружки поочередно сделали по глотку под ошарашенные взгляды товарищей. — Я никогда ни за кем не подсматривала. — обыграла Йегер Имир.       Конни засмеялся, опять потребовав бутылку. В итоге выпили и Жан, и Нона, и Эрен, и Армин, и Саша, и даже Марко. К румянцу от алкоголя присоединился румянец от смущения, но так же быстро он и пропал. Спустя еще несколько ходов и вторая бутылка закончилась, чуть позже и третья.       Юнона, оглядываясь, борется с небольшой пульсацией в голове. Игра спустя время наскучила подросткам. Теперь Эрен с Микасой и Сашей лежат на старенькой кровати, теснясь. Кажется, уснули. Имир и Криста сидят у стены, тихо переговариваясь. С другой стороны сидят Марко и Жан в таком же положении. Ботт все говорит и говорит, по усталому взгляду Кирштайна, она понимает, насколько сильно друг его достал. Тихо хихикает. Улавливает отрывки диалога Конни, Энни и Армина, которые под градусом алкоголя обсуждают их уроки полового воспитания.       Вздыхает. Становится как-то совсем тоскливо, и Юнона не понимает причину накатившей усталости и грусти, но допускает вариант того, что всему виной выпитый алкоголь. Йегер тихо встает, пытаясь не потревожить остальных, и уходит в соседнюю комнату. К счастью, планировка хижины очень удобная, за стенкой находится некое подобие кухни.       Немного покачиваясь, она переступает через ноги Имир. В «кухне» жарко. Становится слишком жарко, поэтому Нона медленно движется к подоконнику. К счастью, он достаточно широкий, поэтому, раскрыв ставни на распашку, Йегер садится на него. Вдыхает свежий воздух и расслабляется, облокотившись на стену в тишине.       В голове проносится сегодняшний день, на губах появляется легкая улыбка. Но идиллии не суждено продолжиться. С прохода раздаются тихие шаги, и Юнона устремляет туда взгляд. Жан, облокотившись об косяк, пьяными глазами смотрит на Йегер. — И че одна? — Освежиться захотелось, — пожимает плечами в ответ.       Кирштайн усмехается и идет ближе. Садится напротив нее, смотря в глаза. — Было весело, — тихо произносит.       И Юнона молча соглашается, улыбаясь. Они неловко молчат, задумываясь об одном и том же. Ничего ужасного и правда не произошло, а они ожидали худшего, ведь пьяные подростки — дело гиблое. Пьяный Жан — это еще хуже. Он смотрит на нее сейчас так внимательно, разглядывает черты лица, глаза, нос и чертовы волосы.       Юнона смотрит на него растерянно. В полутьме плохо видно его краснеющие щеки и подрагивающие кончики пальцев, но она видит. Видит Жана таким и думает, что когда он не бросается едкостями — выглядит вполне милым и добрым. Йегер ловит глазами язык Кирштайна, который смачивает пересохшие губы, прежде чем вздохнуть и опустить взгляд. Она сидит на холодном подоконнике, хотя тело горит от выпитого алкоголя и чего-то еще… Чего-то такого, что заставляет сжаться и дрожать. И когда Нона наконец находит в себе силы, замирает, глядя на него.       Жан придвигается ближе. Он и сам не знает зачем, но не противится желанию коснуться ее волос. А они всегда мягкие, гладкие, и пахнут так приятно, не надоедливо. И Жан не в силах терпеть это желание. Его рука медленно движется к ее голове, но резко замирает в паре сантиметрах.       Он с сомнением смотрит в ее глаза: — Могу я?..       И только после кивка жесткие пальцы с заживающими мозолями касаются светлых прядей. Он пропускает их меж пальцев, убирает за ухо и приближается еще ближе. Юноне не хочется отстраняться.       Она не отстраняется и тогда, когда чувствует его тихое дыхание на своем лице. Пахнет терпким вином, в любом другом случае она бы отстранилась, но не сейчас, когда глаза мечутся по его лицу, когда в ее голове туман от того же выпитого вина, когда почему-то так хочется ближе.       И ближе становится. Жан медленно поддается вперед так боясь спугнуть. Одной рукой опирается на подоконник справа от Юноны, второй зарывается в волосы на затылке, немного надавливает и…       …и когда его, уже успевшие пересохнуть, губы касаются ее губ, замирает. Ее губы влажные, сладкие, с привкусом вина и шоколадной конфеты, фантик от которого лежит где-то на столе соседней комнаты. И Жан соврет, если скажет, что ему не нравится. Он неловко касается их, тихо причмокивая, будто бы смакуя, отстраняется на миллиметр, ловя ее сбитое дыхание на коже, покрытой мурашками от такой близости и ждет.       А ждать долго не приходится. Ее рука быстро находит его плечо, немного сжимает, прежде чем столкнуться губами вновь. И тогда он не медлит. Неумело обхватывает ее нижнюю губу, осторожно, именно осторожно, посасывает, будто бы боясь повредить.       Кирштайн не думает о том, что может показаться глупым, ведь это ее первый поцелуй — он уверен. Да и его тоже. Тоже первый.       Спустя секунду он осмелел, сминая ее губы своими, двигается еще ближе, холодной рукой касаясь ее поясницы. Вторую перемещает к шее Ноны, гладит, еле заметно сжимает.       И только позже понимает, что окончательно спятил, целуя сестру Эрена Йегера.