Rotten piano player

Выхватив из рук Хёнджина пластиковую бутылку с колой, Ким сделал пару глотков и, промычав какое-то тихое «thank you very much», вернул её обратно. — Ты почти всё выпил! — как обиженный пятилетний ребёнок завопил Хван, бросив на него возмущённый взгляд. — Это карма, Хван. — Карма давно, вообще-то, обошла меня стороной, — пробурчал Хёнджин, допив остатки газированного напитка, затем выкинув пустую бутылку в ближайшую урну. — Просто ты, кажется, стал слишком наглым. У кого наглости понабрался, невинная овечка? — Тебе имя и фамилию сказать или пальцем ткнуть в тебя, чтобы знал, откуда я этого понабрался? — довольно хмыкнув, перепрыгивает через бордюр. Хёнджин думает, что не повезёт же в каком-то плане будущей половинке Сынмина и всегда отмахивается, когда тот ворчит, приговаривая, что родился целым, а в любви он и вовсе не нуждается. Нет, возможно любовь ему всё-таки нужна, но, когда есть такой замечательный друг и ноутбук — никакие девушки и парни не нужны. От этого Хван усмехается и покачивает головой. Ага, как же. Если поспорить с ним, то Ким непременно в кого-нибудь влюбится и в конечном итоге проиграет. В общем, единственный, кто сможет вытерпеть характер Сынмина до самой смерти, так это Хван, хотя и у него иногда голова идёт кругом. Усмехнувшись, он следует за другом и поправляет взлохмаченные волосы, недовольно бурча под нос о том, что ветер уже в край заколебал. Это, наверное, немного странно, но ему до жути хочется напиться сегодня в хламину и забыть этот день. Хвана немного душит зависть, потому что смотреть на то, как светится Сынмин, приятно и больно одновременно. Хочется, чтобы тот тоже почувствовал его грусть и проявил хоть какое-то сочувствие, но парень ничего не замечает, а у Хвана не повернется сказать что-то подобное другу. Всё же, спустя пару минут прогулки, Ким начинает замечать перемену настроения и предлагает усесться на лавочку где-нибудь на площади, чтобы немного поговорить и посмотреть на то, как народ веселится и следует кто куда. Взгляд впивается в кожу, а на лице ноль эмоций, только вот глаза поблескивают, и он склоняет голову в левый бок. Когда их взгляды встречаются, Джин немного краснеет и громко выдыхает, сопровождая всё глухим стоном. — Давай напьёмся, Сынмин-а… — говорит Хёнджин, прислонившись спиной к спинке скамьи, поднимает голову вверх. — Розали? — парень внимательно смотрит на то, как меняется выражение лица друга. Тот тихо фыркает и отвечает: — Нет, с ней всё кончено. Просто давай набухаемся, как братаны с района, — мямлит Джин. —Что тогда случилось, герой-любовник? Глубоко вздохнув, Хван скрещивает руки на груди и вспоминает то, как поссорился с менеджером, а после, психанув, ушёл домой, напоследок кинув женщине краткое: «извиняюсь конечно, но я вчера отработал за два дня, поэтому до понедельника, дорогая коллега. Я хочу отдохнуть. А с вашими запросами, обращайтесь к Че Соджуну». Ещё в голову лезут разные мысли и плохие идеи, которые не то, что Сынмин не одобрит, но и он сам. А самое главное это то, что теперь он ненавидит уроки по каллиграфии по вине учителя. — Это всё менеджер, но тут так, по мелочам. Меня разносит от того, что профессор Чжань лапал меня во время занятия! Он просто взял, сел рядом со мной и начал смотреть на то, как я вывожу англоязычную каллиграфию, пытаясь сделать красивую подпись, но потом чувствую, что на колено легла ладонь. Всё бы ничего, но он начал поднимать руку выше и гладить мои ляжки! У меня в голове такая паника была! Я боялся лишний раз вздох сделать, потому что был уверен, что могу от страха рукой дёрнуть и острым концом ручки ткнуть себе же в глаз! — с каждым словом его голос повышался, а руки начали сами по себе яростно жестикулировать. Хёнджина мелко потряхивало от воспоминаний вчерашнего занятия, а правый глаз предательски подергивался о т напряжения. Вытерев вспотевшие ладони о ткань джинсов, он поджал губы, громко выдыхая воздух из ноздрей. Ощущения того момента до сих пор сохранились и камень, который плотно лёг на плечи, не давал ему покоя. Единственное, что успокоило его, так это то, что его лучший друг здесь, и он нутром ощущает, что сейчас чувствует Ким от этой новости. Осознав весь пиздец ситуации, Сынмин ошалелым взглядом прошёлся по асфальту и ободряюще обнял друга. — Ты же больше не пойдёшь к нему на занятия, да? — Сынмин, немного прочистив горло, отстранился и выжидающе посмотрел на друга. — Я удалил его номер и пригрозил тем, что подам на него в суд. Даже под дулом пистолета ни за что не пойду к нему. Облегчённо выдохнув, парень слабо улыбнулся и впустил в чужие чёрные волосы пятерню, благодарно хлопая глазами. У них всегда так. Им не нужно говорить кучу ненужных слов, чтобы поддержать разговор. Не нужно было яростно разъяснять тяжёлые ситуации. Ибо им всего-то нужно было поделиться своими чувствами, и принять мысленную поддержку с тёплыми объятьями, в которых любовь чувствуется больше, чем в словах. — Напиться, так напиться, хён. …И вот они опять смеются с очередной нелепой шутки, запивая всё алкоголем. Напиток обжигает горло, отчего хочется поморщится и прокашляться, но в голове всё так и кружится это: «эй, если ты будешь кривиться, как девчонка перед первым сексом, когда пьёшь соджу и текилу, то ты точно слабак». От этих слов пьяного Сынмина, смеялись они примерно минут двадцать. Самое смешное было то, что говорил это он себе, а не своему другу, который даже додумался записать всё на камеру телефона, чтобы пополнить коллекцию позорных видео с младшим. Заедая всё дольками лимона, Хёнджин вновь посмотрел на бармена, который стоял рядом с ними и немного устало протирал красную стойку мягкой на вид тряпкой. Заметив потемневший взгляд Хёнджина, он склонил голову в бок, кладя руки на стойку и скрестил ноги под столом, вскидывая брови. — Может, шотов? — чуть улыбнулся, кивая в бок, где стояли напитки. А потом снова смотрит на Хёнджина и опускает взгляд на пухлые губы, которые так и манили его весь вечер. Он вновь смотрит на губы, которые плавно двигаются и звуки, выливающиеся из его рта, адресованы не ему, а парню с чёрной лохматой шевелюрой. Печально, однако. Повернув голову к допивающему виски Сынмину, он облизнул свои губы. — Может, шотов? — повторяет вопрос бармена и мельком смотрит на того, а потом на его губах появляется едва заметная улыбка, но она до чёртиков сексуальная. Так кажется молодому работнику за стойкой. — Я, пожалуй, — поджав губы, Сынмин слегка пожимает плечами, хватаясь за леденец из конфетницы, — пас. «Ну нет, так нет» — думается Хвану. — Зато я не против, — он вскидывает руку вверх. — У меня сегодня такое настроение: шот-шот-шот, мало, давай бутылку. Уловив суть слов друга, Ким рассмеялся, чудом не подавившись сладостью и опёрся головой о ладонь. — Смотри не сядь на неё в конце вечера, — как бы невзначай предупреждает и косится взглядом на бармена, который всё время слушал их диалог. — Любитель бутылок, — бармен краснеет, тем самым доставляя нужные эмоции Сынмину, своим смущением. — Заткнись, — вытягивая из кошелька деньги за небольшую бутылку виски, бурчит тот и напоследок причмокивает губами, когда бармен начинает пялиться на него дольше нужного. Нервно, и даже как-то смущённо улыбнувшись своим клиентам, парень развернулся, убирая деньги в кассу. Слышит, как они вновь начинают спорить в шутку о чём-то и постепенно звуки небольшой компании из двух людей отдаляются. — Я-то заткнусь, просто не хочу ночью твои стоны слушать, — смеётся от души и покачиваясь выходит из бара, тут же вдыхая прохладный воздух в полную грудь и успевает вцепиться за плечо Хвана, тем самым избавляя себя от падения. Перед глазами немного всё расплывается, но он старается идти как можно ровнее. Рядом идущий Хёнджин делает очередной глоток напитка и удовлетворённо закрывает крышку бутылки, повторяя действия друга, вдыхая и выдыхая свежий воздух, чтобы прогнать с себя накатившую волну сильного опьянения. Сейчас немного плевать на то, что завтра скорее всего будет болеть голова, а во рту образуется пустыня, ибо такие дни, проведённые вместе слишком редкие в их дружбе из-за количества работы и малого размера отдыха. Но сейчас у старшего появится свободное время и возможно они даже смогут больше видеться, если, конечно, будет успевать и Мин. И даже если смогут, то это будет очень хорошо. То есть не в плане того, что вот: «привет, дружище! Ты свободен? Класс! Я тоже свободен. Поэтому пошли-ка побухаем немного, весело проведём время вместе, так сказать». Просто увеличится возможность встретиться днём или вечером, чтобы поговорить по душам, обсудить любимую группу и вновь купить какую-нибудь хрень, а после ей прикалываться друг над другом. Раньше же они часто гуляли до позднего вечера, когда жили в Тэгу. Признаться, честно, то для них это было лучшее время в жизни. Первая любовь, первый секс и обсуждение впечатлений после него — всё это останется в памяти до конца. Ну, а теперь, хоть и не так часто и много видятся, всё равно испытывают те же эмоции, что и раньше. Ничего не изменилось, кроме их дружбы. Потому что с каждым годом она становилась всё крепче и крепче. А вообще, если так разлагать мысли на пьяном уме, то гулять ночью — очень классно. «Сразу философия пробивается в первые ряды по мыслям, когда алкоголь бушует в организме», — прикрывая глаза, подумал Ким. — Придётся немного попотеть, щеночек, — развязано проговаривает Хван, вертя на пальцах ключи от подъезда и квартиры. Приставив кнопку к домофону и открыв дверь подъезда, парень чуть-чуть пошатнулся, подталкивая друга вперёд. Еле передвигая ногами, они шагали по лестнице и тихо мычали под нос от усталости. В подъезде лампочки плохо горят, поэтому избежать спотыкания об очередной выступ было невозможно. Бурча себе под нос очередное недовольство, Сынмин отряхнул колени от пыли и грязи, вновь следуя за ушедшим вперёд Хёнджином. А когда послышались заветные звуки из замочной скважины, он облегчённо прикрыл глаза. — Давай быстрее, Хёнджин-а, — хрипит, подтягивая сползшие с бёдер штаны.

***

Когда Кристофер прибыл на такую родную стоянку у местной больницы, он достал из кармана новую пачку сигарет и старенькую зажигалку, которую уже пора тоже заменить на какую-нибудь другую, или просто газа влить у мастера какого-нибудь. Первым делом поставил на сигнализацию машину, а потом уже расслабленно опёрся боком о дверцу салона, доставая сигарету. Когда кончик нормально затлел, поднёс сигарету к губам и сделал первый затяг. Такой сладостный и горький одновременно. Табачный дым с малой ноткой черничного аромата, тут же начинал въедаться в его одежду и волосы. Ветер был холодным на улице и его кожа моментально покрывалась мурашками, но он не укутывался в ветровку с головой, а лишь устало прикрывал глаза, опуская руку с сжатой между пальцами сигаретой. Кристофер ни о чём не думал, только этот сраный мальчишка в голову как жук въелся. Эти губы до невозможности правильные, ровные и красивые. Чёрные глаза, которые уволакивали его в какую-то неизвестную дыру, аккуратные пальцы на руках и тонкая серебряная цепочка на шее — плотно засели в его голове. Он вновь затянулся табачным дымом, выпуская его изо рта тонкой красивой струйкой, а горло немного щипало, доставляя ему положительные эмоции. Попытался расслабиться, но в голове снова вырисовывается образ улыбающегося Сынмина. Клубы дыма растворялись в воздухе, а навязчивые мысли — нет. Их будто бы силком примотали к его голове. Мужчина раздражённо тушил недокуренный бычок о асфальт ботинком и сплюнув вязкую слюну, наконец последовал в больницу, сразу встречая на чёрном входе пожилую женщину, которая работала здесь санитаркой. Поклонившись ей, тем самым показывая свою вежливость, он натянул на губы усмешку, тут же поднимаясь на второй этаж и проходя в главный корпус, где числилось и его отделение, в котором он работал хирургом. Навстречу ему шли доктора как с его отделения, так и с других, санитары и парочка больных, которых вывозят на обследования, кого-то спешил на приём. — Крис! — раздаётся где-то справа и он поворачивается в сторону высокого голоса, обратившегося к нему. Девушка, подбежавшая к Крису, широко улыбнулась, поправляя длинные, кудрявые волосы, уложенные на левый бок. В нос сразу же ударил вонючий запах духов, который он не переносит. Иногда складывается такое ощущение, что она смешала пару флакончиков духов между собой и вылила их на себя. Всё, до последней капли. — Лиса? Ты что-то хотела? — терпеливо спрашивает он и следует дальше к своему кабинету, до которого желает добраться как можно скорее. Эндокринолог вновь улыбается ему и положительно кивает головой. — Да, я хотела спросить тебя, не може… — Слушай, сегодня много дел, можно побыстрее? — перебивает, когда та начинает долго что-то мямлить. — Д-да, конечно! — запинается Лиса, — не хочешь сходить со мной в кино? «Что?» — Что? Нет, прости, — поджимает губы, вставляет ключ в замок, открывает дверь в кабинет и пролепетав быстрое «пока», закрывает её за собой. Глубоко вздохнув, Кристофер поправил волосы, и проследовав к небольшому кожаному креслу у рабочего стола, мягко опускается в него. На часах доходило без пяти семь вечера. Обычно в такое время в больнице пусто и тихо, но так как сегодня комиссионный день, народ тут продержится ещё максимум до восьми вечера. Следовательно, тишины ближайшие два с половиной часа можно не ждать. Окинув кабинет взглядом, мужчина тихо хмыкнул себе под нос, наклонился к нижним ящикам рабочего стола и достал оттуда документы, которые нужно будет позже не забыть и забрать домой. Раздражение постепенно сходило на нет, потому что с каждой минутой гул в коридорах утихал, а это означало только одно: Лечащие врачи собирались уходить, а пациенты, расходились по домам и этажам в свои палаты. Насвистывая под нос любимую мелодию, Кристофер принялся за заполнение карточки своего пациента, которого прооперировал совсем недавно. По результатам анализа, его состояние начало заметно улучшаться и приходить в норму, а от поджелудочной опухоли не осталось и следа, что не могло не радовать. От таких новостей настроение поднималось выше, но в голове всё так же держалась заметка о том, что нужно будет встретить Минхо, чтобы тот больше не корячился, как припадочный. Работа шла вверх, а это значит, что ужин сегодня он будет явно готовить сам, и скорее всего, попробует что-нибудь новенькое. К примеру запечённое под овощами мясо. Он давно хотел его попробовать приготовить, но как-то всё не решался на это, потому что-либо времени не было, либо уставал сильно, а когда готовил не сам — приходилось есть то, что готовили. …Спустя ещё полчаса, белый врачебный халат был аккуратно сложен в стопку и убран в шкаф, а нужные документы сложены в чёрный портфель. Накинув на себя ветровку, он вышел из кабинета, закрывая его на ключ и направился в сторону приёмной, чтобы оставить карточку пациента. В приёмной было тихо, дежурных было не видно, что говорило о том, что они находились на вечернем собрании по распределению дежурных частей между собой. Пожав плечами, мужчина оставил карточку у остальных и последовал к выходу, набирая нужный номер. В телефоне тут жу раздались гудки, через три заветный собеседник взял трубку, протягивая усталое и какое-то даже запыханое: «алло». Складывалось впечатление, будто он пробежал двадцать километров без остановок. Усмехнувшись, Кристофер поправил вьющиеся волосы. — Чего пыхтишь, как паровоз? — поджимает губы, накрывая глаза ладошкой, чтобы слегка потереть их. — Подписывал документы на арендование здания на пару дней, чтобы долбаный свет наконец-то сделали нормально, — Минхо на той линии шипит, взъерошивая волосы. Ветер бил в лицо, отчего Бан недовольно прищуривает глаза и спешит добраться до машины как можно скорее. Когда он оказался в салоне, освещённом обычной лампочкой на обивке внутренней стороны крыши, закинул сумку на соседнее кресло и включил печку, чтобы разогреть салон. — А сам, что, починить не можешь? — вскидывает брови он. — Я тебе электрик что ли? — раздаётся недовольное шипение и Бан довольно улыбается, ставя телефон на громкую связь. Минхо недоволен, а это значит, что он будет долго бурчать что-то себе под нос. — Ладно, повеселились и хватит, — отходя произносит Ли и через секунду раздаётся едва слышимый хлопок двери. Это значит, что он уже закрывает свой отдел, и, скорее всего, спустя две минуты окажется на улице, ожидая старшего. — Я подъеду к твоей работе буквально через три минуты, квартал осталось проехать, Хо. Так что не психуй раньше времени. …Минхо поправляет тёмные волосы и снимает с плеч чёрный пиджак, тут же откидывая его на задние сидения. Удивлённо и немного испуганно ойкает, когда машина начинает своё движение, а Крис глупо смеётся себе под нос. Пристёгивает ремень безопасности и закрывает глаза, откидывая голову на спинку сиденья. В машине вновь играет музыка, которую прокручивают в сотый раз по радиопередачам. И в какой-то момент начинает это надоедать до раздражения. Выключив приёмник, он поймал взгляд старшего в зеркальце, задорно сощурил свои глаза с кошачьим вырезом, тем самым вызывая новую порцию негодования у друга. — Теперь слишком тихо, — мычит он. — Так включи обратно, — убирая одну руку с руля, произносит пианист, кидая на Минхо мимолётный взгляд. — Не хочу. Снова будет одно и то же. Кристофер пожал плечами и настроил радио на другую передачу, связанную с дорожным плейлистом. Машина вновь погрузилась в плавное течение неизвестной, но притягательной мелодии, от которой у старшего по телу прошли мурашки. Он вслушивался в каждый звук и старался запомнить всё, что слышит в этой мелодии, чтобы дома на слух попробовать сыграть её на излюбленном рояле. Минхо же, в это время увлечённо лазил по просторам интернета, читая очередные прессы и мировые новости, совсем не обращая внимания на то, какая музыка сейчас играет на фоне. Главное, что не мешает чтению и очень приятная слуху, а остальное не важно. — Ты забрал документы, чтобы я смог всё прописать? — выгибает бровь и подставляет щёку к руке, упираясь локтём о дверцу. Бан выезжает на главную дорогу, которая ведёт прямиком к их дому и кусает нижнюю губу, поглядывая на лобовое зеркало, заодно осматривая проезжую часть. — Да, сзади сумка стоит, можешь посмотреть и прикинуть сразу, что к чему. Ли качает головой, выключая телефон и убирая его в карман брюк. — Дома посмотрю. Главное не забыть их в машине, ибо в такую холодрыгу на улицу вообще не хочется выходить, — ёжится от одной мысли о холодной погоде, которая бушует снаружи и хрустит костяшками пальцев, блаженно выдыхая воздух, слегка приоткрывая рот. Буквально спустя пару минут, машина заезжает на задний двор, а юрист подхватывает в руки пиджак с сумкой, в которой лежат документы и выходит из машины, уходя в дом. Когда Кристофер загоняет автомобиль в гараж, встроенный в боковой корпус дома, в окнах горит желтоватый свет лампочек люстр, которые освещают комнаты. Насвистывая себе под нос мелодию, ранее игравшую в поездке и по пути, поправил гномика, стоявшего в тёмно-зеленом стриженном газоне. Теперь глаза ничего не мозолит, и зайти в дом с приятным ощущением в груди, всё же удалось, правда раскиданная обувь у порога нервировала его. Мужчина со вздохом поставил ботинки под полку, где и было место для уличной обуви, повесил ветровку на вешалку, а далее прошёл в глубь жилья, потирая правое плечо ладонью. На кухне стоял небольшой гул, вынуждая его заглянуть туда мельком, чтобы убедиться в том, что посуда не разбита и пожара с наводнением у раковины не произошло. Любопытство и настороженность быстро сошли на нет, ведь на кухне всего лишь разогревал ужин Минхо, вновь забывая надеть фартук. Пожалеть об этом он успел, так как чистая, белая рубашка тут же испачкалась парой капель гуляша. Тихо выругавшись себе под нос, он мокрой тряпочкой размазал всё по ткани и обречённо закатил глаза, когда до него долетело насмешливое «свинья». Ну испачкал рубашку, ну и что с того? Легко отстирается в стиральной машинке с отбеливателем. Пока в микроволновой печи разогревался ужин, Ли отошёл на пару минут в гостиную, беря в руки папку с документами. Тихо просвистел себе под нос, раскрывая серую папку и прикусив кончик языка, пролистал страницы, останавливаясь на нужной и более интересной, чем другие. Чётко, чёрным по белому было выведено такое знакомое имя, которое врезалось в память и открывало воспоминания прошлого. Он усмехнулся себе под нос, шагая обратно на кухню, дальше читая информационную карту. На третьей строчке была дата рождения и резус крови, что вгоняло его в малое заблуждение, но особо заострять на этом своё внимание не хотелось, ведь чем дальше он спускается взглядом по строчкам вниз, читая историю болезней и врождённые отклонения, такие как: заикание, нервный тик, печёночная недостаточность, — Минхо начинал всё жадней и жадней принимать новую информацию. Следом за болезнями шёл небольшой отчёт о месте работы и проживания, доходе, который составлял приличную сумму и общественной позиции. В самом углу документа была расположена не яркая фотография. Парень смазливый однозначно, но, наверное, все фотографы такие, ведь мужчина встречал только смазливых. Хотя это не делает его каким-то отталкивающим, наоборот, хотелось смотреть на это фото так долго, будто бы смысл жизни заключался именно в этом деле. Но Ли может это делать, как и раньше, с перерывами и в любое время, ведь в галерее, в нужной папке с паролем, находилось около пяти ста фотографии молодого парня с разных ракурсов, что радовало его душу вдвойне. На следующей странице была подробное оформление на лечение поджелудочной селезёнки, которая воспалилась около полугода назад. Тут говорилось о том, что лечение прошло весьма успешно и состояние пациента стабилизировалось. По привычке смочив большой и указательные пальцы слюной, Минхо перевернул документ на следующую страницу, где описывалось тяжёлая травма ноги, которую молодой человек получил при падении с лестницы собственной студии. Собственно сама студия сейчас успешно передалась в руки другого владельца. Большим участком повреждения стала коленная чашечка, которая плохо восстанавливалась, из-за чего теперь могли были быть небольшие признаки хромоты на левой ноге. Это в общем-то уже не сильно его интересовало, но было, конечно, даже интересно узнавать вот эти дела фотографа. Его глаза покраснели от усталости, поэтому Минхо закрыл папку, откладывая ту на тумбу у холодильника. Кристофер уже давно сидел за столом, ужиная своей порцией спагетти. Телефон светил не очень ярко на его лицо, которое было чуть нахмурено и брови при таком освещении, становились темнее обычного. Юрист пожал плечами и взял поудобней в руки серебряные палочки, накручивая на них длинное спагетти и, когда еда оказалась во рту, он с тихим причмокиванием облизал с пухлых губ гарнир. — Слушай, — начал он, после того, как они убрали пустые тарелки в раковину и вновь сели за стол, только уже с кружками чая. — А не помнишь, у кого всё это время он лечился в больнице? — В какой больнице? — отхлебнув зелёного чая, Кристофер вопросительно вскинул брови. — Ну кто был его лечащим врачом, когда он был записан на курс терапии по поджелудочной и переломом коленной чашечки? — младший опустил прозрачный стакан на стол, опираясь щекой об согнутый кулак. — Точно был не я, — усмехнулся Бан, — но если хорошенько вспомнить, то вроде бы это была госпожа Ёль. — Она лечила и то и другое? — удивлённо присвистнул Минхо, поправляя волосы. — Да. Больше даже и не могу что-то важное сказать, — приподнял уголок губ в мягком жесте. — Хотя могу, — тут же добавил он. Минхо ожидал следующих слов друга и насторожено обвёл пальцем очертание собственных губ. Но слова, которые вылетали из уст пианиста, ввели его в неприятное удивление. — Полгода назад госпожа Ёль ездила отдыхать в Швецию на горные экскурсии. И в последний день отдыха, у неё случился инфаркт. Мне говорили, что спасти не успели, ибо мозг окончательно умер буквально через пару минут после остановки сердца.

***

Раннее пробуждение в первый день выходного дня, стало самым сложным и болезненным, потому что голова раскалывалась с такой силой, а тело нереально сильно ломило, что в какой-то момент, обоим стало думаться, будто бы по их телам беспощадно проехался бульдозер. На лицах парней было прекрасно выражено безграничное чувство усталости и всемирного огорчения, когда оба поняли, что в квартире Хвана не имелось ни одной бутылки с газированной водой, но удивительно хорошо сохранилась полупустая бутылка с недопитым виски. Поморщив нос, Сынмин, еле волоча ногами по полу, который был как нельзя кстати прохладным, направлялся обратно в зал, где вчера успешно отключился, перед этим свалившись с бежевого дивана, и свалился он явно не плавно, ведь синяк, появившийся на скуле, говорил о том, что приземление было быстрым, метким и твёрдым. Таблетка от головной боли, действовала слабо и медленно, отчего желание повеситься на верёвке из воздуха, возрастало стремительно быстро и вытесняло желание сладко улыбнуться от того, что утро можно ещё спасти. Когда наступила его очередь сходить в душ, Хёнджин уже более бодро скакал по квартире, ища чистую одежду, которую можно будет одеть. В ванной было душно от влажного воздуха и зеркало, висевшее над умывальником, чуть-чуть запотело. На небольшой полке лежала новая упаковка с зубной щёткой, которую Сынмин тут же раскрыл и достал предмет из пластиковой упаковки. Прихватив мятную зубную пасту, убрал её к бортику ванной вместе с щёткой. Снял с себя оставшуюся одежду, коей были штаны и нижнее бельё. Стоя под прохладным душем, парню становилось легче восстановить в голове недостающие фрагмента вчерашнего вечера и собрать все здравые мысли в одну единую кучку. Он улыбался, потому что, несомненно, время, проведённое вчера, было очень запоминающимся и отойти от ощущений окрылённой свободы в груди — сложно. Капли прозрачной жидкости били ему по лицу, когда он подставлял его под напор воды и задерживал дыхание, поджимая губы. Где-то за пределами ванной комнаты был слышен тихий грохот и шипение Хенджина, ведь скорее всего старший либо что-то уронил, либо поскользнулся, упав. Едва слышно он хохотнул себе под нос, тут же смывая гель с тела и выключив воду, вылез из душа, наступая мокрыми ногами на ранее постеленную тряпочку для ног. Вытеревшись махровым полотенцем, надел нижнее бельё и приоткрыл дверь, чтобы в комнату попал свежий воздух и пар вылез за пределы ванной. Ким уложил волосы на бок, стараясь сделать это более красивее. Результат, получившийся на его голове, порадовал редактора, и он со спокойной душой вышел в коридор. …На улице было зябко. Правда. По сравнению с прошлыми днями, сегодня настал именно тот день, когда холод начинал подбираться под кожу мгновенно. Конечно, вчера было тоже не очень-то и жарко, но суббота, кажется, не будет светлой и тёплой, ведь солнце скрылось под плотными скоплениями серых туч. Если Хёнджина это расстроило сразу, как только они вышли из подъезда дома, то Сынмину было совсем не до этого. Редактор фыркал себе под нос и ленивой походкой шёл за своим другом. Место, в которое они сейчас идут, будет именно тем, в котором ему не удавалось попадать ещё ни разу. Дойти до полиции оказалось в меру сложновато. Во-первых, переходить кучу улиц и где-то срезать дорогу, чтобы путь оказался менее коротким. Во-вторых, полиция была в самом дальнем конце района, что создавало больше проблем. В-третьих, от гула на улице и бесящих звуков потирание колёс о асфальт делали своё дело на отлично, и головная боль вновь поглотила парня. Он поправлял падающие на лоб волосы, которые высохли совсем не так как надо, а время и сил на нормальную укладку — не было. Тихо завидовал Хвану, ведь тот без проблем собрал волосы в неаккуратный хвостик на затылке и вытащил несколько коротких прядей спереди, тем самым придавая причёски большей идеальности. В-четвёртых, они всё-таки заскочили в супермаркет и купили маленькую бутылочку с газированной водой, в которой так нуждался младший. Когда они дошли до небольшого здания полиции, в их взор попались огромные прозрачные стёкла с небольшой наклейкой отдела и части. Хёнджин, собравшись духом, зашел в помещение первым, тут же встречаясь с заинтересованным и удивлённым взглядом сотрудника, который стоял у стенда с разными заметками, стикерами, фотографиями и мелкими правилами. — Здравствуйте, — разговор первый начал работник полиции, — у вас, — он обвёл взглядом и Сынмина, — что-то случилось? Голос был приятный и глубокий, он буквально обволакивал сладкой пеленой слух. Приглядевшись к бейджику на синей форме, Сынмин, прищурившись, прочитал маленькую строчку, вышитую белой ниткой. «Ким Намджун», — так звали патрульного. — Здравствуйте. Я хотел бы написать заявление о домогательстве… — тихо произнёс Хёнджин, перекатываясь с пятки на носок и с явным интересом рассматривая грязный кафельный пол под ногами. Мелкий шок ударил мужчину, но, но всё же кивнул головой и обошёл рабочее место. Нагнувшись над столом, достал оттуда чистый лист и подхватил ручку с синей пастой. Рукой указал на маленький диванчик, стоящий рядом с прозрачным журнальным столиком, на котором красовалась вазочка с карамельными конфетами. Когда трое присели на диван, Намждун чуть заинтересованно выгнул бровь, облизывая сухие губы. — Как вас зовут? — лёгкий и даже в какой-то степени не очень нужный вопрос. — Хван Хёнджин, это мой друг Ким Сынмин. — Отлично, я Ким Намджун, и в случае чего вы всегда можете обратиться в наш отдел, поможем чем сможем. Но сейчас, для начала объясню то, какие заявления на счёт домогательств теперь могут принимать в контору. Если заходило дело только о неприличных словах в адрес, то естественно заявление даже не станут рассматривать до конца. «Принимают только в том случае, когда были нежелательные прикосновения, поцелуи, грубые действия, побои и так далее», — произнёс патрульный. — Меня домогался пятидесяти летний мужчина, лапал и было такое, что мог поцеловать, намекая на секс, — услышав последнее, руки Сынмина сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки, и он нервно выдохнул, пытаясь держать себя в руках, потому что об этом Хёнджин ему не рассказывал и явно хотел это утаить. — Это мой учитель по каллиграфии, — продолжил он, но тут же добавил, — уже бывший учитель. Такое заявление примут? — Ох, — кивнул головой Ким, — конечно. Только не забудь оставить его адрес и общую информацию по типу: номера телефона, возраста, имени и фамилии. …Прочитав заявление, написанное от руки, с разрешения Хёнджина, Сынмин всё сильнее начинал испытывать бушующую в груди злость, ведь тот не говорил о том, как пару раз Профессор Чжань насильно его целовал. Судя по его действиям, Хван скорее всего боялся не мужчину, а того, что ничего из этого не выйдет, если он предпримет какие-то меры. Но сейчас, сидя на мягком диване в окружении патрульного и злого лучшего друга, становилось гораздо легче. Ведь он понимал, что у него в какой-то степени всё получилось, и в скором времени учитель по каллиграфии получит по заслугам. Он был разъярён и огорчён в себе, потому что не мог перебороть этот страх поделиться подробным рассказом и злился на то, что не написал заявление и не бросил уроки с Профессором раньше. — Теперь тебе остаётся спокойно выдохнуть, Хёнджин, — мягко произнёс патрульный, понимая в каком положении сейчас находится парень. — Мы всё сделаем и обязательно тебе сообщим. Сынмин хлопает друга по плечу и как-то тихо произносит, что подождёт его на улице, ведь ему тоже следует успокоить свой пыл. Хван ведь не виноват в том, что не поделился этим с ним раньше, может быть ему было немного страшно и некомфортно. Прохладный ветер ударяет в лицо, когда редактор выходит из помещения, прикрывая за собой стеклянную дверь. Он ёжится от перемены тепла на резкий холод и его тело под прочной джинсовой курткой, покрывается тонким слоем мурашек. Мин скользит взглядом по улице, где людей в принципе не было так много. Всего пару человек. Втягивая носом прохладный воздух, Ким засунул руки в карманы куртки и прикрыл глаза на какое-то время. В какой-то момент ему показалось, что кто-то на него пристально смотрит, поэтому открыть глаза и повернуться к дверям здания полиции было первым решением, которое пришло в его голову. Но там никто на него не смотрел, потому что Хёнджин разговаривал с патрульным, и они стояли спиной к нему. А второй сотрудник до сих пор копошился в бумагах, иногда делая глотки напитка из кружки. Повернув голову в правую сторону, Сынмин оглядел дорогу и часть для пешеходов, удивлённо приоткрывая губы, ведь там, вдалеке, стоял никто иной как Кристофер Бан. Когда он моргнул, будто бы по инерции, пианиста уже не было, но он тихонько улыбнулся себе под нос, так как был уверен, что Кристофера здесь нет, и это он ещё просто не отошёл от хорошенькой пьянки. Он улыбнулся, потому что спутал прохожего человека со своим учителем. Мужчина в белой рубашке дальше шёл своим путём и до Сынмина доходили обрывки громкого разговора.