Если жизнь - сон. То моя - кошмар

На дворе было начало 21 века. Не знаю, плохо это или хорошо, но с годами мне становилось всё легче принять тот факт, что мир меняется и уже никогда не будет прежним. Раньше было тяжело. Тяжело смотреть, как молодежь увлекается не тем, чем я в своём детстве. Тяжело осознавать, что города уже не будут такими спокойными, как 150 лет назад, а машины заполняют улицы. Тяжело воспринимать новую музыку. Тяжело осваивать новые изобретения. Но… Но осознание было сильнее меня. Я бы мог остаться в том, своём идеальном, простом и беззаботном мире. Но будучи вампиром это было сложно себе позволить. Вот и сейчас, смотря на Дастина, которому осенью исполнится уже 13, я не вижу себя. Видя, как он провидит время со сверстниками, я тоже не могу соотнести это с моими детством с Артуром. Но с годами я просто понял, что прошлое никогда не было таким, каким мы его помним. Мы идеализируем каждое радостное событие, но умело забываем ссоры с эти же друзьями, разбитые колени и локти во время игр, родительские наказания. В этом и секрет ностальгии. Никогда не было идеального дня, месяца, года, века. Просто в памяти остались только хорошие моменты. Но очередная грустная глава моей жизни сегодня не о конфликте поколений. На улице стоял май, самый конец весны, и я только вернулся из Китая. Нужно было уладить вопросы по поводу бизнеса и навестить родителей. В сумме меня не было в Штатах чуть больше недели. Я подъехал к дому отца уже после 9 вечера. Но у порога до моего слуха донёсся очень интересный диалог: — А Виктор скоро приедет? — голос Дастина всё ещё не сломался, поэтому звучал звонко и высоко — Не знаю. А что? — а вот в голосе Ноэля явно слышались грустные нотки, не уставшие, а именно печальные. — Сегодня в школе я выиграл в шахматы у нашего учителя физики, нужно рассказать Виктору, как именно. — Ты можешь показать мне. — А ещё на днях я сочинил мелодию на гитаре. — Можешь рассказать всё мне. — Пф-ф, я лучше Виктора дождусь. Ах, ещё я написал тест по французскому на отлично. Вот братец обрадуется. — Да… — шаги становились всё отдалённее. Видимо Ноэль ушёл в свою спальню. «Что я наделал…?» — пронеслась тогда мысль в моей голове. Я всё же открыл дверь. — Отец, там кто-то пришёл, — Дастин вышел к входной двери. — Вик! Ты вернулся. Он сжал меня в объятьях. — Столько всего произошло пока тебя не было! Мне нужно с тобой о стольком поговорить! Но когда вышел отец, я понял, что его вид был ещё хуже, чем голос. Я разорвал объятья с братом, на которые даже не ответил. — У меня больше не получится нянчится с тобой, Дастин. Накопилось слишком много работы и планов. Я приехал только, чтобы вы с отцом знали, что моё путешествие в Китай окончено. Всего доброго, хорошей ночи, — я вышел и закрыл за собой двери. Но у меня не получалось уйти, пока я не подслушивал: — Он… Бросил нас…? — мальчик говорил на надрыве. — Нет-нет, что ты Виктор бы никогда тебя не бросил, вы же так близки. Просто у него много работы, ты же слышал? — Но… Но ты же всегда говорил… Что не может быть работы, которую нельзя перенести… Ноэль не знал, что сказать. Он не хотел обманывать Дастина, но так же ему не были понятны причины моего поведения, поэтому не знал, где правда. Отец молчал. — Знаешь что? Давай пока Виктор занят ты покажешь мне, что за мелодию сочинил? — А он не обидится? — Нет, я его знаю. Давай ты пока иди к себе, вспоминай, а я сделаю нам кофе с молоком. — Хорошо… Я вернулся к себе в машину. Даже по приезду в собственный дом, я чувствовал каким был идиотом. Ведь все мои поспешные и резкие решения всегда только усугубляли ситуацию. А все долгосрочные действия причиняли кому-то боль. После того случая с Дастином на меня снизошло озарение. Когда ты сближаешься с кем-то — ты ранишь другого человека. Возможно, когда я стал проводить больше времени с Алегрой друзьям это было не принято. Правда, истина ещё была в том, что даже если я не ранил другого человека, то рано или поздно страдал тот, с кем я сближался. Вскоре, стал холоднее ко всем. Вместо регулярного посещения отца и брата, каждый день, я стал навещать их раз в неделю или реже. А разговоры с друзьями… Это, скорее, было похоже на «разговор одного человека» Мне звонил Ксандр и рассказывал новости, и истории, но я отвечал ему лишь короткими «Да», «Понимаю», «Хорошо», «Плохо», на этом всё. Звонила София и говорила мне о всех сплетнях Европы и Нидерландов, но я больше не просил подробности и не интересовался этим. Ответы были сухие. Звонил Артур и, с прежней воодушевлённостью и бодростью, говорил мне о своих приключениях, приглашал к себе, но я практически не слушал. Даже на вопросы касаемо меня самого отвечал обычными, посредственными ответами. Я стал отстранённее. Друзья поняли, что я говорю с ними только, чтобы от меня отстали, больше не тревожили и не задавали лишних вопросов. Вскоре они стали звонить как можно реже. И это доходило до одного раза в пол года или даже год. Всё реже они стали звонить первыми. Конечно, они интересовались, что случилось. Даже хотели приехать. Но понимали, что если я не хочу говорить, я не скажу. Наверное, друзья решили, что они мне больше не интересны и не нужны. Но… Даже в тех редких моментах, когда кто-то всё-таки звонил, то разговор был ласковый и увлеченный. Словно на собственные проблемы друзьям становилось всё равно, когда они говорили со мной. Трепет, нежность и ласка с которыми они разговаривали со мной заставляли меня поражаться их выдержке, и погружаться в ностальгию. Но я быстро брал себя в руки. Не знаю из-за чего я решил применить к ним эту тактику «отстранения» тоже, но вскоре это стало привычкой. Я перестал менять выражения лица или голос, со всеми стал говорить и вести себя одинаково. Со всеми без эмоционально.