Unstoppable

Тот день выпал из его головы, путаясь в череде нескончаемых событий, мигрени и усталости. Для него там не было ничего страшного, ведь все прошло хорошо, но каждый раз глядя на Юнону, он невольно вздрагивает. Йегер удачно посчитали Хисторией, выкрали вместе с переодетым в Эрена Жаном, связали, чахли над вознаграждением и надругались. Бессовестно и омерзительно, невзирая на ее окаменевшее от страха тело, невзирая на застывшие в глазах слезы. Жан злится на себя, когда вспоминает, с какой мольбой она смотрела на него. На него, такого же беспомощного и связанного. Узлы на руках в тот день были крепкими, он не справился с ними, как ни старался. Жан винит себя за это. Жан винит себя за то, что пришлось дожидаться появления Микасы и остальных. Жан почти ненавидит себя за бездействие. А в голове вихрем вспоминаются те мгновенья, когда бандит ощупывал тело Ноны. Сминал грудь своими дряхлыми грязными пальцами, зарывался в длинные шелковистые волосы носом и противно так, противно дышал в ее хрупкую шею. Жану больно об этом думать. Но еще больнее было, когда она оттолкнула его. Жан лишь обнять хотел, успокаивающе погладить по любимым волосам, поцеловать в макушку, сцепляя руки за ее спиной, как это было раньше. Только как раньше не будет — понял Кирштайн, когда, заикаясь, она в панике прохрипела его имя. Жан испуганно отпрянул, поднимая руки, пытаясь доказать этим, что не хочет причинить ей вред. Но доказывать что-то было уже поздно. В ее глазах встали испуганные слезы, а потом Нона просто сбежала. Сбежала будто от огня, прячась в бесконечных коридорах. Жан стал винить себя еще больше. Подумал, что теперь противен ей. Противен, потому что не смог ничего сделать, кроме как беспомощно наблюдать. Жан загнался. Смотрел на нее издалека, но близко даже не думал подходить. Он чувствовал себя жалким. Думал, что у него и шансов нет на прощение, просто не заслужил. Думал, а потом начал замечать детали. Нона на его памяти никогда не отказывалась от прикосновений Саши к рукам, от братских объятий Эрена, от поддерживающих сжиманий тонких плеч от Микасы. И когда он, наконец, заметил, с какой паникой она терпит чужие случайные прикосновения, когда наконец заметил, как ловко она уворачивается от цепких рук Брауз или Йегера, то буквально схватился за голову. Почувствовал некое облегчение — он ей не противен, но при этом положительных черт от этого ситуация не приобретала. Юнона боится не Жана, Юнона боится любого физического контакта. Кирштайн собирался с силами недолго. Выждал время, убедился в правоте своих мыслей и помчался к ее комнате так быстро, как только мог, зная, что сейчас она там одна. Стучит по старой деревянной двери тихо, еле-еле касаясь костяшками длинных пальцев. — Это я, — зачем-то говорит Жан. — Открой… пожалуйста. И Нона открывает. Судорожно трет красные глаза, будто бы и не она сейчас плакала в полном одиночестве, и немного отходит от проема, пропуская Жана внутрь. Кирштайн облизывает пересохшие обветренные губы, неловко чешет затылок после того, как захлопнуть за собой дверь. Она смотрит на него выжидающе, держа при этом на приличном расстоянии. Потухший усталый взгляд бродит по его профилю без претензий, агрессии. Йегер просто ждет, пока он что-то скажет. — Прости… прости меня, — слова даются тяжело. Жан пытается не опустить глаза, смотря прямо на нее. — Прости за то, что я ничего не смог тогда сделать. И после. Я эгоист. Нона удивляется, неосознанно делая шаг вперед. Шаг к нему на встречу. — Ты и не должен был, приказа ведь не было. И его тошнит от этого. Жана воротит лишь от осознания того, что она воспринимает это как часть задания. Этого ведь, блять, не было в планах. Не было их целью. Это оказалось непредвиденным обстоятельством. На его лице застывает плохо скрываемая агрессия и раздражение. Пальцы находят концы волос, крепко сжимают их. Он кусает себя за внутреннюю сторону щеки, тихо, но глубоко вдыхает через нос и вновь поднимает на нее взгляд. Держит себя в руках. Не станет срываться на ней. Маленькая слезинка одиноко упала с ее подбородка на пол. Жану хотелось бы ласково вытереть ее щеки от слез, но он понимает, что не должен трогать ее. Не должен трогать ее сейчас… если только… — Сядь, — подходит к ее кровати. — сядь на кровать. Йегер непонимающе хлопает ресничками, смотря то на кровать, то на Жана, но под пристальным взглядом парня сдается. Молча садится на твердый матрас, подогнув под себя ноги. Кирштайн не заставляет ее долго ждать, тут же садится напротив. Недолго молчит, осматривая ее лицо в полутьме комнаты. — Я хочу помочь, — с легкой запинкой шепчет. — Позволь мне помочь тебе. Зеленые глаза со слабым желтым оттенком расширяются от неподдельного удивления. Она тихо шмыгает носом, сминая руками край старой футболки и теряет дар речи. Ее рот открывается, но в голове не появляется ни единая мысль о том, что нужно сказать. И Йегер молчит. Кирштайн еле слышно выдыхает, пододвигаясь немного ближе. Его теплая ладонь касается ее дрожащих пальцев, медленно так, еле касаясь. И смотрит при этом исключительно в глаза, анализирует эмоции и реакцию, когда сплетает свои пальцы с ее. Нона шумно выдыхает воздух через ноздри, опуская взгляд на их руки. Не ожидала такого порыва. Не ожидала, но против ничего сделать не пытается. Собравшись с силами, она еле-еле заметно сжимает его руку в своей. Юнона хочет обнять его. Хочет уткнуться в родную грудь, почувствовать родные пальцы в волосах, сжать его плечи своими хрупкими ладонями, потеряться в объятиях, но страх сковывает тело слишком прочно, не позволяя и с места сдвинуться. Вздрагивает. — Не бойся попросить остановиться, если почувствуешь себя плохо, хорошо? — шепчет Жан. Она не просит. И все начиналось очень хорошо. Жан заходил к ней периодически перед сном, садился вот так напротив и просто возвращал ей улыбку. Сначала трогал ладони, пальцы. Аккуратно, без какого-либо контекста и намека проводил своими руками до ее локтей, плеч. Кирштайн поглаживал ее кожу через одежду, даря Ноне свою слабую улыбку облегчения. Ведь она держалась. Держалась молодцом. Она, мало-помалу, после этих общих ритуалов, перестала вздрагивать каждый раз, когда кто-то случайно/не случайно касался ее. Затем Жан осторожно перешел к шее. Приближался еще ближе, почти чувствуя тепло, исходящее от ее тела приятными волнами. Легкими касаниями оглаживал кожу Йегер, пересчитывал пальцами маленькие родинки, очерчивал выпирающие ключицы, а потом не сдержался. Зарылся ладонью в копну ее прекрасных волос, пропустил пряди через пальцы, уткнулся носом в шею, обнимая и чувствуя, как ее кудри слегка щекотят кожу лица. Нона вздрогнула слишком резко, неожиданно и испугано отскочила от него, прижимая трясущиеся руки к груди. В ее глазах застыл животный страх, сила дежавю и отвращение к собственным волосам, к которым когда-то старый бандит проявил слишком много внимания. — Блять… блять, прости, — тут же затараторил Жан, отшатываясь от нее. — Я просто очень люблю твои волосы. — Волосы? — она недоуменно смотрит сначала на ровные кончики, затем переводит взгляд на провинившегося Жана. — Да. Они восхитительные, они приятно пахнут и… и очень мягкие, — Кирштайн краснеет, говоря об этом, опускает глаза. Жан удивляется, когда Нона, чуть поразмыслив, возвращается на место напротив, она берет его широкую ладонь в свою и, не теряя зрительного контакта, подносит к своей щеке. Кирштайн чувствует ее холодные пальцы и мягкую щечку, немного улыбается, радуясь, что она сама сделала этот шаг. Ведет его ладонь к корням волос, сразу же убрав свою руку. Этот жест для него — настоящий сигнал. Разрешение, которое она ему дала. И Жан не упускает его. Мучительно медленно убирает прядь мешающих волос за аккуратную ракушку уха, поглаживает, немного путает и улыбается. Искренне и радостно улыбается ей, когда осознает, что она не вздрагивает. Держится. Спустя еще некоторое время она позволила ему проводить длинными пальцами по талии. Опять же без намека на что-то, лишь бессмысленные прикосновения, которые на самом деле значат для них слишком много. Жан осторожно водит рукой по щекам, по шее, сжимает ее руки в своих и радуется как ребенок, когда видит прогресс. Иногда они вдвоем сидят молча, просто касаясь друг друга, а иногда она поворачивается к нему спиной. Поворачивается спиной, вручая деревянный гребень. У Жана от переизбытка положительных эмоций руки подрагивают, когда он неумело проводит расческой по длинным волосам. Он со всем открытым восхищением учится плести маленькие косички из гладких прядей, потом расплетает и заплетает заново. Жан чувствует себя счастливым, когда Юнона позволяет ему это. А сегодня все было по-другому. Сегодня Нона села к Жану ближе. Она замялась ненадолго, закусила нижнюю губу, явно нервничая, а потом просто прильнула к его телу. Несильно дрогнула, обвивая его шею ручками. Кирштайн опешил. Опешил от неожиданности и сомнения, которые растворились в воздухе невидимой дымкой после ее тихого шепота прямо на ухо: — Спасибо, Жан. Йегер сказала это слабым голосом, но слабым не от усталости или нервов. Ею управляло смущение, а это Жану априори не нравится не могло. Он по-доброму хмыкает, сцепляя руки на ее пояснице. Носом проводит по виску вниз, оставляя легкий поцелуй где-то на уровне скулы.