***
Каллен смотрел на лириум, обхватив голову руками, словно пытаясь удержать разрывающуюся душу на части. Голова болела нещадно, и лириум пел ему. Но он знал, что это ложь, что если сейчас он сорвется, то больше никогда не будет принадлежать себе. Он потеряет все, что создал после Киркволла. Он потеряет ее. Но если он снова начнет принимать лириум, станет выносливее, сильнее, он сможет сделать больше для Инквизиции. Он должен делать больше для Инквизиции. Он должен исправить все, что случилось в Киркволле по его вине. Он не должен допустить, чтобы и Инквизиция пала из-за его ошибок. Ненависть к собственной слабости, к Церкви, к лириуму наполнили его настолько, что он швырнул ненавистную коробку в стену. Лишь женский вскрик заставил его посмотреть сквозь завесу ярости. В дверях стояла Ирмариль, напуганная и обеспокоенная. — Дыхание Создателя! — выдохнул он с ужасом. — Я не слышал, как ты вошла. Я. — он хотел было подойти к ней, но ноги подкосились, и он оперся на стол. Она мгновенно оказалась рядом с ним, протягивая руки, чтобы поддержать. Каллен отстранил ее. Ирмариль полагается на него. Не хватало еще, чтобы она увидела его таким. Слабым. Сломленным. Мысль о том, что она будет разочарована, почти разбила ему сердце. Он усилием воли заставил себя успокоится, несмотря на бешено колотящееся сердце. — Прости, — тревога и страдание были написаны на ее лице крупными мазками, и понял, что не хотел бы причинять ей еще большую боль. Он должен начать принимать этот проклятый лириум, чтобы кошмары ушли, чтобы он никогда не причинил ей боли. — Каллен, прошу тебя, поговори со мной, — Ирма закусила губу, обращаясь к нему с мольбой в голосе. Она хотела ему помочь, хотела поддержать, сделать что-нибудь, чтобы он не оставался один. — Ты не обязана… — он покачал головой, пытаясь справится с проклятой болью, которая только сильнее подчеркивала его слабость. — Я не предполагал, что это будет так мешать, — с горькой насмешкой над собой он криво улыбнулся. — Тебе очень плохо? — она протянула руку, чтобы коснуться его щеки, но наткнувшись на холодный предупреждающий взгляд, опустила ее. — Как бы ни было… Мои обещания ничего не стоят, если я не в силах их сдержать, — он пытался объяснить ей, почему он принял такое решение, чтобы она не мучала его своим сочувствием, жалостью. Он недостоин их. Она ведь даже не знает… — Ты спрашивала о том, что произошло в ферелденском Круге, где я начал свою службу, — злые слова срывались с губ жестко, быстро, нарочито спокойно сначала, но после, наполняясь яростью, ненавистью… и страхом. — Так вот, в магов вселились демоны. Храмовников, моих друзей! — он почти выкрикнул это, — перебили одного за другим на моих глазах. Но этого им показалось мало, — Каллен потер ладонью разболевшуюся голову и отошел к окну, не в силах смотреть в полные слез бирюзовые глаза и слышать в голове предсмертные крики соратников, людей, с которыми он нес службу, шутил и смеялся. На миг ему показалось, что он снова вернулся туда, в Кинлох, когда вокруг него остались только трупы, и он ничего не мог сделать. Из этой беспомощности, тошнотворной в своей всесильности, и родилась ненависть к магам. И к себе. — Меня пытали, — голос его был пустым. — Они хотели помутить мой разум, и я… — он закрыл лицо руками, пытаясь совладать со злостью на самого себя. — Как вообще после этого можно было остаться прежним человеком?! — почти выкрикнул Каллен. Отчаяние и боль просочились наружу, и это вызвало только новый приступ недовольства собой, но он продолжал рассказывать ей о прошлом, которое хотел забыть, перечеркнуть, не в силах смириться с ним. О прошлом, о котором никому не рассказывал. — Но я все равно хотел служить, — глупец! — Меня послали в Киркволл. Я доверился своему рыцарю-командору, и что из этого вышло? — он махнул рукой, словно показывая на мир, утонувший в крови из-за войны магов и храмовников. — Ее страх перед магами привел всех к безумию! Я должен был быть внимательнее. Должен был противостоять ей. Защищать тех, кого поклялся защищать, а не ненавидеть их, — он отвернулся к окну и посмотрел на снежные шапки безмолвных гор. — Круг Киркволла пал, мирные жители гибли на улицах. И в этом виноват в том числе я. Теперь понимаешь, почему я не хочу иметь к этому никакого отношения? — он повернулся обратно, с удивлением увидев, что она стоит рядом. По бледным щекам были размазаны слезы, Ирма смотрела на него с сочувствием. — Конечно я понимаю… — с жаром воскликнула она, потянувшись к нему навстречу, желая обнять, чтобы хоть как-то выразить свою поддержку тогда, когда все слова кажутся недостаточными. — Не надо, — Каллен покачал головой. — Ты имеешь полное право сомневаться во мне, — и он сам в этом виноват. Единственная женщина, которую он позволил себе полюбить, которой позволил стать значимой, важной, плачет из-за того, что он не может быть сильным и сделать то, что сделать необходимо! Он должен быть сильным, он должен. Но воплотить в жизнь это решение он не может. Мужчина отошел к шкафу, вцепившись в волосы руками. Проклятый лириум! — Я думал, что так будет лучше, что я снова стану сам себе хозяином, — тихо проговорил он, чувствуя, что эта сладкая ложь ранит сильнее, чем боль от ломки. — Но эти воспоминания не покидают меня… Каллен начал ходить туда сюда, не в силах сдержать себя. Эти мысли так долго отравляли ему душу, что сейчас он не мог даже заставить себя замолчать. — Сколько жизней зависит от того, справимся ли мы? — с каждым словом его голос становился громче, злее, отчаяннее. — Я принял присягу… Я не могу быть менее полезен Инквизиции, чем был полезен Церкви! Я должен все исправить! Я должен принимать его! Должен! — гнев достиг апогея, и не в силах выразить его Каллен яростно ударил в шкаф кулаком. Ирма подошла к нему тихо, осторожно положив руку на плечо мужчины. Она взглядом ласкала его лицо, пытаясь найти слова, чтобы сказать, что понимает его. Ей знакомы его страхи, и осознание того, что он страдает от этого так сильно, что пытается заставить самого себя разрушить собственную жизнь, ранило ее нестерпимо. — Каллен, — она тихо позвала его, заставляя посмотреть на себя. Вид отчаяния и боли в его глазах заставил ее сердце обливаться кровью. — Дело не в Инквизиции. Ты хочешь этого? — она осторожно коснулась его щеки. — Нет, — он закрыл глаза и отвернулся, не в силах вынести ее ласку. Буря в душе улеглась так же быстро, как и поднялась, оставив после себя лишь гулкую тупую пустоту. — Эти воспоминания давно меня преследуют. Если станет хуже… Я просто не вынесу, — он посмотрел на нее, и решимость в ее глазах удивила его. — Каллен. Ты справишься. Мы справимся. Ты не один, — она обняла его порывисто. — Больше не один. Он стоял, не осознавая ее слов. Лишь чувствуя нежность рук на шее, ощущая тепло тела, легкий цветочный запах волос. Она не ушла, поддержала его. В кабинет постучали, и Ирмариль, чуть подрагивающими губами слабо улыбнулась ему, отходя к столу и разрешила посетителю войти. Новые отчеты. Каллен кивнул, автоматически соглашаясь с тем, что говорил солдат, хотя и не слышал его слов. Не отрывая взгляда он смотрел на дверь, за которой скрылась Ирма. Она ждала его этим вечером на башне, но он не пришел.17.
13 ноября 2020 г. в 13:44
В Священных равнинах они провели месяц, принося весть о том, что гражданская война окончилась, преследуя красных храмовников и отбиваясь от Вольных граждан Долов, решивших под шумок оттяпать себе треть Орлея.
Отдельные проблемы принес Солас. Несмотря на то, что его друга-духа они почти отбили у тройки неразумных магов, и Ирме даже удалось уговорить сородича не причинять им вреда, он ушел ночью. Ничего не сказав, не оставив записки — ничего.
Ирмариль это расстроило и взбесило одновременно: здесь и так полно проблем, а он просто взял — и сбежал. Конечно, ей тоже иногда хочется сделать вид, что она не Инквизитор и все происходящее не имеет к ней никакого отношения, но мог бы предупредить! Она бы поняла!..
Варрик и Кассандра тоже не оценили поведение мага, посчитав это какой-то детской выходкой. Только они собирались выдвинуться в Скайхолд, как пришло два сообщения от Лелианы. Первое: ее шпионам, благодаря помощи Бриалы, удалось выследить путь контрабанды в Изумрудных могилах, и второе: Солас прибыл в замок.
Ирма отправила ворона с сообщением, чтобы Дориан вместе с Быком ехали в Изумрудные могилы, они встретятся на месте. Новость о Соласе она никак не прокомментировала: его поступок ранил ее. Он бросил их в сложной ситуации, и это было очень некрасиво и очень эгоистично с его стороны.
Единственной отдушиной в это время была переписка с Калленом. Она решилась написать ему, потому что очень соскучилась. Письмо вышло небольшим, Ирмариль просто не знала, что можно такого интересного написать. За этим делом её застал Варрик, который по мягкой мечтательной улыбке сразу понял, кому и что пишет Лаврушка, а потому попросил передать привет, получив упрекающий взгляд от девушки.
Эльфийка несколько смущалась, что отправляет вечно занятому командору личное письмо, поэтому, решив уберечь его от чужих глаз, подписала: «Командору К.С. Резерфорду. Лично в руки. Совершенно секретно». Она же Инквизитор, в конце концов, имеет право писать своим советникам всё, что хочет!
Она надеялась, что он ответит. Ирма помнила, что он не из тех, кто любит писать письма, поэтому когда интендант лагеря подошел к ней и передал письмо, подписанное четким, немного мелким почерком: «Инквизитору Лавеллан. Лично в руки. Совершенно секретно», ей не удалось сдержать широкой улыбки и, поблагодарив солдата, она тут же ушла в свою палатку, чтобы там прочитать послание.
Она старалась писать ему хотя бы раз в неделю, сообщая новости, но больше — делясь мыслями и переживаниями, находя в этом успокоение и хотя бы немного унимая тоску по нему. Когда Ирма чувствовала, что у неё опускаются руки и она больше не может вести всех за собой, поддерживать и помогать, она перечитывала его письма. Так незаметно он стал для неё опорой, которой у неё никогда не было.
Каллен всегда стоял за её спиной, готовый поддержать, помочь, иногда дать совет или направить, и возможность прибегать к его защите и помощи стала для неё по-настоящему сбывшейся мечтой.
В Изумрудных могилах они провели еще полтора месяца. В Долах творился сущий беспредел, почти такой же, как и на Священной равнине: Вольные граждане, красные храмовники, обычные люди, попавшие меж двух огней. И фоном для всего этого служили величественные эльфийские руины, которые тоже стоило бы обследовать.
Лавеллан устало потерла глаза: последнее время она спит все хуже и хуже. Она чувствовала себя уставшей и отупевшей от постоянных боев, а уход Соласа только добавил головной боли. Ей снился то Страуд, которого на части раздирают пауки, то смерть Селины, то Корифей, убивающий Каллена. В лагере все делали вид, что не замечают, как она выходит из палатки по ночам, чтобы пройтись.
Когда с последними красными храмовниками было покончено, она на следующий же день выдвинулась в Скайхолд.
Домой.
Она смертельно устала.
Они прибыли в замок глубокой ночью. Эльфийка гнала галлу вперед с остервенением, желая оказаться в замке, чтобы забыться в глубоком сне без страха, что лагерь будет обнаружен и на них нападут.
Встала она уже далеко за полдень, отказавшись заниматься какими-либо делами. Она ужасно соскучилась по Каллену и сегодня хотела только прийти в себя, отдохнуть, побыть с ним наедине. Ирма привела себя в порядок, распустила волосы, потому что знала, что ему так больше нравится. Мысль о том, что она увидит его кривоватую улыбку и радость в глазах, отозвалась нежностью в сердце.
Пережитое за последние два месяца начало постепенно отпускать ее.
Она с улыбкой зашла в кабинет командора, однако там никого не оказалось, кроме солдата, который что-то писал.
— Инквизитор! — тот мгновенно вытянулся в струнку, когда заметил ее.
— Я ищу командора Резерфорда. Ты его не видел? — спросила Ирма, улыбаясь той самой отработанной улыбкой.
— Он ушел к Искательнице Пентагаст, — отчитался парень. Поблагодарив его, Ирмариль направилась к ристалищу, однако у кузницы она услышала разговор на повышенных тонах.
— Вы слишком много требуете от себя, — суровый голос Кассандры невозможно перепутать.
— Если я сам не могу сдержать своего обещания, то какой смысл во всем этом? Неужели вы считаете, что важнее держать лицо, чем признать… — впервые в жизни Ирма слышала, чтобы Каллен был настолько зол.
Она вошла вовнутрь, обеспокоенно смотря на собеседников. Что происходит?
— Прости меня, — проходя мимо и отвернувшись от нее, прошептал командор.
Ирмариль проводила взглядом его ссутулившуюся фигуру, а потом посмотрела на Кассандру. В груди неприятно похолодело: случилось что-то серьезное — и это всколыхнуло тревогу с новой силой.
— А кто-то говорит, что я упертая, — прокомментировала его уход женщина. — Даже смешно.
— Что случилось? — спросила эльфийка у Искательницы, не скрывая беспокойства.
— Каллен сказал тебе, что больше не принимает лириум? — Ирма кивнула, слушая Кассандру и постоянно кусая губы. Она знала, что это опасно, что иногда он испытывает ужасную боль, но всегда верила в него. — Меня он слушать не хочет. Он попросил найти ему замену.
— Что? — сорвалось с губ эльфийки. Она не представляла себе Инквизицию без него. И уже не представляла свой мир без него.
— Я отказала ему, потому что нужды в этом нет. Кроме того, — женщина покачала головой, — это его убьет. Он столько сделал и так далеко зашел.
— Почему он… — Ирма закусила губу, чтобы не продолжать этот вопрос.
Почему он не пришел ко мне? Это было больно: осознавать, что он не доверяет ей настолько, чтобы рассказывать о таких вещах. А когда бы он ей это рассказал? Ее не было почти три месяца!
Однако Кассандра поняла, о чем хотела спросить эльфийка.
— У нас с ним был договор, еще задолго до того, как ты появилась в Инквизиции. Как Искатель, я могу оценить весь связанный с этим риск. И потом, — она слабо улыбнулась, пытаясь оказать подруге поддержку так, как умела, — он не хотел разочаровывать тебя.
Маги говорят о своих страдания, а храмовники — нет. Они преданы Ордену и душой, и телом. И Церковь держит их на коротком поводке до тех пор, пока они полезны, а после выбрасывает как испорченное оружие.
В Киркволле было сложно, я не уверена даже, что у него был кто-то достаточно близкий, кому он мог бы довериться. А здесь… — она выразительно посмотрела на эльфийку. — У него есть все шансы порвать этот поводок и доказать себе — и другим — что это возможно.
— Я поговорю с ним, — в голосе Ирмы сталью звенела решительность. — Спасибо, Кассандра, — благодарно улыбнулась эльфийка и, резко развернувшись, ушла искать командора.