***
Арсений на ногах с пяти утра: кот нажрался вчера какой-то фигни — возможно, племянник подкинул какую-то конфету, — тот сначала обосрался, потом проблевался, так что утро Попова началось с того, что он, матеря на чем свет стоит всех, кого ни попадя, носился по квартире с тряпками и швабрами, а потом летел на машине в ветеринарку, чтобы его пушистому долбоебу прочистили желудок. В итоге к положенным восьми часам он не успел приехать на работу и влетел в клуб только в половину девятого, а в девять уже первое мероприятие. — Начальство не опаздывает, — улыбается в гардеробе Аня, забирает его пальто и уходит вглубь вешалок, а Арсений летит вверх по ступенькам. В принципе, это его клуб, так что хер кто его наругает, но сам себя он поносит только так, даже понимая, что не виноват — это все обстоятельства. Но всех утренних проблем хватает, чтобы из-за уже привычных нагрузок в течение дня к вечеру он был на взводе и готовый убивать. Сегодня пятница, и в выходные будет настоящий Армагеддон, так что он нарочно задерживается подольше, чтобы сделать как можно больше, постукивает ногой в такт доносящейся из зала музыки — опять какая-то очередная певичка выступает под фонограмму — и не сразу видит, как загорается экран мобильного. Приложение надоевшее «мошенники» и «реклама» не выдает, так что Арсений откладывает документы, снимает очки и, протирая глаза, которые гудят от постоянной нагрузки, прижимает мобильный к уху: — Добрый вечер, он самый. С кем имею честь? — Антон… Шастун, — Антон выдыхает сизый дым в открытое окно, в тысячный раз окидывая взглядом знакомый двор. — Можно на ты? — едва ли вопросительная интонация, просто формальность, он по голосу слышит, что на том конце провода не старик и не пацан, которому едва стукнуло восемнадцать. — Наверное, можно, — Арсений тянется за бокалом виски, делает пару глотков, ставит пометку в блокноте и откидывается на спинку дивана. — Чем могу помочь? Судя по голосу с той стороны — очевидно прокуренному, — очередной дохера талантливый пиздюк хочет выступать и собирать свои полтора зрителя. Арсений к такому привык и уже наизусть знает, как на что реагировать, чтобы ему меньше ебали мозги, поэтому даже не напрягается. Но послушать ему все-таки интересно. — Можешь помочь сотрудничеством, — с ухмылкой произносит Антон, в очередной раз затягиваясь сигаретой, задерживает дым в легких, выдыхая медленно, наблюдая, как дым растворяется в прохладном вечернем воздухе. — Моему подопечному… — он прерывается, бросая взгляд за спину — в комнату, где находится его «подопечный», — нужна площадка для выступлений. Собираем полторы тысячи зрителей, — в лоб говорит Шастун, привыкший решать дела сразу и не ходить вокруг да около. «Важный как хуй бумажный», — мысленно отмечает Арсений тон говорящего, равнодушно дергает уголком губ и пожимает плечами. — Что за подопечный? Как зовут? Как давно на сцене? В каком жанре поет? Что требуется для выступлений? Эти вопросы он выдает на автомате, ночью разбуди — отчеканит быстрее, чем таблицу умножения. — Нужны видео с шоу и личная встреча с исполнителем, как минимум. — Скруджи, — произносит, затягиваясь, Антон. — На сцене чуть больше пяти лет. Рэп. Все его требования я озвучу при встрече, — он сотню раз общался с подобными сухими профессионалами, оно и к лучшему — без лишней шелухи в виде взаимной лести и куда лучше набивания односторонней цены. Шастун даже проникся некоторым уважением к подходу владельца, хоть и чувствует эти «автоматические вопросы». Утка, прикольно. Птиц у него в клубе ещё не было. — В следующую среду у нас свободный вечер в клубе. Часов после десяти. Можете прийти, посмотреть помещение, выдвинуть свои требования и в целом оценить ситуацию. Я пока ознакомлюсь с репертуаром, чтобы быть в теме. — Отлично, нам подходит. Куда я могу прислать видеозаписи с выступлений? — спрашивает Антон, туша окурок в пепельницу на подоконнике, смазывая ладонью остатки сигаретного дыма, кружащегося возле него. Честно признаться, Антон мало чего ждет от этого разговора да и от встречи тоже. У него есть еще несколько вариантов, но все же чутьё подсказывает остановиться пока на этом. — Это твой номер? Скину почту через WhatsApp. Хотя, раз ты говоришь, что твой подопечный собирает такое количество людей, я думаю, что в интернете его выступления должны быть, верно? — немного насмешливо отвечает Арсений и отходит к окну. Темно, мокро, ещё дует из приоткрытого окна — на улицу совершенно не хочется идти, но минут через тридцать надо будет свалить, а то совсем поздно приедет домой. — Да, в сети полно видео с выступлений и всяких фанатских эдитов, — Антон закрывает окно, чувствуя поднявшийся ветер, и поднимает глаза к чёрному небу, замечая набежавшие тяжелые тучи. — И номер тоже мой, — для чего-то поясняет он, отворачиваясь и уже собираясь выходить с лоджии. — Среда, десять вечера, — ещё раз повторяет для банальной условности. В комнате теплее, и вновь развалившийся на диване Эд лишь дополняет эту атмосферу дома: одна нога свисает, руки закинуты над головой, вдобавок ко всему ещё и рот приоткрыт, отчего пересохшие губы покрылись мелкими трещинками. Антон смотрит на эту картину с нежной улыбкой, не сразу реагируя на ответ собеседника. — Тогда до среды. Скажете охране свою фамилию, вас проведут, я предупрежу заранее. Хорошего вечера. Антон кивает, хотя Арсений его никак не может видеть, и оставляет телефон на столе возле ноутбука. Сегодня уже вся эта техника не понадобится. Он лишь переводит экран компьютера в спящий режим и подходит к задремавшему Эду. — Хе-ей, соня, — осторожно обхватывает ладонью острую скулу, погладив большим пальцем слегка выцветший чёрный доллар у глаза, — просыпайся, пойдём в постель, — шепчет вполголоса, сохраняя атмосферу дрёмы. Эд снизу слегка дергается, открывая глаза и не сразу фокусируя взгляд на склонившемся над ним Антоном. Он проводит рукой по лицу, стирая дремоту, и смотрит, наконец, осознанно. — Закончил? — приподнимает брови, обхватывая ладонью предплечье, на которое облокотился Антон. — Какие новости? — В среду вечером поедем, — Антон ведёт пальцем ниже, останавливаясь на губах Эда, завороженно смотря, как подушечка скользит по сухим трещинкам. Тот перестаёт дышать, рвано выдохнув, и следит за его движениями. Он вечно выкидывает что-то подобное во время обычного разговора, и даже спустя столько времени Эд не может привыкнуть к этому. Да и не хочется, если честно, потому что каждый раз вышибает весь кислород, заставляя трепетать в ожидании необходимого вдоха. Антон целует родные губы долго, трепетно, будто впервые, чувствует отдачу и снова будто и не было этих лет вместе. Подростки — не иначе, у них и разница в один год всего — мизер. — Пойдём все же в постель, — отрываясь, вполголоса говорит Антон, потираясь своим носом о нос парня. — Я страшно устал, — выдыхает уже шепотом, позволяя себе утонуть в этой нежности, которую предлагает Эд, забираясь ладонями под просторную домашнюю футболку и неспешно оглаживая тёплую кожу. — Пойдём, трудоголик мой, — Эд улыбается уголками губ, смыкая пальцы на спине своего парня. — Ещё немного — и я начну ревновать тебя к работе, — ухмыляется, ловя по-настоящему усталый взгляд Антона, и торопит его, постукивая легонько ладонями по спине. — Все, пойдём, иначе ты уснёшь прямо тут, — Эд упирается на локти, ожидая, пока на него не будет давить вес тела Шастуна, и поднимается следом, идя в комнату. Антон тут же камнем падает на кровать, утопая лицом в пружинистой подушке, поворачивается в сторону Эда и коротко стучит ладонью по простыне, приглашая. Скруджи не заставляет себя ждать, только бросает на стул спортивные штаны с футболкой и забирается к нему, накрывая их тонким одеялом — все равно сплетутся конечностями и будет жарко. — Спокойной ночи, — шепчет Эд, удобно устроившись и заметив, как уже тихо сопит Антон. Он убирает спадающую на глаза вьющуюся челку и коротко прижимается губами к открытому участку кожи на лбу, сползает немного вниз и ложится лицом к своему парню, засыпая следом.***
Арсений отключается первый, сохраняет контакт Антона, отметив в подробной информации все детали, чтобы были под рукой, закидывает ноги на пуфик и берет планшет. Вводит в поисковик YouTube «Скруджи», включает автовоспроизведение и минут тридцать просматривает его работы. Вообще, творчество не в его стиле, особенно «Рука лицо» вызывает отвращение, а вот «Индиго» приятно удивляет, Арсений даже скачивает на телефон, потому что трек хороший. Внешность специфическая, на сцене держится неплохо, интересно, как при личном общении будет себя вести, а там видно будет. Закончив с этой уткой — Арсу похуй, как там его зовут, скажет крякать — и летать научится при необходимости, — Попов разбирает оставшиеся бумажки, относит их на подпись Марине — пусть поставит печати, ответит, кому надо, потому что этот геморрой не для него, — забирает вещи у Ани и, чмокнув ее на прощанье, выходит на улицу. Дождь противный, мелкий, моросит и щекочет в носу, так что Арсений ныряет в машину и, обратившись к водителю, просит ехать в любимый Токио-сити — вкусно, недорого, проверено, всегда закреплен столик, так что можно не ждать. Берет себе спагетти и лимонад — алкоголя на сегодня достаточно, — потом заказывает дополнительно пирожное, потому что знакомая официантка настоятельно рекомендует, оставляет привычно приличные чаевые и едет домой. Букля встречает виноватой мордой с белым сердечком вокруг левого глаза, и Арсений присаживается на колени, почесывая это лохматое недоразумение за ухом. — Да не злюсь я, не паникуй. Пойдем ужинать. Кот трется вокруг ног, пока Арсений моет руки и переодевается, мяучит в ожидании еды, а потом, благодарно мурлыкнув, наклоняется над миской и уплетает корм. Арсений закрывается в ванной, включает музыку и, закинув ноги на бортик, позволяет себе поотмокать лишний час — время все равно есть, он раньше трех не заснет по-любому, а так хоть расслабится нормально. Скинув напряжение в воде, Арсений моется, тщательно вытирается и смотрит на себя в зеркало — он упрямо придерживается правил небритября, и щетина уже добротная — прибавляет лет пять, не меньше, приятно колется и добавляет к и так зашкаливающей харизме еще пару делений. Арсений заваливается в спальню в халате, включает плазму, присвистывает, увидев, что идет знакомый сериал, и решает глянуть пару серий — сна все равно ни в одном глазу. Сериал заканчивается часа в два. Арс как раз начинает зевать каждые пару минут, что считается прямым знаком того, что можно ложиться, отключает телевизор, ставит будильник, треплет по макушке задремавшего в голове кота и закрывает глаза. В целом, еще один такой же, как и все остальные, день закончен. Впрочем, утро выдалось веселее обычного, считай, выбрался изо Дня Сурка. Остается дождаться среды и разобраться с этим любителем пернатых. Он вдруг фыркает, ослепленный глупой ассоциацией: Антон этот с мультяшной фамилией, подопечный у него — с птичьим псевдонимом, вот это компашка собирается, конечно. Шутить он про это, конечно же, не будет. Хотя бы не сразу. Впрочем, кто его знает.***
Отчего солнце вдруг подумало, что ноябрь — идеальное для него время, Антон не знает, но упрямо делает вид, что не проснулся, накрываясь с головой. На соседней стороне кровати пусто, и даже матрас уже поднялся — значит, Эд встал как минимум минут сорок назад. Антон подтягивает руку к лицу, и экран часов загорается от движения, показывая владельцу время — начало двенадцатого. Странно, что ему ещё никто не взорвал телефон звонками по поводу интервью, съёмок и записей. Антон решает, что это хороший знак для выходного, и позволяет себе не вставать с кровати в ожидании своего парня. Телефон даже трогать не хочется да и не получится, ведь тот лежит в гостиной возле компьютера. Слишком тяжёлой выдалась вторая половина сентября, а с ней и весь октябрь. Снова проблемы с площадками — вечная история с неприятием «нетрадиционной ориентации» и «лучше вам все же найти другую сцену». Антон устал и морально, и физически, но работа не будет ждать, ответственность не станет меньше, но пока есть ради чего и кого пахать — он будет пахать. Слишком много уже пройдено, чтобы сейчас все бросать и уходить в монастырь, хотя даже туда его не пустят — грешен. Собрал весь комплект покемонов смертных грехов и все, что теперь остаётся — только жить и въебывать. За всеми этими размышлениями Антон не замечает, как его снова накрывает волна расслабления, и он проваливается в дрему под негромкие звуки деятельности Эда, который, судя по всему, готовит на кухне завтрак.***
По дороге на работу — снова вызывает Дмитрия, потому что голова с утра раскалывается, а в таком состоянии он не любит ездить за рулем — Арсений сверяется с планом на день и недовольно морщится. С утра-то нормально: какой-то корпоратив на пятьдесят человек, это нормально, а потом три стендапа, и Арсу это не нравится от слова совсем. Он в целом не любит все эти «А бывало ли у вас…» — нет, не бывало, ты один такой особенный родился. Так еще его клуб не особо рассчитан на то, чтобы в нем везде стояли стулья — он больше для тусовок, танцев, развлечений, как раз музыкальных выступлений, а не идиотов с микрофоном, которые год придумывают шутки на час, полтора года ездят с ними по городам и гребут миллионы ни за что, в то время как простые смертные впахивают 25/8 и импровизируют на ходу, чтобы выжить. Но стендап платит слишком хорошо, чтобы отказываться, так что Арсений из раза в раз соглашается сотрудничать, лишь пару раз разворачивает особенно мерзких — например, идиота, похожего на Сида с щербинкой между зубов, и старпера с банальной фамилией Белый. Вечером, правда, будет поживее — там молодая рок-группа. Поет каверы, но так хорошо, что даже Арсений выбирается в зал, чтобы послушать — те дают выступление минимум раз в год, а в этом уже третий. Из плюсов — завтра воскресенье и можно будет выспаться, если, конечно, его не дернут на работу. День проходит как-то слишком идеально, так что Арсений, уповая на то, что в воскресенье его никто не тронет, а то останется без одной конечности — возможно, самой маленькой, — соглашается даже на приглашение друга, который то ли купил машину, то ли женился, то ли развёлся, то ли скоро станет отцом. Вокруг Арса столько людей, что информацию приходится тщательно фильтровать, чтобы не забивать голову лишними деталями, а то так и взорваться можно. Поэтому он уже на месте ориентируется, поздравляет с тем, что теперь тот выспится лет через шесть, если повезёт, берет кусок голубого торта и отходит к окну. Пить особо не хочется, но он позволяет себе бокал шампанского чисто за компанию и большую часть времени проводит на танцполе — не зря же занимался танцами определенный промежуток жизни. Гибкость, пластика — он хорош как в бальных танцах, так и в стилях поинтереснее. Правда, в костюме на голове он ещё не стоял, но все бывает впервые. Завалившись домой в третьем часу воскресенья, он успевает только скинуть обувь и штаны с пиджаком и упасть спать, потому что голова гудит. Кое-как отключает все будильники, закрывает телефон и наручные часы подушкой и, привычно чмокнув кота между ушей, засыпает.***
Антон все же просыпается. Попробуй тут не открыть глаза, когда с тебя сдернуто одеяло и сбоку пристроился твой парень, который самозабвенно тебе отсасывает, и тело реагирует само. Он смотрит спросонья и не сразу понимает, отчего бёдра рефлекторно подмахивают, а после запускает ладонь в тёмные короткие волосы, слегка сжимая. — Блять… — выдыхает рвано, ловя взгляд ртутных глаз и замечая хитрый прищур. — Я все думал, — Эд освобождает рот, продолжая надрачивать крепкий член, и облизывает и без того блестящие от слюны пухлые губы, — как тебя разбудить, и понял, что лучше утреннего минета ничего не придумаю, — снова возвращается к медленным ласкам, от которых у Антона плавится в легких воздух. Он сильнее сжимает его волосы, заставляя взять глубже и ускориться. — С-сука… — выдыхает сквозь зубы и не выдерживает, потянув Эда к себе, вынуждая оседлать свои бёдра, — иди сюда, — впивается в губы, пока рукой на ощупь открывает выдвижной ящик в тумбочке и достаёт пачку презервативов, пока Эд прогибается сильнее и в предвкушении ёрзает членом по животу Антона. В такие моменты Шастун забывает о существовании смазки, уповая на их слишком регулярный секс, поэтому он просто плюет на сложенные ладони и обильно смазывает расслабленное кольцо мышц, заведя ладонь за спину Скруджи. Он на пробу толкается парой пальцев, встречает одобрительный стон и после заменяет их членом, обхватывая его талию руками. И вроде они знакомы уже семь лет, пять из которых в статусе пары, но желание не угасло, чувства стали поспокойнее, это неизбежно, но все так же хорошо вместе, уютно. Семья. Они кончают не синхронно — Эд сдаётся первым, накрывая головку ладонью, чтобы в очередной раз не менять постельное белье. А Антон догоняет его через несколько особо резких и глубоких движений, чувствуя, как тот сжимает его внутри. — Душ? — тяжело дыша, спрашивает Эд, упираясь чистой ладонью в грудь Антона, не спеша слезать с его члена. — Я приготовил завтрак, дядь, — скалится в ухмылке, на что Антон лишь закатывает глаза. Это «дядь» Скруджи использует в основном на публике, чтобы придерживаться образа «бэдбоя», на деле же он сахарная булочка, которая постоянно готова отдавать всю нежность и получать такие же ласки взамен. Видимо, в этот контраст Шастун и влюбился впервые. Приятное слово «выходной» сегодня оказалось не наебкой для уебка, а вполне ощутимой реальностью. Антон на правах продюсера решает пару вопросов касаемо ближайшей съёмки и записи трека, а в остальном проводит весь день в компании своего парня, плейстейшн и заказанной пиццы. Подростковая страсть к играм и такому «отдыху» не прошла, хотя одному уже двадцать пять, а второй всего на год младше. Редко когда удается вот так «подеградировать», поэтому парни решают взять от субботы все и ещё немного. Антон почти вырубается на диване и переводит взгляд на воодушевлённого игрой Эда. Он коротко улыбается, вставая с нагретого места, и идёт в сторону комнаты, на ходу говоря своему парню, что пойдёт сразу спать, хотя на часах нет и часа ночи. Режим скачет в пешее эротическое, но работу никто не отменял, а на уже сегодня у них запланирован целый багаж дел, включая съемку Скруджи для какого-то там журнала и переговоры Антона по поводу предстоящих концертов и тура. Он не помнит, как падает на кровать, едва стянув с себя домашнюю одежду, и вырубается ещё до момента соприкосновения щеки с подушкой. Эд, уже привыкший к подобному, только желает доброй ночи и обещает скоро присоединиться, после полностью погружаясь в игру, изредка отвлекаясь на сообщения Крида, с которым они играют по сети.***
Арсений просыпается в четвёртом часу дня и присвистывает — вот это выспался, вот это расслабился, конечно. На телефоне семь пропущенных, почта и WhatsApp разрываются, но Арсений открывает все это только после завтрака, потому что ебал он свою работу 7/0. Вечером отменился один концерт, так что клуб закроется раньше, в целом его присутствие не так необходимо — Арсений и по телефону может проинформировать, если потребуется, так что он включает сериал, который уже год не может досмотреть, и заваливается на диван вместе с Буклей. Кот лезет на колени, сворачивается плюшевым кольцом и тарахтит, требуя внимания. Арс лениво чешет его за ухом, а потом, вспомнив, что хотел сделать, гуглит этого бегуна. Просматривает соцсети Антона, которые находит, пролистывает пару статей со слухами и прочей лабудой и фыркает — ему на чужую личную жизнь поебать, пока это не касается напрямую его. Но он всё-таки делает в голове пометку обратить на это внимание на всякий случай. Добавляет в заметки ещё пару вопросов, чтобы не забыть, пишет своему менеджеру, что в среду вечером надо будет придержать для него випку, чтобы обойтись без лишних ушей, и утыкается в экран. Вечером все равно придётся метнуться в клуб, потому что приедет дизайнер, а в этом плане Арсений доверяет только себе, но пока можно поваляться.***
Ранние подъемы придумал дьявол — не иначе, и деньги вдобавок ко всему тоже он, потому что по-другому объяснить эти две составляющие Антон не может. Хотя как там говорится: «Кто рано встаёт — тому бог подаёт»? Спорно, конечно, что он там подаёт? Петлю? Антон осторожно поднимается, стараясь не разбудить Эда — у того съемка только после обеда, — и идёт в ванную пытаться прогнать сон. Контрастный душ — это вообще не про Шастуна, но в комплекте с американо даёт ощутимый эффект. На завтрак сигарета и тот самый американо на лоджии. Антон пролистывает сообщения на почте, проверяет все соцсети на предмет важности и открывает новости, в очередной раз закатывая глаза от догадок фанатов. Антон с Эдом не афишировали свои отношения, и чтобы хоть как-то отвести подозрения, они заключали «договор». Так было с Кристиной, потом с Яной, но фанаты упорно скрещивали парней вместе, называя «шастуджи». Знали бы они, насколько близки к истине, может, и на концерт ходило бы больше людей. Антон фыркает, пролистывая совместные фотографии Эда с вышеупомянутыми девушками, и пытается увернуться от укола ревности, хотя большая часть студийных снимков была сделана при нем же. О них, как о паре, знает пара близких друзей, и этого хватает, чтобы не сойти с ума от вечной скрытности. Скипнув все эти желтые статьи, Антон тушит окурок и заходит в квартиру, начиная собираться в офис, куда к началу рабочего дня стечётся остальной состав группы. Он коротко целует спящего парня куда-то в макушку и выходит в коридор, поправляет пиджак и накидывает сверху пальто, хватая с полки ключи от машины.***
В целом, у Арсения дни мало чем отличаются, только людьми в зале, но он туда спускается нечасто, так что ему фиолетово. Разве что реально какая-то звезда приедет, тогда можно. Вон, на днях на чьем-то юбилее выступала Лолита, так он замечательно потягивал себе коктейль из випки, притопывая ногой под «Титаник». Шутки про то, что он женат на работе, уже давно не шутки, потому что, выбирая между чем угодно и клубом, он выберет клуб, почти не задумываясь. Десять лет назад, приехав в столицу охуевающим от жизни выпускником, он жил на дешёвой лапше, брался за любую работу и собирал монеты из фонтана. И сейчас он каждый раз чувствует, как в груди щемит гордостью, когда он заходит в свой клуб, видит белые стены, мраморные потолки, светлый зал и понимает, что это сделал он сам. Причём что-то даже своими руками — на начальном этапе постройки денег было совсем мало, так что многие стены здесь он красил лично. Арсу проще держаться места, потому что оно не предаст, не обидится и не свалит. Клуб надёжнее, чем люди. Арсений задерживается с дизайнером почти до полуночи, сам едет домой и падает лицом в подушку. Жить без выходных тяжеловато, конечно, но он сам выбрал такой режим жизни, так что было бы странно быть недовольным или обвинять кого-то. В понедельник к нему заваливается какая-то компашка молодых рокеров, которых он разворачивает на берегу, потому что ему такое добро нахер не нужно, выслушивает в свою сторону в полсотни обвинений и идёт пить кофе — как похуй. Ему фиолетово на мнение левых абстрактных людей, важнее, чтобы нравилось шоу, чтобы платили деньги и возвращались. На остальное плевать. Заработавшись, он чуть не уезжает днем в среду, но приходит уведомление о встрече, и он идёт разбираться с випкой. Там как-то уютнее — диваны, подсветка, музыка, рядом бар, мало ли этим двоим или сколько их там будет захочется выпить. Пусть даже что-то безалкогольное. Пока же Арсений уходит в свой кабинет и просит позвать его, когда бегун с уткой придут. Подходит к зеркалу, скидывает на время серый пиджак, поправляет узкие штаны, одергивает черную футболку и заваливается на диван — голова безумно болит, есть время подремать.***
Знал ли Антон семь лет назад, когда встретил семнадцатилетнего парнишку, который весь в музыке, с редкими татуировками, что именно вместе они достигнут того, что имеют сейчас? Даже подумать о таком не мог. А теперь за спиной сотни выступлений, проектов, контрактов с лейблом, из которого все же было принято решение уйти. И всё вместе. Эд не «звездился», тем более не с Антоном. Он мог на публике быть дерзким и жестким, но всегда знал, что у него сильный тыл, помнил, что с ним всегда его лучший друг, ставший ближе, чем любой из знакомых людей. Антон в свои восемнадцать был типичным пацаном, едва вырвавшимся из цепкого родительского хвата. А сейчас за спиной продюсерская вышка, куда он пошёл, потому что надо было куда-то идти, а пресловутый менеджер не вызывал никаких эмоций. После уже в Выграновском он увидел что-то и захотел помогать, расти вместе с ним. И нисколько не пожалел о своём выборе. Знающие о «них» называют парней парочкой неразлучников, на что они лишь смеются, а в голове каждый раз мелькают съемные комнаты, отсутствие денег, проваленные пробы и неудачные рекламы. Но все это стоило того, чтобы сейчас не отказывать себе ни в чем и уважать друг друга. Любовь здесь скорее больше осознанная и взрослая, чем взбалмошная и страстная. И все же они ещё не стали той парой пенсионеров, они просто друг друга от и до, им комфортно и спокойно. Каждый играет свою роль: Антон на себе тащит все тягости работы и личной жизни, а Эд всегда рядом с необходимой поддержкой, покорно отдает право вести, как и было с самого начала. Антон шутит, что у него два мужа — Эд и работа, хотя скорее, тут два в одном, потому что его работа — это его парень. Он приезжает в офис к началу рабочего дня, здоровается с командой и раздает распоряжения Оксане о предстоящих переговорах. По дороге в кабинет заходит к ребятам, монтирующим новый клип, но его оттуда почти выгоняют, оправдываясь тем, что «Шаст, это сюрприз будет, иди работай, принесём потом готовое». Он своим доверяет, всей команде, которая работает над образом «Скруджи», он их отбирал тщательно, проверяя каждого досконально, и сейчас просто машет рукой, уходя в свой кабинет. Если бы не напоминание Оксаны, что через час у них с Эдом встреча в клубе, то он благополучно бы забыл и уехал домой. Он пишет короткое сообщение Скруджи, чтобы тот заканчивал с записью и был готов, когда Антон приедет. Уже в машине, когда на пассажирском становится не пусто, Антон привычно устраивает ладонь чуть выше колена парня и трогается с места, оставив короткий поцелуй на его губах. Клуб пестрит афишами, и Антон придирчиво изучает все подъезды и подходы к зданию, осматривая окрестности. Внутри светло и просторно, миловидная девушка сразу проводит их в вип-комнату, куда Антон первым пропускает Эда, заходя следом. — Арсений Сергеевич, они приехали. Арсений открывает глаза, зевает и, поднявшись с дивана, приводит себя в порядок: разглаживает футболку, надевает пиджак, отряхивает штаны, поправляет чёлку и, застегнув пиджак на одну пуговицу, идёт в випку. Распахивает дверь, учтиво кивает обоим и, так как Скруджи — Арсений узнает его по видео — ближе, пожимает руку сначала ему, а потом поворачивается к Антону. — Что ж, присаживайтесь, вам что-нибудь принести? — он садится в кресло напротив дивана и закидывает ногу на ногу. Во время рукопожатия Антон бегло осматривает мужчину и понимает — не прогадал. Не пиздюк и не дед, значит, можно сработаться. Он расстегивает пуговицу пиджака, под которым футболка с майским жуком, и садится на предложенный диван, не облокачиваясь на спинку, как сразу сделал Эд, а выпрямив спину и сложив руки в замок возле ширинки. — А вы уже готовы предложить нам подписать договор? — Антон выгибает бровь, ухмыляясь, и встречается взглядом с хитро-синими глазами напротив. Арсений слегка наклоняет голову вперед и кладет ладони на подлокотники. — Я про еду и напитки, Антон. Договор я не могу подписать как минимум потому, что не слышал ваших требований. Меня интересует, как часто ты планируешь выступать, — он переводит взгляд на Скруджи и смотрит на него в упор. — Что особенного из декораций требуется, нужны ли сидячие места и если да, то как много и в какой форме. Бывают ли встречи до концертов и афтерпати, есть ли у вас своя охрана или нужно предоставить ее, — он собирает пальцы домиком и снова смотрит на Антона. — Также меня интересует, какой процент от выступления я буду получать, сколько необходимо гримерок, какой райдер… — он сводит голос на нет и разводит руками, показывая, что вопросов очень много. — Приятно иметь дело с профессионалом, — отмечает Антон, наклоняясь слегка вперёд и проскальзывая сцепленными ладонями по бёдрам до колен. — Выступления раз в пару месяцев, может, больше, зависит от туров и общего спроса, — за Скруджи отвечает Антон, видя его кивок, и продолжает: — Из декораций предпочтительно генераторы дыма и огня, последнее только на «Взрыв в темноте», если позволит техника пожарной безопасности клуба, — он расцепляет руки, начиная жестикулировать большим и указательным пальцем, обводя по кругу, подразумевая клубное помещение. — Сидячие места только на балконе и в випках, кстати о них, — переводит указательный палец на мужчину, — есть ли они? Афтерпати только для своих, компании обычно небольшие, автограф-сессии до концерта и строго час да и не на каждом концерте, предупредим заранее, — снова смотрит на Эда, вспоминая остальные вопросы. — Охрана своя, найм не требуется, — откидывается на спинку дивана, устраивая локоть на подлокотник и облокачивая голову на два сложенных пальца, и ведёт взглядом с ног до глаз Арсения. — Процент — семьдесят на тридцать. Гримерка одна плюс два помещения для команды. В райдере стандарт: алкоголь для команды, кальян, а… ещё кислые конфеты и энергетики. Арсений внимательно его слушает, не нуждаясь в том, чтобы что-то записывать, потому что память его еще ни разу не подводила — когда дело касается работы, он максимально сосредоточен. И он скорее отчеканит райдеры каждого музыканта, что выступают у него, чем дни рождения членов семьи — немного другая система ценностей выработалась за время работы в клубе. — С техникой безопасности договоримся, генераторы дыма без проблем, с огнем могут быть проблемы только с высотой столпов — там ограничения. Но это нужно будет с нашим специалистом напрямую говорить, я направлю к нему, если договоримся. Он ставит ноги ровно, скрещивает щиколотки и собирает пальцы домиком под подбородком, однако лица не касается, чтобы не мешать артикуляции и говорить так же четко. — Випки есть по бокам и на подъеме за балконом — там особая ложа с диванами. Стульев много, можно хоть весь балкон заставить, но наверху колонны, так что фигурально все делится на три части. Для афтерпати отдельный зал, есть пара небольших помещений с диванами. Автограф-сессии только с заднего двора — впереди шоссе, и мне не хотелось бы, чтобы люди мешали движению — я не люблю это дело. Он снова откидывается назад, поправляет челку и одергивает воротник футболки. — Тридцать процентов меня устраивает, но существует отдельный налог, а также страховой чек на случай непредвиденных обстоятельств, которые не прописаны в ответственности клуба. Обычно свободны две гримерки и небольшой зал на том же этаже — кулер, телевизор, диваны и все такое. Кальян можно не везде, официально только две комнаты оборудованы для этого, а неофициально я не рассматриваю — пожар мне не нужен. Он переводит взгляд на Скруджи, невольно ассоциируя его с ребенком, которого мама привела к врачу и не дает вставить и слова, дергает уголком губ в усмешке и продолжает: — Еще вопрос — какая продолжительность концерта и самая длинная заминка как с началом, так и с окончанием шоу? У нас обычно плотный график, и между выступлениями требуется минимум два часа, чтобы подготовить площадку для следующего мероприятия. Антон внимательно слушает, в голове проставляя галочки, где согласен, а где можно договориться. Он слегка расслабляется, потому что основное уже было сказано, дальше дело за компромиссами. — Максимум полчаса-сорок минут, — подаёт голос Эд, лучше всего зная промежутки заминки перед выходом на сцену. — Задержка, соответственно такая же, если не будет каких-то форс-мажоров, — расставляет ноги чуть шире, слегка потягивая ткань на коленях выше. — Люди могут падать в обморок, так что вопрос вентиляции помещения очень важен здесь, — выгибает бровь, ожидая ответа владельца клуба, и бросает мимолётный взгляд на Антона, видя, как тот дёргает уголками губ, и принимает одобрение своего продюсера, становясь чуть смелее. — И концерт в среднем два часа. — Падать в обморок? — Арсений приподнимает бровь. — Боюсь спросить, из-за чего. Он рассматривает Эда исподлобья, сохраняя непроницаемое выражение лица. Худой, даже отчасти костлявый, татуированный, в том числе на лице — Арсению такие не нравятся. За всеми этими наколками человека не остаётся, одни картинки, знаки и символы, а настоящая энергетика в жопе. — В любом случае, помещение проветривается после каждого выступления, и в клубе ежедневно дежурят как минимум два врача. — Из-за духоты. На танцполе всегда кучкуются ближе к сцене, от этого могут быть обмороки, потому что дышать нечем, — поясняет Скруджи. — Во время выступления хорошо бы периодически усиливать потоки прохладного воздуха, чтобы инцидентов не было. Помещение для танцпола достаточно просторное, вместимость будет хорошая, но мы всегда устанавливаем на какое-то количество билетов меньше на танцпол, чтобы людям было чем дышать, — он снова облокачивается на спинку, позволяя ладоням свисать с бёдер. — Касаемо столпов огня — ниже среднего, — Эд поворачивается к Антону и получает в ответ кивок, сопровождаемый улыбкой. Антона сейчас берет особая гордость за своего парня, потому что тот не безвольная кукла, которой он руководит, а очень ответственный и умный молодой человек. Арсений кивает и к концу этого почти монолога немного меняет мнение об этой утке — оно всё-таки разговаривает, приятно знать. Он тянется за бокалом с вишневым соком — на столе и алкоголь, и соки, — делает пару глотков, облизывает губы и кивает. — Это понятно. Всё отлажено, потому что у нас часто бывают жаркие мероприятия, а проблемы нам не нужны. Но это также обсудите с нашим специалистом — он ответит на все возможные вопросы и все покажет. Он поднимается на ноги, поправляет рукава пиджака и смотрит то на одного, то на другого. — Может, показать клуб? Зал, помещения, гардероб, туалет. Туалетом он особенно гордится — в нем только фотографироваться, чем все, впрочем, обычно и занимаются, потому что светлые стены, мраморный пол, много зеркал и якобы позолоченных украшений. — Да, небольшая экскурсия была бы кстати, — соглашается Антон и встаёт, одергивая края пиджака и выходя из-за дивана. Эд встаёт следом, подходя сразу к Антону, ровняясь слева, будто ограждая своего парня от Арсения. Это происходит неосознанно, собственническая натура Выграновского не заставляет себя ждать, хотя в Антоне он уверен больше, чем в себе. Арсений пропускает их вперед, закрывает за собой дверь и кивает направо. Ведет сначала в зал, показывает места так называемого амфитеатра на первом этаже, сцену и кулисы, потом по лестнице поднимается наверх на балкон, кивает на винтажную лестницу к вип-площадке в самом верху и идет дальше. Обозначает туалеты и гардероб, гримерки, комнаты отдыха и другие помещения, показывает карту клуба с обозначением аварийных выходов и в том числе черный вход. — Есть крытая личная парковка, она охраняется, и есть площадка во дворе — там места больше, но никто не несет ответственность за что-либо. После — буфет, технические помещения, он представляет сотрудников, которых встречает по пути, сразу обозначая, кто и за что отвечает — мало ли потребуется, после чего останавливается на лестнице на последнем этаже и, облокотившись о перила, спрашивает: — Еще какие-то вопросы? — Нет, информации вполне достаточно, — Антон ещё раз осматривает помещение и снова переводит взгляд на Арсения. — Видно, что у клуба есть душа, все точно, грамотно и профессионально, — он кивает собственным же словам и обращается к Эду. — Что скажешь? — Скажу, что хочу дать здесь концерт, — тот улыбается уголками губ, спускаясь на ступень ниже и ближе вставая к Антону. Арсений кивает и складывает руки вместе, немного скосив ладони. — В таком случае можем пройти в мой кабинет, чтобы составить договор и обсудить последние детали уже на месте. В принципе, меня устраивают ваши требования, а какие-то мелочи будем, я думаю, решать на ходу. И мне нужны будут ваши контакты — номер телефона, почта — для связи. Он идет к своему кабинету, открывает дверь ключом и пропускает их вперед. Он не любит нагроможденность, поэтому тут все просто: шкаф слева, стол посередине, его кресло, кресло гостя и небольшой кожаный диван справа от входа. Арсений включает ноутбук, открывает шаблон договора, заполняет необходимые графы и, распечатав его, передает Антону. — Проверь все, пожалуйста, на случай ошибок и каких-то неточностей, а потом вам нужно будет поставить несколько раз свою подпись. Вам обоим, — он поднимает глаза на Эда. Тот кивает, удобнее устраиваясь на диване, куда также садится и Антон. Шастун придирчиво вычитывает каждую строку обязанностей и прав, как своих, так и клуба, а после передаёт экземпляр Скруджи, чтобы тот тоже ознакомился. После проверки всех данных Выграновский берет со стола ручку и ставит несколько широких подписей, следом пододвигая бумаги ближе к Антону, будто случайно касаясь мизинцем и безымянным пальцем кисти своего парня — это их условный знак, что все в порядке. Антон прячет улыбку в сосредоточенности и оставляет свою подпись. После он собирает бумаги и передаёт Арсению, привставая с дивана, как и положено. Арсений терпеливо ждет, пока они все прочитают, и даже слегка дергает уголком губ — ему нравится такая ответственность, — забирает договор, расписывается и, поднявшись, снова пожимает их руки. — В таком случае, можете в пятницу заехать пообщаться касательно техники безопасности и какой там еще у вас был вопрос — специалист должен быть на месте. И насчет концерта — думаю, вы видели, что вы обязаны сообщать о желании провести концерт минимум за три месяца. Бывают спонтанные ситуации, но у нас довольно плотный график и могут быть трудности с тем, чтобы вставить вас в расписание. Поэтому лучше обсуждать все заранее. — В таком случае вот вам заранее, — улыбается уголками губ Антон, — ориентировочно — середина февраля, — он разводит слегка руками, в одной из которых их экземпляр договора. — И в пятницу я тогда подъеду один, — он сразу ставит его в известность, держа в голове, что послезавтра Эд продолжит записывать альбом и на весь день пропадёт в студии. — Февраль, хорошо, — Арсений открывает свой блокнот, пролистывает февраль и делает себе пометку, чтобы обозначить дату чуть позже, когда будет известно, что и как. — Да, вам не обязательно приезжать обоим. Он вместе с ними спускается вниз, выходит на улицу и убирает руки в карманы брюк, слегка приподняв плечи, потому что зябко. — В таком случае до пятницы, если пересечемся. Если нет, подойдешь к охране, — он смотрит на Антона, — там подскажут. Антон достаёт сигареты сразу, как они выходят на улицу, и закурив, протягивает руку Арсению уже после того, как они с Эдом обмениваются рукопожатиями. Он выдыхает дым в сторону, чтобы тот не летел в сторону Попова, и перехватывает его ладонь, крепко сжимая, будто бы закрепляя этим жестом их сделку. — До пятницы, — кивает. — Если что, я напишу, если уж потеряюсь. — Разумеется. Хорошего вечера. Арсений кивает обоим и возвращается в клуб. Идет в випку — у него там сок и остатки пиццы, кивает вошедшему Ермакову и забирает у него документы для подписи. — Че, как тебе они? — Пацан этот татуированный ни о чем, пару раз вроде как выдал что-то вразумительное, но все равно как тень своего… как его там? Менеджер? Продюсер? Хотя должно быть наоборот, по сути. А этот Шастун как раз интересная личность — от него прямо-таки исходит энергия. Вот ему бы на сцену — зал бы разрывался. — А по поводу слухов что думаешь? — и ехидно улыбается. Арсений лишь закатывает глаза. — Не поверишь — вообще плевать, ебут они друг друга по-настоящему или только по работе. Главное, чтобы соблюдали договоренность и исправно платили, а там лишь бы на моем столе не трахались — это уже перебор. — Ты, главное, при них не спиздани, что тебе этот певец не понравился. — Мне, по-твоему, пять? — Арсений оскорбленно приподнимает бровь. — Антох, нас связывает только работа и ничего более. Мне совершенно на него плевать, лишь бы не срывал концерты и вел себя культурно, а то я, конечно, считаю себя человеком из Питера, но родился в Омске, так что отвечу, как полагается. Ермаков усмехается и поднимает руки, сдаваясь. — Я вас видел, когда вы проходили: длинный этот важный такой. Впервые увидел человека выше тебя. — Продюсер и должен быть важным, на нем же огромная ответственность, и ему же прилетит, если что не так сделает. А Антон… — он неопределенно двигает рукой, — вроде, толковый. Надеюсь, проблем не будет.***
Антон садится за руль, заводя двигатель и смотрит по зеркалам, чтобы выехать с парковки в сторону дома. — Ну что, какие впечатления? — спрашивает он, устраиваясь в поток машин — вроде, уже вечер, но центр города в любое время дня и ночи ломится от количества автомобилей. — Зал ахуенный, — начинает Эд, слегка сползая по креслу и двигаясь чуть ближе к краю, чтобы Антону было удобнее держать ладонь на его бедре. — А Попов какой-то… хуй знает, к себе не располагает, — и качает головой, морщась. — Но мне детей с ним не крестить, в основном вы будете там на контакт выходить и договариваться. Все ещё не понимаю, как тебя это не заебывает, — он накрывает его ладонь своей, почти невесомо поглаживая. — То же самое могу сказать про твои вечные съёмки и зависания на студии, — смеётся Антон, трогаясь с места на светофоре. — Но ты же кайфуешь, вот и я тоже, — он пожимает плечами, кидая на него мимолётный тёплый взгляд. — А Арсений просто профессионал и не распаляется на лишнее пиздобольство. Все четко и по делу, без шелухи и чрезмерного пиара своего клуба. Мы сработаемся, и тем более, как ты уже сказал, вы с ним будете видеться намного реже, так что тебе не о чем волноваться, пташка, — он сжимает бедро Эда, ведя немного выше. — Сейчас ты вообще пропадёшь на студии, и я едва смогу тебя оттуда вытаскивать. Парни заваливаются в квартиру, и Эд, раздевшись, срывается с места и по-детски бежит с криком «я первый в душ», скрываясь за дверью ванной. Антон лишь прикрывает глаза ладонью, смеясь, и переодевается в домашние штаны, игнорируя футболку. Он проходит в лоджию, снова хватая пачку сигарет и закуривая. Удачный договор с новым клубом лишь слегка снял тяжёлый груз усталости. Осень выдалась у Антона слишком тяжелой, он многое не показывает Эду, потому что у того тоже куча дел, чтобы ещё и этот эмоциональный пиздец валить на парня. Накрывает какая-то хроническая усталость, но Антон каждое утро собирает себя по частям, уговаривая организм работать и не подкидывать какие-то сюрпризы в виде слабости, он должен быть сильным и во всеоружии, потому что если не он, то никто. Идеалист, который не может позволить себе сдавать позиции. Антон просто должен и все. Сигарета медленно тлеет между пальцами, и он грубо затягивается, позволяя дыму заполнить лёгкие. Антон тушит сигарету, кидает окурок в пепельницу и обещает себе, что завтра выкинет все бычки — сейчас просто нет сил. Он выходит ровно в тот момент, когда дверь в ванную распахивается и выходит разморенный, лохматый Эд с редкими каплями на груди. — Устал? — тот подходит к нему, сцепляя руки на его шее. — Душ и спать? — Угу, — все, на что хватает Антона. Он коротко целует влажный лоб Выграновского и осторожно убирает его ладони с шеи, целуя костяшки, после скрывается в ванной, где очень жарко после этого любителя адского кипятка. Впрочем, сам Антон тоже предпочитает повариться в кипятке, расслабляя слишком напряженные мышцы. Когда он возвращается, Эд лежит на кровати, залипая в телефон, но убирает его сразу, как только видит Антона в дверях. Он бросает полотенце на спинку стула и заваливается на свою половину постели, обнимая подушку. — Спокойной ночи, — шепчет едва слышно, вытянув ладонь, нащупывает руку Эда и подносит к губам, целуя. — Спи крепко, — также тихо отвечает тот, тепло улыбаясь, и целует во влажную челку, после проваливаясь в сон под уже тихое сопение Антона.***
Арсений заканчивает разбираться с бумажками, прощается со всеми и едет домой. Кормит Буклю, готовит себе ужин — бекон с макаронами самое то, — отправляет регулировщику информацию про Скруджи и просит накидать возможные даты на февраль, чтобы сообщить варианты. Потом все-таки записывает в отдельные заметки основные детали договора, особенно отмечает райдер и требования по залу, чешет кота за ухом и улыбается, слыша его тарахтения. — Вот ты и горя не знаешь: пузо набито, спину чешут, тепло — больше ничего и не нужно. Арсений не считает себя одиноким или несчастным человеком — он любит каждый день, гордится новым ремонтом, трепетно относится к своему клубу и жить не может без работы. Иногда, правда, немного сосет под ложечкой, когда каждой твари по паре, а у него кот. Впрочем, порой пушистый комок искренней любви лучше, чем двуногий с долларами в башке.