heat waves

Яркий белый свет озаряет испуганные черты лица Дрима блеклыми вспышками. Парень в ужасе листает их переписку вверх дрожащими пальцами. Его глаза широко раскрыты, а челюсть застыла в немом шоке. «Сообщение прочитано» «Мне приснился ещё один сон с тобой», — именно с этих строк начинается тот кошмарный текст. Тэйкен сдаётся, позволяя страшно холодному туману окутать его тело, пронизывая каждую клеточку беспощадным стыдом и ужасом последствий. Это произошло случайно. Он не хотел этого. Он не хотел этого. Глаза быстро пробегают по отправленному признанию, и взгляд парня затуманивается тонкой пеленой осознания прихода рокового часа. Его грудь быстро вздымается, и он с трудом старается не забыть как дышать. Нахуя я это сделал? Дрим напряжённо выключает телефон, нажимая на кнопку сбоку и та издевательски щёлкает ему в ответ. Он вдруг съёживается, подтягивая к груди колени и обнимая себя за плечи в успокаивающем жесте. Конечности отказались слушаться хозяина, полностью окаменев от потрясения. Парень вглядывается в темноту своей комнаты широко раскрытыми глазами. Плоская поверхность телефона отказывается сгибаться в его крепкой хватке, даже невзирая на то, как сильно Тэйкен хотел разломать его пополам. Он впивается ногтями в собственную кожу, оставляя там следы маленьких полумесяцев. Уведомления телефона всё ещё молчат, и его дисплей уже давно застыл чёрным экраном. Проходят секунды, минуты, а он всё так же не может найти себе места. Воздух в лёгких грозится вот-вот исчезнуть, и парень собирает остатки самообладания в кулак. Сердце бешено стучит, проигрывая ритмичный пульс в самой черепной коробке. Дрим вдруг вспоминает то, как он когда-то прижимал к себе сестру в таком же положении. Это было много лет назад, когда девочка осознала, что они больше никогда не вернутся туда, больше не увидят захватывающую дух лагуну и редкий лесок рядом, больше не наступят босыми ногами на рыхлый песок, пропитанный солнечными воспоминаниями и тёплыми эмоциями. Парень вспоминает, как обвивал руками её хрупкое тельце, пытаясь защитить от внешней боли и проницающего страха и чувствуя, как горячие слёзы обжигали его мягкую кожу. Он снова чувствует себя молодым. Мысли о юности неприятно щипали душу, прокрадываясь в каждый её уголок, словно юркая лоза, что обвила его внутренности, сильно сжимая их. Его руки холодны, и кажется, только что он потерял близкого человека. Снова. Это может быть так. Эти неосторожные слова, вырвавшиеся в порывах ярости и неверия, эта отвратительная и очевидная тоска, смешанная с потерей в самом себе — всё это свалилось на плечи Джорджа без всякого предупреждения. Это может быть так. Тэйкен резко отрывает телефон от груди, тут же набирая знакомый номер. Идёт гудок, второй, а затем звонок завершается. Из его горла вырывается сдавленный жалкий звук. Он снова звонит. — Мхм, алло? — спросонья охрипший голос на той стороне линии разрезает оглушающую тишину. Дрима захлёстывает волной нарастающей паники, смешанной со странным облегчением. — Помоги, — с трудом выдавливает Тэйкен, — помоги мне. Голос Сапнапа вмиг становится внятнее, и тот настороженно спрашивает: — Дрим? — Я проебался, — хнычет он. «Кошмары. Ты преследуешь меня. Тянешься. Глупое, милое личико. А солгал бы ты? Солгал бы?» — Чт…чувак, который сейчас час- — Я не знаю, что делать, — лихорадочно бормочет он, — я не знаю, что мне делать. Я не могу…не могу- — Где ты? — резко перебивает его Сап, — Ты в безопасности? Учащающееся с каждой секундой дыхание Дрима уже отдаётся тупой болью в грудной клетке. Голос Сапнапа постепенно затихает в голове, унося Тэйкена обратно к пляжу, полному сигаретных окурков, к горячей машине, палящему солнцу и мутному горизонту. — Ответь мне, — вдруг говорит Ник. — Кровать, — выдавливает он, — я в кровати. — Ладно, хорошо. Это хорошо. — И что мне делать? Что я, чёрт возьми, могу сделать? — его голос срывается, сливаясь в неестественный звук, — что я могу…почему я не могу… Парень слышит движение на том конце линии: — Что ты- — Это вышло случайно, и я вовсе не хотел…я не…какого чёрта оно отправилось- — Дрим, — настойчиво перебивает его Сапнап, — расскажи мне, что случилось. — Я чуть не отправил ему кое-какую глупость, — взрывается Тэйкен, — а потом он появился буквально из ниоткуда. Я попытался всё удалить, но это чёртово сообщение отправилось, и я всё испортил…и я… — парень чувствует на своих щеках призрачную влагу, и его речь тут же обрывается. Он осторожно разжимает руку, поднося предательски дрожащие пальцы к своему лицу. Свет, пробивающийся сквозь жалюзи, позволяет Дриму увидеть слабый проблеск редких и тёплых слёз, незаметно скатившихся по его лицу. — Что было в том сообщении? — осторожно спрашивает Сапнап, окрашивая слова мягким тоном, который Тэйкен слышит лишь в моменты слёзных признаний и честной искренности. — Всё, — сухо отвечает парень, — абсолютно. Всю прошедшую неделю я писал обо всём самому себе, как в дневник, а потом я начал рушиться изнутри, я словно сошёл с ума и скопировал этот чёртов текст, отправив ему, и о Боже он возненавидит меня, прочитав всё это. — Стой, что? Он ведь всё ещё у бабушки с дедушкой, разве нет? Я думал- — Я не знаю! — истерично перебивает Тэйкен с сильной дрожью в голосе. — Не знаю. Возможно, он уже дома…или это как-то отправилось одно из его старых сообщений, я правда не знаю. Слова Сапнапа окончательно снимают остатки сна с парня: — Так, ладно, ладно, может, это просто глюк. Давай я просто напишу ему и проверю, хорошо? Дрим морщится: — Глюк? — Давай просто попробуем, — Ник начинает печатать, и их звонок наполняет нервная тишина, — Я спрошу его…когда он вернётся. Ага, — он делает паузу, — эм. Парень тут же садится: — Что? Что случилось? — Ну, сообщение определённо дошло и… он прочёл его, — неуклюже объясняет Сапнап, — тут написано, что он только что его прочёл. Тэйкен подавляет в себе желание снова взглянуть на их личный чат, чтобы увидеть такой же значок: — Чёрт. — Получается, у него уже есть связь, — бормочет младший, — вот же говнюк. — Я труп, — произносит Дрим. — Скорее всего, всё не так плохо, как ты думаешь. — О Боже, это так, да, — нервно выпаливает он, мёртвой хваткой впиваясь в свои волосы, — всё просто ужасно, Сап. — Может, тебе стоит отправить ему ещё одно сообщение? Ну, знаешь, чтобы объяснить, что ты не хотел этого. — Ты с ума сошёл? — резко выкрикивает парень. — Он никогда не видел меня с этой стороны, никогда. Это…это унизительно. Не могу поверить, что всё это происходит на самом деле. Я чёртов идиот. Тон Сапнапа становится жёстче и он резко произносит: — Эй, замолчи нахуй, ладно? Защитные слова комом подкатывают к его горлу, а на раскрасневшемся лице застывает выражение немого шока: — Что, простите? — Перестань корить себя за заботу, Дрим, — сурово произносит Сап с нотками сочувствия в голосе. — Это не круто. Парень находит в словах друга необузданные ранее удивление и утешение, заставляющие его погрузиться в тишину раздумий. Боль в рёбрах постепенно уходит на задний план, а сердцебиение успокаивается после крутого «подъёма в гору». Смятые простыни и мягкое одеяло, лежащие у его ног, становятся манящим местом странного облегчения. С его губ слетает ломаный и отрезвляющий вздох, и Тэйкен вдруг погружается в, казалось бы, забытое воспоминание, окутывающее его разум тонкой пеленой с новой силой. Им было по шестнадцать и пятнадцать лет. Мальчики уютно устроились в тёмном подвале его мамы в два часа ночи; толкали друг друга локтями и подавляли неожиданные, но весёлые крики, залипая в яркий экран с режущей глаза бравлхаллой.* Яростные вопли и ругань эхом отдавались от пустых стен и высокого потолка. Голоса матери Дрима и её парня чуть глушились забавными звуками сильного дракона из игры, постепенно разрывая ветвь цветущего чувства спокойствия и безопасности в груди у подростка. — Извини, — бормочет себе под нос Тэйкен, — такое бывает в последнее время. — Всё нормально, — коротко отвечает Сапнап. Их пальцы быстро перемещались по кнопкам на игровом джойстике, заставляя персонажей на мониторе беспорядочно бегать в разных направлениях и атаковать друг друга припрятанными манёврами. Глаза мальчиков бегают по экрану; на волоске висят три жизни, и игра уведомляет их о критическом положении, показывая геймерам небольшое окошко с посланием возле тонкой полоски здоровья и бесполезного счётчика раундов. Сверху доносится шумный и сердитый топот, от которого Дрим немного морщится, а Сапнап лишь задирает голову к потолку. — Это реально отстойно, — шёпотом признаётся другу Тэйкен, переводя свой взгляд на светло-коричневый ковёр, сплошь покрытый пятнами от брызгов газировки. — Оу, — отвечает Ник. Между подростками повисло неловко напряжённое молчание, длившееся несколько мучительных секунд, пока на верхнюю часть спины Дрима нежно не ложится чья-то сильная ладонь. — Я бы хотел понять всё это, — растягивая слова, бормочет Сапнап. — Это непростое дерьмо. Но, ты это…ты. И я тебя знаю. И я тут, рядом, — он осторожно проводит большим пальцем по футболке старшего с изображением Джонни Роттена. — Этого ведь достаточно? Подросток улыбается, с тёплой благодарностью смотря на искренность в глазах Ника. — Конечно, — он нажимает на кнопку устройства, дабы возобновить их матч. — Этого всегда будет достаточно. Дрим знает, что их отношения построены на таких ключевых моментах коллизии, бок о бок идущими с внешним сочувствием и трудной любовью. Они от головы до пят состоят из этой упрямой стойкости и глупых аргументов, срывающихся с их губ во время ссор и постепенно исчезающими в тумане тихих раскаивающихся бормотаний уже на следующий день, из кучи воспоминаний в голове Сапнапа, на которые он, порой, предпочитает просто откровенно забить, даже когда Дрим ожидает от него этого меньше всего, из этого толерантного расстояния, с которого оба парня наблюдают за жизнями друг друга все эти годы, стоя на разных берегах одной реки. И когда сама судьба снова сводит их вместе, Тэйкен раз за разом вспоминает, почему он выбрал именно эту жизнь…почему он выбрал именно этого человека. — Ты постоянно относишься к себе так жестоко, — тихонько продолжает Сап с той стороны линии. — Это просто очень трудно слушать. Дрим шмыгает носом, просовывая ноги под одеяло: — Извини, я не…не подумал об этом. Я был так… — парень ломано вздыхает. — От этого не так легко отделаться. — Я знаю. Следы солёных слёз застыли холодными дорожками на его лице. Он задаётся вопросом, а хранит ли Сапнап воспоминания о холодном подвале и тёплых безобидных забавах так же бережно, как и он? Он задаётся вопросом, рассказывал ли он об этом моменте из своей жизни Джорджу в те поздние вечера, когда они рассказывали друг другу о своих старых семейных проблемах и нынешних последствиях от них. Джордж. Дыхание парня снова грозит участиться. — Так, — голос Сапнапа снова вырывает его из раздумий, — ты сделал это по случайности. — Да, — шепчет ему в ответ Дрим. Принятие сеет в его душе страх и ужас. — И ты не готов говорить об этом с Джорджем? Тэйкен вытирает тканью одежды свои щёки и заросшую щетиной челюсть. Одна только мысль о той куче роковых признаний, оседает неприятным туманом в груди и грозит вызвать ещё более сильный поток слёз, даже не думая о его бедных постепенно заживающих глазах. — Боже, нет. — Ну так расслабься на немного, — отвечает Ник. — Вот прямо сейчас, в следующие пять секунд, что ты сможешь сделать? Дрим вдруг сглатывает, стараясь ослабить напряжение в теле, и мягко произносит: — Н-ничего. — Ничего страшного, — уверяет его Сап, — это нормально. — Это нормально, — повторяет за ним парень. — Ага. — Действительно, — из его уст срывается недоверчивый и усталый смешок, — это нормально. Сапнап фыркает ему в ответ: — Угу. — И я идиот, — говорит Тэйкен. — И ты идиот, — подтверждает второй, со слышимой в голосе улыбкой. Их звонок заполняет слабый, но искренний смех. Дрим очень хочет извиниться перед Ником за то, что разбудил посреди ночи, заставив выслушать его душеизлияние, парень хочет извиниться перед ним за всё…но та внезапная и немного чудаковатая атмосфера, повисшая на линии, заставляет его повременить с этим. Неожиданный всплеск эмоций начинает утихать. Тэйкен кладет руки на свою шею, пальцами начиная массировать мягкую кожу. — Я правда рассказал ему всё, — тихо произносит парень, чувствуя поднимающееся в груди странное облегчение. — Нормально ли то, что я чувствую себя…и легче и тяжелее одновременно? — Не знаю, — отвечает Сап. — Полагаю, тебе нужно где-нибудь встретить самого себя, так ведь? — Ага, — Дрим откидывается на прохладные подушки за спиной, и с его губ срывается тяжкий вздох. — Мама говорила, ты звонил ей. — Ты с ней поговорил? — в голосе младшего слышится искорка надежды. В сердце Тэйкена расцветает нежное тепло. — Да, — говорит он, — Было приятно наконец услышать её голос…и она, кстати, теперь знает о Джордже, — рука парня падает на приподнятое колено. — И она тоже не была удивлена. Ещё, она сказала, что я порой дерьмово отношусь к тебе, — он чуть ухмыляется. — Ну, не такими словами. — Ага, а ведь она возможно дело говорит, — шутит Сапнап, чуть погодя испуская неловкий вздох. — Я просто хотел узнать, что не так. Извини, если тебе вдруг показалось что я слежу за тобой или что-то такое. Я…я старался не звонить ей. — Всё в порядке, — искренне произносит Дрим. — Я рад, что ты всё же сделал это. И даже…даже если у меня не получалось ответить на твои звонки и сообщения, было приятно знать, что ты тут, рядом, если это вообще имеет смысл, — он замолкает, вглядываясь в пейзаж тихой ночи за окном. — Ник…я рад, что ты меня знаешь. — Оув. Я тоже рад, что ты меня знаешь. На лице у Тэйкена расцветает лёгкая улыбочка: — А я тебя знаю? — Ну и что это значит? — спрашивает Сап. Парень забавно смеётся: — Ничего, просто…когда ты скрываешь от меня что-то, я это понимаю, вот и всё. — Да, ага, — резко произносит Сапнап, — держись подальше от этого. Когда ты вот так бросаешь меня, ты лишаешься некоторых прав для людей из моего ближайшего окружения. Веский аргумент. — Я поработаю над этим, чел, обещаю. — Хорошо. Чувство вины пронизывает его тело причиняющими боль льдинками. Парень уловил едва заметное скрытое напряжение в голосе Сапнапа, посеявшее холод в его душе. У Дрима кружится голова. Неужели я ранил того, кого люблю, сильнее, чем себя? — Я не пытался игнорировать тебя, — мягко продолжает он. Ник лишь вздыхает в ответ: — И поэтому я продолжал писать тебе. В их звонок прокрадывается приятная тишина, и между парнями виснет кроткое молчание. Дрим лениво потягивается, а затем встаёт с постели, подходя к прохладному на ощупь стеклу, движимый лишь внезапно возникшей и неизведанной тягой. Он тихонько отодвигает прозрачную поверхность: — Я давно здесь не был. Влажный воздух, насквозь пропитанный приятной ностальгией, просачивается через сетку, установленную на окне. Сколько Дрим себя помнит, Орландо всегда пах тропической свежестью лесной зелени, отдаваемой едва уловимыми нотками лёгкой вони табачного дыма. — Я могу сказать… — тихо произносит Сапнап, растягивая последнее слово. — Знаешь, возможно, я думаю так лишь из-за того, что мой мозг сейчас всё ещё перезагружается, но…мне кажется, что ты всегда так делал. Только внутри себя, — он выдерживает паузу, позволяя словам потонуть в пространстве между ними. — Просто, это делает тебя несчастным. Тэйкен молча наблюдает за тем, как тускнеет мягкое свечение оранжевого фонаря; — Как ты думаешь, что мне делать дальше? Ник замолкает, зависая в, по мнению Дрима, глухом созерцании. Чуть погодя, он наконец отвечает: — Эм…как ты думаешь, что тебе делать дальше? Парень едва ли не закатывает глаза, в последний момент выпутываясь из этих сетей. Его взгляд устремляется в пустоту тёмной улицы, улавливая некое движение там. Изящно лавируя между припаркованными на обочине машинами, по остывшему асфальту медленно передвигается бродячая чёрная кошка. Она вдруг роняет маленький лёгкий силуэт неизвестного предмета, который плавно падает на землю. — Всё, что я знаю — это то, что я не могу выбраться из этого дерьма, — едва слышно бормочет Дрим. Невесомое пёрышко легко перекатывается по асфальту, и кошка постепенно скрывается в темноте ночи. — Это может быть так. — Ты…боишься? — вдруг спрашивает Сапнап. — Ох, постоянно, — говорит он, чуть успокаиваясь и приводя свои мысли в порядок. — Но, мне кажется, я начинаю чувствовать…что это было неизбежно. Я не знаю. О чём бы я ни думал, что бы не говорил, что бы не делал, все эти последние несколько недель…при любом исходе событий, я должен был оказаться здесь, — он смягчает свой голос. — С самого нашего знакомства, всё должно было закончиться здесь, хоть я и не знал этого довольно долгое время. — Вау, — отвечает Ник, — а оно большое. Дрим закрывает окно с мягким хлопком: — Ага. И иногда, оно кажется мне слишком большим, знаешь? — Я понял, — произносит Сап, — словно это уже слишком. — И что ты будешь делать с этим? — спрашивает Тэйкен, начиная тянуть за шнурочки, дабы закрыть жалюзи. — Мне реально нужно взять занавески. — Наберусь терпения, полагаю, — он выдерживает паузу, а затем добавляет. — Взяв себе занавески, ты, скорее всего, почувствуешь себя только хуже. Парень хмурится: — Почему это? — Тебе нужен солнечный свет, вампир. — Я купаюсь в лучах солнца куда чаще, чем ты, — парирует Дрим. — Неважно, — язвит Сапнап. — Только не блокируй их. Он садится на край кровати, собираясь ответить другу очередной колкой фразочкой, но вдруг запинается. «Тогда, давай подумаем о вещах, которые ты ждёшь с нетерпением. О чём-нибудь солнечном» «Как ты?» — А что, если мне придётся сделать это? — спрашивает он. — Что? Дрим падает на матрас, и его волосы тут же ложатся на поверхность кровати подсолнухом: — Что если он покончит со всем этим, скажет что-либо в ответ, и мне просто придётся выключить все свои чувства? — Ох…ты говоришь о…хорошо. Это не блокирует их, Дрим. Оно позволяет отпустить всё. «Это нормально, если ты теряешь кого-то» Голос Тэйкена становится невероятно тихим: — Я не хочу. — Правда? — говорит Сапнап. Его пульс учащается: — Что? Слова Ника становятся медленно сужающейся клеткой для сердца Дрима: — Типа, даже какая-то часть тебя не хочет этого? — Я не понимаю, о чём ты, — произносит он. «Если всё было напрасно», — его пустой взгляд устремляется в потолок, и парень чувствует за спиной накатывающую тяжесть одиноких дней безумия, — «тогда, может мне стоит рассказать тебе всё?» — Если что, я не пытаюсь помешаться на тебе и твоём состоянии, но я могу просто…сказать тебе, что думаю? — он выдерживает паузу, ожидая одобрительного хмыканья с другой стороны линии. — Ты обеспечил себе выход, Дрим. — Выход, — ровно вторит парень. — Ага, — подтверждает Сапнап. — Я в курсе, что ты сделал это ненарочно и всё такое, но ведь какая-то часть тебя должна была знать, что это будет конечной остановкой, так ведь? Дрим скрипит зубами. Признания были вставлены в строку задолго до того, как он вдруг оступился, и это — чистая правда. «Может, мне просто стоит испортить всё к чертям?» — Как там…как звучала та цитата, которая тебе нравилась, которая ещё глупая такая, греческая? — спрашивает Ник, и душу парня заполняет приятная ностальгия, а перед глазами всплывает множество ярких воспоминаний о тёплом и добром лете. Часы, проведённые в совершенно ином мире классической литературы, посещение книжных магазинов и общественных библиотек, просмотр и изучение древнейших форумов… Тэйкен влюбился в героев затягивающей трагедии, не зная существенной для того причины. Он отвлекался на некоторые звонки, лишь для того, чтобы услышать тихое «А где Дрим?» по ту сторону линии, перебиваемое тёплым голос Джорджа, отвечающим «Перечитывает Одиссею, наверное» или задорного Сапнапа: «Закрой эту грёбанную вкладку, чел, это уже третий раз за сегодня» Но по итогу, интерес и страсть к пылающему увлечению покинули его, как и всё остальное. Парень хмурит брови, чувствуя, как его сердце начинает тонуть в пучине болезненного осознания: — Та, которую я отправлял тебе года два назад? — Ага, да, — отвечает Сап, — о троне с девушкой, которая похоронила того чувака. Он закрывает глаза. — Прейдя… — Дрим смягчает свой тон, вспоминая драгоценную цитату. — Прейдя земной отваги грань, к престолу Правды вековой припала ты теперь, дитя.** — Это, — говорит Сапнап, — это ты. Он резко открывает глаза. Слабый, едва уловимый свет, позволяет парню увидеть очертания лопастей вентилятора на потолке. Темнота комнаты озаряется блеклыми красными огоньками его мониторов, ритмично мигающих в такт сердцебиению Тэйкена. С его губ срывается нервное бормотание: — Хорошо, Сапнап, — грудная клетка грозится вот-вот разорваться от накопившейся боли. Неуверенные слова утопают в остатках сознания, — ну и что же тогда вековой престол Правды? — Тоже ты, тупица. Окутывающий мрак и тишина вокруг убаюкивают его. — Если он такой огромный, — осторожно продолжает Ник, — понятно, почему ты хотел уничтожить его. Подразумеваемый конец роковой фразы висит на кончике языка парня, заставляя его съёжиться от нахлынувшей волны эмоций: «прежде, чем он уничтожит тебя»

—

Когда поздние часы беспокойной ночи сменились дымкой раннего утра, накрывающей своей пеленой уставшие голоса обоих парней, Дрим наконец вырвался из ловушки своих снов. Он не бродил по старому пляжу, не видел ни единой живой души; его разум окутала лишь успокаивающая пустая тишина, одарившая его безмерным спокойствием до самой середины нового, свежего дня. Он проснулся с твёрдыми намерениями: не смотреть в телефон, убрать и очистить бельё, в котором он бездельничал, от грязных пятен, и попытаться собрать себя заново, по кусочкам, разбросанным в самых разных углах пустого коридора и высоких комнат. Он аккуратно и тщательно выбрил всю щетину, собравшуюся на острых чертах его челюсти за эти дни. Лезвие осторожно скользило по мягкой поверхности, оставляя за собой блестящий след чистой и нежной кожи. Парень любопытно разглядывал своё отражение в зеркале, наклоняя голову под разными углами, дабы шаг за шагом, заново научиться принимать себя. Он легко провёл большим пальцем по сливовым синякам под глазами и тёмным бровям. Случайный мимолётный взгляд на пустующую комнату и экран монитора уже успели оставить свой след, и он устал постоянно возвращаться к нему. Тэйкен задумчиво застывает в дверном проёме, мягко постукивая костяшками пальцев по выкрашенному в белый цвет дереву, и сверля глазами игровой стол. Заставка компьютера сверкает яркими цветами, переплетающимися и распадающимися в своём немом ритме. Дрим осторожно проходится по чистому ковру, через мгновение опускаясь в кресло. Даже если он и должен был погрязнуть в тени страха и стыда после роковых признаний, он может шагать легче. Он может дышать полной грудью, и его руки больше не дрожат. Вязкие, словно мёд, границы истины, обволакивают его сердце, одновременно обжигая и затягивая накопившиеся раны. Пройдя сквозь призму откровенной ночи и успокаивающих слов осознания от Сапнапа, парень каким-то образом соединился с самим собой. Он позволил честности течь сквозь себя, вместо того, чтобы тратить все нервы и силы на борьбу с её течением. Он не может ничего изменить. Он не может ничего исправить. Он лишь должен взять себя в руки. Тэйкен щёлкает мышкой, оживляя задремавший экран, и видит задорное приглашение, висящее во вкладке с дискордом. Он просматривает список имён, листая длинный список сверху вниз. Каждый момент его прошедших дней был пропитан душевными терзаниями, и он был чересчур измотан, чтобы подумать о привычных ему раньше взрывах забавного смеха, резких, но беззлобных оскорблениях и дружелюбных отношениях. Но всё же сейчас, он уже на шаг ближе к исцелению, ближе к воссоединению с внешним миром, от которого он так сильно отдалился, и… Джорджа нет в сети. Дрим присоединяется к звонку. Тёплые приветствия заставляют его приподнять уголки рта в солнечной улыбке, и он загружает игру, чувствуя струящееся по телу возбуждение. На экране высвечивается картинка со знакомыми блоками травы и дубовыми дорожками, вызывающая неожиданное, домашнее чувство в нижней части его груди. Несмотря на расстояние и прошедшую разлуку, созданное им родное виртуальное сообщество освобождает его от бывших мук и терзаний, укутывая в свои крепкие нежные объятья. Он чувствует надежду. Он чувствует семью. Услышав тёплый смех Дрима, в комнату прибежала Патчи, оставшись лежать там ещё на довольно долгое время. Они строятся на смп в течении нескольких часов, слушая музыку и вовлекая в общий процесс аудиторию Томми с его стрима при любом удобном случае, включая в себя самые разные шуточки и подколы, после неудачно брошенной Саймонсом фразой «перерыв на горшочек» в присутствии нескольких взрослых парней. Карл с Уиллбуром превратили два жалких домика из мрачных воспоминаний Дрима в целую деревушку с собственным навесом, содержащую в себе различные шкивы с рычагами, причудливую и не особо работающую водную горку и красивый домик для птиц, табличка на котором гласила: «Только для друзей Сапнапа» — Нет, нет, это глупое название, убери его, — жалуется Ник, пока Тэйкен пробирается через огороженный джунглями барьер. — А мне кажется, оно сюда подходит, — усмехается парень. — Хорошо, хорошо, как насчёт того, чтобы я назвал его «Постыдное удовольствие Дрима», — говорит Джейкобс, ломая табличку над деревянными дверями. Парень начинает рыться в сундуках, в поисках семян фруктов: — Это звучит странно. — А разве я ошибаюсь? — хихикает Карл, и его персонаж начинает быстро приседать около Тэйкена. Дрим ударяет его. — Эй, — встревает Сапнап, — не бей его. — Ты правда любишь птиц, Дрим? — любопытно интересуется Уиллбур. Он оставляет Сапа и Карла где-то позади, выходя из домика и пробегая мимо персонажа Томми, стоящего в афк: — Эм, ну, я так полагаю. Уилл одобрительно хмыкает: — Не мог бы рассказать нам какой-нибудь интересный факт, который ты знаешь? Он начинает скакать по верхушкам зелёных деревьев, чувствуя себя неожиданно застенчиво: — Конечно. Эм…что например? — Что угодно, — подбадривает его Уиллбур. Дрим бесцельно ломает парочку блоков древесной листвы: — Эм, попугаи эволюционировали около пятидесяти девяти миллионов лет назад, — говорит он, — ну, или это то, что показывают самые ранние исследования. — Это блестяще, — искренность в голосе Уилла заставляет его уголки губ подняться в благодарной улыбке. Едва уловимый звук оповещает участников о том, что кто-то присоединился к голосовому каналу. «Он что, наконец вернулся после своего перерыва на горшочек», — пишет Каллахан в игровой чат. — Я имею в виду, что технически, они нашли более древнее ископаемое, которому около семидесяти миллионов лет, — продолжает Дрим, прочищая горло. — Но это был обычный динозавр с птичьим клювом, — он осматривает джунгли вокруг в поисках арбузов, спрятанных в вьющихся лианах и тропической листве. — Есть явная разница в строении костей попугаев и этих чуваков. — Видишь, с чем мне приходится мириться, — продолжает за них Сапнап. Карл лишь смеётся в ответ: — Это очень круто, Дрим. И ты вовсе не ботаник. Уилл вдруг появляется слева от персонажа Дрима, показывая ему несколько коричневых семян, которые он успел собрать: — Получается, ты просто запомнил всё это в своём огромном мозгу? Он улыбается, прокручивая колёсико мышки, дабы взять нужный предмет и кликнуть им на попугая: — Ну, я- — Алло, — прерывает его новый голос. Руки парня соскальзывают с тёмных клавиш, отрываясь от стола и тяжело падают ему на колени. — Джордж! — радостно здоровается Карл. Джордж. — Хей, парень, — продолжает Уиллбур. — С возвращением! Джордж. Дрим, не мигая, смотрит на угнетающе зелёный биом впереди, загнанный в ловушку, словно антилопа, застывшая в свете фар. Неприручённый попугай постепенно отдаляется от него, улетая вглубь тропической чащи. — Спасибо, — отвечает Фаунд подозрительно дружелюбно настороженным тоном, и Тэйкен клянется, что сможет отличить этот притворный оттенок вежливости из тысячи. — Как вы все поживаете? — Отлично, мы снова работаем над домиками на деревьях, — весело произносит Карл. — Думаю, тебе понравится то, что мы сделали с этим местом. — Правда? Звучит круто. Дрим слышит в его голосе противное безразличие и холодное, чёткое выжидание. Уиллбур снова хмыкает: — Ага, я перенёс твой сундук на второй этаж. Надеюсь, ты не против. — Всё хорошо, — отмахивается Джордж. — У меня сейчас есть дела поважнее. Слабый звук раздаётся в звонке. — Ребят, — говорит Томми, — ДжорджНотФаунд у меня на стриме? — Иди и сделай ещё один перерыв на горшочек, — тут же вставляет Джейкобс. Громкий и задорный смех Уилла заполняет наушники Тэйкена. — А, ты всё ещё об этом, лады, — ворчит подросток, сразу спрашивая. — Джордж, Джордж, ты присоединишься к нам, чел? — Нет, — отвечает Фаунд, — я здесь не для этого. Весёлую атмосферу и шутки, тянувшиеся уже несколько часов внезапно разрезает тревожное молчание. Старая добрая подруга-тишина вонзает свои когти парню в грудь, оставляя на ней широкие порезы и открывая ещё не зажившие раны. Он почти чувствует, как тёплые капли крови стекают по его горлу, падая прямо в лёгкие. Сапнап ничего не говорит. Дрим ничего не говорит. — Дрим, — прямо обращается Джордж нечитаемым голосом, — могу я с тобой поговорить?