Энола Холмс и убийства в Салеме

      Особняк, получивший в этих местах прозвище «Крайтон-Холл» по имени прошлых владельцев, стоял заброшенным не меньше десяти лет. Как это часто бывает с оставленными строениями, за «Крайтон-Холлом» закрепилась слава «нехорошего дома», годящегося разве на то, чтобы детвора из окрестных поселений прибегала сюда время от времени поиграть в охотников за привидениями. И вот осенью 1904 года стали поговаривать, что некто выложил кругленькую сумму и выкупил дом в собственность, притом даже не взглянув на него перед покупкой. В ноябре приехали рабочие, развившие на месте бурную деятельность и к февралю сумевшие привести старый особняк в божеский вид. От одного из них бостонский плотник мистер Ведецки, которому было поручено починить старую мебель и сделать несколько новых предметов по индивидуальным заказам, и узнал, что таинственным покупателем «Крайтон-Холла» был не кто иной, как мистер Эдвард Дейвенпорт — печально известный промышленник, в одночасье потерявший семью, а затем и лишившийся бизнеса.       Новость о том, что такая знаменитость будет проживать по соседству, совершенно околдовала местных кумушек. Им было страшно интересно узнать, каков из себя этот Дейвенпорт. Кто-то утверждал, что несколько лет назад его фотографию печатали в «Никербокере», и на ней он выглядел более чем презентабельно, но с тех пор прошло много времени, не так ли? Удалось ли ему — после всех постигших его несчастий — сохранить хотя бы остатки привлекательности? Общее мнение на этот счет было таким: конечно, годы и тяжелые потери должны были сказаться на его внешности, но седина и морщины только красят мужчину, добавляя ему аристократического благородства.       Потом всех немало волновал вопрос о финансовых возможностях разорившегося магната. Предполагалось, что банкрот в полном смысле слова не смог бы купить особняк под Бостоном, оплатить его срочный ремонт и даже провести электричество, так что, похоже, какие-то средства — и немаленькие — у Дейвенпорта все же оставались.       Вот и получалось, что этот человек, которого никто из местных жительниц и в глаза не видывал, в результате необъявленного голосования заочно стал средоточием основных мужских достоинств — богатым миловидным вдовцом, ожившей женской мечтой. Каждая из незамужних дам, проживавшая в радиусе тридцати—сорока миль от «Крайтон-Холла» втайне мечтала первой попасться на глаза новому жильцу, когда он все же приедет из Нью-Йорка, а потому занялась созданием собственной разветвленной агентурной сети. Держатели окрестных трактиров, лавочники, мастеровые, одним словом, все, в чье поле зрения удивительный мистер Дейвенпорт мог попасть уже в день своего приезда, должны были без промедления оповестить широкий круг заинтересованных лиц, чтобы эти самые лица могли сразу же перейти в атаку на его одинокое сердце.       Единственная загвоздка заключалась в том, что никто из них не имел ни малейшего представления о том, как же все-таки выглядит этот самый мистер Дейвенпорт. Сколько ему теперь лет? Тридцать, сорок, а, может, и все пятьдесят? Высокий он или низкий? Стройный или полный? Брюнет или блондин? Этого не знал никто, и потому, когда в самом начале апреля у «Крайтон-Холла» остановилась простая пролетка, из которой вышел ничем не примечательный господин лет тридцати-пяти — сорока в укороченном шерстяном пальто, шляпе «трильби» и костюме, скроенном по последней моде, у ворот не оказалось никого, чтобы немедленно засвидетельствовать ему свое почтение. Господин расплатился с кучером, подхватил свой довольно компактный саквояж, подошел к парадному входу и открыл дверь собственным ключом. Зайдя внутрь, он огляделся без особого интереса, поставил саквояж у стены, убрал зонт-трость в подставку, снял шляпу и пальто, механическим жестом поправил слегка посеребренные на висках темные волосы.       Новый дом выглядел примерно так, как он и его себе и представлял. Не слишком большой, не слишком маленький, совершенно неуютный, но вполне пригодный для жизни, а большего мистеру Эдварду Дейвенпорту и не требовалось. Он обошел весь первый этаж, заглянул в гостиную и кухню. Поднялся на второй, критически осмотрев спальни и попутно приняв решение пока поселиться прямо в гостиной (в конце концов кого ему стесняться?). Он остановился у старинного книжного шкафа и прочитал выцветшие буквы на истершихся корешках. От прошлых хозяев ему досталась неплохая библиотека, но Дейвенпорт утратил вкус к чтению и теперь серьезно задумался о том, что пожертвовать ее одной из местных библиотек или пустить с молотка, если в коллекции окажутся мало-мальски ценные издания.       В этот момент в дверь позвонили. Нехотя Дейвенпорт спустился вниз, подошел к двери и отворил ее.       На пороге стояла худощавая женщина примерно его возраста. Она старалась дышать ровно, хотя по ней было видно, что не меньше мили до входной двери она пробежала, судя по всему, заметив издалека экипаж у Крайтон-Холла. Одета женщина была недорого и немного безвкусно, к тому же от старенького пальто исходил странный кисловатый запах. В руках она держала большую плетеную корзину.       — Голубчик, позови хозяина, — распорядилась она, посмотрев как бы сквозь Дейвенпорта.       — Я прошу прощения? — удивился он.       — Ну что встал?! Хозяина своего, говорю, позови. Скажи, пришла соседка. Мисс Портер, — сообщив это, женщина плечом отодвинула Дейвенпорта и прошла в холл, с интересом оглядываясь.       — Простите, мадам, тут какая-то ошибка. С кем вы желаете говорить?       Мисс Портер посмотрела на Дейвенпорта со смесью жалости и раздражения. Взгляд ее говорил: «Вот же дурак!»       — Ну а сам-то как думаешь? С мистером Эдвардом Дейвенпортом, разумеется. Твоим хозяином, если, конечно, ты помнишь его имя.       — Вот как, — кончики губ Дейвенпорта едва дрогнули. — Почему-то я так и подумал. Мисс Портер, Эдвард Дейвенпорт к вашим услугам.       Он коротко поклонился. Мисс Портер, казалось, была близка к потере чувств.       — О! Ооо! Мистер Дейвенпорт! А как же..? А что же вы..? То есть, а почему вы сами открываете дверь? У вас же должна быть прислуга и, там, дворецкий или… как его...?       — Я въехал только сегодня и подбором прислуги еще не занялся. Вы хотели меня видеть, мисс Портер. Чем я могу быть вам полезен?       — Я хотела… то есть…, — от волнения мисс Портер словно бы забыла, зачем пришла, и лишь титаническим усилием воли смогла заставить себя собраться, надеть на лицо не слишком убедительную улыбку и выдавить из себя: — Я пришла поприветствовать вас от лица нашего сообщества и предложить вам всю помощь, какая может вам понадобиться и какую в моих силах вам оказать. Я понимаю, как тяжело в вашем-то возрасте переезжать на новое место, начинать новую жизнь…       Дейвенпорт едва заметно поднял брови, очевидно, пытаясь понять, что мисс Портер имела в виду, когда говорила о «его возрасте».       — Вы убедитесь, мистер Дейвенпорт, — беззаботно продолжала меж тем старая дева, — что у нас тут очень дружное сообщество. Все люди открыты для общения, и вы в самом скором времени найдете и друзей, и, быть может, некоторое утешение. Не буду скрывать от вас, все в округе в курсе ваших обстоятельств и, поверьте, все мы сочувствуем вашему горю, однако надеемся, что с новыми знакомствами старые потери скоро перестанут причинять вам боль и…       Дейвенпорту было крайне неприятно слушать все это. Посторонняя и довольно несимпатичная женщина по-свойски говорила с ним о его личной жизни, рассуждала о его "боли", словно имела хотя бы малейшее представление о том, что он чувствовал.       — … вы вернетесь к полноценной жизни. Вы увидите, мы с радостью принимаем всех новоселов. О нет, сэр, мы не относимся к числу тех косных маленьких мирков, совершенно закрытых для посторонних. Мы рады каждому человеку. Здесь у нас все сплошь приличные люди, если не считать, конечно, Бейкеров, хотя, знаете ли, они тоже переехали относительно недавно, и, говоря по правде, против мистера Бейкера никто ничего и не имеет, — он вполне достойный джентльмен, — но вот его дочь, мисс Энн.., — мисс Портер понизила голос до трагического шепота. — Думаю, вам следует сразу узнать все, чтобы по незнанию не запятнать себя общением с этим семейством. Дело в том, что мисс Энн еще в Англии — а Бейкеры англичане — позволила себе непростительную вольность в общении с одним молодым джентльменом, чем навредила не только…       — Мисс Портер, — прервал ее Дейвенпорт, чувствуя, что теряет терпение, — я благодарю вас за ваш визит, но я был бы крайне признателен вам, если бы вы позволили мне немного отдохнуть с дороги, а затем заняться неотложными делами. Не хочу показаться негостеприимным, но я не расположен принимать гостей.       — Но, мистер Дейвенпорт, вы же не дослушали…       — Я не интересуюсь сплетнями, мисс Портер, да и, сказать по правде, отнюдь не стремлюсь заводить обширные знакомства в Бостоне и его окрестностях. Мне хочется простой жизни, в одиночестве и тишине, так что подробности личных обстоятельств моих новых соседей никак меня не касаются.       — Вы неправы, мистер Дейвенпорт. Крайне важно знать, что за люди будут окружать вас, с кем разумно поддерживать отношения, а кого лучше избегать…       — Мисс Портер, в радиусе нескольких миль от моего дома нет ни одного жилого строения, так что окружать меня никто не будет. А теперь прошу вас, мисс Портер…       Дейвенпорту удалось наконец оттеснить непрошеную гостью к двери и выдавить ее за пределы своего нового жилища.       Визит мисс Портер оставил Эдварда в смешанных чувствах. Во-первых, он был недоволен собой. С новой соседкой он повел себя непозволительно грубо, хотя она сама напросилась на такое обращение. Меньше всего Эдвард любил охочих до сплетен кумушек.       Еще больше его угнетало то, что его тайный переезд под Бостон уже привлек гораздо больше внимания, чем он надеялся. Ему было неприятно осознавать, что какие-то незнакомые ему люди жадно ждут встречи с ним, сгорая от нездорового любопытства, ведь всем им, вне всякого сомнения, хотелось увидеть, как же выглядит человек, некогда имевший все, но упавший с вершины Олимпа на самое дно… Они жалели его и при этом немного злорадствовали, усматривая в его судьбе очередное подтверждение любимого всеми тезиса о том, что «богатые тоже плачут». Что ж, должно быть, приятно осознавать, что даже в жизни абсолютного баловня судьбы могут происходить трагедии.       Дейвенпорт знал, что всегда — во всяком случае в глазах посторонних — был именно таким баловнем судьбы. Он родился в 1868 году в Нью-Йорке в семье героя Гражданской войны мистера Грегори Дейвенпорта. Детство и ранняя юность Эдварда прошли в эпоху Реставрации. То было печальное для южных штатов послевоенное время разрухи, но для победителей-северян это был период надежд и открывшихся перед ними новых возможностей. Отец Эдварда был человеком практичным и предприимчивым, а потому он сумел извлечь выгоду из сложившейся в 1870-х годах политической и экономической ситуации и основать вместе с компаньоном свой первый бизнес. Годы спустя та первая фирма превратилась в «Юнайтед Лид Кампани», в кратчайшие сроки ставшую абсолютным монополистом в мире цветной металлургии.       Специализацией «Юнайтед Лид Кампани» была разработка месторождений, добыча галенитовых руд, получение веркблея и чистого свинца, который затем поставлялся на химические, оборонные, сельскохозяйственные и другие предприятия, часть из которых также контролировали члены совета директоров компании Дейвенпорта. Это был надежный бизнес и при умелом руководстве он мог бы существовать столетиями, ведь, как бы ни поворачивалась история, потребность человека в главном его изобретении — свинцовых пулях — не иссякнет никогда.       Но Эдвард, унаследовавший отцовский бизнес в конце 1880-х годов, не сумел сохранить то, что сделал Дейвенпорт-старший. Экономический спад и так ударил по делам, а после гибели жены и маленького сына Эдвард и вовсе потерял всякий интерес к тому, чем занимался. Весной 1904 года «Юнайтед Лид Кампани» пришлось объявить банкротом, а производство (все, что от него осталось) продать за бесценок молодым рвачам, как ни смешно, виргинцам.       Странно, но Эдвард не чувствовал стыда перед покойным родителем, да и вообще воспринял разорение семейного дела удивительно спокойно. Он опасался, что после потери семьи вообще утратил способность принимать что-либо близко к сердцу.       Наверное, что-то с ним было не так, потому что и гибель жены и ребенка он перенес легче, чем можно было ожидать. Наверное, он никогда не любил Стефанию так, как дóлжно любить жену. С самого начала их брак был лишь взаимовыгодным соглашением двух деловых людей — его самого и графа Норфолка. Даже целуя молодую жену у алтаря, Эдвард думал, что таким образом ставит последнюю подпись на заключенном им контракте. Впрочем, Стефания также не испытывала к мужу особо сильных чувств, а, если и испытывала, то не позволяла ему этого увидеть. Как и подобает молодой английской аристократке, она была чопорной и отстраненной, набожной, молчаливой и совершенно безынициативной. К замужеству она относилась как к работе, но работу эту выполняла безупречно. Отношения между супругами стали немного теплее, когда на свет появился маленький Ричард, хотя его отец, вечно погруженный в дела компании, и не мог уделять сыну столько времени, сколько хотел бы. И теперь уже никогда не уделит…       Эдвард Дейвенпорт отбросил в сторону мрачные мысли, надел пальто, шляпу и вышел за дверь. Ему хотелось немного пройтись, быть может, пообедать в городе, и, конечно же, нужно было срочно заняться подбором прислуги. Мужчина вышел на проселочную дорогу, ведущую в центр, и неторопливо зашагал по ней. Примерно через полмили Ридсдейл-роуд перешла в Брук-роуд, по которой Дейвенпорт рассчитывал добраться до Блу-Хилл-авеню.       Несмотря на то, что день был в самом разгаре, вокруг было до странного пустынно, поэтому единственная человеческая фигура, оказавшаяся в поле зрения Эдварда, сразу же привлекла его внимание.       Навстречу ему на стареньком велосипеде ехала женщина. Когда она поравнялась с ним, Эдвард учтиво коснулся полей своей "трильби", однако женщина не ответила на приветствие: ее собственное лицо было почти полностью скрыто в тени от старомодной шляпки, да и, похоже, она не особенно смотрела по сторонам, думая о чем-то своем. Должно быть, она отъехала метров на пятьдесят или даже сто, когда Эдвард услышал металлический скрежет, тупой стук и крик. Он резко обернулся.       Очевидно, у велосипеда на ходу отлетело колесо. Во всяком случае, сам велосипед теперь лежал на земле, слегка погнутое колесо одиноко катилось дальше по дороге, а молодая велосипедистка пыталась подняться на ноги, хотя и безуспешно. Эдвард бросился к ней.       — Мисс, что с вами? Вы ранены? — спросил он, опускаясь рядом с женщиной на одно колено.       Она подняла голову, и Эдвард невольно отпрянул. Женщина оказалась совсем молоденькой, не старше покойной Стефании, и очень миловидной, но вот ее глаза... Эдвард Дейвенпорт никогда не видел таких глаз. Эти глаза пронзительно кричали от боли, хотя лицо ее не выражало ровным счетом ничего.