***
Намджун скептическим взглядом осматривает протокол, который ему в буквальном смысле всучили в руки и сказали отдать начальнику. Выругавшись себе под нос, он откинул папку на стол Со и вышел на улицу, где его уже ждал в машине напарник. Джонхвон пристегнул ремень безопасности и настроил радио, пока Джун выезжал со стоянки и сворачивал на нужную дорогу. — Что там? — объезжает пару машин, успев проехать светофор до того момента, как загорелся красный свет. — Вызов в район «Есон». Соседи жалуются на то, что вчера слышали подозрительные крики из квартиры соседа. Ким сосредоточенно кивает головой, хмурым взглядом буравя дорогу, уже чувствуя что-то неладное. Догадки подтверждаются, когда их встречает пожилая женщина и выдаёт им подробную информацию о соседе из тридцать шестой квартиры. — Вообще-то этот тип достаточно подозрительный. Насколько помню, раньше работал в университете, преподавал экономику, а потом его уволили. Дома даёт дополнительные уроки для студентов. Обычно к нему парень приходил, вежливый такой, красивый, ухоженный. Не то что этот неотёсанный болван, — рассказывала та, поднимаясь по лестнице, иногда кидая взгляды на патрульных, что внимательно её слушали. — Крики раньше стояли там. Даже слушок бегал о том, что этот мужчина своих учеников совращает, — её голос перешёл на шёпот, словно женщина рассказывала самую секретную формулу ядерного оружия. — Но сколько не посмотрю, тот парень всё равно продолжал ходить. Когда спрашивала его об этом, он только молчал и говорил, что для своей профессии сказали нормально доучиться. Попросил не обращать внимания, вот и перестала выведывать у него что-нибудь. Потом несколько дней этот паренёк тут не появлялся. Может срок занятий закончился, то ли просто нашёл нового учителя, — вздохнула та, поправляя чёлку. — А потом что? — Хвон на всякий пожарный включил диктофон ещё в самом начале разговора, дабы записать всю информацию, которую они узнают. Теперь же он полностью стал уверен в том, что эта запись ещё сильно пригодится. Его интуиция никогда не подводила. — А позавчера он притащил этого паренька на руках. Тот видать спал, — пожимая плечами, женщина продолжила. — Я своего удивления не выдала, да и вмешиваться не стала. Вдруг юноше-то просто плохо стало. На всякий пожарный соседу сказала, чтобы он в случае чего скорую помощь вызвал. Тот промолчал и всё. Остановившись на третьем этаже, Намджун начал внимательно разглядывать лестничную площадку. Ничего подозрительного не было, но в груди всё равно ёрзал червячок. — День прошёл, никто из квартиры не выходил, а вчера были дикие крики. Многие испугались, поэтому решили вызвать полицию. — Почему сегодня вызвали, а не тогда, когда из соседней квартиры слышались крики? — как можно спокойнее выдал Хвон, стуча в квартиру с металлическим значком «тридцать шесть». Женщина пожала плечами, следя за тем, как пытаются достучаться до соседа патрульные. Ни через две, ни через десять минут им никто не открыл. — Сосед ваш никуда не выходил? — Нет, вроде как. Напарники обменялись взглядами и мысленно пришли к общему решению. Глубоко вздохнув, Ким повернул ручку двери, с удивлением выдыхая, когда та поддалась и дверь послушно открылась. — Странно… Пройдя внутрь, он дал знак Джонхвону оставаться снаружи и прошёл дальше по коридору, доставая из заднего специального кармана служебный пистолет. Первая комната была кухней, он обвёл её взглядом, натыкаясь на полотенца, что были испачканны, судя по всему кровью. Сглотнув, он последовал дальше. Нервный выдох был таким громким, что в глотке почему-то появился противный ком. Тошнота подступала к горлу лишь от одной картины перед глазами. На кровати лежал, кажется, мертвый парень. Пустой, стеклянный и тусклый взгляд был направлен в сторону Намджуна, голова жертвы лежала на боку. Окровавленное и изуродованное тело мгновенно отпечаталось в памяти офицера, обещая навестить его в ночном кошмаре. Рядом с парнем сидел, сгорбившись, судя по всему, обладатель этой квартиры. Полное тело с небольшими жировыми складками было грязным и блестящим от пота. Ким с ужасом понял, что этот мужчина делал со знакомым ему на лицо парнем и громко прокричал грозным голосом: «немедленно поднимите руки вверх и не пытайтесь сопротивляться». Направляя дуло пистолета прямо тому в лоб. Мужчина, что целовал уже твёрдое и мёртвое тело, испуганно отшатнулся в сторону, прикрывая свои оголённые места. — Вызываю группу специалистов на «Есон», дом второй, подъезд четвёртый. Третий этаж, квартира «тридцать шесть», — стальным голосом проговорил Намджун в рацию, получая в ответ вопрос о том, что случилось. — Произошло убийство. Виновник находится передо мной. Мы с Джонхвоном справимся с ним.***
Сынмин редко думал о мужчине в этом плане. После той ночи ему казалось, что он одержим лишь мыслями о пианисте и думать ни о чём другом совсем не в состоянии. Пришлось уйти с головой в работу и пропустить два занятия по фортепиано, отчего старший удивлённо, и даже, кажется, с едва заметной ноткой раздражительности, отвечал кратким: «ничего страшного, малыш. Отработаешь эти часы на следующих уроках». Однако после этого Кристофер и Сынмин продолжали общаться. Бывали такие моменты, что кто-то из них звонил друг другу, а кто-то первый начинал вести переписку в мессенджерах. Но видеться вживую было немного смущающе. Ко всей этой ситуации прибавлялось ещё и чувство тревоги, которую утихомиривал лишь маленький вакуум спокойствия. Ким думал, что Хёнджин ведёт себя странно, потому что обычно парень берёт трубку сразу, но последние несколько часов он не отвечает. Мысли о том, что Хван слишком занят работой — почему-то не успокаивали. Спустя день ему приходит короткое сообщение, которое выглядит до жути странным, но обращать внимание на эту «странную» деталь совсем не хочется. Если Хёнджин сказал, что уехал к родителям, значит так оно и есть. Верно? Друг на такие темы никогда не врал, ведь родня — это те люди, с которыми он видится крайне редко. С нечистой совестью и маленьким грузом на душе, Сынмин забил на всевозможные тревожные догадки, апатичное настроение и с полной готовностью пришёл на работу. День уже был каким-то пустым, а состояние такое, будто бы он совсем не хотел просыпаться. Утренний холодный душ на определённый промежуток времени взбодрил, что хорошо сказалось на нескольких часах рабочего дня. Выжатый лимон, — именно так думали коллеги, изредка поглядывая на Сынмина, потиравшего разболевшиеся от напряжения кисти и глаза. Косяков и небольшого выговора от директора Лу, избежать не получилось. Расстроиться — не расстроился, но мелкий осадок остался до окончания рабочего дня. Отпустили пораньше, так как сегодня был укороченный рабочий день, поэтому Ким успел прийти домой, помыться и привести себя в порядок. Он надел простую чёрную рубашку и тёмные штаны. Уложил волосы на бок, открывая вид на лоб и отправился на занятие. Больше всего, его радовала возможность прогуляться пешком до дома Кристофера, чем ехать на автобусе, где наверняка не останется свободных мест. Вечерняя улица выглядела волшебной. Фонари освещали каждую тропинку, шум проезжающих мимо автомобилей и других транспортов нисколько не раздражал. Можно было даже сказать, что без этой суеты — вечер уже не был вечером. Погода была прохладной и ветреной, отчего он потирал покрасневшие от низкой температуры уши и щёки. В наушниках играла любимая песня, в ритм которой он шёл чуть ли не перепрыгивая с одной ноги на другую. Проходя мимо знакомого парка, Сынмин решил свернуть, дабы срезать свой путь, тем самым сокращая расстояние. Умение теряться в улицах настигло парня совсем неожиданно, однако удивляться этому редактор не стал. Лишь обречённо вздохнул, потирая лоб тыльной стороной ладони. Наспех вбив в телефоне навигатор, кое-как выскочил с неизвестного переулка, на противоположную сторону улицы и с облегчением выдохнул, замечая недалеко от себя знакомые железные ворота. С каждым шагом настроение становилось лучше, потому что в голове уже начинали всплывать образы рояля, горящие лампочки люстры, отдающие тёплым желтоватым цветом на стенах. И профиль лица Кристофера, когда тот играет любимые композиции… Встряхнув головой, парень зашёл на участок, оглядывая тропинку перед собой и окна дома. Встретил его Кристофер не так, как обычно. Вместо привычного приветствия, мужчина на мгновение прижался своими губами к губам Сынмина, оставляя лёгкий поцелуй, отчего щёки парня зардели. — Выглядишь усталым, — пианист мягко провёл большим пальцем по его щеке. Они прошли в гостиную и Мин сразу оставил свой рюкзак около спинки дивана, плетясь к чёрному пуфику. Бан усмехается, покачивая головой и присаживается рядом, едва касаясь плечом чужого плеча, отправляя волну мелких искр пробежаться по телу. — Есть такое, — неловко улыбнулся он. — Что сегодня будем играть? — вскидывает брови, рандомно нажимая на клавиши раскрытого музыкального инструмента. — Как насчёт девятого Опуса «Ноктюрна» второй части? — улыбается мужчина, перелистывая страницы нотной книжки и останавливается на двадцатой странице, пальцем обводя название композиции. — Не очень сложно. Думаю, ты быстро запомнишь. Мелодия тут достаточно спокойная и медленная. В ней самое главное — это соблюдать темп и ритм. Надеюсь, малыш, ты работал дома над собой. — О, — почесав нос, Сынмин резво закивал головой. — Конечно! Я старался исправить все свои ошибки, хён. — Тогда приступим. Для большего понятия, сначала Бан сыграл произведение от начала до самого конца, дабы показать скорость и общее звучание. А после, разобрал первые три строки с нотами, проговаривая всё в слух. Парень сосредоточенно глядел то на листок, то на клавиши, где уверенно «бегали» пальцы. Спустя пару минут, Ким начинал играть первую строку, иногда смотря на мужчину вопросительным взглядом, мол: «я же правильно играю?» и получал в ответ положительный кивок. Чтобы легче запомнить, по словам Бана, один кусочек нужно было повторить по нескольку раз, а только потом двигаться дальше, — так Сынмин и поступил. Кристофер был прав, когда сказал, что Мину легко дастся композиция. Этому факту радовались оба. Ошибки присутствовали, но через пару повторений и укоризненных взглядов Кристофера, парень быстро их исправил. Неприятные ощущения вперемешку с сильнейшим дискомфортом мешали ему продолжать двигать пальцами в нужном порядке. Казалось, что сделай он сейчас хоть лишнее движение и какой-нибудь нерв да зажмёт, отчего его руки моментально онемеют и заболят ещё сильнее. — М-м-м, — зажмурился он, резко прерывая игру и потирая кисти рук. Мышцы ныли, что не сказанно бесило. Он читал, что боль в кистях и суставах может быть от длительной работы и нагрузки на какую-то конкретную часть тела. Пока он без передышки редактировал тексты, от напряжения начинала болеть и шея. Вроде просто-напросто обычная перенагрузка, а сколько несёт за собой болезней. Взять тот же артрит. Увидев, как Сынмин морщится, из-за чего у него меж нахмуренных бровей собираются складки, старший взял его руки в свои. — Давай я помассажирую, — вздыхает, вспоминая моменты из прошлого. Когда-то и он так же мучился, но не получал отдыха от бабушки. Та лишь гневно смотрела на него исподлобья, приговаривая, чтобы он продолжал играть. Только Кристофер не она и поступать так не будет. Ладони у пианиста были прохладными, пальцы сильными и крепкими, — это Сынмин смог почувствовать, когда кисти начали сминать и разогревать. Старший делал все движения так старательно и сосредоточенно, что парень чувствовал, как от него исходит забота и теплота. Сынмин то и делал, что пялился на чужие руки, скользил взглядом по телу, которое скрывала персиковая рубашка. Улыбался чему-то своему и с благодарностью смотрел в глаза Кристофера, когда боль постепенно, но сошла на нет. …Занятие, к удивлению, закончилось быстрее, чем ожидал редактор. Хотя занимались они на протяжении двух с половиной часов. Появившаяся бодрость ни в какую не хотела покидать его, однако голод дал о себе знать прямо в самый неподходящий момент. Только Сынмин первый начал действовать и тянуться к пухлым губам, как живот громко заурчал, тем самым прося еды. Мужчина не смог сдержать смешка, поэтому целовать его мгновенно перехотелось. Предложив поужинать вместе, Кристофер, не дожидаясь ответа, потащил того за руку на кухню, усаживая за стол. — Я приготовил это перед твоим приходом, — пожимает плечами, ставя перед собой и Кимом тарелки с разогретым ужином. — Тебе и твоему желудку понравится, малыш. Младший подождал, когда Кристофер разольёт вино по бокалам и сядет рядом. Почему-то мужчине захотелось устроить романтичный вечер в совсем не романтичной обстановке. Хотя это не имело никакого значения. — Прекрасно выглядишь, хён, — Сынмин уверенно делает комплимент, после первого глотка приятного напитка с ягодной кислинкой. Он не пьян, просто скрывать этот очевидный факт совсем не хочется. Может, пора прекращать быть мямлей в конце концов. Начинать нужно с мелкого, однозначно. Да и старшему комплимент приятен, обратного не скажешь. — Ты тоже, малыш, — пианист накрывает его ладонь своей и отпивает вино. — Как тебе мясо? Вкусное? У Кристофера под столом нога начинает жить своей жизнью. Нервно двигается, отбивая ритм. У него внутри напряжение нереальное, перед глазами дёргающийся от напитка кадык. Сочные и блестящие губы, с которых небрежно скатывается капелька вина. Расстёгнутые верхние пуговицы и румянец на пухлых щеках. А в глазах яростное и нетерпеливое желание услышать ответ на свой вопрос. Мужчина следит за тем, как старательно пережёвывает мясо Ким, иногда хмуря брови. И думает. Думает об одном. «На этих губах прекрасно бы смотрелась кровь», — выдыхает через нос, отпивая ещё алкоголь. — Оно отдаёт чем-то немного горьким, — бормочет Сынмин. — Очень вкусно! Это мясо не похоже на говядину или свинину, что-то средне и одновременно совсем не то… Баранина? — Человечина, — усмехается, следя за реакцией того. — По идее оно должно быть немного сладковатым, так как в нашей крови много глюкозы, — задумчиво продолжил он. У Кима брови взлетают вверх, губы поджимаются в тонкую полоску, а потом он выдаёт: — У тебя не смешные шутки, Кристофер, — прочищает горло, отводя взгляд в сторону. — Правда? — Кристофер щурит глаза, скрещивая руки на груди. Наиграно хмурит брови и тихо смеётся про себя. «Думает, что я шучу, дурачок. Жаль, что это не мясо его друга. Было бы гораздо смешнее», — качает головой, перекидывая ногу на ногу и весело хихикает. — Ещё бы, — выдаёт Мин, крутя бокал с вином в руках. — Человечина, блин… — фыркает он. — Зато звучит интересно, согласись, — в ответ кивает и допивает содержимое бокала. — Нальёшь ещё? — Хорошо, — хмыкает, подсаживаясь рядом. Берёт в руки бутылку и заполняет бокал до середины. Когда парень доедает свой ужин, он убирает свою и его грязные тарелки в раковину, после обратно садясь к Киму. Они разговаривают на нейтральные темы, пьют по третьему бокалу вина, а потом ладонь пианиста скользит по чужому бедру, поднимаясь выше к талии. Наклонившись, Бан целует шею, проведя по коже кончиком языка. Он буквально чувствует, как парень сначала напрягается, а после короткого укуса за мочку уха, расслабляется. Когда руками блуждает по скрытому под рубашкой животу, слышит, как громко бьётся сердце, ведь каждый стук чуть ли не до пяток доходит. Прерывистое дыхание Сынмина возбуждает только сильнее. Мужчина готов прокричать на весь мир: «Смотрите, это мой мальчик! Только мой!». Кристофер пересаживает Сынмина к себе на колени, отвечает на поцелуй, когда тот опережает и ловит его губы, которые хотели оказаться на шее. Тихо рычит, от того, как же соблазнительно младший волосы на затылке мнёт и оттягивает. Сжимает ягодицы, пока Ким с охотным рвением расстёгивает пуговицы своей и чужой рубашки. Младший готов задохнуться, когда его подхватывают за бёдра и несут на второй этаж. Он лишь крепко цепляет ноги за спиной, кусая столь желанную и притягательную шею. — Осторожней, — рвано выдыхает. Кристофер чудом не спотыкается во второй раз, и они без происшествий вламываются в комнату, судя по всему принадлежащей старшему. — От тебя так вкусно пахнет, — не своим голосом говорит редактор, чудом не срываясь на очередной стон. У Сынмина в голове ураган мыслей и каша чувств, которые вырываются наружу. Хочется, чтобы всё его тело исцеловали, чтобы до дрожащих коленей и трясущегося голоса хотели. Он дышит раз через раз, пока в его глазах пляшут звёздочки. В одних штанах остаётся совсем незаметно, стояк ноет, трётся об ткань, отчего совсем становится некомфортно. Громко ахает, выгибаясь в пояснице, когда поверх штанов на член ложится широкая ладонь пианиста. И язык чужой, блуждающий по незаметному прессу, сводит с ума. Томные вздохи Кристофера приятно режут слух. Он то и дело тянется ближе к источнику тепла, прижимаясь к полуобнаженному телу. — П-подожди, — Сынмин аккуратно отталкивает старшего от себя и беспорядочно взъерошивает свои волосы. — Можно я сначала в душ схожу, хён? — облизывает покрасневшие губы. Бан вновь целует его, слабо кусая в плечо. — Ванная напротив моей комнаты. Полотенце чистое там лежит. Я жду тебя, малыш, — хрипит, стаскивая штаны с младшего. Редактор на ватных ногах встаёт с мягкой кровати, шлёпает к выходу из комнаты, не прикрывая за собой дверь и скрывается в ванной, дверь которой он закрывает даже на замок. Простонав, мужчина полностью оголил своё тело, откидывая вещи в сторону. Хотелось пройтись рукой по твёрдому от возбуждения члену и чуть-чуть сделать себе легче, пока малыш моет себя, но он терпит и старается не касаться напряженного органа. Достаёт из глубины шкафа тюбик смазки, откидывая его на одеяло. Дожидается парня, прислушивается к не громким звукам воды из соседней комнаты и представляет, как старательно приводит себя в порядок младший. У того тело и правда шикарное. Ноги длинные и стройные, плечи широкие, шея невероятно сексуальная. Хорошо подкаченные мышцы, но Сынмин все равно выглядит хрупким рядом с ним, что несомненно радует. Младший появляется перед его лицом в одном полотенце, слабо повязанном на бёдрах. Тот скидывает махровую ткань с себя и садится на колени к Кристоферу, нетерпеливо блуждая руками по телу. — Так рад, что ты только мой, — шепчет старший, переворачивая парня на спину. Зарывается в влажные волосы, зачёсывая их за ухо. Играется с бусинками тёмных сосков, опускает руки ниже, разводя ноги Кима шире. Хватает рядом лежащий тюбик, выдавливает на пальцы прохладную смазку и аккуратно обводит розовое колечко мышц. Сынмин немного шипит от дискомфорта, когда его растягивают, но довольно стонет, ведь второй рукой Кристофер надрачивает, изредка оставляя поцелуи на внутренней стороне бедра. Лежать бревном совсем не хочется. Ким закидывает руки на напряжённые плечи. Выводит пальцами непонятные узоры, где-то надавливая сильнее, а где-то касаясь совсем невесомо. Вновь убирает их, привстаёт на согнутых локтях, дабы горячим дыханием опалить шею или грудь Бана. Оставляет засосы на ключицах, иногда кусая их, из-за чего Кристофер сильнее сжимает руками его бёдра. — Такой чистый и только для меня, — рычит, резко входя во всю длину. Сынмин под ним выгибается, его грудной хриплый стон обволакивает слух и становится новым наркотиком для Кристофера. Слышать высокие стоны будто бы жизненно необходимо. Парень поддаётся на встречу, оставляет глубокие царапины на спине, впиваясь в кожу ногтями. Сынмин плывущим взглядом, блуждает по красному и мокрому лицу Бана. Кудри беспорядочно падали на лоб и закрывали глаза, но даже сквозь них он видел, как мужчина непрерывно на него смотрит. «Его губы были в сладком вине. А как же прекрасно бы смотрелась на них кровь», — думает старший и резко, совсем неожиданно для редактора, бьёт кулаком, разбивая губу. Тот отворачивает голову в сторону, инстинктивно поджимая ноги и прикладывая к ране ладонь. — Прости, малыш, — убирает его руку, обхватывая лицо ладонями. — Мне так хотелось ударить тебя от возбуждения, — он продолжает толкаться и говорить. — Я люблю твои губы и жёсткость, малыш, — слизывает стекающую кровь, целует страстно и горячо, пока Сынмин невольно к нему ластится. Нет, Ким совсем не мазохист. Да, это больно и шок успел накрыть его разум. Но похоже это совсем ненормально, что он сильнее возбуждается от того, как его целуют с болью в губе и, что на языке вкус собственной крови. — Ничего страшного, мне нравится, — со стоном кончает себе на живот. Кристофер выходит из него, быстро двигает рукой по члену и кончает следом, падая на младшего. Кристофер упирается локтями по сторонам от головы Сынмина. Поцеловав того в щёчку, перекатывается на другую сторону, подползая к тумбочке, стоящей рядом с кроватью. Достаёт оттуда влажные салфетки и вытирает сперму с парня, затем выкидывает грязные салфетки на пол. — Ты невероятен, малыш, — шепчет, прижимаясь к парню. Обнимает за талию и помогает улечься на себе. У Сынмина кожа горит от каждого прикосновения, горло саднит от стонов, задница болит, а дыхание сбилось. Он хмурит брови, потому что губа жжёт и болит. — Ты тоже, хён, — облизывает губы, томно выдыхая. Приподнимает голову, смотря в тёмные глаза, в которых черти пляшут и утонуть хочется. А потом переводит взгляд на губы Бана и низ живота болезненно скручивает. Сынмину жутко от этой улыбки. Но он лишь устало укладывает свою голову на вздымающуюся грудь и позволяет себе уснуть. Несмотря на то, что завтра выходной, всё равно нужно выспаться.***
День и несколько часов назад* Парень протяжно застонал, медленно моргая глазами и пытаясь восстановить плывущее зрение. Его голова обвисла камнем на плечах; было сложно даже сделать вдох, потому что вся боль била прямо по вискам. Он попытался встать, но спустя пару неудачных попыток, прекратил делать это, ведь понял, что крепко привязан к стулу. Руки, связанные за спиной, затекли, и парень старался хоть как-то пошевелить ими, дабы чуть-чуть разогнать кровь по телу. Его лицо тут же искривилось в неприятной гримасе от ощущений, испытываемых в данный момент. Комок страха, засевший в глубине души, постепенно разрастался и становился всё больше, посылая позывы тревоги по всему разуму. Холодный пот стекал по окровавленному лбу, смешиваясь с немного подсохшими сгустками крови. Парень чувствовал, что волосы завязаны в тугой пучок на затылке, отчего кожа неприятно натягивалась до посинения. Холод непривычно обдавал тело. Он был в одних штанах. — Что за чертовщина… — на последних силах поднимает голову, оглядывая туманным взглядом слишком знакомую комнату. Зрачки парня расширились и округлились от примеси шока, страха и тревоги. Он знает этот зал. Он знает это место. Он не хочет тут быть. Мотает головой в разные стороны, смотря то на тёмно-зелёный ковёр под ногами, то на вазу, стоящую впереди, то на огромную кровать, находившуюся сбоку от него. Во рту резко пересохло, а пульс участился. Хёнджин поджимает пальцы на ногах, пытается развязать верёвки на руках, но они никак не поддавались. Паника начала накрывать его с головой, не давая шанса на успокоения. При каждом движении рёбра начинали болеть, отчего он тихо выл, жмуря крепко глаза; становилось трудно дышать, в глазах то и дело, что периодически темнело, да звёздочки мерцали. Тошнота подступала к горлу и живот омерзительно скручивало от пустоты. «Как я тут оказался?» — это была самая первая и трезвая мысль за все эти минуты, что он провёл в сознании. В ушах всё ещё стоял тихий гул, поэтому Хёнджин даже не старался что-то нормально расслышать. Лишь заставлял себя думать, как можно больше и вспомнить хоть что-нибудь, что поможет ему разобраться с дерьмом, которое так внезапно на него вылилось. «Я в квартире профессора Чжаня?!» — метается мысленно из стороны в сторону. Осознание всего ужаса быстро ударило по голове, не оставляя после себя шансов даже на маленькое спокойствие и самообладание. Держать себя в руках и не поддаваться сильнейшей панике — совсем не получалось. Чувство ужаса перетекало по всем жилкам, венам, охватывало каждый орган, отчего они, будто бы, сжимались. — Неожиданно, правда? — шепчет ему кто-то на ухо. Хван чуть ли не кричит, но ему на губы ложится ладонь. Когда этот кто-то обходит его и становится перед ним, уже убирая руку с лица, он узнаёт Кристофера… Мужчина улыбается добродушно, но эта улыбка такая жуткая, что Джин даже язык прикусывает. — Так много вопросов в твоих «невинных» глазках, — наивно надувает щёки пианист, пальцами очерчивая контур лица парня. — Весь такой испуганный, словно кролик загнанный в клетку, — хихикает, нагибаясь, чтобы быть чуть ближе к Хвану. — Почему я не помню, как тут оказался…? — тихо спрашивает дрожащим голосом. От ожидания ответа, волнение током бьёт по всему телу. — О, Хёнджин-и, Минхо просто вколол тебе снотворное в самый подходящий момент, — мужчина потирает шею и только сейчас Хван замечает на нем медицинские перчатки. Модель и слова больше из себя выдавить не может. Он лишь сидит с отрешённым взглядом, пока изо рта старшего льются ненормальные реплики. Бан всем своим видом пугает Хёнджина. Мурашки по коже бегают от сумасшедшего и нездорового блеска в глазах. Парень чувствует эту зловещую ауру, что так сильно кружит вокруг старшего. У него волосы готовы встать дыбом, когда в проёме двери появляется тот самый друг Минхо и профессор Чжань с отражающимся на лице оскалом. Друг пианиста молча подталкивает мужчину ближе к столу и ставит свою сумку на поверхность, расстёгивая замки. — Знаешь, — бархатный голос обволакивает слух, но это только подливает масла в огонь. Легче не становится. Начинает казаться, что сердце предательски разорвёт на куски от собственной немощи. — Когда я впервые познакомился с Сынмином, то сразу понял, что он довольно умный парень. Может быть и наивный, но этого не отнять, правда? Однако, меня этот факт никаким образом не интересует. Всегда трогало за душу то, как он всегда воодушевлённо болтал о своём лучшем друге. А мне дела до тебя никакого нет, — усмехается он, поглядывая на то, как Ли раскладывает предметы, при этом пристально смотря на профессора, что иногда вздрагивал, но явно предвкушал следующие действия. — Постепенно я начинал всё больше и больше засматриваться на Минни, ведь он слишком замечательный молодой парень. Красивый, талантливый и невероятно интересный, — такие мне по душе. Поэтому я положил глаз на него, если можно так выразиться. Голос Кристофера переходил на шёпот, отчего Хван вжимается головой в плечи. Напряжение бурлило во всём теле. — Через пару занятий понял, что в глазах Сынмина ты являешься идеалом, и что он тобой так дорожит, словно ты какое-то бесценное чудо природы, — хмыкнул, резко выпрямляясь. — Только я не привык, когда мои вещи, слишком сильно привязываются к абсолютно другим. — Так Вы считаете Сынмина всего лишь вещью? — язвительно выгибает бровь Джин. — И Вас вообще не волнует то, что мы с Кимом знакомы гораздо больше, чем Вы? — Ну, — проводит языком по уголку губ. — Он, скорее, моя собственность, которая теперь принадлежит только мне. Всё что является моим — всегда будет только моим. Да и плевать как-то на вашу дружбу, — легко проговаривает тот. — Вы ненормальный, — испуганно шепчет, чувствуя, как за волосы оттягивают голову назад. — Зачем рассказываете всё это?! Пианист цокает языком, небрежно убирая с чужих волос собственную руку. Отходит от связанного парня и приближается к Минхо, который уже стоял с скальпелем в руках. Мужчина забирает оружие с благодарным кивком. Вновь подходит к парню и заходит за спину, насвистывая себе под нос странную мелодию. В следующую секунду, парень чувствует, как острие скальпеля врезается в кожу, как несильно оно скользит по очертанию позвонков, доходя до лопаток. Разрезанные стенки кожи прилипают к лезвию, если оно не двигается и держат его так крепко, что Кристофер начинает довольно улыбаться. Хёнджин кусает губы, корча лицо от жжения, когда мужчина размазывает выступившую кровь и слышит его довольное мычание. — Чтобы ты знал, почему же это всё с тобой сейчас происходит, — полушёпотом отвечают ему на недавний вопрос. Бан вторит по нескольку раз такой интонацией, что мурашки уже появляются не от холода, а от страха. Приходится плотно сжимать челюсть и жмурить глаза, потому что Кристофер резко проводит лезвием хирургического предмета по спине с левого бока на правый, и с правого бока к левому, тем самым оставляя раны в виде двух прямых линий. — Хочу оставить на твоём теле узоры, Хёнджин, — пианист делает волнистый разрез под двумя кровоточущими полосами. — Чтобы ты больше не был таким красивым для Мин-и. — Перестаньте! — шипит, дёргаясь на стуле, тут же резко выдыхая, ведь острие скальпеля прошлось по коже, оставляя глубокий порез. — Нет. Кристофер обходит стул, вновь появляясь перед глазами модели. У него на лице то ли противная улыбка, то ли звериный оскал. — Такое идеальное личико, — наигранно расстраивается, пальцами сжимая чужой подбородок. — Но какая же жалость, — усмехается, — что ты, парень, совсем не идеальный. — О чём Вы вообще говорите?! — глаза Джина горят ненавистью к этому монстру. Он готов желчью плеваться, смотря на это нахальное существо. — О твоих грязных тайнах, — ехидный голос Минхо режет слух. Приятный тембр голоса Ли пугает не меньше. Он улыбается, оголяя ряд белых зубов и розовые десна. — Каково это быть ночной бабочкой, Хён, а? Слова вводят Джина в шок. Он, уже забыв о недавней боли, приоткрыл рот, переводя свои взгляды на мужчин, которые возвышались над ним морально. Парень был испуган. О нём нашли информацию, о которой никто не знает — это раз. Его похитили — это два. Вероятность того, что ему конец — это три. — Откуда… — удаётся лишь это прошептать. Голос будто бы покидает его, а в горле появляется ком. — Видишь ли, когда я встретил тебя рано утром в подъезде, где живёт Ким, то сразу понял, что от тебя нужно избавиться в ближайшие сроки, — поджал губы Кристофер. — Поэтому, по моей просьбе Минхо-я, обладающий нужными связями, нашёл досье на тебя и твоего бывшего учителя по каллиграфии. Оказывается, ты работаешь элитной проститукой в борделе по выходным, да? Ай-я-яй, как тебе не стыдно! И такое скрываешь от лучшего друга, который доверяет тебе каждую тайну, — смеётся Кристофер, щуря глаза. — Как же было неожиданно, что даже в биографии профессора Чжаня был отдельный листочек, посвящённый судимости об изнасиловании трёх детей по статье о педофилии. А ещё бонусом было прописано красным по белому, что сейчас стоит вопрос о его свободе. Прекрасный шанс воспользоваться его критичным положением, верно? — Хёнджин перевёл стеклянный взгляд на мужчину, чьё неприятное лицо покрыто колючей щетиной. Профессор пошло облизывался, вселяя в нутро парня одну панику. Мужчина подходит, останавливаясь за спиной Хвана. — А знаешь, что самое крутое? — Кристофер приблизился, оставляя пару сантиметров между их губами. — Ч-что? — выдыхает, ощущая противные блуждающие касания на своём теле. — Этому отморозку легче простого можно внушить, что он больной псих, при этом без проблем сведя его с ума! — пианист расхохотался, выпрямляясь. Подозвал к себе развеселившегося Ли и, похлопав того по плечу, словно они находились в самой непринуждённой обстановке, негромко проговорил: — Можешь звонить своему бейбику, Минхо-я. И пусть не забудет камеру. Тот кивает, удаляясь из комнаты, оставляя их троих наедине. Напряжённая тишина давит, и Джин невольно сглатывает ком в горле, когда видит, что Чжань снимает с себя кофту с обтягивающей рубашкой, откидывая вещи в стороны. Бан усмехается с реакции парня и сам морщится, ведь видеть потное тело не очень приятно, однако, мешать ему он не собирается. — Недавно подумал. Что чувствуют люди, когда им вырывают ногти? — невинно приподнимает уголки губ, склоняя голову в бок. Хван отрицательно машет головой, потому что не хочет, чтобы именно на нём это проверяли. Он нервно дёргается на стуле, тем самым тревожа рану с запёкшейся кровью на спине. Профессор резко поднимает руки за верёвки, локти выгибаются в другую сторону, принимая не естественную позу. Хёнджин, уже не сдерживаясь, гортанно кричит, чуть ли не срывая голос от боли. С глаз текут нескончаемые слёзы, боль проходит по периметрам рук, протекает по всем костям и мышцам. Его губы трясутся, как и голова, опущенная вниз. Очередной болезненный крик срывается наружу, когда Кристофер оставляет глубокую рану от плеча до левого бока. — Остановитесь! — дёргается, захлёбываясь слезами, наполненными яростью и ненавистью. — Не надо! Я не делал ничего плохого Вам! — Ещё как делал, — облизывает губы Бан. — Сынмин только мой. Вопль ударяется со всей силой в стены квартиры. Кристофер забирает зажигалку, что протянул ему вернувшийся с другой комнаты Минхо. Пианист довольно усмехается, замечая на руках друга такие же перчатки, как и у него. Переводит взгляд на Чжаня и грозно шипит с садистской ухмылкой: — Облапайте её, чтобы остались Ваши отпечатки пальцев, Господин Чжань. После того, как профессор оставляет свои следы, Бан сжимает одной рукой волосы, приподнимает голову побледневшего парня, разглядывая измученное лицо. — Что-то холодно, да? — шепчет и чиркает зажигалкой. Маленький огонёк кажется Хёнджину огромным пламенем. Всхлипывая и мыча от высокой температуры огня, который прожигает кожу, парень надеется на то, что он потеряет сознание от шока. Шипит, ощущая очередную боль в районе ключиц. Кристофер оставляет несколько ожогов, при этом не издавая ни единого звука. Лишь вслушивается в хрипы. В какой-то момент начинает надоедать и в голове громко звенит: «А что чувствуют люди, когда им вырывают ногти?» Оттолкнув Чжаня в сторону, Кристофер схватился за чужую кисть, дёргая сломанные руки. Первый палец, который лишился ногтя — стал указательным. Он отрывался медленно, ведь мужчина желал растянуть боль парня. Кровь без остановки лилась из раны, кусочки мяса торчали, а ноготь успешно упал на окровавленный пол. Выглядит отвратительно, ведь даже никакой эстетики не наблюдается. Решение вырвать все оставшиеся четыре ногтя на руке — приходит мгновенно. Минхо молчит, улыбается, пристально глядя в искривлённое от боли лицо и думает лишь об одном. «Крис хорошо постарался над этим мальчишкой». «Он ведь даже не знает, к какому ублюдку испытывает чувства», — а это последняя мысль в голове Хёнджина, перед тем, как в глазах начинает темнеть. Только надежда на то, что лучший друг не пострадает, умирает самой последней. Внутри юриста бушуют ураганы, он ловит на себе волнительные и нетерпеливые взгляды провонявшего потом мужчины, хихикает и поглядывает изредка на наручные часы. Ли уже не терпится посмотреть на то, как будет работать его Джисон-и. Его мальчик профессионал своего дела и должен справится с этой незатруднительной работой. Минхо давно хотел посмотреть на то, как работает Хан. Даже чувство тоски по сосредоточенному лицу, ударяет в область сердца. Минхо помогает Крису развязать верёвки и как можно красивее уложить мёртвое тело на пол. Он разглядывает глубоко перерезанное обычным ножом горло, из которого теперь виднеются сухожилья и выливается куча крови. Когда Джисон заходит в чужую квартиру, он сразу чувствует что-то неладное. В нос ударяет противный запах, напоминающий ему собственную кровь. Мёртвый холод окутывает его, даже несмотря на то, что он тепло одет. У него в руках настроенная камера, с которой он работает долгое время, на ногах бахилы, что просили одеть хёны, а на лице чёрная маска. Он определяет по звукам, куда нужно идти и застывает на месте, чуть ли не выравнивая фотоаппарат из рук, когда перед глазами появляется мёртвое тело, спокойные Кристофер с Минхо и незнакомый мужчина, что выглядит сейчас пугающе. — Ты уже пришёл? — его хён подходит к нему, оставляя поцелуй на шее. Ли прижимается к онемевшему телу, обнимая одной рукой за талию, а второй зарываясь в густые волосы. — Джи, помнится мне, ты очень хотел поработать? — мужчина усмехается, смотря, в чужие глаза. — Да, Хо, — нервно кусает губы, следуя за мужчиной, который потянул его в сторону трупа. — Тогда… Сделай хорошие фотографии для Криса, чтобы оставить их на память. Если бы не маска, то все бы увидели, как от дикой обиды и моральной боли, затряслись губы Хана. Он кое-как узнал лицо убитого парня и лучше бы вообще не узнавал. Сынмин всегда трещал о нём с улыбкой на лице. Он чувствует сильный укол вины, когда осматривает искалеченное тело и нетронутое, но наполненное болью лицо, застывшее в вечном покое. Наверное, Сынмину будет плохо после новости о том, что лучший друг был зверски убит. — Ладно, — шепчет, на мгновение зажмуриваясь. Сердце бешено стучит, глухим звуком ударяясь о внутреннюю сторону рёбер. Джисон находит парочку хороших ракурсов, куда падает освещение более ровно. Старается унять дрожь в руках, чтобы не смазать фотографии, ведь если Минхо сказал сделать хорошие снимки, это значит, что нужно сделать именно хорошие. Приседает на корточки, чтобы сфотографировать так, дабы шея, голова и волосы в крови — идеально смотрелись с верхнего бокового ракурса. Спустя пару минут на фотоаппарате появляются несколько удачных кадров. Уже подходя к выходу из квартиры, Джисон слышит, как Кристофер обращается к незнакомцу безэмоциональным голосом. «Труп твой. Трахай, сколько хочешь».