***
Антон просыпается, когда Эд целует его на прощание, уже одетый. — Так рано на студию? — Антон кидает взгляд на часы. — Семи ещё нет, — недовольно стонет, приподнимаясь на локтях. — Чтобы освободиться пораньше, но есть вероятность, что заночую там, — виновато говорит Скруджи, ещё раз наклоняясь. — Буду скучать, — шепчет в губы, следом накрывая их своими. — Будь осторожен, — Антон снова падает головой на подушку, слыша, как хлопает входная дверь. У него на сон остался час, который он не собирается упускать, поэтому снова засыпает уже до будильника. Выбрав больше поспать, чем позавтракать, Антон наспех пьёт кофе и курит на ходу, выходя из подъезда и накидывая капюшон толстовки на голову, игнорируя застежку на куртке. В машине уже холодно, поэтому сначала он недолго ее прогревает и трогается в офис, где сегодня снова тысяча и ещё немного дел. Особенно важная часть — это презентация смонтированного командой клипа. Уже на работе Шастун заглядывает в ежедневник, делая пометки важности, и открывает календарь, чтобы написать возле февраля «концерт». Пишет список дел на завтра, не забывая добавить пункт «клуб» уже после шести вечера, и расписывает все съемки, интервью и записи Эда, на которых ему не обязательно присутствовать. Антон хвалит команду, одобряя готовый материал, и даёт распоряжения на премьеру клипа на следующий понедельник. За целый день они лишь пару раз связываются с Эдом, и Антон чувствует, что работа снова накрывает их с головой, но они привыкшие уже, так что это уже не удивляет. Домой Антон не торопится, все равно будет один, поэтому заруливает на студию после работы и привозит еды ребятам, получая тысячу слов благодарности и крышесносный минет в кабинке студийного туалета. В полном расслаблении Антон возвращается домой и заваливается отдыхать после душа.***
Антона будит звонок в начале пятого утра, и он подрывается, потому что настолько рано могут звонить только с чем-то срочным. — Слушаю, — не глядя берет трубку, слыша на другом конце абсолютно несвязную речь. — Антош… забери меня, — голос Эда пьяный, на грани бессознательного. — Мы записали два трека с Булкой и… — икание прерывает предложение, — и решили отметить. — Оставайся на студии, я еду, — грубо произносит Антон, вставая с кровати и натягивая спортивные штаны с толстовкой. Эд пить нормально не умеет, у него две стадии — слишком трезвый и «здравствуй, любая горизонтальная поверхность». Антон волнуется до чертиков сейчас и слишком резко стартует, нервно сжимая руль, благо дороги более менее пустые и не все ещё проснулись, чтобы поехать на работу. Он паркуется неровно, вылетает из машины и почти вбегает в студию, где на диване развалился звуковик, Крид и невменяемое тело его парня. Те двое пытаются что-то сказать в свое оправдание, но Шастун жестом пресекает все их попытки, перекидывает руку Эда через плечо и тянет его в сторону машины. Тот приходит в себя, чувствуя, как его тащат, и пытается вначале сопротивляться, но, услышав строгий голос Антона, тут же замолкает. Шастун буквально заталкивает Эда на задние сиденья и садится за руль, заводя машину. — Заблюешь мне салон, — кидает взгляд в зеркало заднего вида, — заставлю языком все мыть, — до побеления костяшек сжимает руль и игнорирует любые попытки парня с ним заговорить. Слишком зол, адреналин все ещё бьет по вискам, и сил выяснять что-то сейчас нет. Он не любит, когда Эд напивается до такого состояния где-то, особенно, если рядом нет его, который мог бы все проконтролировать. Уже дома тело Скруджи валится на кровать, и Антон выходит из комнаты, беря с кухни стакан воды и пачку таблеток, оставляет их на кофейном столике. Накрывает Эда пледом, предварительно стянув с него верхнюю одежду и толстовку. Он просто не выносит спать с пьяным, когда сам трезвый. Сна уже осталось меньше двух часов, и Антон валится на диван в гостиной, но больше дремлет, потому что переживает за Выграновского, хоть и злится безумно.***
Антон просыпается по будильнику и тихо стонет от того, как ломит тело. Вспомнив, что сегодня все дела можно решить по телефону, а в клуб только вечером, он пишет Оксане, что его сегодня не будет на рабочем месте. Эд свою тушу поднимет дай бог после обеда, но Антон все равно встаёт и проверяет его. Убедившись, что все в порядке, он ложится досыпать. Просыпается повторно в начале первого и сразу идёт в душ, проверяя уведомления и отписывая тем, кто не требует звонка. Вода лишь немного бодрит, но Антон заваривает себе кофе и идёт в лоджию, захватив ноутбук и кинув взгляд на все ещё спящего парня на кровати. Будить его Шастун не собирается, потому что очевидно — тот не едет на студию сегодня. Зависнув в лоджии на добрых три, а то и четыре часа, Антон слышит протяжный стон из комнаты и, глубоко вздохнув, закрывает ноутбук, прикидывая, что где-то через час-полтора ему нужно будет выезжать в клуб. Он проходит в спальню, оставляя технику на столе, и приваливается ягодицами к его краю, скрестив руки на груди. — Вода и таблетки на столе, — кивает на приготовленную ещё вчера экстренную помощь. — На студию не едешь. — Спасибо, — хрипит Эд, едва четко произнося буквы. — Да, сегодня дома. — Это был не вопрос, — Антон закатывает глаза, но сохраняет внешне ледяное спокойствие. — Ну и че ты разнудился, Шаст? — Эд залпом выпивает стакан воды вместе с таблеткой и снова падает на подушку. — Да, мы выпили. Не строй из себя беспокойную женушку, — вылетает из губ прежде, чем Скруджи успевает подумать. — Ты прав, чего это я тут распереживался насчёт твоей репутации, потому что тебя вполне мог кто-то заснять или на пьяную бошку выложить сторис, — также холодно говорит Шастун, играя желваками. — Ты, блять, пить не умеешь, и мы, кажется, договаривались с тобой, что я хотя бы должен быть поставлен в известность, а не нестись в четыре утра сломя голову на другой конец города и забирать твоё невменяемое тело, — бросает немного раздраженно, прижимая пальцы к переносице. — Мне каждый шаг свой отпрашивать у тебя? — злится Эд, садясь на кровати. — Я и так чувствую себя твоей тенью, а теперь ты меня ещё и отдыха с друзьями лишаешь? — Выграновский кривит губы. — Ты не моя мать, чтобы я просил разрешения выпить… — Не выпить, а нажраться, — перебивает Антон, раздраженно указывая на него пальцем. — Ты бы видел, какого я забрал тебя из клуба и в каком состоянии были остальные. — И что? Я достаточно вырос, чтобы пить со своими друзьями после удачной записи треков, — зло бросает Скруджи. — А ты мне не жена, чтобы указывать. — Судя по всему, я тебе и не муж уже, — с ледяным спокойствием выдаёт Шастун, отрываясь от стола и уходя в другую комнату. Находиться дома и выяснять отношения больше нет желания. Им нужно друг от друга изолироваться, чтобы вернуться в нормальное состояние и поговорить. Оба уверены, что помирятся, просто нужно немного времени на «остыть». Антон накидывает на плечи пиджак, поправляя узкие к низу брюки и выходит из дома, захватив пальто и ключи от машины. Не самое лучшее время для встречи и каких-то обсуждений, но сейчас это единственное, что может отвлечь от ссоры и этого неприятного осадка. Он паркуется возле клуба, на входе говорит охране, что ему нужен владелец, и проходит уже знакомой дорогой к кабинету. — Можно? — стучит пару раз, после открывая дверь, и обращает внимание на себя. Арсений к этому моменту как раз разбирается со всеми делами в клубе и заваливается в свой кабинет, чтобы проверить почту, кладет ноги на пуфик, изредка потягивает безалкогольную «Голубую лагуну» через трубочку и листает ленту в телефоне. Услышав стук, сначала хмурится, не понимая, кому он мог понадобиться, потом видит Антона и выдает короткое «а». — Антон, да, конечно, — он садится ровно, отодвинув пуфик в сторону, блокирует телефон и кивает на стул по другую сторону стола. — Чем могу помочь? Антон проходит в кабинет, закрывая за собой дверь, и садится на предложенное место, отгоняя сейчас все эмоции. Работа есть работа. — Мы договаривались, — начинает Антон, заглядывая ему в глаза, — по поводу пожарной безопасности. Арсений кивает и слегка дёргает плечами. — Да я, вроде, показывал, кто и где сидит. Думал, сам справишься. Но давай провожу, познакомлю, постою рядом, чтобы все чётко объяснили. Он поднимается, пиджак оставляет на спинке кресла, потому что в помещении жарко, и выходит из кабинета, придержав Антону дверь. — Вообще, проблем с пожаркой не было ни разу, и мне хотелось бы, чтобы это оставалось неизменным, сам понимаешь. Если делаются какие-то плакаты и вывески, то только из негорючей ткани, это все со службой безопасности обговаривается. Можешь сейчас сразу у них все требования сфотографировать — там целая папка, — чтобы потом не париться. Он отводит Антона к Матвиенко, знакомит, вводит в курс дела и встаёт у выхода, чтобы не толкаться, потому что помещение небольшое. Антон выслушивает все нюансы, задаёт вопросы по поводу столпов огня и уточняет их допустимую длину. Дальше он фотографирует все требования пожарной безопасности касаемо плакатов и различных перфомансов. В середине разговора его прерывает телефонный звонок, на экране всплывает «Эд», и парень отклоняет вызов, осознавая, что сейчас не лучшее время. Но Выграновский слишком настойчив, и после первого отклонённого идёт второй, третий, на четвертый Антон не выдерживает и, извинившись перед мужчинами, жмёт на зелёную кнопку. — Неужели непонятно, что я занят? — ледяной тон, кажется, обдает холодом всех присутствующих. — У меня нет ни времени, ни желания сейчас с тобой разговаривать. На твоём месте я бы вернулся на студию и делал свою работу, а не срывал график, — Антон отключается, не выслушав собеседника, и возвращается к разговору с Матвиенко. Арсений слышит металлический голос Антона и отрывается от телефона — кто-то нехило так проебался, судя по интонации. Он хмыкает и опускает взгляд в экран, потому что это не его дело и подслушивать некрасиво. Обговорив основные вопросы и детали, Антон благодарит Сергея, пожимает ему руку и поворачивается к Арсению, который, уловив его кивок, просит того проверить провода, как закончат уборку, чтобы больше не коротило, и отходит в сторону. — Чай, кофе? — он не спрашивает напрямую, но намекает своим видом, что видит, что у Антона происходит что-то не очень приятное, и предлагает помочь. — А ещё у нас в буфете сегодня очень вкусные пирожные. Пока что никто не ушёл равнодушным. Антон не вызывает у него презрения или отторжения, скорее… спокойствие. Поэтому Арсений не видит ни единого повода не наладить с ним контакт, особенно учитывая, что в будущем, вероятно, они будут довольно тесно контактировать, учитывая заключённый договор. — Я бы сказал «Виски. Чистый», — усмехается Антон, поворачиваясь к Арсению, — но я за рулём, — грустно улыбается, пожимая плечами. — А вот от кофе я бы точно не отказался. Он стоит, ожидая, пока Попов сам поведёт их в кабинет, вип комнату или даже в буфет. Ему, честно, все равно, просто домой сейчас не хочется максимально, и он рад, что Арсений сделал этот жест навстречу. — Я знаю, что за рулем, — спокойно улыбается Арсений, — поэтому я и не предложил тебе алкоголь. Он спускается по лестнице, на ходу поправляя рукава рубашки, заходит в буфет и, кивнув Антону на красивый столик с полукруглым кожаным диваном в углу, отходит, чтобы взять им тарелку с пирожными и кофе. Вернувшись, садится с другой стороны, сохраняя вежливую дистанцию, пододвигает к Антону сахар на случай, если потребуется, и с легкой улыбкой кивает на пирожные. — Поверь, такие вкусные ты еще не пробовал. Немного хуже, чем секс, но определенно лучше, чем все остальное. В подтверждение своих слов он сам берет одну корзиночку с ванильным кремом, откусывает и улыбается — он бы застонал, но некультурно, хотя вкус располагает. — Неужели есть что-то приближенное сексу? — улыбается Антон, следуя примеру Арсения, и аккуратно забирает корзинку с тарелки, тут же откусывая. Он замирает, позволяя рецепторам понять всю вкусовую палитру, а после переводит взгляд на Попова и облизывается. — Не отвечай, — поднимает ладонь, — теперь верю. Это и правда безумно вкусно, — он делает глоток кофе, так и не притронувшись к сахару, и после снова кусает лакомство, едва сдерживаясь, чтобы не прикрыть от удовольствия глаза. Арсений довольно растягивает губы в улыбке, всем своим видом показывая «а я говорил», но это не озвучивая — лишь добавляет себе в латте немного сахара, потому что по-другому не пьет, и делает глоток. — Я говорил с нашим менеджером, он в течение следующей недели разберется с последними неделями января и займется февралем, и тогда я сообщу варианты, куда можно будет вставить Скруджи. Кстати, — он поднимает палец, вспомнив одну деталь, — мы об этом не говорили — у меня есть знакомый, который делает рекламы, вывески и прочее, ну, ты понял. Так вот, сделает все по красоте и дешевле, так что если у тебя нет своих людей, которые этим занимаются, то можешь обратиться к нему — получится конфетка, можешь не сомневаться. — Слушай, ну-у, люди у меня есть, но свежий взгляд никогда не помешает, так что будет здорово, если ты сведёшь меня с ним, — Антон откидывается на спинку, чуть больше расслабляясь, чувствуя, что с Арсением можно так — не быть постоянно в этой официозности и позволить себе быть менее напряженным. Телефон снова вибрирует в кармане, и Шастун тяжело выдыхает, доставая его из брюк. — Прости, — он обращается к Арсению и переводит взгляд на экран, где снова имя его парня. Он сбрасывает звонок и печатает смс с коротким «я занят». — Так на чем мы… — возвращает внимание Арсению, — а, да, реклама. Буду очень признателен, — делает небольшой глоток, чувствуя, как по телу разливается тепло. Арсений спокойно кивает, показывая, что ничего страшного, доедает пирожное, тянется за салфеткой, вытирает губы и руки и аккуратно кладет ее рядом. Делает глоток кофе, облизывает губы от пены, и поднимает на Антона глаза, когда тот отвлекается от телефона. — В принципе, могу сразу продиктовать тебе его номер. Или дать инстаграм — у него там фотографии, процесс работы, идеи дизайна и прочее. Может, пригодится или хотя бы даст вдохновения для баннеров. Он открывает в телефоне нужный аккаунт и передает мобильный Антону, чтобы тому было удобнее смотреть. — Просто скажешь ему, что от меня, объяснишь ситуацию и он поможет, если будет необходимость. В принципе, — он закидывает ногу на ногу и расслабляется, — у меня есть люди во всех сферах, которые так или иначе связаны с выступлениями, шоу и прочим. У тебя наверняка тоже, я не сомневаюсь, но можешь обращаться, если будет нужна помощь — мы теперь отчасти в одной лодке. — Спасибо, — Антон смотрит на Арсения, улыбаясь уголками губ. Он и правда благодарен. Когда ты всего добиваешься сам, строишь свои «контакты», ищешь пути, изгаляешься, чтобы найти кого-то, просишь, уступаешь, наступаешь на собственное горло — трудно найти человека, который бы вот так по душевной доброте делился чем-то, не требуя взамен ни денег, ни чего-то более отвратительного. Что ему только ни предлагали за очередной «важный» контакт — до сих пор тянет прочистить желудок. Арсений ведь вовсе не обязан сейчас сидеть здесь с ним, предлагать свои связи, но они почему-то сидят вместе и нет какого-то чересчур официального разделения между ними. Он вбивает название профиля в поисковике своего Инстаграма, отдаёт телефон владельцу и подписывается уже со своей страницы, решая ознакомиться с содержимым уже дома. Арсений лишь отмахивается — велика заслуга, почему бы не поделиться полезным контактом, если есть такая возможность, — относит свою чашку обратно, поставив на поднос, вытирает руки влажной салфеткой, выбрасывает ее и возвращается к Антону. — А ты давно на Скруджи работаешь? Хотя, — он позволяет себе слабую улыбку, — скорее, со Скруджи, потому что по тому дню я сделал вывод, что ты едва ли не главный в ваших взаимодействиях. Я не то чтобы лезу куда-то, — заранее предупреждает он, подняв ладони, — просто ты кажешься неплохим профессионалом, и мне интересно, как давно ты в этом деле. Работал с кем-то до него или первый блин вышел не комом? Антон отодвигает пустую чашку чуть дальше и складывает ладони в замок на столе, поднимая взгляд на Арсения. — Первый блин вышел не комом, — он позволяет себе настоящую улыбку. — Тут скорее… Никто ни на кого не работает, — поясняет Антон. — Нет, у нас есть команда, которая работает на нас, но между мной и Скруджи нет статусов «босс-подчинённый». Мы работать начали семь лет назад, когда псевдоним «Скруджи» только появился, — прикусывает уголок губ, вспоминая. — С тех пор вместе, — он останавливается и добавляет, — работаем. Как-то так вышло, что он горит своим делом, я — своим, на этом и сошлись, — Антон переводит взгляд на глаза Арсения. — И не лезешь ты никуда, спрашивай. Ты же должен знать хоть немного больше, чем интернет. Скруджи, он… непростой, но тоже профессионал в своей сфере. Арсений слушает, кивает, запоминая информацию — вдруг понадобится, — и одновременно чуть ближе рассматривает Антона: приятные морщинки у глаз, легкая щетина, ямочка, необычная форма ушей, чуть вьющиеся волосы — Арсений эстет, и ему нравится то, что он видит. Антон не вызывает неприязни ни внешностью, ни голосом, ни поведением, и это радует, потому что порой приходится работать с настоящими отморозками — выбирать не всегда приходится. Он подмечает и заминку, и легкие улыбки, и блеск в глазах, все понимает, но решает не спрашивать, потому что чужие отношения — последнее, что его касается в работе. — Поверю на слово, но сам профессионализм смогу оценить только на концерте. Тогда и составлю мнение, потому что пока это сделать довольно трудно, сам понимаешь. Кстати, — он садится ровнее, — еще два вопроса, я забыл задать их в прошлый раз: почему сменили место выступления? Я не лезу, просто интересно, мало ли что. И второй — почему именно мой клуб, — слегка растягивает губы в ехидной улыбке и смотрит по-лисьи хитро. Он свой клуб обожает. Это его ребенок, и он за него кадык вырвет. Антон знал, что эти вопросы рано или поздно будут заданы, поэтому сейчас не удивляется. — Твой клуб, — он нарочно делает акцент, — потому что понравился сразу, удобен в расположении — всё-таки центр. По соотношению цена/качество, и владелец не старпер с абсолютно совковыми взглядами на жизнь, что было в прошлом клубе, — Антон специально уводит разговор в сторону клуба Арсения, не говоря конкретную причину смены площадки. Арсений смеется совершенно искренне, откинув голову назад, поправляет челку и улыбается. Намек он понял — темы со сменой места лучше не касаться, по крайней мере пока. Что ж, он не из любопытных, переживет. — Тридцать, конечно, не за горами, но до старпера, я надеюсь, мне еще далеко, — он дергает уголком губ. — В любом случае я всегда за новые лица и эксперименты, лишь бы в рамках закона и в допустимых границах, сам понимаешь. А так стагнация надоедает, поэтому раз в год-полтора я делаю ремонт, хотя бы косметический, но вообще мне нравится что-то менять. У меня даже… — он слегка оттягивает воротник рубашки, показывая выбитое на ключице «меняй», — тату есть. Набил еще в старшей школе, а считаю своим девизом до сих пор. — В таком случае, — Антон закатывает рукав пиджака на правой руке, демонстрируя выбитое красными чернилами «импровизируй» аккурат под вгибом локтя, — первая и единственная, но самая значимая, — смотрит с теплотой, ведя по выбитым буквам большим пальцем. — Я не такой фанат татуировок, как Эд, конечно, но есть в этом что-то, — опускает рукав, поправляя ткань, и снова смотрит на Арсения. Настроение поднялось с отметки «отвратительно, но надо работать» до «мне комфортно», и это значит слишком многое для Антона. Мало про кого он может так сказать. — Ты куришь? — он внезапно задаёт вопрос, ощутив потребность в дозе никотина. — Практически нет, только когда совсем хреново и надо отвлечься. Но могу составить тебе компанию — здесь душно, хочется подышать. Арсений относит на поднос тарелки и чашку Антона, когда тот допивает, кивком благодарит буфетчицу и за Антоном выходит на улицу. Глубоко вдыхает вечерний воздух — свежо, кайф, — прислоняется к стеклянной стене и поджимает одну ногу, скрестив руки на груди. — А ты вообще чем увлекаешься кроме работы продюсера? Может, тоже что-то сочиняешь или поешь? Антон поджигает сигарету, освещая лицо огнём от зажигалки, и глубоко затягивается, сверкая подожженным табаком на кончике сигареты. — Я в рэпе как медведь в балете, — усмехается Шастун. — И смех, и грех, — стряхивает пепел, выдыхая дым в сторону, чтобы тот не попал на Арсения. — А на какие-то серьезные хобби нет времени, разве что, — он снова затягивается, позволяя дыму заполнить лёгкие, и выдыхает сразу же, пропуская дым через нос, — коллекционирую машинки небольшие, — вытягивает ладонь с бесконечными кольцами на пальцах, большим и указательным показывая приблизительный размер. — Вообще просто машины люблю, раньше в гонках участвовал, — он двигает неопределённо кистью с зажатой между пальцами сигаретой. — Потом появилось больше работы и пришлось чем-то жертвовать, — снова затягивается, выпуская сизый дым, и тушит окурок о встроенную в небольшой мусорный бак пепельницу. — А ты чем занимаешься? Если не брать в расчёт вложение души в клуб — тут видно сразу, сколько вложено сил, времени и… любви. Арсений слушает его, невольно отметив, что у Антона приятный голос — немного хриплый, низкий, ему бы на радио работать или озвучивать книги, — улыбается при упоминании машин, а на гонках буквально чувствует, как загораются глаза. — Обожаю скорость. Стараюсь хотя бы раз в пару месяцев с друзьями выбираться на картинг — слишком не хватает адреналина, а там он пробирает до костей — самый кайф. Дым вьется вокруг Антона, почти закрывая его, и Арсений слегка сдвигается в сторону — курить-то ему не очень нравится, а пассивное курение и вовсе раздражает, так что он встает с ветреной стороны, чтобы дым сбивало от него. — Клуб — это я, я в него вложил все, что было, и останавливаться не собираюсь, а так… — он пожимает плечами. — Боулинг обожаю, бильярд немного, лет пять ходил на танцы, когда еще в школе был, и нравится иногда тряхнуть стариной. Петь не умею, стихи не сочиняю, тут все мимо. Но меня устраивает то, что у меня есть, — он кивает на здание за спиной. — Мне кроме него ничего не нужно. — Из тех, кто женат на своей работе? — Антон понимающе кивает, снова глазами пробегаясь по зданию. — Или, скорее, замужем? — переводит на него глаза, прощупывая почву, делает акцент на том, что клуб всё-таки он, а не она. Арсений искоса поглядывает на него — как тонко, смотри-ка, — поправляет воротник рубашки, потому что чувствует, что тот замялся, и спокойно пожимает плечами. — Самое главное, что я счастлив и это взаимно, а остальное — детали. Антон смотрит на Арсения, не понимая, почему раньше не уделил этому внимание. Попов выглядит аккуратно вкупе с этими точными движениями и грацией, и правда, будто нереальный. Вот это Шастун заметил с первой встречи. От Арсения веет уверенностью и какой-то необычной харизмой, что притягивает не только взгляд, но и все внимание. — Кстати, я все же не смог продать свою RX, стоит на парковке, пылится, — Антон улыбается тепло, но грустно. — Периодически гоняю по городу один, в моем рабочем окружении никто не разделяет эту любовь, — он поправляет челку, звеня кольцами, которые ударяются друг об друга на соседних пальцах. — Если хочешь и не боишься, могу взять тебя с собой, покатаемся, — Антон пожимает плечами, надеясь в глубине души, что Арсений согласится и ему не придётся кататься одному. Вечер всё-таки немного зябкий, так что Арсений смотрит, как Антон докуривает, и заходит в холл — все теплее и хотя бы не так дует. — Предложение заманчивое, — Арсений чешет щетину и трёт переносицу — частое ношение очков даёт о себе знать. — Вообще, я не против, машина роскошная, насколько я знаю. Только я могу обнаглеть и в какой-то момент попроситься за руль, — и хмыкает, переведя на него взгляд. Антон проходит следом, слегка ёжась от смены температуры. И скользит взглядом снизу вверх, усмехаясь. Арсений не промах, это точно. — Договоримся, — какой-то азарт начинает разгораться внутри, и Антон приподнимает бровь, смотря в глаза Арсения. Арсений подмигивает ему, окончательно отойдя от этого официоза, потому что в отношении Антона он выглядит как-то нелепо и неуместно, потом, вспомнив, что завтра должны приехать новые люди — очередное возможное сотрудничество, — жестом показывает Антону, чтобы тот подождал, и отходит к охраннику. Называет ему фамилии и детали, чтобы тот был в курсе, распоряжается обо всем необходимом и подходит обратно к Антону. Смотрит на часы, слегка морщит лоб и поднимает на него глаза. — Ты голодный? Мы, конечно, набили желудок сладким, но я бы не сказал, что наелся. У меня забронирован столик в ресторане неподалёку, не составишь компанию? Если, конечно, у тебя нет важных дел, — он кивает на его телефон, напоминая про стычку. Антон бросает взгляд на карман, где лежал телефон, знает, что Эда дома уже нет и он либо на студии, либо с Кридом. — Да, почему нет. Ты за рулём? Если нет, то можем поехать на моей сразу. — За рулем. Видимо, придется ехать на двух машинах, — Арсений улыбается, кивает на гардероб, а сам, жестом попросив подождать его, поднимается в кабинет, чтобы забрать пиджак, а также скинуть все в сумку. Настроение становится немного лучше: ему не нужно ехать домой, где его ждет бывшая девушка и жаждущая внимания семья, а можно задержаться где-то и просто поговорить с человеком, который ему интересен как минимум потому, что практически не знаком. Арсений надевает пиджак, застегнув одну пуговицу, в гардеробе забирает пальто и накидывает его, легко повязывает шарф, который больше служит украшением, чем согревает, и выходит следом за Антоном на улицу. — Можешь или ехать за мной, или я просто скину тебе адрес. Тут ехать минут пятнадцать от силы, и то с пробками, хотя я надеюсь, что обойдется. — Скинь адрес, — кивает Антон. — Думаю, не потеряемся. Жду тогда адрес, до встречи. Он открывает дверь, садится за руль и заводит двигатель, слегка прогревая машину, пока дожидается сообщения от Арсения. Только он открывает непрочитанные сообщения от Выграновского, как всплывает уведомление с адресом. Бегло прочитав, что Эд уехал на студию и, возможно, не вернётся сегодня, Антон ничего не отвечает и вбивает адрес в навигатор, выезжая с парковки. Периоды подобных ссор уже случались, но они оба будто выгорают и с каждым разом все тяжелее справиться. Кто-то скажет, что это бытовуха и надо просто пережить, на что парни только усмехнутся и кивнут. Бытовуха, да, точно. В машине Арсений звонит администратору ресторана, чтобы уточнить, что место все еще свободно, добавляет, что ему сегодня составят компанию, улыбается на слова о том, что в таком случае для него освободят не одиночный привычный столик в углу, заранее благодарит и выезжает с парковки. Пробок нет, так что он подъезжает к ресторану в тот момент, когда Антон выходит из своей машины. Арсений оставляет все лишнее в автомобиле и подходит к нему. — Мне очень нравится дизайн ресторана. Может, это мой внутренний ребенок, но мне нравятся тематические заведения, а это… — он открывает дверь, пропуская его вперед, — настоящий кладезь для фанатов космоса. Темно-синие стены с едва заметными блестками, словно ночное небо, необычной формы лампы и канделябры, украшения в форме планет, созвездия на скатертях, посуде и столовых приборах — Арсений готов приезжать сюда чисто ради того, чтобы смотреть по сторонам и изучать интерьер. Кроме того, здесь относительно недорого и очень вкусно. Арсений светится такой гордостью, словно этот ресторан — его заслуга, но на самом деле ему просто приятно, что кто-то разделяет его восторг. Он называет свою фамилию, следом за официантом идёт к забронированному столику — тот находится внутри Луны в углу помещения, — берет меню, просит подойти минут через десять и садится с одной стороны, скинув пальто и расстегнув пиджак, чтобы тот не мешал. Антон идёт следом за Поповым и едва сдерживается, чтобы не открыть рот от восхищения, потому что космос — это про него. С самого детства. Астрономия, даже астрология — хотя об этом мало кому следует знать. Он садится напротив Арсения, благодарит официанта за меню и все ещё озирается по сторонам, потому что каждая малейшая деталь стоит внимания. — Тут невероятно, Арс… — на эмоциях вылетает из губ прежде, чем Шастун успевает сообразить. — То есть… Арсений, прости, — заминается слегка, переводя взгляд на Попова. — Можно и «Арс». «Арсений» — это слишком длинно. И я привык, что меня так мать называла, когда я в детстве плохо себя вёл. Ещё, знаешь, этот металлический голос и суровый взгляд — и скандалы никакие не нужны, все и так понятно. — А меня мало кто называет Антоном, — отвечает Антон, в голове проставляя галочку на «Арс», которое так внезапно влетело в его голову. — Чаще всего «Шаст», я уже привык, — усмехается, переводя взгляд на меню, и листает цветные картинки. — И как тебя лучше называть? Антон? Тоха? Шаст? — он улыбается. — Я разве что «Сеню» не люблю по отношению ко мне, потому что я всё-таки не Семён, а так не критично. Телефон в кармане снова вибрирует, и Антон уже хочет тяжело вздохнуть и закатить глаза, но на экране высвечивается имя их звуковика. — Прости, — он кивает Арсению, встает из-за стола и отходит подальше, заодно пользуясь возможностью рассмотреть интерьер получше. Дима лишь отчитывается по сегодняшней записи и делает акцент на похмельном состоянии Эда, хотя сам пил с ними, но был живее всех живых. Также он ненароком упоминает нервозность Выграновского, что Антон игнорирует, лишь внутренне тяжело вздохнув. Арсений кивает, когда Антон уходит, делает заказ — пиццу «Венера» с большим количеством колбасы и бекона, коктейль «Сверхновая» с газировкой, арбузом и клубникой, просит подойти через пару минут, чтобы Антон мог заказать, и пока утыкается в телефон — тот вибрировал, когда он заходил в ресторан, работа не дремлет. Завершив звонок, Антон ещё раз оглядывает помещение, подмечая все новые и новые детали, и возвращается к Арсению. — Ещё раз извини, — он садится на место, расстегивая верхние пуговицы пиджака, которые вдруг стали душить, — работа. — Всё нормально, ты не должен отчитываться, тем более передо мной. Мы все тут деловые люди. Антон кивает, улыбаясь, и переключается на официанта, заказывает коктейль «Ретроградный меркурий» и комбо бургер+картошка «на Марсе», благодарит парнишку и снова возвращает внимание Арсению. — «Антон», — отвечает он на заданный ранее вопрос, — ну, или «Тоха», но не на работе. А вообще как хочешь, — Антон поднимает взгляд, заглядывая в голубые, даже более синие в этом освещении глаза, — и «Сеню» я запомнил. Арсений кивает и, положив руку на спинку дивана, второй рукой обводит пространство ресторана. — Скажи — произведение искусства. Тут даже находиться интересно, а это ты ещё еду не видел. Они тоже подают все в особой фирменной посуде и добавляют ништяки сверху в коктейль. Если бы не клуб, я бы работал здесь. Или отжал бы и владел, — и смеётся. Он и сейчас, в принципе, может это сделать: он знаком с хозяйкой, Юлей, они даже пару раз спали. Правда, та тупичка тупичкой, но в плане бизнеса — акула: хватит так, что останешься без порток и денег сразу. Да и не потянет он два заведения, по крайней мере сейчас. Ему и клуба хватает. — С твоей-то хваткой точно бы отжал, — соглашается Антон, ещё больше расслабляясь и слегка сползая по спинке дивана. Усталость и проблемы уходят на второй план, и Антон с облегчением выдыхает, чувствуя себя в своей тарелке. — А ты вообще сам откуда? — решает углубиться в жизнь Арсения и узнать чуточку больше. — Такие точно не рождаются в столице. Арсений открывает рот, чтобы ответить, но тут подходит официант с его коктейлем, и он отвлекается. Рассматривает темно-синюю блестящую жидкость в стакане в форме луны с кратером и клубничками на трубочке, делает глоток, показывает официанту большой палец и, отставив пока что бокал, поднимает глаза на Антона. — Я бы сказал, что жизнь меня помотала: родился в Омске, какое-то время жил в Питере, мечтал поехать в Америку, но не срослось, и переехал сюда. С деньгами был полный шлак, работал по 20 часов в сутки, копил… А теперь вон, — он улыбается, — целый клуб. Считай построенный своими руками. Антон рассматривает причудливый коктейль Арсения и качает головой, удивляясь человеческой фантазии. — И это достойно уважения. А ещё когда горишь своим делом и не «портишься», — показывает пальцами кавычки, — с деньгами и связями, то это дорогого стоит. Антон отвлекается на официанта, который приносит его коктейль. Из бокала торчит пара чёрных трубочек, одна из которых с картонным Меркурием, а сам бокал прозрачный и высокий с гранями, на подстаканнике в виде кратера. Напиток оранжевый с красными то ли блестками, то ли какими-то крупицами по типу шипучки, он сразу не понимает, что к чему, но когда пробует, понимает, что угадал, по лопающимся во рту карамелькам. — Я считаю, что если деньги и связи меняют, то человек слабый сам по себе и податливый. А я не могу позволить себе быть слабым, потому что как тогда можно требовать к себе уважения? А без уважения сейчас никуда в принципе, а в моем деле тем более. Арсений рассматривает его напиток, довольно дергает головой, поднимает свой стакан и салютует Антону, мол, пьет за него, легко чокается и делает глоток — вкусно, свежо, едва сладко — в самый раз. Еще и арбуз — это его любовь с детства. — Для меня уважение выше всех остальных чувств, — Антон отпивает снова из бокала, слегка щурясь от микровзрывов во рту. — Можешь уважать того, кого ненавидишь, и не уважать того, кого вроде как любишь. Антон снова откидывается на спинку дивана, оставляя стакан на столе, и хочет что-то сказать, но его снова прерывает официант. Подача на высоте — на бургерах сырная шапка, будто полная луна, а картофель не в обычной картонке, а в форме хвоста ракеты. Шастун смотрит на все это горящими глазами, будто ему снова пять и родители впервые привели в Макдональдс. Арсений согласно кивает — он мыслит точно так же, — освобождает место для своей пиццы и умильно наблюдает за этим Марсом с красными кратерами из колбасы и мяса. Садится ровнее, а потом, поджав губы, поднимается из-за стола. — Я хочу помыть руки. Скоро вернусь. Антон молча кивает, когда Арсений уходит, и не начинает есть без него — привычка начинать вместе, привитая с детства, уже стала рефлексом. Он в который раз позволяет себе осмотреть интерьер и достаёт телефон, открывая инстаграм, чтобы подписаться на страницу этого заведения и впредь иметь его в виду. Странно, что он в последнюю очередь думает о том, чтобы показать это место Эду и организовать что-то вроде свидания, куда они уже черт знает сколько не ходили. В туалете Арсений в который раз зависает на интерьере, моет и тщательно сушит руки и, вернувшись, кивает Антону: — Приятного аппетита. Расстегнув запонки, он закатывает рукава до локтей, чтобы было удобнее, тянется за столовыми приборами и, отрезав первый кусок, отправляет его в рот. Что ж, он скучал по этому вкусу. Антон отрезает часть бургера, который просто невозможно есть руками — тот весь в уже застывшем сыре. Он не удерживается и негромко мычит от удовольствия. — Гастрономический оргазм какой-то, — говорит спустя время, запив еду коктейлем. Арсений отрывается от еды, смотрит на Антона и зачем-то чуть дольше положенного задерживает взгляд на его губах. Те скорее женские — аккуратной формы, немного бантиком, пухлые сверху, объемные снизу. Тот наверняка неплохо целуется, по крайней мере это было бы кощунством — иметь такие губы и не уметь ими пользоваться. А вот это он додумал зря, потому что утомленная долгим отсутствием личной жизни фантазия подкидывает картинку того, как бы эти губы, красные и влажные, обхватывали бы его… Становится немного душно. Однако Арсений и вида не подает, лишь расстегивает верхнюю пуговицу, потому что в помещении и правда жарко. — Уже второй за день, — напоминает он про пирожное в клубе. — Неплохо, я считаю. — Ты что-то там говорил, что это чуть менее хорошо, чем секс, — Антон вспоминает все то же пирожное. — Мои рецепторы могут поспорить, — Антон языком проходится по нижней губе, слизывая капли, и тянется к картошке, пробуя ее, и, к своему удивлению, не морщится от количества или недостатка соли — все в идеальных пропорциях. Он немного отстраняется от стола, сдвигаясь больше к спинке дивана, и переводит на Арсения взгляд, наблюдает и крутит трубочками в стакане. Ему хочется рассмотреть, подметить все детали, но он не позволяет себе так откровенно пялиться. Однако Антон не может не заметить тонкие длинные пальцы, держащие приборы и ловко орудующие ими. В каждом движении — грация, и создаётся впечатление, что Арсений родился не в том веке. Эстетика нитью прослеживается в каждом жесте, взгляде. И рассыпанные по лицу родинки лишь дополняют этот образ какой-то совершенно другой реальности, из которой пришёл этот мужчина. Шастун понимает, что все же пялится, зависнув на Арсении, и отводит взгляд, подносит трубочки ко рту, обхватывает сразу обе губами, отпивает коктейль и оставляет его на столе. — Там было чуть хуже секса, а здесь оргазм. Вечер заканчивается на отличной ноте, как по мне, — Арсений снова салютует ему бокалом и делает глоток, глядя на него поверх ободка. Вроде, ничего такого не происходит, но Арсений буквально ощущает это повисшее между ними напряжение. Но оно не неловкое или неприятное — скорее интригующее. Он вспоминает видео, которые смотрел в детстве — обожал Дискавери и часами залипал на BBC, — и невольно ассоциирует их с двумя львами: ходят вокруг, присматриваются, принюхиваются, но пока не чувствуют явной угрозы, поэтому бездействуют. Арсению интересно. Он по жизни игрок и довольно азартный, ему зачастую не хватает эмоций и адреналина, поэтому он порой совершает опрометчивые поступки, чтобы заполучить его. И Антон интригует, с ним интересно взаимодействовать, ловить реакцию, перехватывать взгляд. У того крупные зеленые глаза, очень глубокие и внимательные, и каждый раз, когда их взгляды пересекаются, Арсений думает о том, что рано или поздно один из них решится на что-нибудь, что не подобает двум исключительно партнерам. Тот факт, что Антон якобы занят — по крайней мере Арсений сделал именно такой вывод касательно его и утки, — только подстегивает. Для него это вызов, возможность получить больше эмоций, потому что запретный плод всегда слаще. Масло с ножа течет на пальцы, и Арсений, поймав языком самые крупные капли, тянется за салфеткой и вытирает руки. — Пожалуй, к черту официальность, даже итальянцы едят пиццу руками. Почему и для чего Антон ловит взглядом, как Арсений слизывает капли масла с пальцев — он не знает сам, но слюна, скопившаяся во рту вовсе не при виде своего ужина, говорит все за себя. Он гонит непрошенные мысли и возвращается к еде. — Да, действительно, к черту, — Антон расслабляется окончательно, но не теряет бдительности, потому что понимает — с Арсением иначе нельзя да и не хочется. Этот азарт, повисший в воздухе, вовсе не давит, но подогревает интерес, которого Антон не сторонится, но принимает с опаской. Он также кладёт все свои нецензурные выражения на официальность, берет бургер руками за те места, с которых уже убрал сыр. Арсений видит, что Антон так или иначе реагирует, и позволяет себе едва заметную ухмылку. Он знает, что можно сделать, чтобы добить одним вопросом, но решает оставить это на потом — все слишком быстро, он даже не успел завестись по-настоящему. Хотя момент был бы хорош… — А ты откуда? Про смену площадки для выступления, помню, говорить не хочешь, твое право, но расскажи тогда о себе — в Интернете почти ничего нет, кроме слухов в желтых газетах, куда полезет разве что маразматик. Антон прожёвывает и едва сдерживается, чтобы не закатить глаза при упоминании жёлтой прессы, до сих пор ощущая последствия статей. — Я из Воронежа вообще, учился там же, встретил Эда на первом курсе, сработались, я и учиться пошёл по продюсерской специальности, потому что интересна была вся эта внутренняя кухня, — Антон вытирает уголки губ салфеткой, делая паузу в рассказе, — настолько, что влился сразу и уже потом прочувствовал все тяготы и лишения, ночи без сна, беготню по дядям с просьбами прорекламировать, вечные попытки организовать хотя бы небольшой концерт, доширак по праздникам и колбаса только на ветчине, — усмехается, ловя картинки из прошлого в голове. — А потом все как-то стало налаживаться, аудитория выросла, пиар-кампания начала работать, и сейчас уже есть то, что есть. В Москву переехал лет пять назад, когда Эд на «Молодую кровь» пошел, с тех пор остались тут и как-то крутимся, — он берет стакан, отпивая, чтобы смочить горло. — Семья у меня осталась в Воронеже, тут, по сути, только команда и пара друзей. Как-то так, — он переводит взгляд на глаза Арсения, подвисая, потому что тот не разрывает зрительный контакт и также молчит, неотрывно, глаза в глаза. Арсений слушает его, отклонившись назад и глядя на него исподлобья, погружается в спокойный голос, следит за движением губ, глаз и рук, отмечает все новые детали — например, незаметные кудряшки сбоку, родинку на носу, острый кадык, который дергается, пока Антон говорит. Таким, как Антон, обычно перезванивают и назначают повторную встречу. Как минимум из-за внешности. — Типичная ситуация: сквозь тернии к звездам, — он хмыкает и указывает на ближайшую стену с созвездиями, — как прозаично и в тему, — он возвращается к пицце, потому что не любит, когда та остывает, съедает немного и задает следующий вопрос: — Получается, ты живешь один, если семья в Воронеже? — Нет, делю квартиру с Эдом, — Антон отвечает спокойно, но в глубине души осознает, что Арсений все понял. — Мы как в Москву переехали, решили, что так будет удобнее, тем более, тогда не знали никого и не хотелось разбредаться по разным квартирам, — он снова делает глоток, оставляя стакан на столе, и смотрит на Арсения, гадая, удовлетворил ли его ответ. — Я тоже первое время, как переехал, жил не один, потому что денег не было, а платить приходилось. Так что круто, что вы встретились и тянули это вместе — в одиночку порой нелегко. Ему фиолетово, что там у них с Эдом. Чужая личная жизнь начинает его касаться только в том случае, если пересекается с его, а до тех пор пусть хоть чем занимаются. — Это, наверное, глупо, потому что мне почти тридцать, а я не хочу ехать домой — там ждёт семья и бывшая. А я весь день ищу поводы туда не ехать. Вон, даже тебя затащил в ресторан, — и хмыкает. — Понимаю, — кивает Антон, усмехаясь. — У меня тоже нет особого желания возвращаться в квартиру, — смотрит на стакан, не отрывая взгляда, и пальцем проводит по ободку. — И я не особо сопротивлялся, как ты заметил, — переводит взгляд на Арсения. — Это радует. Я исключительно за то, чтобы все было по обоюдному. Арсений не знает, как это получается: двусмысленные фразы и намёки вылетают сами собой, он это особо не контролирует. Но Антон, судя по реакции, ничего не имеет против, так что дискомфорта Попов не испытывает. Он позволяет официантке забрать тарелку из-под пиццы и просит повторить напиток — больно вкусно, и его немного мучает жажда, — тянется к салфетке и начинает крутить её на автомате. Вспоминает, как в школе увлекался оригами, и хмыкает — сейчас сложит какой-нибудь пенис, вот будет потеха. — Да, ты прав, главное, чтобы оба человека чего-то хотели, — Антон приподнимает бровь, смотря, как Арсений что-то начинает мудрить с салфеткой. Он отвлекается на официантку, благодарит за еду и просит принести ему чёрный кофе. Взглядом снова возвращается к Попову, дольше, чем нужно, зависая на его ловких пальцах. — А ты, я смотрю, мастер, — он кивает на салфетку, улыбаясь уголками губ. — Есть вообще что-то, что ты не умеешь делать? Арсений, по-прежнему сидя с опущенной головой, поднимает глаза и смотрит на него исподлобья. — Как я говорил, я как минимум не умею петь. Точнее, кое-как я могу, но мне не нравится, так что не практикуюсь, а так… — он кладет на стол сложенную из салфетки комету и облизывает губы, глядя Антону в глаза, — пальцами я могу практически все, что угодно. Про остальное он не добавляет, а то разговор уйдет совсем в другую степь, а они и так слишком увлеклись. Антон несильно крутит почти пустой стакан и ухмыляется, прикусывая уголок губ, отзеркаливая взгляд брюнета. — На пианино пробовал играть? — спрашивает спокойно, слегка понизив голос и вытянув свободную руку по спинке дивана. Глаза в глаза. Антон ощущает это нарастающее напряжение и чувствует, что грань настолько тонкая, что вот-вот порвётся. Но пресекать не хочется, азарт в жилах вскипает, и интерес с каждой фразой все сильнее. Арсений пожимает плечами. — В начальной школе ходил к репетитору несколько лет. Какой-нибудь собачий вальс или лёгкое начало «Титаника» сыграю. Но мне не то чтобы интересно да и не требуется, так что давно не практиковался. А вот на гитаре бы хотел играть, но как-то нет времени заниматься. Он обхватывает губами трубочку — на этот раз та синяя и с блёстками, — слегка втягивает щеки, потом отстраняется, облизнувшись, и откидывается на спинку дивана. — А ты на каких-то музыкальных инструментах играешь? — хочется пошутить про дудочку утки, но он оставляет это до лучших времен. Антон не удивляется, что Попов играл на пианино — пальцы говорят сами за себя. Даже если бы и не играл, то вся предрасположенность к этому точно есть. — Гитара, — Антон улыбается уголками губ, постукивая пальцами по мягкой обивке и кивая девушке, когда та приносит его кофе и забирает пустую посуду. — Не мастер, конечно, но с перебором грифа все в порядке, — делает небольшой глоток и ставит чашку на стол, облизываясь. — Пробовал скрипку даже — красиво, но не мое. — Когда я был в школе, моя бабушка мечтала, чтобы я играл на скрипке, потому что это был её любимый музыкальный инструмент и она могла часами смотреть «Культуру», где крутили программы со скрипкой. А меня не прельщало. Разве что возможность надевать костюм. Он улыбается, съедает клубнику и прикрывает глаза — как же вкусно. Его организм завтра сойдёт с ума и снова придётся сидеть на ПП, чтобы успокоить гастрит, но это того стоит в любом случае. — Думаю, можно попросить счёт и спокойно уже пить, чтобы не ждать потом. — Да, давай, — кивает Антон и останавливает официантку, прося счёт. Телефон в кармане снова вибрирует, оповещая о сообщении, и Антон проверяет отправителя, видит имя своего парня на экране, свайпает, читает короткое «Еду домой. Ты скоро?», на которое только тяжело выдыхает, печатает в ответ, что ещё не знает, и снова убирает в карман, поднимая взгляд на собеседника. — Ну что, когда тебя звать гонять? — Антон вопросительно выгибает бровь, сверкая глазами. При одном упоминании скорости у Шастуна внутри все взрывается. Официантка возвращается со счётом, Арсений отмечает свои позиции — Антон не дама, чтобы за него платить, и они не на свидании в любом случае, — оплачивает свою часть и снова тянется к бокалу. Антон оплачивает оставшуюся сумму и кладёт в ведерко пару сотен на чаевые. Когда девушка уходит, Арсений наклоняется немного вперёд и складывает руки перед собой, крутя кольца-печатки. — Я свободен в понедельник. Не днём, правда, а вечером, но, думаю, по ночному городу гонять даже круче. — А мы не поедем по ночному городу, может, после, — он отпивает кофе, чувствуя приятную горечь. — Гонять надо в определённых местах, которые я знаю, там точно можно скорость набрать. Не передумал? Арсений потягивает остатки коктейля — второй все-таки был лишний, слишком сладко, аж скрипит на зубах, — смотрит на Антона и ухмыляется. — Нет, конечно. Мне интересно, и я давно не гонял, так что мне нужно время и место, я подъеду. А там уже введешь в курс дела. Только… — он облизывает губы и чешет щетину, — твой подопечный против не будет? — С чего бы он был против? — Антон выгибает бровь. — Да и Эд не разделяет моей любви к скорости, так что он не гоняет, — он пожимает плечами, допивает остатки кофе и отодвигает чашку на край стола. — Я тебе скину смской или могу заехать за тобой, — облокачивается на спинку дивана, складывая руки в замок на бёдрах, — выбирай. — Ну мало ли, — Арсений не углубляется. — Я сам приеду, после работы же буду. Так что просто пришли смской адрес, и я подъеду. Если будут изменения, напишу. Он тырит влажную салфетку, вытирает руки, оставляет сложенную из салфетки комету в середине стола и, поднявшись, застегивает пуговицу на пиджаке. — Наверное, пора ехать. Почти двенадцать. Не могу же я всю ночь здесь прятаться, да и у тебя, я так понял, есть дела. — Хорошо, — легко соглашается Антон, вставая следом, также застегивая пиджак. Он берет пальто с вешалки и плавным движением надевает, не застегивая — он в принципе никогда не застегивается, а зимой только в редких случаях. — Из дел только тяжёлый и выматывающий разговор, — он понимает, что разговора с Эдом не избежать. Арсений надевает свое пальто и первым идёт к выходу. Кивает знакомым официантам, выходит на улицу, слегка ежится — ветер холодный — и оборачивается к Антону. — Что ж, спасибо за компанию и разговор, был рад пообщаться и узнать нового партнёра получше, — он протягивает ему руку для рукопожатия и крепко сжимает его пальцы. Смотрит исподлобья, улыбаясь, и отступает. — И удачи с разговором — надеюсь, он не совершил ошибку. Оставив фразу без объяснения, он садится в свою машину и выезжает на дорогу. Хороший вечер, даже настроение поднялось. Антон не сразу понимает крайнюю фразу Арсения, вернее, вообще не понимает. Он закуривает, обдумывая — не трудно догадаться, что «он» это Эд, Попов вовсе не глупый, да и Антон не то чтобы очень скрывается, просто не говорит всего, потому что это не только его тайна. Личная жизнь вообще сложная штука. Но о какой ошибке говорил Арсений, он так и не понял. Докурив, Антон все же садится в машину, выезжая в сторону дома. Он чувствует себя спокойно и расслабленно, вечер с Арсением явно пошёл на пользу его мыслям и настроению. Он открывает дверь, стараясь не шуметь, потому что не знает, спит ли Эд. В квартире темно, только на кухне горят приглушённые лампочки по периметру потолка. Антон раздевается, скидывает обувь, вешает пальто и сразу проходит в ванную, чтобы умыться — хочется освежиться перед предстоящим разговором. — Не спишь? — спрашивает негромко Антон, зайдя на кухню, облокачивается плечом о косяк и скрещивает руки на груди. — Тебя ждал, — Скруджи поднимает взгляд. — Где был? Антон хмыкает и сильнее скрещивает руки, начиная напрягаться. — То есть сейчас ты решил включить волнующегося мужа и узнать, где я был весь день? — Антон усмехается, качая головой, отталкивается от косяка, проходит к раковине и наливает стакан воды. — Шаст, блять, ты правда цепляться будешь за это? — раздраженно спрашивает Эд, вставая и подходя на шаг ближе, но Антон останавливает его, выставив ладонь. — Не буду, — спокойно отвечает, делая глоток и оставляя стакан на столешнице позади себя. — Тогда давай поговорим нормально. — Я нормально с тобой разговариваю, Эд, — Антон переводит взгляд на своего парня, смотря спокойно, но устало. — Прости меня… — сдаётся Скруджи, опуская руки вдоль тела. — Напился, не подумав, ещё и на тебя с утра наехал, хотя ты был прав абсолютно. — Хватит, — снова останавливает его Антон. — Это не первый раз, у нас последнее время какие-то эмоциональные горки: то хорошо все, то цапаемся по хуйне, тебе самому не надоело? — кусает уголок губ изнутри и снова скрещивает руки на груди, закрываясь. — А ты как думаешь? — хмыкает тот, отходя на шаг. — Я не ловлю кайф от ссор с тобой, мне не нравится, когда ты пропадаешь потом на целый день, не отвечаешь ни на звонки, ни на смс, ещё и общаешься со мной так, будто мы вообще не знакомы, а не пять лет вместе, — Скруджи закипает, выливая все свои претензии. — С Арсением, — прерывает его Антон, — Я был в клубе. Договаривался по поводу пожарной безопасности, а после ужинал в ресторане с новым партнёром, — холодное спокойствие окутывает его тон, он не дает волю эмоциям сейчас, просто не видит в этой нервотрепке смысла. — С новым партнёром, значит, — Эд усмехается слишком громко. — И как тебе твой новый партнёр? — Эд сжимает кулаки, играя желваками. — Лучше старого пятилетнего? — Он наш новый партнёр, — Антон выдыхает тяжело, смотря во взбешенные глаза. — И вместо пустой ревности ты бы лучше думал о том, как исправить весь пиздец в наших отношениях, а не кидал проклятья в сторону Попова. — Именно поэтому ты выбрал ужин с ним, а не исправление отношений со своим парнем, — фыркает Скруджи, закатывая глаза. — Остановись, — предупреждает Антон холодно. — Ещё одна фраза — и мы рассоримся в конец, не нагнетай, уйми свою скорпионью суть. Эд, может, и хочет что-то ответить, но Антон снова выставляет ладонь, пресекая любую его фразу. — Я сегодня сплю на диване, — говорит спокойно, выходя из кухни и всем видом давая понять, что за ним идти не надо. Он выходит на балкон, тут же закуривая в открытое окно и человеческая пиздострадательная суть подкидывает ему идею. Антон вытягивает руку с зажженной сигаретой между пальцев и делает снимок, накладывая пыльный фильтр. Прежде чем выложить это в сторис, он добавляет наклейку с названием трека «playingtheangel & pyrokinesis — цирк солнца» — если нажать на нее, то песня автоматически заиграет. Он всё-таки человек. Ему позволено чувствовать себя хреново.***
Когда Арсений приезжает домой, то с радостью обнаруживает, что вся семья уже легла спать, только Ира сидит на кухне в ноутбуке, поджав под себя ногу. Он на секунду напрягается, что им придется о чем-то разговаривать, но та, видимо, все понимает, потому что не трогает его — переодевается в ночнушку и ложится на диван с наушниками и телефоном. Арсений ей за это благодарен — он очень устал и хочет спать, а ещё одну ночь в ванной он бы не вывез — слишком узко, холодно и неудобно. Он засыпает не сразу — берет книгу и читает около часа, потом проверяет планы на завтра, немного выдыхает, потому что ничего критичного нет, ставит будильник на одиннадцать вместо привычных семи-восьми и закрывает глаза. Ужин в ресторане всё-таки определённо спас этот день. Надо будет этому бегуну шоколадку, что ли, подогнать. Хотя тот важный до пизды с этим внимательным взглядом и тягучими движениями. Арсений знает — рано или поздно между ними что-то будет, такое притяжение не может само по себе сойти на нет. В какой-то момент они столкнутся, а вот каким будет исход — взрыв планет и пустота или рождение сверхновой — пока не известно.