Если жизнь - сон. То моя - кошмар

Листались дни за днями. Письма хранил я трепетно. Всё, что прислали друзья и отец вложил во внутренней карман, на груди, слева. После каждого боя перечитывал их на́ ночь. В сражениях, что проходили на Кипре и Средиземном море, я бился не только ради крови противника, теперь в мои планы входило так же «выжить и обязательно вернуться». Итало-турецкая война была более кровавой, что мне, безусловно, на руку, поэтому за год, что я провел в боях мне удалось убить около четырех сотен людей. От Великой Османской Империи уже практически ничего не осталось. Только то, что турки борются до последнего. Умрут, но в плен не сдадутся. Именно такие «убеждённые» были моим завтраком. За год проведенный уже на новой войне я научился, хоть и с подсказками, управлять кораблями. Причём самыми различными, вплоть до шлюпок, ведь в каждом походе или при любом заплыве я (спасибо регинерации), выживал. Чем позже вызвал подозрения у гравнокамандующего, но по пройденной ранее тропе, гипнозом заставлял отпустить меня, естественно с распиской на внушительную пенсию. Уже треть отведённого мною времени ушла, так как на дворе стоял 1894, а вернутся я планировал в 97, если что-то пойдет не так 98. От планов отходить не привык, поэтому направился прямиком в Китай. Да, дорога безумно длинная, но решения я принял всё равно отправляться, на поезде. По прогнозам нужно было совершить от трёх до четырёх пересадок, но добираться по воде было бы дольше и проблемматичнее. Тем более, море теперь для меня тесно стало ассоциироваться с боем. Перед посадкой я заскочил в блибайшее почтовое отделение. Нужно было написать хоть пару строк, хоть кому-то. В итоге было отправлено две одинаковые, в буквальном смысле, записки. Одна на квартиру Софии, где в получателях я указал имена всех трёх. Вторая, такая же, в мой замок, к Ноэлю. Всего одно предложение, только, чтобы успокоить: «Из боя с турками я вышел невредим, теперь направляюсь в Китай, времени где-нибудь останавливаться у меня нет. Виктор 2 апреля, 1894 г.» «Безжалостно поступил, но всё же лучше, чем ничего.» Дорога безучастно промоталась. На вокзале в Китае было не многолюдно. Война с Японией шла уже второй месяц, этим всё и объяснялось. Я ступил на землю, где прошли мои самые беззаботные годы; на землю, где я впервые познал тяжесть утраты; на землю, где обрёл новую жизнь. Передо мной стал выбор — кто я? Бравый военный, преданный своей цели, имеющий задачу поскорее вернуться домой? Или же сын, что не забывал свои истоки, свою семью? Выбор был очевидней некуда. Я направился к такси, обменяв деньги на вокзале. Назвал адрес города, что когда-то был моим пристанищем, я заплатил таксисту. Он, конечно же, стал отказываться ехать так далеко, но гипноз сотворил чудо. «И как я раньше жыл без этой чудесной опции?» В городе приобрёл всё, что может пригодится: сменная одежда, тряпки и вода, перчатки, тяпки, и многое другое, не считая свечей и цветов. До кладбища тоже добролся на такси, дороги я не помнил, но вот адрес запечатался в памяти на века. У входа я растерялся, ведь не был в этом месте очень давно. В детстве желания навещать кладбища у меня не возникало, а когда подрос изредка ходил в тайне от Ноэля. Помню, боялся, что Миллер обидеться, если узнает. Сейчас же было ясно, что тогда мною владели юношеские предрассудки. Спустя 15 минут я всё-таки нашел то, что искал…своих родных… Мои приготовления были не зря. Надгробные плиты, что имели внушительную толщину заросли мхом и прочей гадостью. У захоронений все заросло травой, что много лет никто не убирал, поэтому даже в апреле можно было увидеть полусгнившие сорняки. Работы предстояло много, поэтому, встав на колени, я принялся первым делом на надгробье матери. — Иногда мне хочется верить, что жизнь после смерти существует, — тряпкой я аккуратно прочищял даты жизни и смерти. — Я же всё-таки нашел себе невесту, а ты, матушка, переживала, что младший сын буйный слишком, и никто не согласится. Аллегра была хорошей, всё как ты любишь: умная, но не всезнайка; красивая, но поклонниками не разменивалась; весёлая, но сдержанная. Она, кстати, очень переживала, что так и не смогла с вами всеми познакомиться. Иронично, не правда ли? Должно смешно звучать, что всех моих любимых людей я собираю в одном месте, но нет. От того факта, что я не могу уберечь тех, кто мне дорог, я хочу рвать на себе волосы. Я приступил к надгробью отца. — Хотя кто знает как бы сложилась моя жизнь не став я вампиром? Да, сейчас совершаю очень плохие поступки, вы меня так не воспитывали, но считайте, что это просто дело чести. Ноэль, кстати, ни в чём из того, что я совершал и совершаю не виноват. Он правильный, заботливый, даже заменил мне… — прикусил язык, — Попытался заменить мне тебя, отец. К слову, Миллер немного мягче. Я продолжу считать, что вы всё видете, поэтому говорить, что после…случившегося…портал в правильные руки не буду. Больше трёх часов я провёл на кладбище. Всё было идеально убранно, расставлено, заботливо поправлено. За это время я рассказал семье каждый важный момент: как снова встретился с Артуром в Европе, как завел новых друзей и врагов, рассказал о плане своей мести. Посторонних людей не было, хотя мне было всё равно, что скажут за спиной. Разговор с нивидеммыми присутствующими родственниками помог мне душевно «очиститься», а в спасении душ нескачтных все методы одобряются.