Эльфийка и командор

      В Скайхолд они приехали почти ночью, добравшись за рекордно короткое время. Ирма была вымотана настолько, что даже не разделась перед тем, как рухнуть в кровать. Проспав двенадцать часов кряду, она проснулась днем, удивляясь тому, что никто ее не разбудил.       Лежа в ванне, наслаждаясь теплой водой и ощущением чистоты на коже, девушка поняла, что буря мыслей, которая вызывала головную боль все три дня, наконец улеглась. Варрик прав, лучше сделать хоть что-то, чем не делать ничего. Если бы она могла, если б она знала, что именно поможет принести мир, она бы сделала все. Но единственное, что может помочь в их деле, — воля, разум и решительность. На ум ей пришли слова, которые кто-то когда-то сказал ей: «Делай, что должно, и будь, что будет».       Теперь это ее девиз. Инквизитора Ирмариль Лавеллан.       Приведя себя в порядок и отметив, что волосы отросли настолько, что одним хвостом не обойдешься, Ирма спустилась в зал военного совета, где все уже собрались. Открыв дверь, она услышала обрывок разговора:       — Рыцарь-капитан Райлен доволен своим назначением? — Жозефина интересовалась у Каллена о том мужчине, который командовал войсками в Западном пределе.       — Задание ему досталось трудное, но если кто и способен все уладить, так это он, — улыбнулся командор, уверенный в своем человеке. Он заметил вошедшую эльфийку и отсалютовал ей. — Миледи.       Вестница улыбнулась, кивнув в качестве приветствия. Она с трудом отвела взгляд от мужчины: оказывается, она так по нему скучала. Только увидев его, как всегда собранного и серьезного, ощутила себя уверенней: словно какая-то часть ее встала, наконец, на место.       — В следующий раз не давайте мне столько спать, — посетовала эльфийка, заставляя себя сосредоточиться на работе. — Что у нас по Адаманту?       Дела обстояли лучше, чем Ирма боялась: Каллен заверил ее, что крепость можно взять благодаря требушетам, которые леди-посол одолжила у какой-то орселианской дворянки. Но хуже, чем ожидала: все советники сошлись во мнении, что к тому моменту, как необходимые для штурма крепости силы Инквизиции прибудут в Западный предел, Адамант будет кишеть демонами, которых вызвали Серые Стражи.       Тем не менее командор и тайный канцлер нашли наиболее щадящий для воинов путь, где можно будет сократить человеческие потери.       — Как скоро мы сможем начать? — Лавеллан обратилась к Каллену, смотря на него задумчиво и что-то просчитывая в уме.       — Через пару дней мы выдвинемся, еще неделя-полторы на передислокацию… Две недели максимум, — командор был уверен в своих людях.       — Прекрасно. Тогда так и поступим. Выходим послезавтра, — Ирма кивнула советникам. — Есть ли еще что-то, что требует сейчас моего внимания?       Скайхолд был похож на растревоженный улей: все бегали, в кузню почти невозможно было зайти из-за жаркого и сухого воздуха, отовсюду раздавались команды, обозы то загружали, то разгружали.       Ирма, словно ветер, носилась по всему замку: то к Дагне на примерку для нового доспеха, то к интенданту для утверждения поставок продовольствия, то она внезапно понадобилась Лелиане, которая подробно рассказала о плане крепости, а после этого пришел всклокоченный Каллен — и они всю ночь просидели втроем, вырабатывая различные тактические маневры, которые помогут выиграть битву при любых изменениях в крепости.       Однако к вечеру последнего дня перед отбытием в Скайхолде наступил покой: все дела были сделаны, и воинам дали передышку перед тяжелым походом. И потому в таверне «Приют Вестницы» было не протолкнуться: эль и медовуха лились рекой, отовсюду были слышны обрывки самых разных разговоров, то и дело перемежающиеся взрывами хохота. Иногда можно было услышать даже звуки лютни, которая только раззадоривала посетителей «Приюта».       Варрик, предвидя, что Ирма уж точно не сможет расслабиться, утащил ее в таверну, к Железному Быку, Сэре и остальным. Он заметил, как Посверкунчик с Кудряшом устроились за барной стойкой в партию в шахматы. Удивительно, но даже Солас пришел в таверну, и Ирмариль была рада его видеть здесь со всеми: в такие моменты никто не должен оставаться один. Кассандра о чем-то переговаривалась с Лелианой и Жозефиной, и все трое казались расслабленными, насколько это вообще было возможно.       — Ну что, еще партейку? — предложил Варрик, раскладывая карты на «порочную добродетель» на двоих.       — Ну раз ты уже раздаешь, — пожала плечами Ирма, повеселевшая от вина.       Она хотела запомнить этот момент до последней черточки, последнего слова. Все вокруг радостные, веселые, словно завтра им не нужно будет идти в поход, штурмовать крепость, полную демонов. Это бесшабашное и отчаянное веселье на грани прощания с жизнью, которая может кончится в любой момент. Но это будет завтра, потом. А сейчас… Сейчас вокруг друзья и люди, которые верят в нее.       — На что играем-то? — усмехнулась Ирма.       — На желание, — веско проговорил гном.       — Эт на какое? Зная тебя я на абстрактное желание играть не буду!       — Правильно, Ирмариль, он тебя обманет и глазом не моргнет, — вставила слово Кассандра. Варрик очаровательно улыбнулся Искательнице.       — Но-но, я не настолько коварен, как ты думаешь, хотя мне льстит твое мнение. Ничего неприличного, обещаю.       — Нет, нет, давай уж договоримся… О, — гениальная, как казалось эльфийке, мысль посетила ее голову. — Если ты проиграешь, то споешь нам что-нибудь романтичное, — все, слышавшие это предложение, рассмеялись. Варрик выпятил грудь и, лукаво улыбнувшись, согласился.       — Но если ты проиграешь, сама будешь петь, — Ирма кивнула, соглашаясь.       Это был бой двух карточных асов, где каждый пытался не столько перехитрить другого, сколько сжульничать. Однако то ли Тетрасу повезло, то ли опыт и мастерство взяли свое.       — Ну, Лаврушка, давай. Зажигай! — гном забрался на стол и зычным голосом крикнул. — Эй! Народ! Сейчас наша Инквизитор будет петь!       По таверне пролетел гул, сама же эльфийка закрыла лицо руками. Почти все романтичные песни, что она знала были грустными и тоскливыми, а портить настроение не хотелось.       Ох, ну ладно, сама придумала — сама виновата. Надо нести поражение с честью. Хотя есть кое-что веселое, что она может спеть…       — Мариден, не одолжишь лютню ненадолго? — менестрель с удовольствием отдала инструмент Вестнице, которая оглянулась в поисках места, где могла бы удобно устроиться.       — Нам не видно! Мы тоже хотим! — раздалось откуда-то из противоположного конца.       — Еще ничего не началось! — ответили им где-то недалеко.       — Малыш, подсоби, а? — Варрик указал кунари на стул, который Железный Бык с легкостью поставил на стол, а потом помог и эльфийке взгромоздиться на эту конструкцию. Ирмариль с ужасом оглядела огромное количество людей, которые замолчали, ожидая, когда она начнет играть. Даже Солас смотрел на нее с улыбкой.       Девушка легко коснулась струн, вспоминая первые ноты. Она сбилась один раз от волнения, но начала сначала и на этот раз дело пошло лучше.       Эту песню она услышала очень давно, в детстве, когда еще могла мечтать. Маленькая девочка представляла, как однажды найдет такого короля и он полюбит ее, и они уедут далеко-далеко от клана…       Этот берег укрыт песком,       Он цвета летящих волос твоих.       Мне бы выйти из воды морской       В одеждах струящихся голубых…       Но я — всего лишь тень       На отвесной стене одиноких скал.       Я — ночь, а ты — мой день       Среди тысячи имен мое не узнал.       Ирма обвела взглядом таверну, замечая, как становится теплее взор девушек, как задумчив Солас и как внимательно слушает ее Лелиана, как одобрительно улыбается Дориан и… как восхищенно смотрит на нее Каллен.       Прощай, мой Король!       Пусть флаги твоих башен отведут врагов.       Отдай мне всю боль,       Открой свое сердце мне одной!       Она не могла больше врать самой себе. Она ведь давно это знала, но… Сейчас чувство захватило ее целиком, и она не могла его игнорировать.       Она влюбилась в него.       И пусть лучше она будет любить сейчас, в неизвестности, в войне, чем не любить никогда.       Ты как поступь роковых времен,       Как вечная молитва перед битвами.       Шелест платьев, блеск чужих шелков       Останутся, как жизни непрожитые.       А мне — лишь темнота.       Я — камень в рукояти твоего клинка.       И верила всегда,       Что в книге этой не закончена строка.       Ирма пела, не замечая, что вкладывает своенравное чувство в каждое слово, в каждую ноту, в каждый звук, обращаясь к одному единственному человеку.       Прощай, мой Король!       Пусть флаги твоих башен отведут врагов.       Отдай мне всю боль,       Открой свое сердце мне одной!       Услышь мой прибой!       Я бьюсь под твоим знаком, не жалея сил!       За жизнь, мой Король,       И за век, который ты в легенды превратил.       Закусив губу от волнения, она легко перебирала струны, заканчивая мелодию. А после на миг была лишь тишина, взорвавшаяся громкими аплодисментами. Ирмариль заметила нежную улыбку Кассандры, мягкую грусть Соласа, легкую зависть на лице Железного Быка, гордость за нее Дориана и Варрика.       И только янтарные глаза Каллена выражали восхищение, перемешанное с болью.