Антонин Долохов и вся его родня

      Мартина покинула дом через все окна сразу. Вылетела зелено-золотым, с примесью алого, фейерверком, собралась в облако над крышей и закружилась вокруг трубы.       Над двором звенел искренний, радостный смех.       Кукрыбида Бафометовна буркнула под нос нечто неразборчивое, но крайне выразительное. Ей было завидно.       Если ночью по эту сторону мира было просто темно, то серый день навевал желание повеситься, что, если и возможно, то желаемого результата уже не принесёт. Серым становился даже снег, из которого торчал бурый от давно засохшей крови сухостой. Он-то почему окровавлен, вроде здесь никого не убивали... Не говоря уже о покосившейся халабуде с разбитыми окнами, к которой только призраком и подходить - развалится еще, засыпав досками и черепицей.       По-своему уютно, но как же хочется отсюда вырваться. Жить, видеть цвета, чувствовать как человек, а не привидение, одну часть которого тянет бесконечно бродить в серости, а вторую к покинутому миру.       Блекло-белое, ни разу не греющее солнце - единственное яркое пятно.       Не считая зеленого фейерверка, разумеется.       Словно почувствовав, что о нем думают, фейрверк прекратил кружиться и опустился на снег уже в привычном виде. Кукрыбида вспомнила духа во времена, когда еще не знала о его сущности, и еще раз подивилась тому, сколько человек, включая ее, не замечали странностей. Лицо-то ладно - уж каких только рож на свете ни бывает, самой после семидесяти пришлось привыкать к отражению в зеркале заново, но... О "но" мысли спотыкались, не находя слов, в которые можно облечься. "Но" четко ощущалось во всем облике Мартины, однако было слишком чуждым и непонятным, чтобы классифицировать его как нечто определенное. Скорее всего, у людей и слов-то таких нет. У живых так точно.       - Идем?       - Подожди, я еще не целиком собралась с мыслями. - Как тебе объяснить, чудище зеленое? Хорошо хоть, удар хватить уже не может. - Разве ты не хочешь сначала забрать свое, а то вдруг я вся расчувствуюсь, как Саша на похоронах ноутбука, и передумаю?       - Передумывай сколько угодно, но это решение не будет иметь силы. После того как ты получишь свою встречу, мое станет моим, поэтому если хочешь отказаться, отказывайся сейчас.       - Я понимаю, шо заиметь себе моих родственников - очень сомнительная выгода, но таки ты сама назвала цену, - заявила Кукрыбида, следуя давней привычке не признавать слабости, а постараться найти виноватого. - И не надо теперь пятиться назад, как рак под ЛСД. Идем.       Если продолжать тянуть, то "рано" может и правда превратиться в "никогда". И чего так переживать? Нашлась девочка, еще в дневнике стишок страдательный напиши, тьфу, дура старая!       В знакомую черноту с золотыми проблесками ведьма шагнула с такой решительностью, которую еще минуту назад сама не могла от себя ожидать.       Осколки зеркал, большие, маленькие и совсем крошечные. Некоторые неподвижны, некоторые медленно кружатся, отражая свет, которого здесь нет. Если не считать свечения, исходящего от Мартины, но его мало для того, чтобы отразиться во всех. Да и сам драконий чих в них не отражается...       Кукрыбида любопытно заглянула в ближайший осколок и убедилась, что она - тоже. Зеркала... То, что от них осталось, реагировало на что-то другое.       - Это и есть Семь Тысяч Зеркал, которые разбила твоя госпожа?       - Да. Когда они были целы, с их помощью можно было перемещаться даже в иные миры, обрести просветление или исполнение желаний. Любую силу, практически всемогущество, если ищущий его сможет понять Зеркала.       - Надеюсь, я не похожа на крысу, но таки я тоже знаю, где обычно лежит халявный сыр и шо будет, если за ним сунуться, - ведьма недоверчиво покосилась на особо яркий осколок. Они не реагировали на чуждый элемент, хотя ведьма не сомневалась, что могли. С другой стороны, что может удивить такую штуку? Уж точно не призрак, топающий сквозь тьму следом за светящимся драконьим чихом.       Зазвенели тонкие бокалы, переходя в переливчатое пение цимбал.       - Правильно. Желающий ими воспользоваться должен обладать немалой силой разума и духа, чтобы выдержать их присутствие рядом, не говоря о том, чтобы взять и удержать эту силу. Семь Тысяч Зеркал - отражение пламени Драконов, а даже его отсвет способен свести вас с ума или просто расплавить.       - Шо?! А раньше сказать не могла?! - Кукрыбида шарахнулась от сияющего осколка как от настоящего огня, затем вспомнила, что уже минут пятнадцать как тут, и до сих не расплавило. - Чих драконий, кошмар нашей кафедры!       - Человек, который пришел просить. Ты не просишь, не желаешь и не надеешься. И я, по крайней мере, никого не травила, - мурлыкнул чих. - Кстати, настойка цветка папоротника была вкусная. А вот цианиды не очень, только кофе мне испортила.       - Зато я вся теперь понимаю, с которой стороны происходила всякая фигня! Как Гена Андреевич, шо в свои уже порядочные пятьдесят бросил карьеру за то, шобы жить в однополом браке и коллекционировать игрушки, от названий которых краснею даже я, а я буду намного постарше. Зачем тебе это понадобилось?       - Это было неумышленно. Наше присутствие, если мы его не подавляем, оказывает на людей определенное воздействие, зависящее от того, каким Путем мы идем. Гена долго работал в одном помещении со мной и дыхание дракона разбудило в нем мечты, которые он считал несбыточными. Чтобы их сбыть, оказалось достаточно разрешить себе попробовать. Поверь, он он этом не жалеет.       В этом ведьма не сомневалась.       Не присутствие ли Мартины не давало покоя тому, что давно пора забыть?       Если и так, то пусть она об этом и заботится. В конце концов, ей продалм родную кровь, не то, чтобы жалко, но все-таки. И лучше сменить тему.       - Твоей госпоже простили то, шо она расколотила целое чудо?       - Нет. Но именно потому, что она не ищет прощения, я и множество других называем ее своей госпожой.       Это Кукрыбида понимала. Сама готова наступить на любые грабли, лишь бы не извиняться.       Не слышно шагов, не слышно ничего. Все "чего" осталось далеко, здесь только тишина.       - Расскажи. И заодно - шо вы такое и какие драконы вас начихали, а то я целиком чувствую, шо та сказка писалась не на трезвую память и твердый ум, а как бы не первого января.       - Драконы - высшее воплощение духовного и отчасти материального. Сначала были только они.       Великое множество, но главных - пятеро.       Много споров о том, с кого именно началось сотворение искр, но точно не знал никто. Адепты Пути Солнца утверждали, что их Дракон встретил человека, которым восхитился и пожелал подарить ему вечную жизнь, чтобы такое чудо не исчезло песчинкой в океане времени. Алые верили, что хозяин огня долго наблюдал за тем, как жестоко смертные могут обращаться друг с другом и шутки ради решил показать им настоящее зло, поражающее тех, кто посмел считать себя понявшими его.       Достоверно известно одно: кем бы ни был первопроходец, он защитил человеческую душу от весьма бедового посмертия и предложил ей переплавиться в своем дыхании. Стать существом, имеющим вечность для того, чтобы разобраться со своими проблемами, и способным отвесить люлей тому, кто захочет помешать этому полезному делу. А чтобы люли не раздавались зазря и просто по желанию, Дракон будет бдеть и наставлять.       Искры совершили только одну ошибку - они приняли Драконов как мудрейших и совершеннейших богов, а не как могущественных существ со множеством недостаков, которыми те являлись. Дурацкая человеческая социализация, стремление к самоунижению перед сильным и возведение его на пьедестал божества. Не страдай искры излишним преклонением и поставь себя иначе - как более слабые, но не менее достойные, история повернулась бы иначе. Но духи предпочли поклоняться богам и потому произошедшее было неизбежно.       Драконам понравилось место богов, повелевающих несовершенными и, в силу своей грешности, ущербными созданиями. Они обрели власть и поклонение, возможности, о которых ранее не подозревали, а оппозиции, мнения не полностью ослепленной величием стороны, не имелось... Долгое, очень долгое время. Да и когда она появилась, вряд ли кто-то сиог бы назвать ее достойной противостоять Драконам.       Госпожа Мэй, когда-то носившая иное имя, ныне забытое всеми, кроме Мудрейших, которым искра доставляла неприятности на протяжении многих веков, не стерпела такого отношения. Не из гордости - равнодушная к справедливости, Драконам, коллегам и последователям, она была безумна как в жизни, в первой смерти - жалкой и бесславной, так и после нее. Драконы и их стелящееся по земле дыхание, невидимое живым, но отлично ощущаемое ими марево, отозвалось ей лишь потому, что ее земные желания были слишком сильны, чтобы исчезнуть. Она желала, но по правилам ее желания были скверны и не должны сбыться.       Ведьма, одержимая навязчивой идеей, так не считала.       До той поры Драконы знали лишь о фанатах и неодобряющих, но очень тихо, не смеющих повышать голос настолько, чтобы его услышали. О том, что среди душ встречаются полководцы, мудрые правители и тираны, начавшие свой путь от должности посудомойки, они знали, но не придавали этому значения: такое случалось редко. Настолько, что это со всеми основаниями можно было считать статистической погрешностью.       Зря.       Госпожа, тогда еще не ставшая ею, была сторонницей науки, а не веры, и полученные при жизни знания служили ей и после смерти. Особенно одно: пока ты существуешь, у тебя есть все шансы на успех, если ты обладаешь достаточным терпением, готов работать и огребать за последствия своей деятельности. Будущее меняется, если действовать в настоящем, а настоящее настолько мимолетно, что страдания в нем не стоят внимания.       Идею возвратить в мир императора - тирана Драконы не одобрили и сперва ограничились мягким напоминанием, кто здесь хозяева. Затем жестким. После которого у кого угодно отпало бы желание творить фигню на собственные усмотрение и наплевательство.       Однако, госпожа Мэй помнила о мимолетности страданий и относилась к племени Колобков, способных как уйти от бабушки и дедушки, так и собраться в привычную форму, вынырнув из-под лисьего хвоста в переваренном виде.       Прекрасно зная, что следующие предпринятые Драконами меры будут крайне радикальными, она сделала все, что хотела. Итогом стали сперва окончательное уничтожение Мэй, причем ею же воссозданным императором, затем, когда пришла война и понадобились все могущественные искры, воссоздание ее лично Золотым.       После первой смерти она восстала мелким пакостливым духом, из тех, что спутывают шнурки в неразвязываемый узел, приносят идиотские сны или подсовывают человеку под ноги банановую кожуру. Несколько тысячелетий беспрестанного обучения дали ей силу и множество знаний, но не изменили сущности: даже находясь под постоянным наблюдением, госпожа умудрилась подложить сородичам последнюю свинью. Не то разделяя мнение еретиков-искр о том, что Драконы - тираны с рабовладельческими наклонностями, не то просто рассудив, что пакостить по-крупному ей уже не позволят, а кто-то же должен, она отдала свои силы врагу, разделив их между его командирами.       Враг, обревший мощь, взращиваемую несколько тысячелетий, оценил. Свои тоже - обычной смерти за такое было мало.       Вот вечно гореть в Семи Тысячах Зеркал, чистой силе, враждебной к настолько скверным духам, как Мэй и несколько ее сторонников - участь, достойная ее проступков.       - Прошло много времени, - пропела Мартина. - Многие звезды успели погаснуть, а мир, в котором сражались достойные и еретики, умер естественным путем и на его костях возник новый. Семь Тысяч Зеркал все еще стояли в великой пустоте.       Пока однажды не разлетелись на куски.       В этом мире уже никто не знал и не искал Мэй. Местные решили, что Зеркала разбились по естественной причине, а Старшие обитали далеко, дойти сюда им было бы нелегко, да и зачем? От былой империи остались лишь осколки в виде некоторых человеческих учений и культурных моментов. Юный мир принадлежит людям, пусть они и разбираются с тем, что выползло из Зеркал, если вообще выползло. Заточенные духи вряд ли могли выдержать столько лет нахождения в Зеркалах, скорее всего, они давно расплавились и развеялись.       Теорию подтверждало то, что никаких катастроф, помимо утери исторического наследия, разбитие не принесло.       - Однако, вы таки здесь.       - Мы другие. Я не была с госпожой во времена ее заточения, рассудив, что если наше стремление к свободе незначимо для нее, то мне ни к чему ее поддерживать. Она хотела лишь вернуть к жизни своего императора, предав всех своих последователей, и мы ответили ей тем же. Нас простили и позволили остаться здесь, но были и другие.       - Мы - искры, танцующие в ночи, но безумие госпожи сделало ее лесным пожаром, в котором сгорели сотни неосторожных. Она не была человеком даже при жизни, но человеческая любовь свела ее с ума и стала причиной бесчисленных жертв, в число которых входила она сама. Помни об этом, когда увидишь того, ради кого продала свою кровь.       - Ой, мне шо, жалко? Да этой крови... Даже в Антарктиде обитает кто-то из Долоховых, это я помню, даже несмотря на то, шо моя память верна мне уже так же, как мой второй муж.       - В число которых входила она сама, - бесстрастно повторила Мартина. - Не забывай об этом.       Старая ведьма, видевшая некоторое дерьмо, даже, пожалуй, целые его залежи, прекрасно понимала, кто что имеет в виду. Просто это было уже неважно.       Мартина тоже молчала. Дурацкое мгновение, дурацкие воспоминания.       У наставницы спокойный взгляд и непроницаемое выражение лица. Ни четыре сотни лет на должности директора образовательного учреждения для уже покойных, ни их выходки, не сумели поколебать ее бесстрастной деловитости. Дыхание Серебряного, которому абсолютно все равно, что ты натворил, главное - рассудить по справедливости и назначить соответствующее наказание. Или прочитать в буквальном смысле душеспасительную нотацию.       Даже тому, кто не восстал дыханием Дракона, а загорелся от искры. Отвергнутой обществом ведьмы-ренегатки, поехавшей на противоестественных экспериментах, заключенной в тюрьму, но даже оттуда дотянувшейся до свежеумершего материала.       - Если бы не Мэй, - наставница не назвала ее ни госпожой, ни Старшей, - ты была бы дыханием Дракона, и ты все еще можешь им стать, поэтому ты здесь. Так почему же ты отрицаешь мудрость тех, кто создал нас?       - Каждый из нас каждый день ищет истину, и порой мы блуждаем на этом пути. Я была неразумна и ветрена, приняв болотные огни за свет фонаря. Прошу прощения, госпожа Сэцуко, и наказания, которое искупило бы этот проступок.       - Я полагаю, мытье полов в зале для медитаций даст тебе достаточно времени, чтобы задуматься о том, как недостойно Слушающим внимать голосам отверженных духов. Ступай.       "Потому что то, что делают - Драконы - это рабство. Госпожа Мэй безумна, но в ее безумии есть зерно истины - следуя за ней, мы можем стать свободными. И когда оно прорастет..."       А полы мыть все равно не привыкать. Подумаешь, зал для медитаций! За четыре года обучения Акане, Хиро и Моника отдраили всю Цитадель, с первого этажа по восемнадцатый.       ...Знать бы тогда, что через год они окажутся по разные стороны враждующих армий.       Смотри, ведьма. Детям Алого Дракона причинять боль столь же приятно, сколько испытывать ее.       Это Калифорния, Сан-Диего. Один из сотен автомобилей на ночном шоссе, со спортивной сумкой на заднем сиденье и джинсовой курткой, небрежно брошенной на переднее пассажирское. Водитель, подпевающий дурацкой танцевальной, знающий о непроницаемой черноте, в которой мерцают осколки золотых зеркал, тот, кому бы в голову не пришла мысль сюда сунуться. А если бы и пришла, он немедленно удавил бы ее как исключительно дурацкую. Как и ту, что оттуда на него может взглянуть давно оставленное позади прошлое.       Плачь, ведьма. Не этого ты хотела, верно? Но дети Золотого дают надежду, а те, кого преследует Алый, знают: чтобы карандаш стал собой, а не бессмысленной палочкой, потребуется острый нож. Карандаш и человек становятся собой тогда, когда с них срезают лишнее, не придавая значения скрежету и крикам.       Никто тебя не вспомнит. Даже тот, кто был невероятно важен.       Так заведено и положено Драконами. Угасшее мгновение - лишь кусочек пепла, кружащий среди горящих искр, но уже не имеющий для них значения.       Потому - встань.       Ради своего настоящего, будущего... И ради моей госпожи, павшей так низко, что многие Высокие, восхитившись, поклонились ей и молча последовали за ней в Зеркала, уверенные не только в поражении, но и в своей правоте.       Говорят, в конце времен, времен - того, прекрасного мира, они оказались правы. Они покинули Зеркала и обрели желаемую свободу, жаль, что предателям нет места ни среди них, ни среди тех, что когда-то называли себя достойными.       Но среди людей тоже неплохо. Ведьма послужила ей отличным развлечением, помогла окунуться в человеческую жизнь и забыть обо всем, кроме бумаг, лекций, снова бумаг и ненависти ко всему, что смеет не признавать авторитет заслуженных ученых. Это была целая жизнь, неважно, достойная или не очень, а долги надо выплачивать.       Поэтому - встань!       Ведьма изумленно охнула, ощутив внезапно возникшую связь между собой и своим телом, в день похорон внезапно надумавшем ожить, начать дышать, запустить сердце и все прочие органы.       - Ты шо, серьезно?       - Почему бы и нет?       Ведьма рванула вперед так быстро, что уследить за движениями призрака не смогла даже Мартина.       Живи снова, без старых сожалений.       ...А те, кто считают себя соблюдающими порядок вещей и настаивающие на том, что мертвое должно оставаться мертвым, пусть попробуют возразить, но не попробуют и не посмеют.       С визгом убираются с дороги, чтобы уцелеть. Знают, что будет, если не уйти.       Потому что однажды они уже помешали - неофитке Акане, плачущей над тем, что осталось от Хиро и Моники.       Против госпожи Акане у них шансов нет и они об этом знают.       Черные тени в тумане, должные мешать тому, кому придет в голову вернуться к живым, с визгом убирались с дороги, обожженные и дымящиеся. Они могли вынести многое, но не слова, значения которых не понимали, но им впоне хватало и последствий: сплетающиеся из гула огня, пения струн и звона разлетающегося по полу хрусталя, слова уничтожали любую помеху, которой не хватило ума или скорости слинять.       ..."Моника, Хиро, простите, что не могла этого раньше".       "Живи вместо них, ведьма. Хотя бы ты".