Арсений просыпается раньше будильника — до него ещё пятнадцать минут, — зевает, потягивается и, повернувшись, видит Антона. Лохматая чёлка, слегка топорщащиеся уши с острыми кончиками, как у эльфов, родинка на носу, пухлые распахнутые губы — такой умиротворенный и расслабленный. Хочется навалиться, разбудить поцелуем, но он не знает, как Антон ведет себя с утра, а сам бы он убил за такое пробуждение, так что он неощутимо целует его в висок, тихо встаёт, накидывает халат и идёт на кухню заварить им кофе. Антон скоро проснётся по будильнику в любом случае.
Будильник Арсения намного приятнее, чем у Антона, поэтому он просыпается и надеется увидеть на другой половине кровати едва проснувшееся лицо Попова, но находит только пустоту. Он садится на кровати и потирает глаза, потянувшись. С кухни доносится запах кофе, и Антон понимает причину отсутствия Арсения. Встаёт, игнорируя брюки, и идёт в белье и не своей футболке на аромат из кухни.
Арсений стоит спиной, поэтому Антон подкрадывается сзади, но помнит, что тот не любит сюрпризы, поэтому осторожно шлепает босыми ногами и обвивает талию Арсения, прижимаясь грудью к спине.
— Доброе утро, лисёнок, — хрипло шепчет на ухо, зарывается носом в основание шеи и мягко целует, прихватывая кожу одними губами. — А я уже нафантазировал, что мы проснемся вместе, поваляемся в кровати, самозабвенно целуясь, а ты уже встал и готовишь нам кофе, — хмыкает в шею. — Впрочем, такой расклад мне тоже нравится, но тебе придётся вернуть все мои нафантазированные поцелуи, — губами поднимается по шее на скулу и осторожно поворачивает к себе, взяв за подбородок, находит его губы и оставляет первый утренний поцелуй на губах. — Вот теперь точно доброе утро.
Арсений слышит шаги Антона, смотрит на него через плечо, но не поворачивается, чтобы не разлить воду в чайнике.
— Да ты романтик. Буду знать. И я решил, что тебе захочется кофе с утра, поэтому встал, как проснулся.
Арсений ставит чайник, оборачивается, приваливается бёдрами к столешнице, кладет ладони на бёдра Антона и отвечает на поцелуй. Мягко, но глубоко, немного напористо, посасывает по очереди его губы, потом перемещает ладонь на его щеку и улыбается шире.
— И тебе доброе утро. Ты что любишь на завтрак? Есть колбаса, сыр, ветчина, рыба, можно сделать яичницу или омлет, тосты, овощи — выбирай, что хочешь.
— Я обычно не завтракаю, так что на твоё усмотрение или кофе будет вполне достаточно, — Антон устраивает ладони на его бёдрах. — А вообще я бы сказал, что хочу на завтрак тебя, — носом по щетине ведёт, ластится и вот-вот замурчит как кот.
Антону уютно так, что покалывают кончики пальцев. И у него вовсе нет ощущения, что человек перед ним — не его. Нет мыслей, что «чужой», «не мой», есть только «тёплый», а «мой» додумывает сам.
— Белковая диета? — игриво дёргает бровями Арсений, чмокает его в нос и отходит за нарезанным хлебом, достаёт колбасу и сыр на случай, если Антон всё-таки захочет, ставит чашки с кофе на стол, пододвигает сахарницу ближе и садится на один стул поджав под себя ногу. — Приятного аппетита.
У них есть свободные полчаса, чтобы поесть, собраться и выехать, потому что на работе Арсению нужно быть через полтора часа, а ехать минут сорок. Антон садится напротив, перед этим потянувшись и обнажив край боксёров и голый живот.
— Приятного аппетита, — Антон подносит кружку к губам и отпивает. Вкусно. По части кофе он прошаренный и пить всякую дрянь не будет. — Как тебе спалось? — все же не удерживается и делает себе бутерброд, следуя примеру Арсения.
— Пару раз просыпался из-за спины — Дмитрий меня вчера изрядно поломал, — но в целом спокойно. Ты не храпишь и не пинаешься, а это уже счастье, — он усмехается, зевает и откусывает от бутерброда. — Да и вообще я рад, что ты приехал — мой вечер был официально спасён.
— Только ли из-за спасённого вечера рад? — осторожно интересуется Антон, откусывая бутерброд, только сейчас чувствуя, как проголодался.
Арсений прикрывает на мгновение глаза, вдохнув, а потом смотрит на него.
— Это не попытка пренебрежения с моей стороны. Просто я не умею говорить так, как ты, я к этому не привык, наверное. Слова гнева, презрения, чего-то отрицательного — да, потому что мне это требуется, но в остальном… Ты не проходной человек в моей жизни, хорошо? По крайней мере мне хочется на это надеяться.
Антон замирает и смотрит не моргая. Зная Арсения, это сродни признанию, и что-то щемит теперь так сильно, не давая дышать. Он кивает, отпивает кофе и накрывает ладонь Попова своей, слегка сжимая и почти сразу убирая.
— Я не стараюсь тебя как-то впечатлить словами, просто говорю… как чувствую, — улыбается, возвращаясь к завтраку, — и не требую взамен писать мне стихи на пять альбомных страниц, пестрящих эпитетами и сравнениями. Мне просто приятно видеть твою реакцию, твои действия и… слышать от тебя подобные слова.
— У нас все развивается… очень быстро, — мягко поясняет Арсений. — Мы как-то слишком быстро прониклись друг другом, но если оценивать в целом, то сейчас это похоже больше на животный магнетизм, потому что любой наш разговор, любая наша встреча сводится к флирту так или иначе. И нет, это не претензия, меня все устраивает, я и сам хочу всего этого — в противном случае тебя бы здесь не было, — но я просто не хочу торопиться. Думаю, ты понимаешь. Есть люди чисто для секса, но мы вроде как не совсем входим в эту категорию, но в то же время я все ещё помню, кем являюсь в твоей жизни, — он фыркает и делает глоток. — Давай просто плыть по течению, получать удовольствие от того, что имеем, и лишний раз не думать, потому что на работе нам этого хватает.
— Кто ты и что ты сделал с Арсением? — хмыкает Антон, делая глоток кофе, — «Лишний раз не думать», вот точно никогда бы не подумал, что услышу эту фразу от тебя, — смеётся тепло. — Спасибо, что ты есть. Такой рассудительный. Ты и правда меня осаждаешь в какие-то моменты, потому что я готов постоянно гореть.
— Если бы я думал, я бы не поцеловал тебя тогда у машины. Я бы, скорее всего, даже не поехал с тобой. Думаю я на работе, а с тобой я просто делаю, что хочу, потому что не привык отказывать себе в удовольствиях, ведь… А зачем ещё жить?
Он смотрит на Антона, который как-то слишком хорошо вписался в его кухню — ещё и в его футболке, — обходит стол, упирается коленом в стул между ног Антона, кладет ладони на его щеки и целует. Привкус кофе, хлеба и сыра смешивается на языке, и он прижимает его к себе, слегка грубо царапая кожу на затылке, ловит его губы и язык, а потом прислоняется к его лбу своим и старается отдышаться.
— Давай собираться, нам скоро выходить.
Он уходит в ванную, чтобы почистить зубы, видит свою шею и понимает, что настало время свитера с высоким воротом — зима все ближе, на улице пиздец, так что в самый раз.
Антон начинает привыкать к этим резким сменам настроения Арсения, поэтому ловит его, обнимая за талию и сжимая сквозь ткань футболки. Мало поцелуев, мало касаний, Антон и правда как кот — ластится и трется, едва не мурчит.
Потом Арсений скрывается в ванной, а Антон идёт в комнату, чтобы привести себя в порядок перед работой и одеться. Но он заходит в комнату, глазами скользит по интерьеру, находя в каждой детали Арсения. Экскурсию ему вчера так и не провели, поэтому он выходит из комнаты и находит гостиную, там же балкон. Все сдержанно, ничего лишнего, весь дом дышит Арсением, и Антон улыбается, закусывая губу, потому что ему тут… комфортно.
Возвращается в комнату и надевает брюки. Водолазка, конечно, повидавшая виды уже, и горло растянуто, но в офисе есть свитер на всякий случай и пиджак, так что проблем нет. Он стоит у зеркала, поправляя ворот, и надевает все свои кольца, когда в комнату заходит Арсений.
— У тебя очень уютно, — говорит с улыбкой, делая комплимент квартире.
Арсений улыбается и пожимает плечами — дом как дом, не сам строил. Достаёт песочного цвета свитер, серые приталенные штаны, носки с авокадо — первые сорок лет жизни мужчины самые тяжёлые, — долго приглаживает волосы у зеркала, надевает очки, проверяет содержимое куртки, чертыхается, когда понимает, что не поставил телефон на зарядку и там теперь семь процентов, кидает в сумку провод и идёт в коридор.
Ботинки, пальто, ключи в кулаке — оборачивается и смотрит на Антона.
— Ты же на машине, да? Подкинешь до офиса, если время не поджимает? А то плечо немного клинит, не хочу рисковать.
— Конечно, — кивает Антон, накидывая пальто, и вешает сумку на плечо. — У меня нет графика и начальство не опаздывает, — вздергивает брови, выходя следом за Арсением из квартиры. Он оборачивается, надеясь ещё сюда вернуться, и вызывает лифт, пока Попов закрывает дверь.
— Начальство задерживается, — подмигивает Арсений.
В машине уже привычно пристегивается, в зеркале поправляет чёлку и тянется включить музыку. Качает головой в ритм и постукивает по колену, глядя в окно, и беспричинно улыбается — вот бы каждое утро было таким безмятежным.
Антон выезжает на шоссе, встраиваясь в поток машин — утро, пробки, лишнее время наедине. Он подпевает знакомой песне и улыбается, постукивая по рулю. Увлекается и уже поёт в открытую, качая головой в такт, и когда поворачивается в сторону Арсения — замолкает, смущённо отводя взгляд в боковое зеркало. Смущается до покраснения кончиков ушей и проклинает свою привычку петь в машине.
Арсений слышит голос Антона, поворачивается и смотрит на него с завороженной улыбкой. Пиздит, пиздит, как дышит, сто процентов. Он не знает причину, но не может же он быть слепым, глухим и тупым.
— Эй, — он кладет руку на его колено, — ты не должен как-либо стесняться меня. Боже, комета, — он прикрывает глаза и тихо смеётся, — как сосать друг другу, так это пожалуйста, а как петь — сразу рысьи уши. Не дури, хорошо? Я хочу, чтобы со мной ты был собой, все в порядке.
Антон губы кусает и поворачивается к Арсению, накрывая его ладонь своей.
— Сосать менее смущает, чем петь, знаешь? — улыбается, смотря в глаза. — С тобой я даже больше «я», чем наедине с собой, — хмыкает, бросая взгляд на дорогу, где машины потихоньку начали двигаться.
Антон отпускает тормоз и позволяет машине ехать самой, не нажимая газ, потому что скорость потока едва достигает скорости черепахи.
— Значит, пой себе спокойно, если хочется. У тебя красивый голос, хороший слух, я ничего против не имею, зачем себя сдерживать?
— Не особо люблю свой голос. Но спасибо, что не обрываешь и не закатываешь глаза, — смеётся, бросая короткий взгляд, возвращая внимание на дорогу.
Арсений отвечает ему улыбкой и откидывается на спинку сиденья.
Когда они подъезжают к клубу, Арсений видит курящих на лестнице сотрудников, поджимает губы и смотрит на Антона.
— Что ж, спасибо, что подвез. И за все остальное, — подмигивает, протягивает руку для рукопожатия и выходит из машины.
Людей как ветром сдувает, только Ермаков с мученическим выражением лица смотрит на него.
— Арс, тут такое дело.
— Выебу, — тяжело вздохнув, закатывает глаза Арсений и заходит в клуб.
Папочка сейчас будет рвать и метать.
Антон следит за Арсением, который тяжелым шагом идёт в сторону подчиненных и щурится болезненно — кому-то пиздец. Он мысленно желает здоровья погибшим и выезжает с парковки.
Слишком хороший вечер и слишком хорошее утро предвещают посредственный, но тяжёлый день. Поэтому по дороге к офису Антон мысленно настраивается на работу. Шея болезненно тянет от движения, но он только хмыкает, ведь виновники этой боли — губы Попова.
Антон почти не задерживается. В офисе тихо, спокойно, что его слегка пугает.
— Все умерли или что? — задаёт вопрос Оксане, которая лишь пожимает плечами.
Тишина не бывает к добру. Он проходит в кабинет, переодевает растянутую водолазку на свитер и идёт в кабинет креативщиков.
Да начнётся разбор полетов.
***
Арсений выслушивает отчет за вчера, удивляется, как это они умудрились справиться с корпоратом без него и отделаться только случайным пожаром — шторы в пизду, ну да ладно, — а потом Ермаков отводит его в сторону, показывает открытые конверты, и Арсений, достав из них бумаги, поджимает губы.
Фразы, вырезанные из кусочков газет, как в фильме про Шерлока Холмса, настроения не поднимают.
— Прикольно, — улыбается он, рассматривая бумажки, комкает их и выбрасывает в урну. Ермаков провожает их недоумевающим взглядом.
— И ты ничего…
— Не было ничего, — отрезает Арсений, повернувшись к нему. — Никто ничего не видел, понятно? Ты великий слепой, — он делает паузу, подходит к нему и сжимает его воротник, дернув на себя. — Ты. Великий. Слепой. Антон.
— Не было ничего, — дергает тот головой, облизав губы, и отступает. — Через час выступление парнишек каких-то.
— Парнишек. Они твои ровесники, а то и старше. «Прятки» у них хорошая песня. Ладно, — он вздыхает, смотрит на часы и кивает на лестницу, — я в кабинет, все кину и приду. Иди проверь сцену.
У Арсения голова пухнет от количества информации и в особенности от этого письма — вариантов сразу дохера и одновременно с этим ни одного, — так что он уходит в свою вип-ложу и сидит на концерте. Спина ноет после вчерашнего массажа и вечерних развлечений, так что он просит принести ему мохито, заваливается на диван и вытягивает ноги.
Очень хочется спать, а ещё желательно массаж, только уже не такой жёсткий, но это пока что без вариантов, так что он лишь мурлычет себе под нос тексты тех песен, которые он знает, и изредка слегка дремлет — все равно его сейчас никто не тронет.
Концерт проходит нормально, группа даже заходит к Арсению, чтобы поблагодарить за проведённое мероприятие. Арсений добавляет себе фото в коллекцию, приглашает и следующие концерты сыграть у него, провожает до машины и улыбается так, что скулы сводит. Это его роль: улыбаться, угождать, нравиться, развлекать. Чёртов шут двадцать первого века. Но он привык — лучше так и с деньгами, чем искренние эмоции и на улице в коробке.
***
— Ни минуты покоя… Ни секунды… — напевает под нос Антон, листая бесконечные переписки в поисках нужного номера. — Блять, — взрывается, отбрасывая ручку на стол.
Всего слишком много сегодня. Ещё только два часа дня, а он уже готовит петлю от количества внезапных проблем. Самая главная — несостыковка графика некоторых из артистов на декабрь. И небольшой бонус — повреждение файла с некоторым кадрами съёмки клипа. Из мелочей — сбор райдеров артистов, организация охраны тех же артистов и подстраховка.
У него нет времени дышать, только думать, а мозг в жидком состоянии.
Он вдыхает-выдыхает пару раз, приводя закипающее нутро в порядок, и видит входящий звонок от своего парня.
— Слушаю, — отрезает резко, печатая в Вотсе редактору графиков. — Что-то серьёзное, Эд? У меня тут горит все.
— Понял, — быстро отвечает, — приеду в понедельник ближе к обеду в офис, завезу тексты. Соскучился.
— Хорошо, я тоже, — почти не слушая, печатает в чат Антон. — До встречи, — кидает телефон на стол, не сбрасывая.
—
Все, у нас есть ещё завтра, рад? — говорит в трубке Эд. —
Бля, — отключается мгновенно.
Антон едва слышит эту фразу Эда, скорее, не обращает внимания и ныряет в работу, теперь уже не отвлекаясь. Поднимает голову только раз, когда Оксана приносит кофе, хотя он ее и не просил — золотце, а не сотрудник. Он даже не может нормально отблагодарить девушку — ему звонят. В очередной раз. Сегодня все что-то хотят, все бегут со своими проблемами — важными и не очень — в последнем варианте, Антон смотрит, будто замораживает, и отправляет работать мозгами, а не отвлекать босса с такой хуйней.
В очередной раз разговаривая по телефону, Антон встаёт, потому что колени начали ныть, и открывает окно настежь. Уже морозный воздух врывается в кабинет, и он выдыхает облегченно, подставляя лицо и шею ветру, освежая голову и тело. Решив не закрывать окно, он возвращается на место и замечает, что уже начало девятого, а это значит, что пора закругляться, иначе он не вывезет завтрашний день, а там ещё хуже, потому что понедельник и начнут работать те, кто не работает в выходные.
Антон решает, что хватит и собирается домой. Нет ни сил, ни желания. Хочется в душ и спать. О еде он благополучно забывает, просуществовав весь день на кофе и утреннем бутерброде у Арсения дома. Он мыслями возвращается в утро, пока собирается домой.
Тепло. Улыбается воспоминаниям и понимает, что за весь день не было ни одного сообщения — работа, оно и понятно.
Спустившись на парковку, Антон закуривает возле машины и достаёт телефон, который уже осточертел за целый день звонков.
Хороший день закончился ещё утром. Я в мясо. Как твой?
21:34
Отправляет сообщение и вдыхает прохладный воздух. Пальто не застегнуто, и сейчас это как никогда кстати.
***
Арсений вызывает себе такси, хотя Ермаков предлагает подвезти, но он знает, что тот начнёт разговаривать о письмах, а Попов не в настроении. Поэтому он садится в такси, диктует адрес, просит выключить музыку, потому что голова болит, и лезет за телефоном.
Написал.
Познакомился с Хамали и Наваи, зачётные парни,
пополнил свою коллекцию фотографий со знаменитостями.
А так все хорошо, только устал очень и спина в ужасном
состоянии. Но я уже еду домой, разотру её и буду спать.
21:41
Антон уже выезжает на шоссе, как приходит сообщение от Арсения. За рулем не рискует писать, поэтому привычно включает голосовое.
—
Ничего не произошло за время твоего выходного? — хриплым, уставшим голосом спрашивает он, вставая на светофоре. —
Если спина все ещё болит, может, во вторник я за руль?
Отправляет вовремя, потому что включается зелёный и можно ехать дальше.
Ничего серьёзного. Маленький конфуз на корпоративе,
но там гости виноваты, мои люди быстро все уладили.
Спина, думаю, завтра уже будет нормально, просто я сегодня носился постоянно, а потом сидел не очень удобно. Но посмотрим — может, в другой раз.
У тебя как? Проблем не было?
21:43
Телефон разряжается, так что Арсений ставит его на экономный режим, чтобы дожить до дома, и достаёт уже в квартире, чтобы поставить на зарядку. Раздевается и идёт в душ — смыть с себя эти дни, рабочие будни и дорогу, потом мажет спину и плечо, наливает себе сок и заваливается на кровать в гостиной. Антон ответит, и можно будет ложиться спать.
Антон видит сообщение, но решает ответить уже из дома, потому что пробка уже рассосалась. Уже в квартире он раздевается, идёт сразу в душ — слишком устал, иначе уснёт ещё по дороге к кровати. Мажет синяки на шее мазью от ушибов и заживляющей — царапины на спине, те, до которых дотягивается. В спальне находит спальные штаны и падает на кровать. Сегодня явно без ужина, потому что слишком устал.
Открывает переписку, хмыкая на конфузе — ни дня без сюрпризов. Печатать нет сил, поэтому Антон вновь включает голосовое.
—
Прости, что заставил ждать, я слишком хотел в душ и скорее лечь, — хрипло произносит, сползая вниз, устраиваясь удобнее на кровати. —
День был адским, все хорошее и правда закончилось утром. Проблем было дохера, если не больше, завтра ещё разгребать и увольнять к чертовой матери бездельников и проебщиков. Большая часть из них, конечно, не в моем подчинении, но все равно для профилактики выебу их боссов, чтоб неповадно было, — говорит устало, протирая лицо ладонью. —
В остальном… я просто хотел быстрее закончить этот день. Сейчас мазью намазал шею и спину, где дотянулся. Знаешь, твои следы все никак не хотят сходить, даже самые старые. На спине явно останутся шрамы… И мне нравится, но ещё больше нравится момент, когда они появляются, — снижает голос до шепота. —
Мой космос.
Арсений слушает его, прикрыв глаза, и просто наслаждается его голосом — он успокаивает, обволакивает, как тёплая вода, тело становится ватным, расслабленным. Лучше лекарств, ей богу. Он хмыкает от того, как у них все параллельно происходит в жизни, чувствуя единение на особенном уровне.
—
Уверен, ты со всем справишься и всех поставишь на место. А касательно следов… — он облизывает губы, —
не знаю как ты, а я намерен ставить их снова и снова, чтобы ты не расслаблялся.
Антон улыбается, слыша такой же уставший голос Попова, и понимает, что ему очень не хватало его весь сегодняшний день.
—
Я соскучился по твоему голосу… вау… — выдыхает рвано, прикрыв глаза и замолкая на пару секунд. —
А я намерен просить тебя ставить их снова и снова, чтобы я не расслаблялся. И ещё, Арс, я верю, что ты справишься со всем, не знаю, нужно ли тебе слышать это от меня, но… просто хочу, чтобы ты знал, что я в тебе не сомневаюсь ни на секунду.
Арсений улыбается и прикрывает глаза рукой — ему почти тридцать, в его жизни только секс, наркотики, рок-н-ролл, как говорится, он не привык к чему-то такому. У него даже мать давно ничего такого не выдавала. А тут…
Сначала хочется ответить сарказмом в привычной манере, потому что он и сам знает, что справится — черта с два ему что-то помешает и кто-то остановит, — но он помнит слова Антона, его взгляд и котячью нежность утром, понимает, что тот, кажется, немного поплыл, и просто не может ответить так, как привык.
—
Спасибо, комета. Послезавтра. Послезавтра мы снова увидимся.
—
Послезавтра, созвездие, — вторит Антон, сонно улыбаясь. —
Пойдём спать? — спрашивает хрипло, поворачиваясь на бок и просовывая руку под подушку, устраиваясь удобнее.
Пойти вместе спать — это что-то из разряда подросткового фетиша, но Антон сейчас едва ли не подросток, потому что по ощущениям ему снова в районе шестнадцати-семнадцати и пойти вместе спать значит слишком много.
Пойдём. Спокойной ночи. И до вторника)
22:31
Арсений дожидается ответа Антона, прячет улыбку в подушку и откладывает телефон в сторону. Внутри зреет какое-то странное предчувствие, ему не нравится, потому что он чуйке своей доверяет как никому. Возможно, это связано с теми письмами, но с таким он сталкивался неоднократно за время существования клуба, так что успел привыкнуть, а вот Антон… Давно уже одно упоминание имени человека не вызывало такого тепла в груди.
Антон убирает телефон на тумбочку, а улыбка никак не хочет сползать с губ, будто приклеилась. Все тело окутывает такая тёплая нежность, сжимая все внутри. Он засыпает спокойным сном без сновидений и кутается в одеяло сильнее, потому что стало вдруг зябко.
