урод

      Тэхен издалека наблюдает за работой парня. Тот мягко кивает посетителям, раскладывает медленно товар по полкам, о чем-то размышляя. Тэхен изнывает от желания все это закрепить где-то там, в укромном месте его больной головы, но противится, в который раз напоминает себе «это все чревато для тебя, Тэ».       Какие-то сумбурные, необузданные разумом чувства поглощали каждый участок души. Тэхен вспоминает ночь, ту самую, где слезы, кровь, где вся его ярость, где дурацкое сожаление, где Чонгук и его первый поцелуй. Тэхен вспоминает так, словно было то вчера. Подробно. Четко. Он ощущает жар, который не должен испытывать, ненависть, которая была предназначена не для Чонгука.       Как с этим справляться Ким не имеет понятия. Он просто следует тому, что требует Вселенная, идет по пути, где одни ямы, кочки. Тэхен идет, уже невзирая на самого себя. — Привет, — впервые их диалог начинается так: спокойно, тихо, без Тэхеновой ненависти в глазах. Чонгук кивает, чуть напрягается такому визиту и ждет, что будет дальше.       А дальше?       Тэхен не уверен. Он был мудаком, и разве люди меняются? — Здравствуй, — вежливо, как полагается работникам. — Почему ты не взял деньги? — это не то, что хотел спросить Ким. Это совершенно не то.       Чонгук хмурится. Он ничего не отвечает, отворачивается и игнорит дальнейшие действия. Он устал. Устал от этого всего. Сколько слез он должен был проронить, чтобы жизнь отстала от него со своими преградами? Чонгук не живет уже, существует, а ощущает себя живым только смотря на сестру.       В период этого дерьма Чонгук осознает, что он натворил, потерял и обрёл. Это было очевидно, что Чон виноват во всем сам. Виноват ужасно, до боли в костях. Он готов тысячу раз извиниться перед Тэхеном, миллионы раз перед матерью, только бы вернуться обратно, в то хреновое прошлое. Если бы он мог, то все исправил.       Если бы мог.       Однако Чонгук ничерта не мог.       Проведённая ночь со своим соулмейтом подарила только слезы, глубокие раны. Тэхен не готов принимать его, а Чонгук не готов становиться чьим-то. Даже если очень в душе хочется чужого тепла. — Не игнорируй меня, — рука сжимает предплечье, и Чон жмурится. Вновь смотрит на Кима и ощущает… ощущает, как дыхание спирается, а слезы хотят выйти наружу. Оба выходят из магазина и заворачивают за угол. — Как я мог взять деньги у своего соулмейта? — тихий шёпот Чона застает врасплох, Тэхен часто моргает, сглатывая. С каждым разом он чувствует себя слабее, уязвимее рядом с ним. — У своих клиентов ты не брезговал брать. — Они были моими клиентами.       Тэхен не может понять, что изменилось в парне. Или все-таки изменился сам Тэхен? — Я тоже был тв… — Вы были и есть моя природная пара, — Чонгук перебивает, чувствуя некую уверенность в себе. Ему хочется высказаться, чтобы легче стало, душа успокоилась. — Я совершил ошибку, сделал это, но я пытаюсь исправиться. Я сожалею, но вам нахрен мое сожаление не сдалось. И я не смею даже осудить вас, но всему в этом мире есть предел. — Ты сам виноват, блять, — злой рык ощущается табуном мурашек по коже. Чонгук сжимается весь. В который раз. — Все могло обернуться иначе. Но мой мозг каждый раз напоминает мне, кто ты. Сколько бы раз я не гнал это.       Чон опускает голову. — Мне жаль. Чертовски жаль, — слезы капают на рабочую форму, и Тэхен так сильно ненавидит…       Кого? Себя? Чонгука? Этот мир?       Тэхен ощущает себя дерьмово, сколько бы он не признавал обратное. Он не хочет видеть чужие слезы, потому что выражают они только боль. Не хочет.        Тэхен толкает парня к стенке, рукой перекрывает путь к выходу, ощущая себя в какой-то третьесортной дораме. Он касается губ таких мерзких, но в то же время самых лучших. Касается их, чувствуя, как внутри возгорается пламя, как чёртовы принципы рушатся в одночасье.       Чонгук оттолкнуть хочет, грозится мысленно сделать это в ближайшую секунду, но оторваться не может. Тянет. Вязнет в этом болоте. Губы чужие пробует снова на вкус и плачет, жалеет о содеянном два года назад, но ничего… совершенно ничего не может сделать. — Ненавижу тебя так сильно, — шепчет Ким, прижимая парня к себе и слыша его глухие всхлипы.       Они стоят минуту, больше может быть, а после Чонгук убегает так быстро, что Тэхен не успевает остановить.       «Конечно, мам».       Тэхен вспоминает свои собственные слова, явно корит себя за излишнюю доброту к этой женщине. — Конечно, Тэ. Ты приведешь в дом того, кто испортил тебя. Внутри и снаружи, — свой же голос отдаётся хрипотой, но Ким уже не считает это чем-то важным.

***

      Они не видятся около недели и даже чуть больше. Тэхен считает дни, но чувствует, что хочет видеть его вновь. Рядом. В своей кровати. Лицезреть огромные глаза и может когда-нибудь увидеть улыбку. Такому осознанию он противоречит, верит, что сможет, но только хуже становится. Колет все, болит так, словно моральная боль превратилась в физическую. Однако он снова и снова пытается убедить себя, что все иначе.       Намджун связывается с ним теперь реже. Тэхен виноват, признается в этом, но что он может сделать сейчас. Ким просрал все сам, главный фактор в их дружбе — доверие, и теперь он сидит в одиночестве, выпивая алкоголь.       Всему в этом мире есть предел.       Чужие слова бьют под дых, Тэхен испытывает себя настолько разочарованным, что очередная мысль о друге, о соулмейте раздаются в нем грохотом, будто что-то рухнуло, что-то большое и тяжёлое.       Ким один. Один лежит на дне, потому что виноват во всем только он. Один, потому что обвиняет всех, потому что не признает, что каждый имеет право на ошибку, потому что сам никогда не понимал, где именно он сам ошибся. Тэхен другой, более закрытый, чем кажется первоначально. Он тянется наверх, к выходу, но собственные мысли тянут вновь на то самое дно. «Я не буду меняться ради кого-то». — нашептывает разум. А после Тэхена озаряет, словно солнечный свет осветлил голову.— «Нужно меняться ради самого себя».       Возможно, раньше эту мысль подсказал бы Намджун, но сейчас Тэхен понимает, для чего весь этот кошмар происходит, потому что в какой-то степени в этой жизни не все так плохо, и лишь Тэхен преувеличивает всю сложность этого мира.       Чонгук не виноват в том, что старался спасти родных, жертвуя собой. Намджун не виноват в том, что выслушивал друга и никогда не мог заткнуть, потому что Тэхену требовалась поддержка. Однако Ким стал питаться этим, становился ужасным эгоистом, рассчитывая, что страдает только он, а у остальных все не так плохо.       Дерьмо.       Тэхен жмурится - так сильно алкоголь бьет в голову, что дальнейшие действия уже кажутся затуманенными. Он ищет его. Как волк свою добычу, как принц свою принцессу, как Тэхен своего Чонгука. Ким ищет, приползает к чертовому магазину и обреченно сползает по нему вниз, потому что его там не находит. Часы уже пробивали час ночи, Ким ощущал пустоту, которая заполнялась чем-то неприятным. Тэхен хочет увидеть его. Хочет, чтобы все прояснить, увидеть в его глазах самого себя, не оставлять, как раньше. Решить проблему, а не избегать ее тысячу раз.  — Вы в порядке? — разадется тихий совсем голос сверху. Тэхен поднимает голову и увы, это не он. Это не Чонгук. — Я в норме, — бросает Ким, вставая на ноги и шатаясь куда-то вдоль дороги.       Это не дорама.       Тэхен не уверен будет ли он думать также, когда протрезвеет, однако он верит в себя. Верит, что это все от души. Поэтому на следующий день, когда Тэхен встаёт рано утром с похмелья, он вдруг понимает, что все еще хочет его рядом.