Если жизнь - сон. То моя - кошмар

      В 10 утра ко мне пришел отец. Он придирчиво осмотрел меня и спросил о самочувствии. Не смотря на то, что внутренняя сила переполняла меня, я ощущал какую-то усталость, разбитость.       — Обращение ещё не завершено, но уже к обеду ты будешь чувствовать себя лучше, а пока я оставлю тебя, сын.       Ноэль ушёл, а боль не прекращалась. Я поднялся с кровати и, чтобы отвлечь себя, решил оценить свои изменения в зеркале.       Ещё с далека увидел, что кожа стала бледнее. Всё время, что я был человеком думал, что Ноэль такой «белоснежный» из-за отсутствия возможности загара, но сейчас, смотря на себя, понял, что это приобретенная особенность.       Я слегка приоткрыл рот и в зеркале сверкнули два маленьких клыка. Большим пальцем провел по одному из клыков и понял, насколько они остры. Волосы цвета вороньего крыла никак не изменились, а вот глаза из темно-карего стали медовыми. Я бы и дальше совершал «открытия», по отношению к себе, но меня из транса вывел отвратительнейший звук за окном.       Слегка выглянул в него, стараясь сильно не выходить на свет, я увидел такую картину: птица, извивается в конвульсиях и кричит, а кошка беспощадно проводит когтями по её брюху.       «Кажется, тогда я решил не быть хищником и не питаться людьми, а «сесть на диету», — думал я, продолжая наблюдать за самим собой, — Странно, что в этом сне я могу чувствовать тоже, что и я из прошлого словно впервые».       Новообращенный вампир, каким и был я, бегом спустился, по широкой лестнице.       — Ноэль!       — Я рад, что тебе стало лучше, но не кричи, теперь ты понимаешь, что слышу я прекрасно.       — Ноэль, я решил, что буду охотиться.       — И на кого же, если не секрет. Не на бабочек же, — сказал отец ухмыльнулся.       — Не смешно. Я буду питаться животной кровью.       — Ты противоречишь сам себе. Ещё неделю назад ты толкал мне речи о том, как будешь менять мир, а сейчас решил питаться исключительно животными.       — Не вижу здесь проблем. Это же не связанно? — брови обиженно сошлись вместе.       — Не совсем. Понимаешь, Виктор, питание у вампиров напрямую зависит от их силы. Вампир, что пьёт много людской крови — сильный вампир. Тоже самое работает и в обратную сторону. А так уж принято, что уважают только сильных.       — Но… Убивать настоящих людей… Я просто не могу себе это представить.       — От недостатка крови ты не сможешь развивать Дары.       — Дары? Ты прежде не говорил ни о чём таком…       — Дар Луны и Дар Крови. Первый — способность к гипнозу, а второй — к силе. Опытный вампир с развитым Даром Луны может воздействовать на другого вампирам, а иногда даже не произнося ничего вслух.       — Я не помню, что бы ты когда либо воздействовал на меня.       — Я не сторонник радикальных мер, Виктор. Тем более у меня не было повода применять гипноз в твоём воспитании и обучении. Не смотря на юношеский возраст, ты был очень хорошим мальчиком.       — Хорошо, а что по поводу сверхсилы?       — Всё так же. Сытый, то есть сильный вампир, может запросто поднять или сдвинуть что угодно.       — Ноэль, я тебя понял, но не могу отказаться от своих убеждений. Я не считаю всех вампиров кровожадными убийцами, но я… Я не хочу убивать.       — Твоя позиция мне ясна. Я постараюсь помочь тебе.       И всё снова стало бежать на быстрой перемотке. Первая охота. Новые знакомства. Пара-тройка девушек с которыми у меня были «отношения». Когда картинка снова стала чёткой я понял, что перелистались лет 40-50 моей жизни.       Осень. 1890-стые. Жёлтая и красная листва окутали всю страну в свои объятья. Небо тусклое, предвещающее очередной дождь, а я иду в поместье, где лишилась жизни моя семья.       «Судя по всему это тот самый момент переезда, когда я настойчиво попросил Ноэля показать мне Европу, — рассуждал я, продолжая наблюдать, — Да, я жил и родился там, но последние мои воспоминания остаются в десятилетнем возрасте. Тем более мне хотелось познакомиться с уважаемыми вампирами Европейских стран, найти друзей, единомышленников.»       Мы с Ноэлем объявили о скорой продажи дома в Китае, в котором когда-то жили родные мне люди. Покупатели не заставили себя долго ждать и уже через неделю этот дом перестал быть моей собственностью.       — Виктор! Я пока буду заниматься бумагами и билетами, а ты можешь сам решить, что повезешь с собой, а что оставишь в забвении.       — Хорошо, отец.       Когда я дошёл до дома, то удивился, чистоте в которой он находился. Я не заходил в него с самой смерти родителей, но ничего не изменилось. Картины, ковры, вазы, стеллажи забитые книгами. Всё так и осталось, как и было в тот день, когда я последний раз говорил с семьёй. Я прошёлся по комнатам. Сердце замирало с каждым шагом. Спертый воздух колючими иголками входил в мои лёгкие, а каждый новый аромат становился пыткой. Я подошел к туалетному столику.       «Мамины духи. Она привезла их из Парижа и очень любила. Говорила, что это их с отцом аромат. Аромат, что ассоциируется у них с любовью друг к другу. Какой нонсенс для начала XIX века выйти замуж по любви, » — думал я, смотря на всё это.       Внимание прежнего меня задели не духи, а фото рядом. Фото со свадьбы родителей с надписью: «Франсуа и Жаклин Ван Арт». Я пристально рассматривал фотографию, будто пытался увидеть что-то большее, чем просто снимок. Мама и папа были такие счастливые, такие безмятежные. Я прижал картинку к себе, но ответного тепла не получил… И не получу. Скупая слеза покатилась по щеке, но я быстро смахнул её. Больше фото в доме не было. Ни одной.       «Папа хотел сделать семейный снимок. Даже с фотографом договорился. Помню, как мама выбирала нам наряды, которые так и не были надеты… Фотограф был назначен на август, а уже в июле на фотосессии смог бы присутствовать только я. Образы моей семьи теперь останутся только в моей памяти, » — думал я.       Я ничего не взял из дома. Только фото. Всё остальное не представляло никакой ценности для меня. Ноэль конечно забрал ещё много чего. Украшения, предметы искусства и прочее, что могло представлять материальную ценность. Мне на всё это было всё равно. Мне были важны только воспоминания. Они не давали забыть мне свои корни, людей, что я считаю родными.