Совместный проект

В баре было накурено, хоть топор вешай, и нечем дышать, и Цзян Чэн уже раз сто успел пожалеть, что согласился на настойчивое приглашение Ван Линцзяо. Она начала оказывать ему недвусмысленные знаки внимания, как только узнала, что он не простой студентишка, а перспективный наследник большого состояния. Цзян Чэн не испытывал ни малейших сомнений насчет того, что ее привлекло в нем. И тем не менее, он все равно оказался здесь с ней. В какой-то момент ему показалось, что компания охотницы за богатым женихом все равно лучше, чем снова чувствовать себя лишним в собственном доме. Хотя, он уже успел раскаяться, что смалодушничал — дома хотя бы можно было закрыться ото всех в собственной спальне. А здесь же было некуда деться от утомительной болтовни Ван Линцзяо. Она лилась нескончаемым потоком в уши, и Цзян Чэну казалось, он скоро захлебнется ею и утонет. — Ну так, что? Может, продолжим у меня? М-м? — его щиколотки коснулась чужая нога и дразняще медленно двинулась вверх к колену и дальше. Твою мать, как пошло и банально! Цзян Чэн поморщился и отодвинулся. — Нет, я не заинтересован. Мы просто выпиваем вместе — это не свидание, — он сразу предупредил, что это, блядь, не свидание, но видимо, кто-то пропустил это мимо ушей. — Да что с тобой не так? Ван Линцзяо притворно обиженно надула губы, но заметив, что Цзян Чэн на это никак не отреагировал, вдруг перестала жеманничать и устало подперла подбородок рукой. — Ладно, признаю — ты мне не по зубам, сладкий, — если она хотела насолить ему таким обращением, то у нее получилось. — Но почему? Неужели я недостаточно хороша для тебя? Цзян Чэн окинул ее внимательным взглядом. Персиковые глаза, слегка растрепанные волосы, расстегнутая на несколько лишних пуговиц блузка, яркие сочные губы, приоткрытые, будто в ожидании поцелуя… Нет, она определенно хороша, но проблема была в том, что вся эта красота не вызывала у него никаких чувств, кроме раздражения. В памяти вдруг всплыли другие губы — изогнутые в хитрой ухмылке, — и дыхание сбилось. — Извини, просто мне это не нужно, правда, — выдавил он, прогоняя видение. — Неужели кто-то уже занял твое сердечко? — заметив, как его перекосило, Ван Линцзяо расхохоталась. — Хорошо, так и быть, я от тебя отстану: как бы сильно ни дул ветер, гора перед ним не склонится. Но пообещай мне, что познакомишь меня с таким же красавчиком, как и ты! — То есть, с таким же парнем из богатой семьи? — язвительно уточнил Цзян Чэн. Она снова заливисто рассмеялась, закидывая голову. — Угу, именно! Рада, что мы друг друга поняли. Цзян Чэн хмыкнул этой неприкрытой прямоте, граничащей с наглостью. Было в ней что-то импонирующее, когда она не играла и не притворялась. Возможно, если Ван Линцзяо перестанет его донимать, они даже смогли бы подружиться. У Цзян Чэна уже был на примете подходящий кандидат для нее. Тот, кого было ни капельки не жаль. Цзян Чэн посадил нахальную пьяную девицу в такси, с трудом отлепив ее от себя: она повисла у него на шее и все продолжала допытываться, не передумал ли он. Напоследок Ван Линцзяо звонко чмокнула его в щеку и наконец-то уехала. Нет, пожалуй, насчет дружбы Цзян Чэн немного погорячился. Уже лежа прямо в одежде поверх покрывала в своей комнате, Цзян Чэн задумался: может, с ним действительно что-то не так? Почему красивая и горячая девчонка оставила его равнодушным? Никто же не заставлял жениться на ней — что мешало провести вместе ночь или несколько? Что мешало просто попробовать? Просто развлечься, в конце концов. Ведь у Цзян Чэна давно уже никого не было… Он мрачно сверлил взглядом темноту и не находил там ответа. Во всяком случае такого, какой бы его устроил. А над тем, который не устраивал, даже думать было не по себе. В горле пересохло и нестерпимо захотелось выпить ещё чего-то алкогольного, и он, недолго раздумывая, отправился за пивом — вроде бы оно еще оставалось в холодильнике. Ну а если — нет, всегда можно разорить родительский бар. Он бесшумно вышел из комнаты и от неожиданности застыл: в другом конце коридора из открытой двери лился теплый искусственный свет, разгоняя окружающую тьму. И в этом ярком пятне стоял у окна Вэй Ин. Со струящимися по спине волосами, в своем огненно-красном, словно перья феникса, шелковом халате с широкими рукавами… Будто в свадебном облачении — не хватало только покрывала на голове. Цзян Чэну будто сдавило обручем грудь, и он забыл, как дышать. Вэй Ин прислонился к высокому подоконнику и поманил кого-то пальцем. Из темноты тут же соткался Сюэ Ян, облаченный в одни штаны, и с коварной улыбкой обхватил руками его талию, усаживая на подоконник. Он что-то тихо сказал. Вэй Ин хрипло рассмеялся, и у Цзян Чэна пробежали мурашки вдоль хребта. Он никогда раньше не слышал, чтобы тот так смеялся… Голова закружилась, и Цзян Чэн вцепился в косяк, молясь всем богам, чтобы его не заметили. Он бы не смог сейчас удержать лицо и под угрозой смерти. Ему не хотелось смотреть на них, но и уйти он тоже не мог. Будто завороженный… И вместо того, чтобы дать в морду Сюэ Яну, Вэй Ин обхватил его ногами и закинул ему руки за шею, стянул извечную резинку, удерживающую длинные волосы, что тут же рассыпались по крепким обнаженным плечам, и притянул его близко-близко — и рисовую бумагу не просунешь. И поцеловал — медленно, тягуче, откровенно наслаждаясь каждым мгновением… Руки Сюэ Яна жадно сжали его бедра, с силой сминая алый шелк, стремясь избавиться от неуместной преграды. Они были невероятно прекрасны. Будто герои, сошедшие с древних гравюр. Совершенные, манящие… Невозможно отвести взгляд. Невозможно не желать прикоснуться… Сюэ Ян бесстыдно вжался пахом и потерся, от чего Вэй Ин вцепился ногтями ему в плечи и низко застонал. Сюэ Ян что-то прошептал ему на ухо. Потом подхватил под задницу и понес в спальню. Негромко хлопнула дверь, и все вокруг снова погрузилось во тьму. Цзян Чэн на негнущихся ногах кое-как добрел до кровати. В голове гудел невнятный рой обрывков мыслей и вопросов. Что это, блядь, такое было? Вэй Ин — гей? Они встречаются? И почему Цзян Чэна это так сильно волнует? Это просто не укладывалось в его голове: Вэй Ин привел домой своего парня. Хорошо, хоть с родителями не стал знакомить. Пока что. Пиздец. Цзян Чэна пробрал нервный смех. В слабом лунном свете, пробивающимся сквозь незашторенное окно, Цзян Чэн видел собственное отражение в зеркальной поверхности шкафа. Он весь будто захлебывался в отчаянье и муке, а на дне глаз притаились какая-то звериная тоска и неимоверная жажда. Будто он вдруг остался совершенно один в этом мире, и никто не мог ему помочь. А тот, кто мог, — не хотел. Цзян Чэн застонал, пряча лицо в ладонях.