Если жизнь - сон. То моя - кошмар

Присев на диван я отложил два других свёртка, стал перебирать письма из первого. Первое суждение оказалось обманчивым, ведь когда я пересчитал конверты их было 37. Первое письмо датировались осенью 1893 годом. «Здравствуй, Уже месяц прошел с того момента, как ты уехал. Может, это будет звучать слишком поэтично и прозаично, но стоило тебе уехать, как мир начал терять краски. <…>» Следующее было не оптимистичнее, датировались зимой 1893 «Дорогой Виктор, Ты хоть понимаешь, какого это собирать газеты по всем городам и разным странам, что бы остлеживать одну и туже графу: «Пропавшие без вести. Умершие во время сражений.» Ты хоть понимаешь, какие эмоции я, и другие, испытываю, когда находим твоих однофамильцев? Иногда мне кажется, что всё успокоительное Европы идёт на меня. <…>» Весна 1894 «<…> И вновь я пишу. Знаешь, злости уже нет. Абсолютно. Теперь мне просто хочется поскорее с тобой увидеться. Мы все очень переживаем за тебя. <…>» Лето 94 «Виктор, Ноэлю очень плохо. Твоя месть не стоит этого. Нам всем плохо, надеюсь, что ты перенесёшь свои планы и приедешь в этом же году. <…>» Ещё одно этим же летом: «Ван Арт, чёрт бы тебя побрал! По Европе ходят слухи среди людей о «неубиваемом бойце». Наши ставят на то, что этот боец — вампир. Вот делать мне больше нечего, кроме как прикрывать твою больную голову. Будешь мне должен, София» И ещё куча других писем, в которых содержалась такая же палитра эмоций. Выделились эти: «Дорогой друг, Я получила твоё письмо о… О том, что ты по приезду всё-таки хочешь убить Его и посадить меня на его место. Виктор, пойми, я не хочу этого. Ты же будешь в сумасшедшей опасности. А что скажут другие? А что если с тобой что-то случится? А что если мне не по силам окажется тягарь власти? А что если у меня попробуют её отнять и ты пострадаешь? А может из тебя будет лучший правитель? А ты вообще подумал как всё будет происходить с Ним? <…> Мне кажется, что сейчас не время для таких решений.» Другое датировалось 1904 годом, а значит я уже уехал из Европы. «Вы знаете, что люди могут не вернуться? Зажав всю волю в кулаке, вас отпустить? И как-то утром с мыслями, но не о вас, проснуться, И больше вас не ждать и не о вас грустить. Вы знаете, что люди могут не вернуться? Не выдержать, свой мир сломав, вас не простить? И со слезами на глазах от вас на 100 ключей замкнуться, И понимая, что нет сил, вас навсегда забыть. Задумайтесь, о том, что люди могут не вернуться, И могут не писать, не волноваться, могут не звонить… И никогда… и никогда вам к ним уже не прикоснуться… Задумайтесь, а кто еще вас сможет так же полюбить? ¹» Стихотворение было последним письмом из свёртка Софии. Ком в горле не хотел уходить, а горечь во рту усиливалась. В голове было только: «Какой же я идиот. Они же могли и не вернуться…» Немного посидев уставившись в пол я потянулся за вторым «подарком» от другого друга. Свёрток принадлежал Ксандру и писем в нём было меньше, около 25. Первое письмо было написано зимой 1893 «Виктор, Только скажи свой адрес и я первой же возможностью верну тебе домой сама, лично! Заканчивай свои игры немедленно. Ты вообще о нас подумал? София на успокоительных таблетках, Артура я практически не вижу, что пугает (сам знаешь, Артур без наблюдения опаснее бомб), Ноэль закрылся у себя и никуда не выходит. А я просто не знаю что мне со всем этим делать. Я… Я не справляюсь, Виктор. <…>» Весна 1894 «Дорогой друг, Прошу, пришли хоть весточку о себе. Мы не знаем, что и думать, а в голову лезут только худшие догадки… Я переживаю. <…>» Последующий десяток был похожим. Вплоть до 95 года. «<…> Давно хотел своё дело открыть. Я хорошо понимаю в науках и смогу разобраться в бумагах, но главное — я понимаю в друзьях. Может мне потратить накопленные деньги на открытие отеля или ресторана? Может что-то посоветуешь? Честно скажу, что не хочу принимать такое решение без тебя, а тем более открывать это здание без тебя. София уже в курсе, Артуру я скажу чуть позже. Главное помни: «Я всегда буду рад тебе, чтобы не случилось». Твой Ксандр» Самый последний листок бумаги вызвал у меня удивление и недопонимание. «12 июня 1903 Приглашаем на торжественное открытие отеля-ресторана. Амстердам, Нидерланды» Это приглашение я отложил в другую сторону, отдельно от всех, но вместе с стихотворение Софии. Внутри снова как-то странно закололо. Последний свёрток, самый большой, принадлежал Артуру. Пока я всё это распаковывал и читал друзья продолжали стоять напротив. Лето 1893 «Привет, Прошел месяц, а по ощущениям, как год. Сейчас практически не общаюсь с Софией и Ксандром, хотел сам осмыслить то, что сейчас происходит. <…>» Осень 93 «<…> Знаешь, а я не верю в сопли остальных. Ты сильный парень и хороший друг. Ну не могла тебя унести на тот свет какая-то шальная пуля. Если тебе и умирать только от моей руки. Потому что я тебя убью, если ты не начнёшь писать нам!» Лето 94 «Здравствуй, Я держу своё слово и вот сейчас собираюсь идти на кладбище. Ты мне так и не сказал какие у неё любимые цветы. Смотри, сейчас я чередую: нарциссы, ландыши, розы, лилии, лаванду и гвоздики. Не знаю может это мелочь, но… Мне приятно думать, то так я могу сделать счастливее тебя, себя и Её.» Письма Артура были плотно сложены. Причём так, что размеры у свёртков друзей были одинаковыми, но у Артура писем было больше 45, хотя некоторые содержал в себе всего пару предложений. Минуты 2 я сидел уставившись на текста от таких дорогих мне людей, которых так нагло, безсовестно и необдуманно вычеркнул из своей жизни. Тихо, почти хрипло начал: — Простите… Пожалуйста, если можете, простите меня — глаз так и не поднял, не мог. — Я прочёл всё, что вы писали… Простите, я действительно был не прав. Артур явно хотел вставить какую-нибудь колкость, но Ксандр одарил его пламенным взглядом, приказывающим промолчать. — Я мог вас потерять, отвернулся. Возможно, обидел. Мне очень жаль. — Мы не держим зла, по-другому не приехали бы, — София тепло улыбнулась, присела рядом. — Но я хочу рассказать тебе одну историю, вы тоже можете послушать, — фон Гельц взглядом показала Артуру и Ксандру сесть. — С радостью послушаем. — Это произошло со мной в детстве, а после уже в более зрелом возрасте. Родилась я в большой семье, каких было много в конце 18 века. Возможно, именно из-за того, что у меня было много «конкурентов» в родительском внимании сейчас я так люблю поболтать. Естественно, хоть и ношу благородную аристократическую фамилию, моя семья не была слишком богатой. Родители не могли исполнять прихоти всех детей, но это я поняла уже когда выросла. В детстве же на один из дней рождений пожелала себе куклу. Большую, красивую, по последней моде, чтобы хвастаться перед подругами. Мама пообещала мне такую, но игрушка так и не дошла ко мне. Не помню, что я тогда получила взамен. Платьеце, или какие-нибудь туфельки, но факт остался фактом, кукла так и не появилась. Я росла, а обида так и осталась. Когда маме было за сорок, отец покоился с миром, а я была уже «невестой» что-то щёлкнуло в моей голове и за ужином я выпалила: «А помнишь ты обещала…» В тот вечер я не поняла, что сказала, но маму задели эти слова. На следующий день она радо ушла из дома, продала что-то из украшений, собрала отложенные деньги и со слезами хотела отдать мне, но… — голос Софии слегка дрогнул, она словно еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. — Но она скончалась. Врачи сказали, что не выдержало сердце. Прошло уже больше века, все мои родственники давно в лучшем свете, так как вампиром стала лишь я, но сколько бы времени ни прошло я до сих пор виню себя в её смерти. «А что если» преследует меня по сей день. Давно я уже стала взрослой и могу купить себе с десяток кукл, но… — она сглотнула, пытаясь то ли снова сдержать эмоции, то ли проглотить боль. — Надеюсь, ты понял смысл моих сказанного мною. Никто из нас не мог произнести и слова после истории Софии.