You are my happiness.

Питер медленно заходит на кухню, застёгивая верхние пуговицы рубашки. Слишком большой для него, но ему это нравится, хотя обычно предпочитает футболки или свитера. То, что происходит что-то не то, Паркер понимает сразу. Увидев Локи на подоконнике, а в его руках рамку с фотографией, понимает, что всё намного хуже. Хотя какое тут «хуже»? Всё просто отвратительно, особенно, если выводы будут сделаны не те. Уже сделаны, что подтверждает тяжёлый взгляд Лафейсона, однако… — Знаешь, никогда не думал, что не смогу разгадать обман у себя же под носом, — усмехается Локи, махнув в его сторону фотографией, на которой Питер стоит в обнимку с частью Мстителей. — Подумал бы: ярый фанат, добившийся своего, но твой костюм не предполагает такого. И тут назревает вопрос: а кто ты вообще такой, Паркер? Паркер ли? Питер прикрывает на мгновение глаза, проклиная вчерашний день, когда потянул Лафейсона к себе, отказавшись от похода к нему в гости. Проклинает фото, о котором забыл, ведь в Башне бывает чаще, чем в собственной квартире. Проклинает это утро, что должно было быть совсем другим. — Паркер. И Старк. Питер Паркер-Старк. Тони — мой отец, а я тот самый Паучок, которого мы не единожды обсуждали, — тихо произносит Питер, осторожно подходя к нему. Он видит, что у Локи много вопросов, догадывается, какие чувства одолевают этого невозможного Бога, но не желает видеть в его глазах боль от предательства. — И как давно? — спрашивает Лафейсон, зная, что Паркер поймёт суть вопроса. Только нужен ли ему ответ? Хочет ли он его услышать? Не станет ли хуже? — А главное, зачем? — Мне предложили понаблюдать за тобой полгода назад. За месяц до того, как мы познакомились лично. Я согласился, потому что слышал о тебе и до этого. Ну и как же забыть легендарный в своём ужасе двенадцатый год? — усмехается Питер, садясь рядом с ним на подоконник, когда Локи опускает одну ногу, а вторую сгибает и прижимает колено к груди. — Они думают, ты неисправим. Думают, что снова можешь напасть на людей, чтобы поработить их. Думают, что ты ненавидишь всё и вся. Думают, что в тебе нет ничего, кроме зависти и агрессии с ненавистью. Поэтому послали меня, чтобы я наблюдал и сигналил им, если будут предпосылки. Лафейсон наклоняет голову к плечу, внимательно глядя на Паркера, и от чего-то подмечает, что тому эта рубашка идёт удивительно лучше, чем ему самому. Это на мгновение сбивает с толку, как и то, что после их первой ночи состоится этот несуразный разговор. Да ещё и выясняется, что Питер был его «нянькой», наблюдателем, а он ничего не заподозрил, решив довериться удивительному человеку. Таким глупцом Локи давно себя не ощущал. — Я проигнорировал все пункты, которые они перечисляли, как «опасные», — продолжает после краткой паузы Паркер, заставляя Лафейсона приподнять бровь от удивления. — Они могут думать, как хотят. Я не обязан думать точно также. Мне известно, какой ты. По крайней мере, за эти несколько месяцев, как мне кажется, я научился тебя понимать. И то, что ты позволил увидеть, не говорит о тебе, как о монстре. Я не считаю тебя монстром. Понимаешь? Не умею говорить красивые речи, но ты никогда не был для меня заданием. — И я должен тебе поверить сейчас, да? — хмыкает Лафейсон, однако в глазах ни капли веселья. — Только тебе решать: верить или нет. Я никогда не обманывал тебя, между прочим, — пожимает плечами Питер и собирается слезть с подоконника, но Локи цепляет его подбородок пальцами, заставляя смотреть на себя. — Твоя глупость заразна, маленькое недоразумение, иначе я не могу назвать то, почему хочу верить тебе, — качает головой Лафейсон, спрыгивая на пол только для того, чтобы встать между ногами Паркера и прижать его к себе. — Если я узнаю, что… — Нет, — фырчит Питер, скрестив ноги у него на пояснице, пока ладонями обхватывает лицо Локи. — Бог коварства покарает всех, кто его предаст. Я знаю. Необязательно напоминать, язва йотунская. — Наглый мальчишка… — усмехается Лафейсон, легко целуя его в губы. — Тебе так идёт эта рубашка. — Оставлю её себе, — тихо смеётся Паркер и сам уже целует его нормально, стараясь не думать ни о чём. Мстители никогда не одобрят его выбор, но какое ему дело до них? Старк покричит, конечно, возможно, даже покидает в них что-нибудь, пока попытается успокоиться, но примет. А это главное. Методы Стефана могут быть жёстче, как пару часов во тьме, однако итог будет тот же: одобрит. Тор и вовсе будет рад за брата, скажет пару слов Питеру, как предостережение, но примет. А остальное уже совсем не важно.