По поводу концерта: мне нужна информация о продолжительности с запасом на случай задержки в обе стороны, количество зрителей, количество выступающих, райдер каждого, дополнительные элементы освещения, если требуется, декор и прочее. Также нужно будет, чтобы я утвердил плакаты и баннеры — как внешне, так и по пожарной безопасности. Потом количество необходимых помещений для выступающих и сопровождающего персонала, сколько с моей стороны потребуется охраны и парковочных мест. Пока так, если что-то вспомню, напишу. 13:28
***
Антон просыпается раньше будильника и неспешно собирается на работу. Душ, кофе, сигарета — неизменная классика. Завтра возвращается Эд, и надо потренироваться в сокрытии космоса на своей шее, а дома придётся ходить в футболке с максимальным воротом. Он стоит у зеркала и открывает все средства, которые купила Оксана. Быстро приноровившись, он добивается того, что на шее остаются лишь редкие и едва различимые следы. Довольный своей работой, Антон надевает очередную водолазку, а сверху пиджак и чёрные джинсы вниз — даёт себе вольность, хотя как такового дресс-кода нет. Решает, что нужно заказать ещё пару вещей с горлом, чем и займётся днём, если будет время на передышку. Он садится в машину и молится всем богам, чтобы сегодня обошлось все более-менее спокойно. Но разбор полётов в начале дня он не отменит — слишком уж некоторые расслабились, когда на носу концерт. После устроенного разноса и пары штрафов Антон садится в кабинете и приступает к натиску уже боссов этих слишком расслабленных. Он несколько часов разговаривает в конференции по скайпу, уточняя детали по артистам и их райдерам, говорит дату и время, в конце сообщая, что ему глубоко похуй, что у кого-то там что-то было запланировано, потому что дата концерта была известна давно и это не его проблемы. Сообщение приходит именно в тот момент, когда Антон отключается от конференции и хмыкает — как вовремя. Ты прям как чувствовал. Я только отключился от разноса особо ленивых боссов и уточнил все детали окончательно. Так, давай по пунктам: 1. Длительность концерта с запасом будет около пяти часов. Это прям максимальный запас; 2. Количество зрителей — около 1000, пока продано 980; 3. Количество выступающих — 10; 4. Райдер каждого скину на почту; 5. Дополнительные элементы освещения не требуются, прожекторов и софитов будет достаточно, вопрос в цветах — нужны синий и белый; 6. По оформлению я тебе скину файлы на почту, но это мы привезём заранее, я проконтролирую; 7. Баннеры и плакаты скину тоже на почту (визуально), по их составу — огнеупорные из тентового полотна плотностью 650гр относящийся к типу горючести Г1; 8. По необходимым помещениям — 5, по два артиста в гримерке + сопровождающий персонал (их немного: общие гримеры и стилисты); 9. С твоей стороны требуется только охрана здания; 10. Парковочных мест — 6 (автобус, я на своей, машины с техникой и машина ещё одного из продюсеров); 11. Вспомни вкус моих губ и напиши. 13:31 Соблюдая строгий рабочий тон, Антон всё же не удерживается и пишет дополнительный пункт, надеясь, что Арсений улыбнётся и немного отвлечётся от бесконечных дел, хотя бы на секунду. Отправив сообщение, он открывает почту Арсения и отправляет несколько папок с файлами, касательно концерта, и возвращается к работе. Арсений удивляется, что Антон отвечает сразу, открывает документ, предназначенный для этого концерта, заполняет необходимые пункты, читая по очереди и делая пометки для себя, что может подождать, а о чём сказать стоит заранее, потом доходит до одиннадцатого и прикрывает глаза. Вот дурачина. Смеётся себе под нос, массирует переносицу, сняв очки, потом переходит на виски, потому что голова безумно болит, и снова берет телефон.Могу сказать, что помню вкус не только губ. Шах и мат, комета. 13:42
Его их игра забавляет, у них будто раздвоение личности — они пытаются работать, а потом какой-то вежливый с виду мужичок в очках высовывается в окно, орёт «Пососать!», и сразу весь рабочий настрой идёт в жопу.Твой приехал уже? У нас ничего не срывается? 13:43
Антон откидывается на спинку кресла и смеётся, читая первое сообщение. Как дети, ей богу. Буду добавлять воспоминания, чтобы не забыл. 13:45 Читает следующее и внутри неприятно колет — Эд. У него есть Эд, с которым они отдалились, но всё ещё продолжают быть парой и жить вместе. Завтра днём. Ничего не срывается. Я за тобой заеду после работы? 13:45Хорошо. Только напиши где-то за час, чтобы я мог ориентироваться. 13:46
Отложив телефон, Арсений печатает документ, забирает его и спускается на первый этаж. Находит Матвиенко, чтобы обговорить с ним свет, с Мариной обсуждает детали райдера и просит написать ему заранее, если будут проблемы, а потом вылавливает Ермакова и перетирает с ним всё остальное. Вечером получается уехать даже раньше, так что Арсений линяет, как только выдаётся возможность. Проводит почти час в ванной, бреясь, потому что он приемлет волосы только на голове и лице — в остальном испытывает отвращение, поэтому максимально следит за собой и никогда бы не лёг в одну постель с человеком, который не уделяет этому внимание. Потом готовит себе ужин, сделав мясо с пастой, нарезает огурцы, достаёт соус, включает на телефоне сериал и усаживается на кухне. Слишком хороший вечер.***
Антон снова задерживается — перед концертами всегда так. Теперь всё время будет задерживаться, дотошно проверяя каждую, даже самую незначительную деталь. Он выезжает из офиса уже поздно вечером. Уставший, голодный, сонный. Вспоминает, что хотел заказать одежду, но замотался. Обещает себе сделать это, когда будет полегче. Уже дома по списку — душ, кухня, кровать. Всё на автомате. Он убеждает себя, что так тщательно моется в душе к приезду Эда, но по факту — просто не может предстать перед Арсением в неидеальном виде. Быстрый ужин из салата и сока, а дальше лицом в кровать. Он приподнимается, выключая лампы, и тянется к телефону. Если я завтра буду в состоянии овоща, пожалуйста, не обижайся. Я вкусная картошка. 00:49 Хихикает с собственного сравнения и отправляет сообщение, заходя в инстаграм, чтобы проверить сторис. Арсений получает сообщение, когда выходит из ванной, почистив зубы, хмыкает и облизывает губы.Люблю жареную картошку. Пальчики оближешь. 00:51
Фыркает себе под нос и прикрывает глаза. Это выходит уже на автомате и без подтекста особо — он понимает, какие между ними отношения, и ни на что не претендует. Он не в той роли, чтобы что-то требовать. Антон читает сообщение и хмыкает. Так тонко, что аж толсто. Знаешь, я прекрасно жарю. Могу как-нибудь приготовить. 00:52 Оба вроде такие взрослые, одному вообще под тридцать, а подкаты такие детские.Уверен, у меня плита получше и лопатка подороже, я все-таки готовкой дольше занимаюсь. Но в любом случае, думаю, проблем с десертом у нас не будет. 00:52
Он решает свести все на нет, потому что можно бесконечно препираться и бодаться, упершись друг в друга рогами, а ему нахер это не надо. Они же зачем всё это затеяли? Чтобы получать удовольствие. Ну и всё, меньше стычек, больше губ. Антон смеётся, прикрыв глаза. Как твой день? 00:53 Уже как-то в традицию выходит этот вопрос. Ему правда интересно, потому что, хоть он и косвенно знаком с таким бизнесом, всё же их сферы отличаются.Разбирался с вашим концертом. Он глобальнее тех, к которым мы привыкли, по меньшей мере по продолжительности — разве что корпораты затягиваются, — так что требует больше внимания. Но все под контролем — все будет в лучшем виде, можешь не переживать. По крайней мере я прослежу за тем, чтобы все было на высоте. 00:54
Я в тебе не сомневаюсь, Арс. Знаю, что подойдёшь со всей ответственностью и если что, то сообщишь. Как раз насчёт клуба и организации в нём я спокоен, проблемы тут в других людях, которые сажают меня на очко, а я тем временем загоняю без смазки, потому что не терплю непрофессионалов. Но не могу ручаться за тех, кто мне не подчиняется, приходится заходить с другой стороны. 00:55 У Антона начали слипаться глаза, поэтому он проверил будильник на часах, рабочие чаты, почту, соцсети и вернулся к диалогу с Арсением. Лис, я спать, уже не могу глаза открытыми держать. Спокойной ночи и до завтра. Скоро увидимся. 01:02 Арсений улыбается и разве что не светится — для него важно, что люди признают его профессионализм. Он и сам осознает, что преуспел в этом, но для него много значит слышать это от кого-то ещё. Особенно от кого-то не совсем левого.Ты жестокий человек. Без смазки можно разве что при активной личной жизни. Но, надеюсь, никто не посчитает это насилием. 01:02
Он читает второе сообщение Антона, смотрит на часы и понимающе кивает.Я тоже спать пойду. До завтра, комета. 01:03
***
Часы начинают вибрировать ровно в семь, и Антон потягивается, простонав. Сегодня. Улыбается, поднимаясь с кровати, и босиком идёт в ванную. Он всё же решает побриться, потому что щетина начала расти непонятно, а подправлять ее — потратить ещё больше времени. Тем более, он давно не ходил полностью гладким от щетины до паха. В гардеробе проводит куда больше времени, чем обычно, по двум причинам: 1. Эд, потому что надо скрыть засосы; 2. Арсений, потому что хочется выглядеть хорошо. Тщательно замазывает все свои синяки, те, которые болят — особенно сильно и в несколько слоев. Храни вселенная того, кто придумал косметику. Из одежды — джинсы с рваными коленями, не особо узкими, но и не особо широкими; водолазка в цвет глаз и вельветовый бомбер песочного цвета. Особое внимание уделяет чёлке, что уже начала виться, убирает её набок, слегка прыскает лаком, чтобы держалась. Любимый браслет, часы, любимые кольца. Завершает парфюмом и выходит на кухню за кофе. Закуривает в лоджии, доставая телефон, чтобы проверить уведомления. Ухмыляется с сообщения Арсения и отвечает, пересылая: О, такими темпами у них будет очень активная личная жизнь. Даже если и посчитают насилием, у них выбора нет — либо работают по совести, либо терпят. Доброе утро. Заеду сегодня к восьми, ориентировочно, уже закончишь? 07:40 Докурив и допив кофе, Антон накидывает пальто и спускается вниз. На парковке сразу садится в свою малышку, потому что нет смысла мотаться и брать сейчас внедорожник. С абсолютным восторгом он трогается с места и выезжает на работу. Антон снова погружается в работу и не замечает, как в дверь стучат и после заходят, нет — влетают. Эд. Сходу проходит за стол Антона, скинув рюкзак у двери, и едва не бросается на шею, но лишь целует. Ласково, так, как обычно целуют, когда приезжают из дальней поездки — поцелуй-приветствие. Он толком не успевает ничего понять, как чувствует знакомые губы и понимает «не те». Очередной звоночек бьет по затылку, и он отпускает всё, отмирая. Поднимается, не разрывая поцелуй, и ровняется с парнем, подталкивая его к столу, чтобы тот нашёл опору. Ладонями по талии ведёт, останавливаясь и сжимая сквозь ткань куртки. Знакомый запах ударяет в нос, и Антон распахивает глаза, отстраняясь. — Привет, — первым подаёт голос Эд. — Соскучился? — Смертельно, — врет Антон, рассматривая знакомые черты лица. Он может с закрытыми глазами назвать все его родинки, все татуировки, все шрамы и морщинки. Антон Эда «от и до», Эд Антона «от родинки на носу до худых щиколоток». Смотрят сейчас друг на друга, и во взгляде что-то поменялось. У двоих, сразу. — Я принёс тебе тексты, — произносит хрипло, в своей манере. Эд за плечи Антона слегка отталкивает, чтобы выбраться и идёт к рюкзаку, доставая оттуда стопку листов. — Там пронумерованы, если что, чтобы не перепутать. Один текст мы с Даной делим, я тебе переслал ее часть, а свою вот, — показывает на верхний лист. — Это как продолжение «Индиго», типа в одной вселенной, — глаза горят гордостью, и Антон хмыкает, двигая тексты ближе к себе. — Хорошо, как будет время — займусь, — а хочется уже сейчас, потому что он действительно любит писать, пусть его никто автором никогда не назовёт. — Ты сейчас домой? — Вообще я хочу забрать тебя на обед, ты явно не ел нормально все эти дни, — Эд садится на край стола и показывает на часы. — Поехали, расскажешь, что там с концертами, поедим, уже начало третьего. Антон смотрит на часы на рабочем столе компьютера, после прикидывает, что ещё нужно сегодня сделать, а что можно перенести на следующий день. Решает, что вполне всё успевает и кивает, вставая из-за стола. Видит, как взгляд Эда падает на его шею, и напрягается, когда тот слегка хмурится и после отводит взгляд, тряхнув головой, будто сбрасывая наваждение. Шастун мысленно выдыхает. — Кстати, я на RX, сегодня после работы кататься еду, — говорит Антон, накидывая пальто и убирая тексты в сумку. — Ну куда уж ты без своих гонок, — Эд шутливо закатывает глаза. — Могу составить компанию, если хочешь, — и смотрит в упор, открывая дверь. — Ты ненавидишь гонки и мою машину, — спокойно отвечает Антон, а по спине успел пробежать лёгкий холодок. — Но зато это нравится тебе, — настаивает, выходя из кабинета вместе, и разворачивается к лифту. — Эд, мы уже как-то пробовали, — вспоминает прошлый раз Антон, — ты клялся, что больше не сядешь. — Ладно, я просто пытаюсь интересоваться тем, что интересно тебе. — Мы слишком давно вместе, уже поздновато начинать, тем более, что были попытки, — смеётся, пропуская его в лифт. — Все в порядке, Эд, меня это не задевает. Мне тоже не всё интересно, чем занимаешься ты, это ведь не проблема. Эд сдаётся и кивает, опуская руки и переплетая их пальцы, поглаживая большим пальцем ладонь. За обедом Антон рассказывает всё о концертах, подготовке, вводит в курс дела и слушает рассказ, как Эд писал, как они с ребятами там устраивали мозговой штурм и кто что делал там. Даже Крид что-то писал. При упоминании Крида Антон поджимает губы и следит за его реакцией — не меняется. После еды Антон сажает Эда в такси до дома, а сам едет в офис, чтобы успеть доделать работу и поехать за Арсением. При упоминании его имени внутри теплее, и Антон начинает привыкать к этому чувству. Ему нравится это ощущать. В начале восьмого Шастун закрывает все вкладки, потирая уставшие от компьютера глаза и достаёт телефон. Я выезжаю, созвездие. 19:13 Подходит к зеркалу, приводит волосы и одежду в порядок, ещё раз пшикает парфюмом, потому что думает, что с утра выветрился, придирчиво убирает всякие ниточки и волоски с водолазки и, накинув пальто с сумкой, выходит из кабинета.***
Арсений думает только о том, что будет вечером. Антон не писал и не звонил, значит, планы не поменялись, так что можно расслабиться, тогда почему у него неспокойно внутри? Арсений помнит, что Эд приехал, знает что Антон сейчас наверняка с ним, представляет, что может происходить между ними, потому что глупо не осознавать, что делают люди в отношениях. И у него чертовски хорошее воображение. Он думает только о том, что будет, если Эд увидит следы на теле Антона. Что тот скажет, что ему ответят, какими будут последствия. Он понимает, что всё может упереться в концерты, и поджимает губы. Он любит свою работу, он дорожит ею и отчаянно не хочет, чтобы одно влияло на другое, потому что не знает, что выберет в итоге. Он не хочет выбирать. И это странно — ещё пару недель назад он бы в любом случае выбрал клуб. А сейчас что-то поменялось. Когда Антон всё-таки пишет, Арсений хватает телефон и выдыхает только прочитав — всё по-прежнему, ничего не изменилось. Он отправляет ответ, смотрит на часы, прикидывая, когда Антон подъедет, и пока продолжает работать. Когда время подходит, пару минут проводит у зеркала, снимает очки и надевает линзы, потому что так удобнее, закрывает кабинет, прощается со всеми и выходит на улицу. Он как раз заходит за двумя стаканчиками кофе и снова оказывается на улице, когда видит машину Антона. Улыбается, салютует ему напитком, садится пока что на пассажирское и протягивает ему стаканчик Антона. — Решил, что тебе понадобится кофе. — Боже, надеюсь, в нём есть виски, — смеётся Антон, забирая из рук Арсения кофе. — Спасибо, — смотрит и через секунду тянется, свободную руку укладывая на шее, замирает у губ, взглянув в глаза на мгновение, и следом целует. «Теперь те» — мелькает в голове, и Антон ближе к себе тянет, помня о стаканчиках с кофе. Целует нежно, облегчённо, ласково обхватывая губы. Скучал. — Ты за рулём, какой виски, глупый, — смеётся и смотрит исподлобья. Сам не тянется поцеловать, потому что почему-то появляется мысль, что Антон может не захотеть, но тот сам прижимается к его губам, и Арсений отвечает ему таким же облегчённым выдохом — ничего не поменялось. Не между ними. Он ставит стаканчики между ног, кладет ладони на его шею и целует чуть более напористо — ему не хватало этих губ. — Поехали? — шепчет Арсений ему в губы, облизнувшись, и нехотя отстраняется. — Подожди, мне мало, — снова тянется к губам, обхватывая ладонями лицо Арсения, проскальзывая на затылок, вплетая пальцы в мягкие пряди. Антон напирает чуть сильнее, проникая в рот и встречаясь с языком Арсения. Нежно, но одновременно горячо. До дрожащих коленей. — Вот теперь можем ехать, — шепчет в губы, отстранившись, и возвращается на место. Он берёт свой стаканчик и осторожно отпивает. Американо, без сахара. Запомнил. Антон улыбается, оставляя стаканчик в подстаканнике возле коробки передач – готов ехать. Арсений разве что не рычит, потому что ему-то как мало, ещё и самомнение взлетает до небес, потому что губы у Антона обычные, не смятые и пухлые, как после их поцелуев, а обычные, значит, с Эдом ничего серьёзного, и какая-то эгоистичная часть Арса ликует. Он ничего не говорит и не спрашивает, потому что не хочет портить вечер, только кивает и пристегивается. — Туда же поедем или в другое место? — Есть ещё одно место, но там уже нарушение закона посерьёзнее, — кидает взгляд на Арсения, выезжая на шоссе. – Недействующий аэропорт также, но это бывший военный аэропорт, поэтому он может охраняться, а ещё там взлётная полоса меньше, немного, но меньше, — Антон не глядя берет ладонь Арсения и кладёт ее на коробку передач, накрыв своей, переключает скорость на «спорт» и даёт по газам, не отпуская руки. — Выбирай. Дороги пустые, уже вечер, да и едут они в ту сторону, где жилых домов нет. Арсений сжимает пальцы, хмыкает, чувствуя прикосновение Антона, и облизывает губы. — Давай старый вариант. Я там так или иначе был и знаю, где что находится, к тому же последнее, что мне надо, это возможные проблемы с законом, сам понимаешь. Я хочу получать удовольствие, а не бояться, что нас спалят и придётся давать по газам. Это только в фильмах выходит красиво, а на деле — херня собачья. Да и зачем мне дополнительная красота, м? — он игриво дёргает бровью. — Тут одна сидит уже. — Это ты про себя? — смеётся Антон, переводя на него взгляд. — Тут я согласен, — ухмыляется, убирая руку Арсения с коробки передач на свое колено, слегка сжимая и отпуская, держа руль двумя руками. Настроение игривое, предвкушающее, и ощущение рядом Арсения только разжигает сильнее. Возле этой машины всё началось, в этой же машине продолжилось, и сейчас они снова тут, но уже не те, что были в первую встречу. Ближе. — Я знал, что ты так скажешь. Совершенно с тобой согласен, — подмигивает ему, сжимает его колено, привычно скользнув к паху и вернувшись обратно, выжидает, когда они стопорнут на светофоре, чтобы поцеловать его в шею, цепануть зубами мочку, скользнуть языком по шее и сесть обратно. Ему нравится, что они только встретились, а внутри уже клокочет. Это разжигает что-то внутри, и он облизывает губы, поглядывая на него краем глаза. Антон подставляется под касания, глухо стонет, чувствуя влажный язык на шее и его ладонь на бедре сжимает, облизываясь. — Арс, — рычит на полустоне, когда Арсений возвращается назад и смотрит с огнём в глазах, чувствуя, что после того, как они покатаются, задние сиденья будут оккупированы. — М? — невинно интересуется Арсений, покосившись на него. — Могу ещё. Не только может, но ещё и делает — снова с нажимом ведет ладонью по его бедру, царапает голое колено, слегка забирается под ткань, скользнув по внутренней стороне бедра, и нарочно медленно ведёт кончиком языка по губам. Ему хочется ещё дразниться, касаться, царапаться, но Антон за рулём и дорога херовая, так что приходится терпеть. — У меня очень хуевая выдержка рядом с тобой, Арсений, — выдыхает рвано Шастун, сжимая руль ладонями и нажимая сильнее на газ. Арсений невозможный, но Антон тихо выжидает, потому что скоро они поменяются местами и тогда он отомстит. — А ещё мы очень скоро приедем, — предупреждает и сворачивает на знакомую дорогу. — Сейчас мы остановимся и я возьму своё, — на него смотрит, сверкая глазами и облизываясь. — Своё, Арс. — И что, проверишь мою выдержку? — Арсений игриво дёргает бровью. — Тебе придется постараться, чтобы я отвлёкся, потому что с контролем у меня проблем нет. Мне один раз сосали на совещании в государственном учреждении — я даже не покраснел, хотя казалось бы. Но я уже хочу за руль, так что смотри на дорогу, детка, я не буду дразниться… возможно, — и в противовес своим словам снова тянется поцеловать его в шею. — Нет, под «своим» я имел в виду тебя, потому что за руль ты сядешь только после того, как твои губы опухнут, а на шее появится новый космос, — говорит Антон, не отвлекаясь от дороги и смотря перед собой. — И да, тот кто тебе сосал, видимо, был не настолько хорош, — усмехается, перемещая ладонь на колено Арсения, и не глядя ведёт выше, накрывая пах. Он просто держит руку на его члене, не двигаясь, не сминая и не сжимая. — Звучит многообещающе, — Арсений закусывает нижнюю губу и накрывает его руку своей. — В таком случае тебе тем более стоит не отвлекаться и ехать быстрее, а то вдруг я передумаю… У меня появятся другие дела… Придется срочно уехать… Он узнаёт дорогу — они почти приехали — и предвкушающе выпрямляется на сиденье. Смотрит на улицу, снова переводит взгляд на Антона и поправляет воротник футболки — что-то душно. Тянется открыть окно, вдыхает, заполняя легкие прохладным воздухом, и немного собирается с мыслями — рановато их развезло. — И какие же у тебя могут появиться дела сегодня, кроме меня, м? — Антон скользит рукой по внутренней стороне его бедра и возвращает на руль. Прохладный воздух из открытого окна приятно освежает, и Антон въезжает на площадку перед взлётной полосой, останавливаясь и паркуя машину. — Ты не ответил, — отстёгивает их ремни одним движением и тянется на пассажирское, притягивая Попова к себе. В глаза смотрит и держится на расстоянии нескольких сантиметров. — Работа. Родители. Беременная сестра. Бывшая, которая теперь работает у меня в клубе. Бывший, который забивает мне личку своими фотографиями… — перечисляет он, загибая пальцы, и смотрит на него исподлобья. — Ещё перечислять или причин достаточно? Он откидывает ремень, потому что неудобно, телефон убирает вперёд, чтобы не просрать нигде, и скользит взглядом по лицу Антона, медленно изучая его. Чем дальше Арсений перечислял, тем злее становился Антон. На бывших, а особенно на «Бывшая, которая работает в клубе» — у Антона сорвало все тормоза. Внешне он никак не выдавал себя, но внутренний огонь собственничества сдавил горло. — Первые три причины ещё ладно, — говорит низко, после сжимая челюсти. — Остальные две — неуважительные, для них ты занят, — отчеканивает хрипловато, двигаясь ближе. — Сейчас только я, — в губы шепчет, но не целует, кончиком языка на пробу лижет и отстраняется. — Ах, занят, — тянет Арсений, подаваясь ещё ближе, но не позволяя коснуться своих губ — то отдаляется, то оставляет пару миллиметров. — И чем докажешь? Ему даже делать особо ничего не нужно, чтобы его распалить — Антон завёлся ещё по дороге, а сейчас смотрит так, словно, будь его воля, разложил бы его давно на капоте. Как жаль, что придётся разочаровать. — Ты очарователен, когда злишься, — хмыкает Арсений, накрывает его пах, чувствует ожидаемый стояк, гладит, массирует, сдавливает. — Котёнок выпустил когти и шипит. А я хочу, — он сжимает его затылок и дёргает на себя, почти впечатывая в свои губы, — ещё. — Арсений, — выдыхает шумно Антон, ладонью скользя к загривку, сжимая и оттягивая назад волосы. — Никаких блядских бывших, — рычит, опускаясь губами по скуле вниз, ведя языком до побледневшего засоса. — Когда ты со мной, — присасывается к мягкой коже, пуская в ход зубы. Ладонями скользит под футболку, царапает короткими ногтями торс, щиплет соски и ведет выше, сжимая горло. — Пойдём назад, — в шею хрипит, зализывая краснеющий укус, — Мне… тебя мало, хочу быть ближе. Арсений прикрывает глаза — он так скучал по этим ощущениям, что сейчас плавится, подначивающе рычит и тянет ближе. — А гонять… когда будем? — хрипло интересуется он. — Может после, а то сейчас весь запал истратишь и на дорогу не хватит. Он не хочет торопиться, чтобы сразу сорваться, получить, почувствовать. Они ещё опять начнут сдирать друг с друга одежду, а потом одеваться, кататься потными, затем снова развезет и они опять завалятся где-нибудь… Перспектива прекрасная, он ничего против не имеет, но хочет оттянуть. Если Антон не сорвётся, конечно, окончательно. Антон выдыхает шумно, прижимаясь лбом ко лбу и прикрывает глаза, выравнивая дыхание. Сжимает бедро Арсения, второй рукой обхватив шею. — Я просто… соскучился, — поднимает взгляд, отстраняясь и облизываясь. — Но ты прав, давай после, — сглатывает вязкую слюну, поправляет бомбер и смахивает в сторону чёлку. Арсения хочется на заднее затащить и целовать до онемения. Трогать до синяков от пальцев, носом и языком по телу, чтобы насытиться, хотя это и невозможно. Всегда мало, а с каждым днём, с каждой встречей хочется только больше. Арсений удивлённо приподнимает брови, он не ожидал, что Антон отступит, потому что он так тянется к нему, разве что не дрожит от нетерпения. Чёрт, он слишком хорош, до мурашек по спине. — Так пустишь за руль? — шепчет он ему на ухо, продолжая поглаживать его пах. — Или мне надо как-то по-особенному попросить? Антон тянет носом воздух и прикрывает глаза, чувствуя ладонь на члене. Выдержки осталось совсем чуть-чуть. — Арс, ты не представляешь, сколько сил мне сейчас требуется, чтобы не затащить тебя на задние и не начать целовать тебя, пока губы не сотрутся или не начать отсасывать до распирающей глотки, а после не заставить опуститься и тебя, — в глаза смотрит, а сам в противовес словам толкается бёдрами в руку, царапая ногтями загривок. — Блять, — выдыхает рвано, закусывая губы, — поцелуй меня, Арс, — сам ведёт ладонью выше по внутренней стороне бедра, накрывая его член. Мнёт, сдавливает, находя головку, и обхватывает чувствуя ощутимый стояк. Арсений улыбается и не видит ни единой причины отказывать ни ему, ни себе в удовольствии. Поэтому, по-прежнему сжимая его член левой рукой, правую он кладёт ему на щёку, сползает на шею, затылок и тянет на себя. Теперь целует так, как они привыкли — больно, кусаче, нетерпеливо, сталкиваясь языками и вышибая друг у друга стоны. Посасывает его губы, цепляет их зубами, царапает его голову ногтями и тянет ближе. Потом сползает ладонью ниже, забирается под одежду, гладит спину и лопатки, перебирается на живот, ведёт ногтями вверх, больно мнет соски, оттягивая и прокручивая их пальцами, спускается к ремню, расстегивает его, дергает молнию и обхватывает его член в кольцо. Арсений охает ему в губы и опускает глаза вниз — он не ожидал, что у Антона уже так стоит, потому что сам он лишь начал входить в раж, потом снова смотрит ему в глаза, облизывается и больно трёт чувствительную головку. — А, знаешь, я передумал — назад, определённо пошли назад. Антон облизывается хищно, кивая на задние сидения и шумно выдыхая. Он останавливает его ладонь, чтобы иметь возможность говорить более-менее спокойно. — Невозможный, — Антон ловит губами его губы, стонет в поцелуй, и отстраняется. Цепляет пуговицу на джинсах, застёгивая, и выходит из машины, сразу же открывает заднюю дверь, залезая внутрь. Тянет Попова на себя, сжимает футболку на груди и в губы ударяется, кусая. Руками нетерпеливо стягивает пальто, следом сбрасывая и своё. Он опрокидывает Арсения лопатками на сиденье, а сам седлает его бедра, опуская ладони на ремень, расстегивая вместе с ширинкой. Но не касается, только бёдрами двигает, проезжаясь и задевая членом чувствительную головку. — Касайся меня, — в губы шепчет, дёргая на себя футболку Арсения, снимая и её тоже. — Пожалуйста, блять, хочу чувствовать твои руки везде, Арс, — скулит Антон, ладонями упираясь по обе стороны от его головы, целует и толкается бёдрами. Больше, хочется куда больше. Чтобы кожа к коже, губы в губы. Ловить его стоны и глушить свои. Чёлка взмокла, и Антон смахивает её в сторону, отстраняясь и замирая, смотрит в тёмные глаза напротив — дыхание останавливается на вдохе. Арсений бросает пальто на переднее сиденье, успевает скинуть обувь, чтобы было удобнее, и откидывается на сиденье, чувствуя тяжесть тела Антона. Ведёт по его коленям, ляжкам, бедрам, снова расстегивает его ширинку и, насколько это возможно, спускает его штаны вместе с бельём немного ниже. — Иди сюда, блять, — обрывает он его и дёргает на себя, заставляя лечь сверху. Снимает с него кофту и сразу присасывается к шее, спускается по ней к ключицам кусачими поцелуями, прихватывая кожу зубами и оставляя розовую дорожку, больно кусает у ключицы, сдавив её зубами, широко ведёт языком по солнечному сплетению, а потом обхватывает его задницу и немного толкает вперёд, заставляя сдвинуться выше, и касается его сосков по очереди — обводит языком, кусает, оттягивает, снова зализывает и после больно трёт подушечками. Немного неудобно, поэтому он не сразу стаскивает с него штаны, оставив их болтаться на одной ноге, мнет его ягодицы, зажимает в кулак яйца, оттягивает их, трёт второй ладонью и ловит губами его стоны. Арсений целует агрессивно, напористо, сталкиваясь с ним языками, и потом смачно шлепает по одной ягодице, второй рукой сдавив его шею и не позволяя отстраниться. — Если бы ты знал, как я сейчас хочу тебя вылизать, — хрипит он Антону в губы, больно сжав его подбородок и потираясь членом о его пах. — Я даже так чувствую, насколько ты возбужден, и… Сука, Анто-он, — он снова мнёт его ягодицы, трётся своим членом о его и жмурится. Ведёт ногтями по спине вверх, оставляя красные полосы, потом обратно вниз по лопаткам всей пятернёй и тянет на себя, вгрызаясь в шею и посасывая кожу у бьющейся вены. Антон вспыхивает от фразы Арсения и глухо стонет, ведя ногтями по обнаженным плечам, наблюдая, как яркие полосы появляются вслед за пальцами. Опускает ладонь на член, сжимает головку, надавливает и растирает. Ударяет резинкой боксеров по чувствительной головке, ухмыляется и спускает белье. Подносит пальцы ко рту и губами снимает кольца поочерёдно, обильно облизывая пальцы, чтобы случайно не поранить. Тянется к пальто, закидывает кольца в карман и беспрепятственно обхватывает горячий член тонкими влажными пальцами, массируя головку. Слегка наклоняется вперёд, двигаясь ближе, ещё раз смачивает пальцы и приставляет влажную головку к члену Арсения, потираясь. — Блять, — шумно втягивает носом воздух, другой рукой царапая шею Попова сзади, — Ар-рс, — рычит глухо, водит по чужой головке своей и похлопывает. Арсений улыбается в поцелуй, давит Антону на поясницу, чтобы тот не отстранялся, накрывает его руку своей, плотно сжимая оба члена, и задаёт неторопливый, почти мучительный темп. Откидывает голову назад, зажмурившись, потом открывает глаза и хмыкает, глядя на запотевшее окно. — Кажется, наш Титаник скоро пойдёт ко дну, — хмыкает он, смыкает пальцы на члене Антона, большим пальцем трёт головку и массирует с нажимом щёлочку, лениво глядя на него исподлобья. — Выплывем, на доске хватит места на нас двоих, — отзывается Антон, подключая свой палец, обводит головку по кругу и толкается в ладони. Он смотрит в глаза Попова, наклоняется к губам и мокро ведёт по нижней, прихватывая и посасывая. Губы опухшие, смятые, растягиваются в хитрой улыбке. Точно лис. Антон кусает колючую щетину, носом чертя дорожку от уха вниз, вдыхая запах кожи, от которого голову кружит. Свободной ладонью гладит крепкую грудь, задевает соски и зубами клацает возле ключицы, лизнув после языком. Отстраняется, в глаза смотрит, не отвлекаясь, продолжает пальцами мучать чувствительную головку. Изучает взглядом, запоминает, впитывает, зачем-то записывает этот момент на подкорку, чтобы всегда о нём помнить. Об этой животной страсти, смешанной с нежностью, об этих горящих эмоциях, о потребности быть именно здесь и именно сейчас. Арсений смеётся и сразу охает от прикосновения к шее, облизывает губы, давит на его затылок, прижимая ближе и прося не отстраняться, хрипло стонет от пульсации в спине и в отместку сжимает его. Ускоряет движения кулака, водит быстрее, жёстче, сдавливает у основания, с нажимом ведёт вверх, трёт у головки, массирует щёлку и снова спускается к яйцам. — Шестьдесят девять пробовал? — интересуется он, облизнув губы. — Пробовал, — хрипит Антон, зажмуриваясь от приятных ощущений. От шеи не отвлекается, прикусывает впадинку между ключицами, ведет языком выше по кадыку, прикусывая и его. Ладонью сжимает шею сзади, фиксирует, царапает, скользит к затылку, сжимая волосы. Толкается в ладонь бесстыдно, поскуливает в кожу, опаляя горячим дыханием. Он буквально готов просить Арсения сделать хоть что-то, иначе он не выдержит от напряжения этой сладкой пытки. Арсений по стонам Антона понимает, что тот почти на грани, поэтому слегка пододвигается назад, приподнимается, упираясь затылком в дверь машины, тянет Антона на себя за бедра, сжимает его ягодицы, вцепившись в них пальцами, и сразу глубоко обхватывает его член. Пропускает до горла, прикрывает глаза, чтобы не отвлекаться, втягивает щеки, дышит размеренно и старается держать голову ровнее, чтобы не захлебываться и не подавиться случайно. Он мнет его задницу, царапает копчик и спину, заставляя прогибаться, берет глубже, утыкается носом в лобок, трётся носом о гладкую кожу, урчит, пуская вибрацию по члену, выпускает его, вылизывает от головки до яиц, посасывает каждое по очереди и снова насаживается. Член на языке пульсирует, от стонов Антона звенит в ушах, и Арсений впечатывает его в себя, но глубоко не берёт — дразнит кончиком языка чувствительное место у головки и смотрит на Антона выжидательно. Давай же. Антон сжимает волосы Арсения, кончая с громким, протяжным стоном. Голову назад откидывает, чувствуя, как все мышцы сокращаются и расслабляются. Когда тот кончает, Арсений сжимает его бедра, чтобы случайно не дёрнулся, прикрывает глаза, проглатывает всё, облизывает губы и сползает обратно на сиденье макушкой, прикрыв глаза. Антон садится назад на бёдра Арсения и обхватывает его скулы ладонями, целуя коротко, рвано выдыхает. — До звёзд, — хмыкает, отползая слегка назад, и натягивает джинсы с бельём. Задние сидения хоть и широкие, но не особо адаптированы под рост Антона, поэтому он слегка сползает вниз, дергая на себя джинсы Попова, опускает до колен вместе с боксерами. Ладонью ведёт от торса к шее и назад, уже ногтями чертя красные полосы. Наклоняется, лижет на пробу головку и слегка дует. Облизывается, смотрит снизу вверх и направляет член в рот, выпустив широкий язык. Насаживается сразу глубоко, пускает слюну, смазывая член. Зубы прячет и толкается глубже, расслабляет горло. Чувствует, как глотку распирает внушительный член, и стонет, пустив вибрации. Ладонью мнёт яйца, массирует особое местечко под ними, что пускает ток по телу и рваные выдохи. Глаза прикрывает, начиная двигаться сначала медленно, следом ускоряется, сжимает глоткой головку до тесноты. Арсений ложится удобнее, подкладывает руку под голову и наблюдает за Антоном. Растягивает губы в улыбке, когда тот касается члена, прикрывает глаза и слегка прогибается, чтобы было удобнее толкаться в его рот. Он перебирает пряди его волос, массирует кожу головы, иногда слегка тянет, давит, царапает, а потом снова касается почти нежно, словно расчесывает ему волосы. Антон на ощупь находит ладонь Арсения и самостоятельно кладёт на собственную макушку, сжимая. Ощутив тяжесть руки, он ускоряется, затем выпускает член и накрывает ладонью головку, упирает её в центр. Трёт по кругу, пропуская сквозь тугое кольцо пальцев, снова накрывает, проходясь по всей площади. Плотно обхватывает и подставляет ко рту, но не погружает, а языком щёлку лижет, проталкивая самый кончик. Изводит. Ждёт, когда Арсений сорвётся. Арсений кусает губы, дышит чаще, иногда сладко жмурится, потому что по телу бегут мурашки, а под кожей расползаются волны наслаждения, он давит на затылок Антона, просит взять глубже, задерживает его, чтобы ощутить жар горячего рта, и выпускает — вытирает влажный подбородок, дает отдышаться и снова тянет к себе. Несколько минут так направляет его, а потом, чувствуя, как внутри все разгорается, упирается пяткой в сиденье, обхватывает голову Антона обеими руками и грубо вколачивается в его рот. Пошлые хлюпающие звуки разносятся по всей машине, и Арсений хрипло стонет, то и дело откидывая голову и загнанно дыша, толкается часто, жёстко, чувствуя, как на его живот капает чужая слюна, а потом входит до упора, чувствуя, как Антон сжимает его горлом, и кончает. Валится обратно, перестав держать Антона, закрывает лицо локтём и старается отдышаться, потому что оргазм какой-то слишком мощный, хотя они сравнительно недавно были вместе. Антон не сразу отстраняется, сглотнув. Он ещё пару раз опускается, одними губами лаская головку, чувствуя как Арсения потряхивает — он сейчас будто оголенный провод. Целует блестящую головку, поднимается и подтягивается к нему, покрывает легкими поцелуями шею, лаская свежие засосы. — А вот теперь покатаемся, — улыбается, утыкается лбом в раскрашенную фиолетовым и синим ключицу.