урод

      Они встречаются взглядами. Намджун осматривает друга с ног до головы и тяжело вздыхает. — Ты все же решился, я смотрю. Я так давно не видел тебя без этого дерьма, — Намджун неловко улыбается, а Тэхен ловит себя на мысли, что «я тоже».       Он встал рано утром и осмотрел себя полностью. Его тело было абсолютно чистым, словно нетронутым. Тэхен чувствовал себя так, словно тяжёлые оковы отпустили его. И если он должен был ощущать радость, то по какой-то причине Ким ничего не испытывал. Он так долго этого ждал, что, когда получил заветное, совсем забылся. — Ты можешь жить теперь. Попробуй найти себе кого-нибудь. Теперь все будет проще, Тэхен. — Ничерта не будет, хен. Его метка все еще на моей шее, она отдаётся пульсацией каждый раз, когда я только думаю о нем, о его тёмных синяках, огромных глазах и впалых до крайности щек.       Тэхен допивает стакан с ромом и смотрит вновь на друга. — Я все еще не перестаю чувствовать себя дерьмом.  — Ты сделал все правильно.       Тэхен мычит, а после резко встает и идет танцевать. К черту эти страдания, думает на мгновение, он должен жить. Больше нет никаких границ в виде чертовых пятен, больше ничего нет. Ничего. Но можно ли было так говорить? Можно ли так говорить, когда незнакомцы смотрят на тебя и чувствуют твою метку? Можно ли, если ты сам себя ненавидишь за мысли?       Можно ли?       Тэхен выходит на улицу и кричит. Кричит так сильно, словно вся боль проходила через него. Намджун выбегает следом и замирает с ужасом в глазах. — Тэхен… — Ебучая связь. Я ненавижу его. Ненавижу, — Тэхен пьяный донельзя, его язык — просто кусок мыщц. Ким лишь падает на колени и начинает реветь, как никогда прежде не плакал. Намджун садится рядом и обнимает крепко, потому что он — единственный, кто сейчас важен для него.       Слезы — это признак слабости?       Нет. Ни в коем случае.

***

      Тэхен встает на работу следующим утром. Он помнит абсолютно все, но тему больше не затрагивает. А Намджун не упрекает его, не застает врасплох, не делает что-то, из-за чего Тэхен бы чувствовал себя хреново. — Вау. Ты… встретил его, — коллега по работе осматривает Тэхена и поддерживающе хлопает по плечу. — Я не знаю, что сказать тебе, Ким. Хорошо ли это или плохо.       Тэхен тоже не знает. Но, смотрите, он пытается смириться с тем, что есть. И, возможно, если постараться, то он сможет жить и без сожалений. — Впрочем, сегодня ты сможешь отвлечься. Наш главный редактор предлагает сходить по разным магазинам и позадавать парочку вопросов кассирам. — Зачем? — Тэхен хмурится, — Что за бред вообще? Для чего нам, редакторам газет и ежедневных журналов, писать про каких-то кассиров в магазинах? — Сейчас большинство подростков хотят работать именно в таких местах, так как графики гибкие. Мы должны написать о всех тонкостях, чтобы помочь молодому поколению.       Тэхен громко выдыхает, смотрит на Сонхва — своего коллегу, и кивает, поджимая губы. Его тело до сих пор чувствует вчерашний день, но Ким старается вести себя более уверенно, чем есть на самом деле. Намджун проходит мимо него и лишь кивает, так как сил говорить, видимо, у него тоже не было.       Они проходят множество магазинов, задавая абсолютно глупые вопросы, однако немало важные по отношению к растущему поколению. И, ведь в какой-то момент, Тэхен забывает обо всем. Забывает, а после вновь видит его.       Тэхен смотрит долго, словно перед ним чертова галлюцинация. — Какого… Чонгук его замечает и застывает с коробкой в руках. — Вы знакомы? — весело спрашивает Сонхва, застывая вместе с парнями. А после читает в глазах Тэхена абсолютно все.       Верно. Они знакомы.       Сонхва быстро выводит своего товарища из магазина, сжимает его руку так крепко, словно Тэхен собирается бежать. Однако, если бы Тэхен хотел, от самого себя он никогда бы не смог скрыться. — Это ведь он? — риторически спрашивает Сонхва, отлично понимая, что «да, он».       Они сидят на холодной лавочке, смотрят на голубей и молчат. И казалось, что это молчание было чем-то необходимым. — Ненавидишь его, верно? — Ненавижу, — четко отвечает Ким, не отрывая взгляд от небольших птиц.       Тэхен ненавидит себя, его, ненавидит эту чертову вселенную. Ким ненавидит то, как сильно он хочет вновь на него взглянуть, как внутри разворачивается ураган, как трудно ждать какого-то чуда.       Ким исчезает вновь, избегает проблему, даже если никогда подобного не делал. Он словно испытывает себя на прочность, ждет, когда разобьётся лицом. Однако каждый раз, как только Тэхен старается убежать, он вновь и вновь встречает его на своем пути. Работа, дом, прогулка — Чонгук находился везде. — Тэхен, это все метки, — отрезает Намджун, выслушав Кима. — Я был уверен, что все дело в этой херне.       Тэхен скатывается с каждым разом все ниже и ниже, головой окунается в собственное дерьмо и не может подняться на ноги. — Может тебе как-то наладить с ним отношения? — также предлагает Нам, ощущая стойкий взгляд карих глаз на своей груди. — Может, может, может, — Тэхен злится, — В этом мире все может быть, но кто говорил, что я хочу этого? — А с чего ты взял, что кто-то будет подстраиваться под тебя, Тэ. Даже не все люди на подобное способны, так с чего ты взял, что вселенная будет к тебе благоразумна. Либо ты сейчас сдохнешь от своих же принципов, либо становишься игрушкой.       Тэхен молчит, смотря правде в глаза.       И спустя какое время он возвращается в тот самый супермаркет и находит там Чона. Одинокого, отвлеченного от всех своих проблем и недугов. Ким оказывается рядом, просит поговорить и делает это все так спокойно, что Чонгук начинает подозревать что-то неладное. — Ты почему здесь? Противоречишь самому себе, — говорит Ким, обводя взглядом силуэт Чона. — Мама умерла, — тихо произносит брюнет, вызывая мурашки по коже. Тэхеновы глаза расширяются.  — Ты так спокоен? — У меня больше не было сил поддерживать эту жизнь. Я сам… сам попросил снять.       Тэхен падает куда-то вглубь, откуда выбраться, кажется, он больше не может. Чонгук выглядит разбитым. Словно лампочка, которая дарила жизнь, погасла на его лице. А глаза… глаза смотрят вниз и не поднимаются выше. — Сестра? — Мне хватает денег на нее. — Ты мог не уходить оттуда. Чонгук усмехается, но невесело. — Я не мог. Ничего я не мог. Я продавал свое тело ради жизни своих близких, а человек, предназначенный мне судьбой, купался в болоте позора. Спасая одного, я убивал другого. Тогда зачем это все?       Тэхен впервые чувствует сожаление, он смотрит, смотрит, смотрит и понимает, кто на самом деле в этой истории «урод». Однако не дает себе в этом признаться окончательно. Тэхен решается на то, что может помочь ему уменьшить влияние метки на их судьбу.       Тэхен уверен, что это должно помочь. — Хочу заказать тебя. Заплачу в два раза больше.       Чонгук поднимает взгляд и хочет только одного — умереть.