Арсений просыпается будильника от третьего, недовольно мычит и сначала вздрагивает, почувствовав чужое тепло рядом, а потом вспоминает все и улыбается. Мягко перекатывается, нависая над Антоном, негромко мурчит и покрывает его лицо лёгкими плавными поцелуями.
Антон хмурится, чувствуя мелкие поцелуи на лице, и тоже улыбается, обхватывает его талию, обнимая, открывает глаза, подставляется под его губы и мычит довольным котом.
— Доброе утро, — собирает морщинки в уголках глаз и ловит взгляд Арсения.
Красивый. Какой же ты красивый.
— Доброе, — Арсений кладет голову ему на грудь и щурит глаза. — Надо на работу, а так влом вставать.
— Давай дома останемся? — сонно предлагает Антон. — За день там ничего не случится, а я нормально перееду к тебе, — улыбается, целуя тёмную макушку, и ведет ладонью по спине. — Вообще не хочу отпускать тебя.
— Это слишком заманчивое предложение, — Арсений жуёт губы, а потом игриво смотрит на него. — А если я буду ломаться, как будешь меня уговаривать?
Разумеется, они останутся. Полежат, позавтракают, съездят за вещами Антона, по дороге заедут сделать дубликат ключей, а потом домой — привыкать к тому, что их в квартире таких теперь двое.
— М-м-м, — Антон довольно мычит и переворачивает Арсения на спину, нависая сверху. — Думаю, я найду способ, — ухмыляется, опускаясь по шее вниз, целует обнаженные ключицы, касаясь выбитого "меняй", ведёт языком по груди, кусает несильно и смотрит снизу вверх, ловя его заинтересованный взгляд.
— Готов рассмотреть варианты, — выдыхает Арсений, откинувшись на подушки, одну руку закидывает за голову, а второй путается в волосах Антона. Перебирает мягкие пряди, слегка массирует макушку, пересекается взглядом, а потом хватает за подбородок и тянет обратно, накрывая его губы своими. Обхватывает руками, скользит по спине и бедрам, прижимает к себе и сжимает его коленями. — Ты вкусно пахнешь, — выдыхает ему в шею и ведёт кончиком языка по шее от подбородка до ключицы.
Антон подставляет шею и глухо стонет, чувствуя горячий язык, упирается ладонями по обе стороны от его головы и кусает губы.
— Как насчёт утреннего минета, а после вкусного завтрака? — предлагает хрипло, сталкиваясь взглядами. — Хороший предлог, чтобы пропустить работу, м?
Арсений задумчиво прикусывает губы, глядя на него снизу вверх, мягко водит пальцами по его спине, а потом решает рискнуть.
— У меня есть маленький план мести… Точнее как — я о нем не думал, но ты своими вечными извинениями и напоминаниями о том неправильном выборе, навёл меня на мысль, что можно сделать… кое-что, чтобы и ты забыл про эту херню, и я немного душу отвёл. И мы были бы квиты.
— Отшлепаешь меня? — Антон выгибает бровь, снижая голос до хрипа.
Внутри все сжимается от одного упоминания этого.
— Возможно. Но это не главная мысль этого дня.
Арсений поднимается с кровати, подходит к комоду и выдвигает один ящик.
— Мы же сегодня планируем много ездить. Нужно заехать к тебе домой, потом за ключами, потом в магазин бы сходить, потому что продуктов дома точно не на двоих, и я хочу, — он берет один предмет, закрывает ящик и подходит обратно к кровати, — чтобы все это время она была с тобой.
Раскрыв ладонь, он показывает ему пробку. Совсем маленькую, по сути, сантиметров шесть в длину, с резиновым покрытием, гладкая и определённо удобная, которая вряд ли сильно будет стеснять движения.
— Что скажешь? — он обхватывает её губами, обводит языком и подмигивает Антону. — Ты примешь эту розу?
Антон смотрит ошалелыми глазами, ком подкатывает к горлу и не даёт дышать. Туго стягивает живот от предвкушения, и он переводит взгляд с Арсения на пробку и обратно, сглатывая. Тянется, забирает игрушку и прокручивает ее в пальцах, рассматривая упругий материал.
— Ты предложение мне таким же способом будешь делать? — в шутку хмыкает Антон, после поднимает взгляд и только сейчас понимает, что сказал. — Это будет интересно, — снова возвращает тему и передаёт игрушку обратно в руки Арсения. — Она случайно не с вибрацией, которая регулируется через смартфон? — приподнимает бровь и облизывает губы, потому что мысли об этом уже осушили глотку.
Арсений давится воздухом.
— Эй, вообще-то я джентльмен. Какие предложения без свиданий и прочей лабуды? А вообще было бы весьма комично подарить эрекционное кольцо, но не будем об этом, — Арсений присаживается на край кровати, вертит пробку в руках, а потом поднимает на Антона хитрый взгляд. — А ты догадливый.
Антон снова сглатывает, задерживая дыхание — слишком горячо. Он подползает ближе к Арсению и мнётся, не решаясь лечь поперёк его коленей. Ноги сводит от желания, а глотку жжёт из-за нехватки кислорода.
— Думаю, ты будешь более изобретательным, чем эрекционное кольцо, как минимум — анальные бусы, что свяжут нас крепкими узами… — Антон хитро ухмыляется и в нетерпении сжимает ладони — хочет.
Арсений замечает, как темнеют глаза Антона, и довольно улыбается — понравилась идея. Подаётся вперёд, ведёт пробкой по щеке Антона и хрипло интересуется:
— Тебе помочь или сам справишься?
Антон рвано выдыхает и переводит взгляд с пробки на глаза Арсения:
— Помоги… — хрипло, одними губами, а потом насмешливо добавляет, — папочка…
— Дурак, — Арсений тянет его к себе и слегка ведёт кончиками пальцев по его бедру, — у нас слишком глупая разница в возрасте, чтобы ты меня так называл. К тому же я даже в самом пьяном бреду не смог бы тебя представить, знаешь, канонным нижним, который мог бы выдать что-то такое. Так что… — он дёргает его на себя и обводит пробкой его губы, — выбери что-то другое, комета.
Он поднимается с кровати, достаёт смазку, протирает пробку и оборачивается к Антону. Толкает его в грудь, чтобы он лёг на спину, стягивает с него белье, задирает футболку и просит обхватить свои ноги под коленями. Арсений упирается в край кровати, устраиваясь поудобнее, выдавливает немного смазки и проводит пальцами между ягодиц Антона. Знает, что тот все ещё смущается этого, поэтому не торопится.
Поза нервирует, но Антон послушно обхватывает свои ноги, пряча покрасневшее лицо в простыне, и надеется, что Арсению приятен этот вид. Он ловит каждое его движение и прислушивается, пытаясь угадать, что будет следующим. Когда прохладная пробка касается кожи, он рефлекторно сжимается, но после расслабляется, доверяя и предвкушая, как она будет его распирать изнутри.
Арсений нависает над ним, целует, чтобы Антон отвлёкся, и медленно разрабатывает его, подготавливает, чтобы дискомфорта было как можно меньше, хотя с непривычки даже это будет событием. Он неторопливо растягивает его, не отодвигается, пока все три пальца не входят плавно, и только потом принимает прежнее положение, упираясь коленями в край кровати, выдавливает немного смазки на пробку и, давая Антону привыкнуть, плавно вводит её, крепко держа за небольшое кольцо, чтобы было удобно вытащить. Вставляет сантиметр за сантиметром, пока расширяющаяся к концу игрушка не встаёт на свое место.
Тогда Арсений наклоняется, чтобы поцеловать внутреннюю сторону его бедра, мягко гладит дрожащие мышцы по кругу, пытаясь расслабить, отпускает ноги Антона, подтягивается на руках и касается его губ.
— Порядок. Теперь попробуй встать, только не очень резко, и походить — тебе надо привыкнуть.
Антон дергается, но расслабляется, прохлада приятна, и он осторожно поднимается с места, чувствуя, как пробка давит на нежные стенки. Непривычно, слегка дискомфортно, но он быстро привыкает к новым ощущениям.
— Необычно… — говорит негромко, обходя кровать. — Очень… необычно, — он осторожно наклоняется и ойкает, потому что пробка проезжается по простате, хватается за спинку кровати и глушит стон, закусив губу.
Чертов Попов.
Арсений с любопытством наблюдает за ним, стараясь хотя бы иногда отводить взгляд от его задницы, а потом всё-таки решает включить здравый смысл и протягивает ему его белье и штаны.
— Оденься лучше, а то мы никуда не уедем. Сейчас завтракаем, собираемся и к тебе за шмотками. Потом ключи, магазин и домой.
Арсений направляется на кухню, на ходу захватив телефон, и открывает приложение, просматривает его функции, хмыкает и облизывает губы, убрав телефон в карман. Пока ничего не нажимает, потому что рано, но ещё не вечер.
Антон отдаёт честь, будто он офицер, и склоняет голову. Приказной тон Арсения завязывает тугой узел внутри, а в сочетании с пробкой, которая наполняет и давит на стенки — он едва не скулит. Одевается, нагло берет футболку Арсения и натягивает свои джинсы — слишком узко, идёт в ванную, умывается и заходит на кухню, приваливаясь к косяку.
Дома. Он дома. Арсений делает им завтрак, кот, которого Антон видел от силы пару раз, сейчас сидит на подоконнике и наблюдает. Весна, что только начала вступать в свои права, радует солнцем и заливает кухню. Тепло.
— Я будто здесь всю жизнь живу, а не только начинаю, — Антон подходит со спины к Арсению, коротко целует его в основание шеи и стаскивает кусок колбасы, сразу запихивая его в рот. Арсений вздрагивает от его голоса, улыбается, почувствовав прикосновение, и пожимает плечами.
— Так и должно быть, мне кажется. Я вообще считаю, что в большинстве случаев так и случается: встретив человека, который станет для тебя близок, ты почти сразу чувствуешь какую-то связь, место, которое тебе предназначено, если так можно выразиться, сразу ощущается, как дом. Я из-за этого столько квартир пересмотрел, пока эту не нашёл.
— Скажу сейчас очередную романтическую чушь… — начинает негромко Антон, ведет губами по его плечу и коротко целует, — но я в тебе нашёл свой дом, — тихо, шепотом, так интимно и украдкой, будто боится, что их кто-то ещё услышит.
Арсений расплывается в умиленной улыбке.
— Когда-нибудь я привыкну к твоему такому настрою, обещаю. Но мне нравится. Нравится любая версия тебя, Шастун, — он тянется его поцеловать, скользнув ладонью вдоль его тела, а потом возвращается к чаю. — Бутербродов будет достаточно или тебе ещё яичницу сделать?
— Бутербродов достаточно.
Антон встаёт возле окна и потягивается, разминая мышцы после сна. Чешет кота за ушком и поворачивается к Арсению. Вообще, очень хотелось курить, но он помнит свое обещание, поэтому просто терпит.
Кивнув, Арсений достаёт к колбасе сыр и рыбу, уже нарезанные в специальных упаковках, потом нарезает хлеб, раскладывает все на столе и достаёт свежие огурцы. Себе ставит чай, Антону показывает, где стоит кофе, если ему нужно, слегка касается его спины, как бы говоря, что он может хозяйничать на кухне, и садится на свое место. Делает себе несколько бутербродов, пробует чай — кажется, он дважды положил сахар, но ладно, — и с улыбкой смотрит на Антона.
— Приятного аппетита.
Антон греется этой атмосферой. Заваривает кофе, украдкой смотрит на Арсения, который сосредоточенно раскладывает продукты на столе, бросает взгляд на кота, который уже потерял интерес и теперь просто лежит на подоконнике, ожидая, пока лучи солнца начнут ласково облизывать его шерсть. Он садится напротив Арсения и отпивает кофе — вкусный, терпкий, как он любит. И его, Арсения, тоже, кажется, любит. Антон поднимает взгляд и ненадолго подвисает. Ощущение дома не покидает, и ему это нравится — в этот раз не потеряет точно. Кивает на пожелание и отвечает тем же, делает себе бутерброд с рыбой и огурцом, раскладывает все на кусочке хлеба и откусывает. Он не любит завтракать, но вчера началась новая жизнь, может, полюбит ещё.
— Моя душа колючая, дай мне с тобой стать, — напевает под нос, рассматривая небольшую пенку на кофе, — хотя бы на каплю лучше, хотя бы на каплю… — поднимает голову, встречаясь с заинтересованным взглядом Арсения, и отворачивается, смущаясь. — Не смотри на меня так, — шепчет куда-то в плечо, пытаясь спрятать покрасневшие щеки и уши.
Арсений слушает, улыбается и даже перестает есть.
— Я люблю, когда ты это делаешь, забыл? Я всеми руками и ногами за то, чтобы ты творил и демонстрировал свой талант, потому что о нем должны узнать. И я готов быть твоим первым слушателем и мягким — или не очень — критиком. Любая помощь, помнишь? Я уже говорил. С любой стороны, в любой форме — я хочу, чтобы ты перестал скрываться.
— Я помню, Арс, — Антон улыбается уголками губ, обнимая кружку. — Дай мне немного времени, чтобы решиться на это. Я не привык, поэтому мне сложно сейчас.
Он смотрит ему в глаза, кусает губы и тянется ладонью через стол, накрывая его руку своей. Арсений спокойно кивает, потому что прекрасно понимает, поглаживает его пальцы в ответ, а потом усмехается.
— Без проблем. Но совсем я от тебя не отделаюсь, так что не обессудь. А сейчас давай доедать и собираться уже, мы и так поздно встали.
Он первым встаёт из-за стола, моет свою чашку, убирает лишнее со стола и стирает с него крошки, после чего идёт чистить зубы и одеваться.
Антон одевается, пока Арсений в ванной. Вчерашняя одежда слегка помялась, но они все равно едут к нему домой, так что терпимо. Пока ждёт, звонит риелтору и сообщает, чтобы тот искал покупателей, потому что эта квартира ему больше не пригодится. Прикидывает, сколько вещей нужно собрать и увезти, понимает, что у него как минимум одна машина там в гараже. Решает, что ехать нужно несколько раз или вызвать грузовое такси, что быстрее.
Он ждёт Арсения, чтобы рассказать ему план действий, и залипает, когда тот возвращается из ванной.
— Красивый… — вырывается у него, прежде чем он успевает подумать.
Арсений вскидывает на него глаза, усмехается и облизывает губы.
— Ты решил побить рекорд по произнесению этого слова в сутки? — Арсений улыбается слегка ехидно, подходит к нему и за талию притягивает к себе. — Но ты тоже. Очень.
На улице довольно холодно, так что Арсений выбирает джемпер с воротом, чтобы не париться из-за шарфа, штаны, ботинки на толстой подошве и куртку, потому что в пальто замёрзнет. Они выходят на улицу, и Арсений смотрит на машины. Целесообразнее ехать на автомобиле Антона, так что он садится на пассажирское и пристегивается.
— Садись… аккуратнее, — напоминает он, хмыкнув, и следит за ним.
Антон напрочь забывает про пробку внутри, привыкнув к наполненности, так что на предостережение Арсения лишь вскидывает брови, хмурится и осторожно садится в кресло, зашипев и сжав руль.
— Спасибо, Арс.
— Рад стараться, — широко улыбается Арсений, вальяжно откинувшись на сидение. — Кстати, я забыл спросить. Извини, если тема не самая приятная, но я просто хочу для себя все расставить: вы с Эдом все уладили друг перед другом? Или ещё что-то должны?
Антон улыбается уголками губ и заводит машину.
— Нас с Эдом больше нет, — поворачивается и, не глядя, натягивает ремень. — Все улажено, никто никому ничего не должен, мы разошлись как взрослые люди, и я надеюсь, что с его стороны не будет каких-то провокаций или подобного. Я передал его в руки Блэк Стара, не пропадёт, — переключает коробку передач и кладёт ладонь на колено Арсения, трогаясь с места. — Я весь твой.
Арсений растягивает губы в довольной улыбке и облизывает губы, игриво глядя на него.
— Мне нравится, как это звучит.
Сразу бы так — но это он не озвучивает.
Арсений откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза, ловя себя на мысли, что впервые за очень долгое время ни о чем не думает и ни о чем не переживает. Он знает, что на работе и без него справятся — чай не дети, да и написать всегда можно, — а ему правда нужно отдохнуть и побыть с человеком, по которому действительно соскучился.
Арсений косит на Антона и облизывает губы, скользнув взглядом по его рукам, лежащим на руле — чистый секс. От мысли, что эти же пальцы сжимают его шею и ласкают его член внизу живота приятно вспыхивает, и он хмыкает себе под нос.
Когда они подъезжают к дому Антона, Арсений окидывает его взглядом, облизывает губы и выходит из машины. Когда-то, когда у них с Антоном все только завертелось, у него была дикая мысль трахнуть его на их с Эдом кровати, чтобы доказать непонятно что непонятно кому, а сейчас он лишь думает, как бы избавиться от этого предмета мебели, потому что утка оказалась раньше.
— Готов помогать, если нужно, — вставляет он, когда они заходят в дом, и снимает обувь. — У меня места много, так что бери все, что хочешь. Кроме, разве что, совсем крупной мебели — вот ее у меня и так много. Но мы можем обсудить, если какой-то стол тебе особенно важен.
Антон проходит в гардеробную и достаёт свои бесконечные чемоданы.
— Нет, мебель вся тут останется, ничего слишком особенного и важного здесь нет, — выкатывает по очереди их в комнату. — Только шмотки и разве что техника с любимой кружкой, — хмыкает, снова возвращаясь в гардеробную, встаёт посередине и думает, с чего начать. Решает с верхней одежды и обуви. — Собери по квартире всю технику, типа телефонов, ноутов, планшетов. Если телек нужен — тоже заберём, нет — да и хер с ним.
— Понял, принял, сделаем.
Арсений проходит по квартире, внимательно просматривая все ящики, приносит и складывает все на столе в гостиной, чтобы потом нормально убрать, а после аккуратно снимает со стены телевизор — не то чтобы тот шибко нужен, но оставлять тут всё-таки жалко, а у него одна комната без телевизора, так что пусть будет. Потом он роется в шкафу, находит чехлы и сумки для большинства гаджетов, чтобы те не побились по дороге, и бережно упаковывает их, но в чемодан пока не тащит — пусть Антон решит, что и куда.
Антон собирает основную часть вещей и понимает, что чемоданов может не хватить. В ход идут сумки, не особо большие, но сойдёт. Он складывает костюмы, кофты — забирает весь гардероб.
— Арс, не забудь собрать алкашку из бара, — вспоминает Антон и кричит в соседнюю комнату, пока переходит к комоду с бельём и футболками.
— Да, сэр, слушаюсь, сэр! — гаркает Арсений из другой комнаты и идёт к бару. Открывает дверцу и присвистывает, увидев количество бутылок, вздыхает и всё-таки идёт за одной сумкой — это лучше сразу складывать. Осторожно утрамбовывает бутылки, чтобы те не побились по дороге, по бокам складывает плед с дивана, чтобы ещё обезопасить, и относит эту сумку в коридор. — В ванной брать все?
— Да, — отзывается Антон, переходя к шкатулкам с кольцами, браслетами и бесконечными цепями. Он осторожно перекладывает по мешочкам украшения и убирает по боковым карманам чемоданов.
Когда большая часть одежды оказывается собрана, он выходит в коридор и ловит Арсения, который ставит очередную сумку на пол. Тянет на себя, прижимаясь носом к его шее, и вдыхает запах.
— Не верится, — глушит голос в его коже и коротко ведёт языком на шее, прикусывая.
Арсений радуется, что сумка была с шампунями, а не чем-то бьющимся, потому что ставит её отнюдь не аккуратно. Шумно тянет носом от неожиданности, цепляется рукой за стену, чтобы заземлиться, и впивается пальцами в плечо Антона.
— Господи, Анто-он, — он тянет носом воздух, облизав губы, и прикрывает глаза. — Что же ты со мной делаешь… — он заводится от одного прикосновения языка, дышит глубже и чаще и с нажимом ведёт пальцами по его спине.
— Я? — невинно спрашивает Антон, мягко прикусывая его кожу губами. — Кусаю тебя… — ухмыляется, смыкая руки на его талии, тянет ближе. — Всего лишь… — намеренно прикусывает сильнее, оттягивая кожу.
Арсений откидывает голову назад, с нажимом ведёт короткими ногтями по его спине, сладко жмурится и дышит хрипло, неровно.
— Охуевший совсем, — низко рычит он, подставляя шею под укусы, обхватывает его голову руками и целует. Толкает в грудь, пихает к другой стене коридора, скользит ладонями под его кофту, поднимается вверх по груди и плавно притирается бёдрами к его паху.
— А-арс, — рычит ему в губы Антон, подставляясь под его руки. Он дышит рвано, обхватив лицо Арсения ладонями, и сжимает его скулы, отрывается на секунду, чтобы поймать его взгляд, и снова целует. Прижимается пахом, ведёт ладонью по кофте, забираясь под нее, царапает его кожу и краем уха слышит, как открывается дверь.
Антон отрывается от Арсения, но не отпускает из рук и смотрит в сторону входа. На пороге застыл бывший с ошарашенными глазами.
— Э… Привет? — полувопросительной интонацией спрашивает Выграновский, не решаясь зайти и закрыть дверь.
Антон чувствует, как Арсений напрягается. Он застывает, услышав щелчок двери, и медленно поворачивается в сторону входа. Чувствует, как глаза темнеют, вдыхает глубоко, но не от возбуждения, и плавно выпутывается из рук Антона.
— Что-то забыл?
По сути, ему нечего предъявить Эду — это он является виновником происходящих событий, даже учитывая, что Выграновский и сам в пушку. Он даже не может выдать что-то вроде «кроме своей преданности», потому что не ему этому учить.
— Забыл портативку и уши, — хрипло говорит Эд, все же заходя в квартиру и закрывая дверь.
Антон смотрит на него, следом переводит взгляд на Арсения и ловит его взгляд.
— Там же, где и оставил, — говорит сухо, не отрывая взгляда от Попова. — И ключи оставь, я хату сдаю.
Арсений ведёт Эда взглядом, разве что не испепеляя его, а потом всё-таки не выдерживает.
— А с воспитанием у тебя как вообще? Квартира не твоя, ты должен был спросить разрешения, прежде чем заваливаться сюда. То, что у тебя все ещё есть ключи, а замок не поменяли, ничего не значит.
Эд останавливается возле входа в комнату и разворачивается, сжав кулаки.
— А у тебя как? — плюётся в сторону Арсения. — Уводить чужого парня, каково это? Тактично? Воспитанно? — цедит сквозь зубы, делая шаг в сторону Попова.
Антон мгновенно вырастает стеной перед Эдом, не давая приблизиться.
— Шмотьё твоё в ящике, — кивает в сторону спальни. — У тебя три минуты на сборы. Ещё раз поиграем? — смотрит холодно, тон ледяной. Склоняет голову набок, припоминая Выграновскому, как тому было дано на сборы полчаса.
Арсений цокает языком и кладет ладонь на плечо Антона, показывая, что все в порядке, встаёт рядом и скрещивает руки на груди.
— Не тебе мне указывать с хуем в жопе любовника при живом парне, окей? И я не врываюсь на чужую территорию без разрешения — я хотя бы в этом плане пытаюсь вести себя, как джентльмен, а ты и слова-то такого не знаешь, боюсь.
Теперь уже Антон касается плеча Арсения и глушит смешок в кулаке. В этом весь Попов.
— Кто из нас ещё подонок? — бросает Эд, уже смотря на Антона. — В койку прыгнул в первую же встречу? — выплёвывает брезгливо, а у самого внутри обида клокочет.
Антон закатывает глаза и усмехается.
— Эд, я последний год уже догадывался о вас. Ты… очень хуево скрываешь улики, — смотрит спокойно, совсем не выказывая эмоций. — Я не такой тупой, каким ты меня считал.
Арсений приваливается к стене, глядя в сторону, поправляет футболку и переводит ленивый взгляд на Эда.
— Слушай, кря-кря, твои три минуты почти истекли. Я понимаю, что в сексе для тебя три минуты — это подарок судьбы, ты не привык к такой продолжительности, но у тебя почти не остаётся времени забрать свое барахло.
Эд яростью дышит и разворачивается на пятках, уходя в комнату, забрав все свои вещи, он выходит, задевая плечом Шастуна, и бросает ключи на тумбу. Антон на это лишь закатывает глаза — детский сад.
Когда дверь за бывшим захлопывается, он поворачивается к Арсению и начинает громко смеяться. Арсений провожает Эда и только тогда окончательно расслабляется, переводит взгляд на Антона и хмыкает.
— Пожалеть можно — мальчик хуя лишился, пусть и сам виноват. Хотя мне плевать, объективно. Давай дальше собираться, — он кивает на сумки, — не хочется проторчать тут весь день.
Он захватывает пару пакетов и идёт на кухню, чтобы собрать продукты и то, что может пригодиться. Антон качает головой и заходит в комнату, чтобы вынести чемоданы и сумки. После возвращается, чтобы докидать остатки, и идёт в гостиную, просматривая, что ещё нужно забрать. Закончив, он подходит к Попову и тянет на себя.
— Все, нахер эту квартиру. Теперь прошлое в прошлом.
Арсений согласно кивает и смотрит на количество пакетов.
— Так, надеюсь, в машину это все влезет. Хотя у нас и багажник, и заднее сидение — так что нормально. Перетаскаем сейчас, и можно будет ехать.
— Давай, — соглашается Антон и накидывает пальто и обувь. — Не верится… — оборачивается в комнату, осматривая и прощаясь.
Арсений дает ему минуту оставить здесь все воспоминания, захватывает столько вещей, сколько помещается в руках, и идет к лифту. Ставит все на пол и держит кнопку, пока Антон перетаскивает все остальное. Спустившись вниз, они меняются, и теперь Арсений вытаскивает все на улицу и складывает в машине. Потом они вместе все распределяют поудобнее, чтобы ничего не перевернулось и не разбилось, садятся в машину и выдыхают — справились.
— Теперь ключи.
— Ключи, — выдыхает Антон, заводя машину, и задним ходом выезжает на дорогу. — Вбей адрес, пожалуйста, — кладёт ладонь на его колено, потому что привычно, потому что без этого жеста уже не то совсем.
Арсений тянется к его телефону, вбивает адрес в навигатор и откидывается обратно на спинку сиденья, опускает взгляд на руку Антона, улыбается и кладет ладонь сверху, переплетая их пальцы.
— Надеюсь, этот ублюдок не испортил тебе настроение? Я старался быть тактичным, но сам понимаешь — у меня на него зуб был с самого начала.
— С самого начала? — удивляется Антон, на секунду отвлекаясь от дороги. — Почему же?
— Я весьма… проницателен в плане отношения к людям и довольно редко ошибаюсь — годы работы, сам понимаешь. И когда вы тогда пришли… Я уже говорил тебе — с ним бы я договор не подписал. Я тебе поверил, не ему. Поэтому согласился на сотрудничество. Ну а потом, когда ты стал мне интересен, я уже начал немного ревновать и злиться, потому что он и пальца твоего не стоил.
Антон тянет ладонь Арсения к своим губам и целует, долго прижимаясь к костяшкам.
— Ты мне понравился сразу, — между делом говорит Антон, осторожно поворачивая машину по навигатору. — Такой весь строгий профессионал с проницательным взглядом и невероятными глазами. От тебя за километр силой веет, и я, будучи стопроцентным активом, скрестил ноги. Мелькнула даже мысль «хочу быть под», — признаётся игриво, сжимая его колено чуть сильнее. — Но я тебе этого не говорил.
Арсений сначала улыбается, а потом слегка шокированно распахивает глаза.
— Какая… неожиданная информация, — он облизывает губы и смотрит на него, склонив голову набок. — Просто вспоминаю, сколько у нас было стычек на этой почве, и сейчас… — он тихо смеётся, покачав головой, и лохматит волосы. — Ладно, это обсудим как-нибудь потом, а то, зная нас, мы до ключей не доедем.
Он сжимает колено Антона в ответ и игриво облизывает губы, как бы показывая, что он все запомнил. Помнит про пульт в кармане, но пока не видит смысла пользоваться им, потому что это вряд ли будет уместно сейчас, в машине. Да и вообще таким лучше заниматься дома.
— А стычки, потому что мое нутро било тревогу за эти мысли, — улыбается Антон, снова подносит ладонь Арсения к губам, останавливаясь, и выцеловывает костяшки, пока они стоят на светофоре. После он трогается с места и съезжает к центру, паркуясь. Поворачивается к Попову, тянется, чтобы украсть поцелуй, и коротко выдыхает ему в губы «приехали».
Арсений целует в ответ, кивает и отстегивает ремень.
— В принципе, можешь здесь подождать, я быстро. А вот накидать список того, что нужно из продуктов домой, это да, это нужно. Так что займись этим, а я… — он открывает дверь, — метнусь за ключами.
Он заходит в мастерскую, достаёт связку ключей и объясняет, что нужно сделать. Вносит предоплату, кивает на слова о том, что через три дня можно будет забрать, забирает бумажку с информацией и возвращается в машину.
— Три дня — и готово, — кладет квитанцию ему на колено и потягивается. — Теперь за продуктами.
Антон кивает и достаёт телефон с приборной панели, чтобы в заметках записать список продуктов. Он быстро накидывает стандартный список и решает дополнить его уже с Арсением.
— Я даже не знаю. Что ты предпочитаешь есть, потому что я мету все, кроме круп?
Арсений пробегается взглядом по его списку и кивает.
— Значит, будем просто идти по рядам и брать, что нравится. Так точно ничего не пропустим. К тому же мы на машине, так что можно взять с запасом.
Когда они паркуются у торгового центра, Арсений оставляет все лишнее в машине, берет только телефон и карточку и заходит в здание. Берет тележку, торжественно катит её к Антону и снимает с шеи шарф, а то жарко.
— Сначала овощи, фрукты, дальше хлеб и вперёд.
Антон кивает, улыбаясь, и замирает на мгновение. Это все реально. Он кладёт в тележку любимые овощи, взглядом спрашивает у Арсения, что ещё нужно, и идёт дальше по рядам.
— У тебя вообще с готовкой как?
Арсений по дороге закидывает в тележку все, что кажется нужным, тянется на верхние полки, внимательно проверяет даты и периодически отходит в сторону, когда нужно взять какую-то мелочь.
— Не фанат, но умею. Я же один живу, заказывать заколебешься, а времени на какие-то изыски особо нет. Но иногда накрывает, и я могу часами какое-то блюдо готовить.
— Я обожаю готовить, — воодушевленно говорит Антон, кидая в тележку фасоль и кукурузу. — Но с нашей работой это удаётся не часто, зато в редкие выходные, может, приготовим что-то? Вещи нет желания распаковывать.
— Мы можем разложить самое основное, вроде шмоток, средств личной гигиены и прочего, что на каждый день требуется. А потом уже все остальное, это не горит. И да, пожалуй, можем приготовить что-нибудь. Правда, у меня нет идей, если честно.
Еще около часа они ходят по магазину, сгребая в тележку все, что попадается под руку, потом долго все это пробивают на кассе, оплачивают, раскладывают по пакетам и тащатся к машине. Места маловато, но кое-как они впихивают все и едут домой.
Арсений помогает разложить Антону основную массу, а потом закрывается в ванной, чтобы принять душ. После надевает халат, сушит волосы и идет на кухню.
— Ну, что готовим, шеф?
— Шницель? — полувопросительно произносит Антон, обернувшись. Пробка периодически дает о себе знать, особенно когда он двигается более резко или наклоняется, но Арсений пока не исполнил свою угрозу и не прибегнул к пульту, что одновременно нервирует и возбуждает — кто знает, что у Попова в голове.
Он стоит в своих домашних штанах, но в футболке Арсения, просто потому что нравится. Смотрит на него с нежностью, замечая влажные пряди. Смешной, домашний. Его.
Телефон на столе начинает вибрировать, и Антон тянет его к себе.
— Слушаю, — строгий голос сменяется мягкостью. — Привет, мам, — улыбается во все тридцать два и кивает Арсению. — Да, все в порядке. Тоже соскучился, — зачесывает челку. — Эд? Нет, мам, мы расстались, — бросает взгляд на Арсения снова. — Уже все, да, изжили мы себя.
Разговор с мамой не затягивается, она успокаивается, когда Антон уверяет ее до конца, что теперь все в порядке. Откладывает телефон и возвращается к столешнице.
— На чем мы остановились?
Арсений достает мясо, необходимые приборы и терпеливо ждет, пока Антон договорит по телефону. Сам не лезет, потому что некрасиво, но все-таки прислушивается — голос спокойный и уверенный, он правда ни о чем не жалеет.
— На шницеле. У меня рецепта нет, так что готов… — он делает хитрые глаза, — слушаться.
— Арсений Сергеевич, — Антон подходит ближе и дергает его на себя, — вы готовы слушаться? — щурится по-лисьи и облизывается. — Я, что, сплю? — скользит ладонями под его футболку и мягко ведёт выше до лопаток, обводит их, гладит, словно крылья.
Арсений хмыкает и врезается в него.
— Не обольщайся. Я про кухню. А потом отыграюсь, — впечатывает его в подоконник и кладет ладони на его бёдра. Прижимается вплотную, тянется к шее и ведёт по ней губами, слегка прихватывает и недовольно рыкает. — Ты весь день меня какими-то мелочами выводишь. Даже своим присутствием, — цепляет мочку его уха и посасывает. — Надо… готовить, а то я перепутаю — и мы будем жарить что-то другое, — он смеётся, целует его в висок и отступает. Так правильно, они голодные, много ездили, им нужно поесть и отвлечься.
Антон хмыкает и довольно ухмыляется. Ему нравится реакция Арсения на себя. Ему вообще поведение Арсения нравится, а выводить того из себя, дразнить и провоцировать — высшее удовольствие. Но он прав, надо готовить.
Антон встаёт к столешнице и достаёт мясо, начиная его тонко отбивать. Кивает Арсению на овощи, намекая, что их нужно порезать. Следом макает мясо в панировку несколько раз, чтобы корочка получилась хрустящей и золотистой.
Они с Арсением не толкаются на кухне, но постоянно задевают друг друга, потому что хочется касаться, целовать, тянуть. Быть ближе.
Арсений прослеживает его взгляд, кивает и достаёт доску и нож. Моет овощи и аккуратно нарезает их, что-то оставив на доске, что-то переложив в миску. Лишнее сразу убирает, чтобы не нагромождать всего, потому что посуды и так много. Пока Антон занимается мясом, Арсений достаёт соус и ставит его на стол, потом сковородку, оставляет её у плиты, показав Антону, и тянется за чайником, чтобы заварить чай. Антон наливает масло и дожидается, пока оно нагреется, после раскладывает мясо и накрывает крышкой, чтобы сердцевина прожарилась, но осталась сочной. Он упирается поясницей в столешницу и скрещивает руки на груди, наблюдая за Арсением.
— Ты смотришься.
— Смотрюсь? — Арсений приподнимает бровь. — И как я смотрюсь в одном халате на нашей кухне, готовящий нам чай?
— Потрясающе, — улыбается Антон и отталкивается от столешницы, подходя к Арсению. — Просто потрясающе, особенно, когда ты говоришь «нам» и «нашей», — отвлекает его от приготовления и тянет к себе, обхватив лицо ладонями. — Мы, — в губы шепчет, следом накрывая их.
Арсений довольно улыбается, кладет ладони на его поясницу и тянет ближе. Прижимается плотнее, словно хочет и вовсе растворить последние сантиметры между ними, урчит в губы и целует в ответ, слегка углубляя. Ему нравится эта ленивая страсть, когда в животе горит, но движения тягучие, неторопливые, когда вроде как одной спички хватит, чтобы все сгорело к чертям, но в то же время в любой момент можно остановиться.
Кстати, про сгорело.
Он слегка поворачивает голову, глядя на плиту, и хмыкает.
— Нам бы мясо не сжечь. Я, конечно, люблю, когда пожестче и хрустит, но совсем пепел есть не хочется, да и вредно.
Антон улыбается, только целуя его, и отходит к плите, чтобы перевернуть шницель. Румяная корочка приятно блестит, и запах специй заполняет всю кухню.
— Я тут подумал об отпуске, — смеётся Антон. — Но вряд ли он мне когда-то светит, просто хотел с тобой куда-то уехать, где только мы и нет работы.
Арсений усаживается за стол, достав тарелки и столовые приборы, поправляет халат и поднимает на Антона глаза.
— Ты же главный. Ну, не самый, но все же. Возьми отпуск дня на три, на пять, я не знаю. Никто без тебя не сдохнет, я думаю, а ты в последний раз отдыхал, я так понимаю, до знакомства с уткой.
Антон грустно улыбается, делая огонь поменьше, давая мясу потомиться до готовности.
— А ты? — поворачивает голову в его сторону. — Сможешь оставить клуб на неделю?
Арсений задумчиво кусает губы и смотрит перед собой. Последние лет семь он неотрывно связан с клубом и не уходил из него больше, чем на три дня, и то вынужденно — как, например, после аварии, — но в целом…
— Если я буду оставаться на связи и у меня будет возможность хотя бы раз в день уделять час тому, чтобы разгрести почту, ответить на все сообщения и получить отчет с работников — убедиться, что все под контролем, — то, думаю, да.
— Человек-контроль, — хмыкает Антон, хотя понимает — сам такой же. — Тогда решили, валим, куда глаза глядят, — он раскладывает по тарелкам мясо и расставляет на столе, садясь за стул.
— Тогда нужно выбрать место, забронировать отель, купить билеты и распределить обязанности между Антоном и Мариной, — бормочет Арсений себе под нос. Тянется к тарелке, отрезает кусок мяса, отправляет его в рот и облизывается, довольно промычав. — А ты что-нибудь не умеешь вообще?
Антон закатывает глаза, пока Арсений не видит, на его бормотание. Человек-контроль, точно.
— М-м… вязать? Хотя пробовал.
— Ну, со спицами и мотком ниток я тебя с трудом могу представить. Максимум лет через шестьдесят, знаешь на каком-то курорте, с пледом на ногах, в кресло-качалке. Тогда, может, пазл и сложился бы, а пока как-то…
Они едят, обсуждая детали спонтанного отпуска, накидывают варианты и шутят, что Антон может сильно не разбирать свои вещи, а взять необходимое и разложить все уже по возвращении. Арсению не принципиально куда, лишь бы не Турция и не Египет. Желательно не на другой конец земного шара, где большая разница во времени, но, в целом, хоть куда можно рвануть. Он и правда хочет отдохнуть, поваляться на пляже, поплавать в море, поездить по красивым местам… Все лучше, чем здесь.
Антону тепло. Здесь, с Арсением, в их квартире. Он улыбается и ловит себя на мысли, что он там, где должен быть, и что все предыдущие события того стоили.
Они заканчивают ужин, и Антон встаёт к раковине, чтобы помыть посуду и пойти отдыхать, разобрав необходимые вещи.
— Может, Италия? — вытирает руки и поворачивается к Арсению, прикидывая в голове другие варианты.
— М-м-м… — Арсений слабо улыбается, — повеяло «зови меня своим именем». Я там был очень давно и очень хотел повторить, так что в принципе… Почему нет?
Он идет в комнату, чтобы все-таки переодеться, а то в халате как-то странно ходить. Надевает простые домашние штаны и футболку, влезает в гостиничные тапочки — нога зато дышит — и идет в коридор, чтобы помочь Антону с вещами.
Антон довольно улыбается, наконец, решив с отпуском, идёт в коридор, чтобы вспомнить, в каком чемодане лежит основное. Выбрав почти наугад, открывает и угадывает — домашнее, рабочее. В соседней небольшой сумке — средства личной гигиены, которые он передаёт Арсению. Спрашивает, куда сложить вещи, и идёт к указанной полке — его полке. Тепло, спокойно. Он счастлив.
Арсений освобождает почти половину шкафа с полками, потом отделение, где вещи можно повесить на вешалку, и кивает Антону — располагайтесь. Ему нравится, как это выглядит: Антон, раскладывающий свои вещи в теперь уже
их квартире. Он подходит к нему сзади, когда тот отвлекается, обнимает и кладет голову на плечо.
— Ты слишком идеально вписываешься в мою жизнь.
— Запомни эти слова, пожалуйста, — смеётся Антон. — Когда в следующий раз я стану невыносимым говнюком, вспомни их и повтори в голове, — заводит руку за голову Арсения и вплетает пальцы в его волосы, осторожно почесывая.
— Если и говнюком, то выносимым, так что я справлюсь. К тому же я и сам не лучше.
Он подмигивает ему, улыбаясь, неторопливо скользит ладонями по его телу, изучает, мягко сминает и поглаживает. Прихватывает губами кожу на шее — старые засосы так и не сошли, — тянет зубами и накрывает ладонью его пах, не забираясь под ткань. А потом всё-таки самыми пальцами скользит под неё и касается разгоряченной кожи, продолжая вырисовывать круги на его шее.
Антон рвано выдыхает, подаваясь назад, отклоняет голову, чтобы открыть больше места на шее, глухо стонет, дыхание сбивается и тяжелеет, он сильнее сжимает тёмные волосы, без конца кусая собственные губы. Из-за того, что он напрягается, пробка снова ощущается более явственно, вызывая мурашки возбуждения.
— А-ах, Арс… — сбивчиво шепчет Антон, прижимаясь пахом к его ладони. — Ты и минуты не можешь вытерпеть, да?
— Как будто ты против, — урчит Арсений, двигаясь губами по его шее, и ведёт ладонью ниже, входит туго между телом и штанами и ведёт по члену. — Я весь день хочу этого, — выдыхает он, нетерпеливо спускает его штаны и уже нормально обхватывает член. Скользит ладонью по всей длине, обводит головку, слегка мнет её и облизывает губы. — Дурачина, тебе самому нравится, я же вижу, — и ведет плотным кольцом по всей длине.
Антон давится воздухом, начиная откровенно скулить и оседать из-за подкосившихся коленей.
— А я… а-ах… И не скрываю, — прерывисто шепчет и несильно тянет его голову в свою сторону, чтобы коснуться губ.
Арсений целует его с охотой, ловит его губы, посасывает их, кусает и улыбается, потому что Антон отвечает. Арсений упирается рукой в его грудь, толкает назад, пока тот не усаживается на подлокотник дивана, целует его снова, сползает губами на его шею, оттягивает край футболки, чтобы ужалить ключицу, ведёт ниже, опускается на колени и окончательно стягивает его штаны вместе с бельём до лодыжек, разводит его колени, игриво смотрит снизу вверх и сразу насаживается ртом на член почти до упора, пропуская в горло. Посасывает, довольно мычит, плотно обхватывает губами, двигает головой и низко рычит, пуская вибрации. Арсений ведёт ногтями по внутренней стороне его бедра, пододвигается ближе, утыкаясь лицом в пах, а ладони заводит за его спину и мнет ягодицы.
Антон не успевает сообразить, как его член оказывается так глубоко в глотке Арсения. Он запускает ладони в его волосы и сильно сжимает, откидывая голову назад, глухо простанывая до хрипа, толкается непроизвольно бёдрами и тянет его за волосы, желая получить больше.
— Арс, Арс… — сбивчиво произносит Антон, пытаясь поймать его взгляд в своём расфокусе. — Мне мало.
Арсений выпускает член, обхватывает его рукой и поднимает вверх, вылизывает от головки до яиц и смотрит на Антона снизу вверх.
— В каком смысле? Как я могу больше сосать? Я и так полностью беру, — и усмехается, а потом в отместку кусает выпирающую косточку.
— Дурачьё, — смеется Антон. — Мне мало тебя, мало всего этого… — обдумывает мгновение. — Мне недостаточно твоего рта и пальцев, Арс, — выпаливает, поймав его взгляд, и даже не краснеет.
Решился. Доверился. Выбрал.
Арсений упирается ладонями в подлокотник по обе стороны от его бёдер, дёргает головой, чтобы убрать чёлку, и облизывает губы.
— Ты хочешь сказать, что… — голос подводит, хрипнет, и Арсений откашливается. — Ты хочешь секса? В смысле… обычного, а не орального там и так далее, — в голове немного шумит, и он снова касается языком пересохших губ. — Ты уверен? Именно сейчас, здесь, не на отдыхе или ещё где-то? Да и вообще в целом, — он усмехается, — ты прям уверен?
Антон кивает вместо ответа, не даёт заднюю, как бы это ни звучало в этой ситуации. Конечно, романтичнее было бы где-то на кровати с балдахином с открытым балконом, из которого вид на море и легкий ветер, но когда есть желание — его трудно побороть, поэтому он просто кивает. Они успеют сделать красиво, а сейчас он просто вдруг понял, что пора. Спонтанно, внезапно, может, слегка не думая, но сейчас.
— Арсений… — шепчет хрипло Антон, ладонью поправляя его челку, — пожалуйста.
Арсений облизывает губы, глядя на него, пару мгновений просто смотрит ему куда-то в скулу, а потом кивает. Распрямляется, протягивает ему руку и касается его губ. Целует неторопливо, вдумчиво, перехватывает его запястье и идёт в спальню. Весь его гонор и самоуверенность куда-то деваются, и он чувствует нервозность — хочется сделать все правильно, максимально комфортно, чтобы понравилось, чтобы запомнилось.
Чтобы не подвести.
Колени дрожат, отчего Антон идёт слегка с запинкой, крепко сжимая ладонь Арсения. Ему страшно, довериться всегда боязно, но он в нем уверен, поэтому позволяет себе отключить голову.
Они заходят в спальню, и Антон нервно озирается и заламывает пальцы. Как девственница, ей-богу. Он все же не школьница, поэтому собирает всю силу в кулак и поднимает глаза, смотря на Попова с уверенностью и желанием.
Арсений обнимает его сзади, целует в шею у линии волос и скользит ладонями по его груди.
— Если ты ещё не совсем уверен, то мы можем повременить. Я же ничего не прошу от тебя, меня и так все устраивает, — он ведёт кончиком носа по его шее, слегка прикусывает губами, мягко ведёт ладонями, а потом разворачивает и смотрит ему в глаза.
— Хочу тебя, — выдыхает Антон ему в губы и сглатывает, потому что голос подводит. Он судорожно выдыхает, чувствуя, как мурашки бегут по плечам и рукам. Внутри разгорается, желание стягивает в узел и не даёт нормально дышать. — Арс, я… — сглатывает вязкую слюну, смачивая пересохшие горло. — Хочу тебя чувствовать, — тянет к нему руки, кладёт на шею и прижимается к губам, целует с легким напором, раздвигая его губы, языком ведёт по краю зубов и проникает внутрь.
Становится влажно, не только во рту — везде. Жар ударяет в голову, и чуть оттопыренные кончики ушей краснеют, выдавая полностью.
Арсений целует в ответ, скользит по уже изученному телу ладонями, мягко отстраняется, чтобы избавить его от остатков одежды, и ведёт взглядом по его телу.
— Ты очень красивый, комета.
Он сам остаётся только в нижнем белье, тянется к тумбочке, сразу достаёт презервативы и смазку и усаживается на кровать на колени. Тянет Антона к себе, заставляя сесть точно в такую же позу, касается его губ, спускается по скуле на шею, мягко ведёт вниз, оставляя губами дорожку, прикусывает ключицы и поднимает глаза. Толкает его в грудь, опрокидывая на спину, и продолжает касаться его тела — играет с сосками, массируя их пальцами и дразня языком, спускается вниз между рёбер короткими поцелуями и одним долгим на паху. Целует влажную головку, поднимает на Антона глаза, смотрит какое-то время, а потом кладет ладони на его бёдра, ведёт от ягодиц вверх по нижней стороне ляжек до колен, поднимает его ноги и взглядом просит перехватить их, удерживая в таком положении.
Теперь такой… открытый. Внизу живота начинает гореть, и Арсений наклоняется, чтобы пройти языком по всей длине члена, вобрать по очереди каждое яйцо и скользнуть ниже в расселину, мягко касаясь входа.
Антон сначала сжимается, но влажный тёплый язык успокаивает и все смущение сходит на нет. Он открывается, перехватывая бедра удобнее, и смотрит сверху вниз. Арсений красивый, возбуждает до искр из глаз, с ним хочется большего. Хочется все и сразу, но он знает, что тот не будет спешить.
Поскуливает тихо и закусывает губы, а в голове — пустота. Ни мыслей, ни тревог, ни стеснения. Доверяет. Ждёт. Хочет.
Арсений знает, как в этом деле важно не торопиться, поэтому несколько минут только расслабляет его легкими касаниями губ и языка, поглаживает ладонями бедра и только когда чувствует, что с Антона спало напряжение, обводит кончиком языка вход и начинает поглаживая, смачивая его по кругу. Осторожно вытаскивает пробку, которая была в нем все это время, и сглатывает, видя, как анус сжимается и разжимается, привыкший к заполненности.
Арсений в курсе, что слюна не годится для нормальной растяжки, потому что она быстро высыхает и не так уж хорошо увлажняет, но ему сейчас нужно отвлечь Антона от возможных неприятных ощущений, сразу начать с чего-то, связанного с удовольствием, поэтому ласкает его языком, неторопливо толкаясь кончиком внутрь, обводит по кругу и сильнее разводит ягодицы, давая себе больше доступа.
Потом тянется за смазкой, выдавливает щедро на пальцы и расселину и уже привычно надавливает средним пальцем. Мышцы пускают его легко благодаря игрушке, и он плавно вводит два пальца, не торопясь, давая время привыкнуть, и поднимает на Антона глаза.
— Тебе придется принять три пальца точно, чтобы потом было не так больно, — негромко предупреждает он. Но член все-таки не палочка — к нему нужно подготовиться.
Антон облизывается и кивает — три пальца. Разум сразу блокирует все сигналы по типу «он тебя порвёт» и «ты будешь орать от боли». Он знает, что не будет. Он знает, что будет хорошо, потому что это Арсений.
Он уверен, потому что доверяет, а ещё, кажется, любит. Осознание окатывает мягкой тёплой волной — это не что-то внезапное, напротив, что-то, что должно было уже давно быть в голове. Однако время пришло только сейчас. Тот самый момент. И дело не в сексе, готовности и дальше по списку, дело в моменте. Ему хочется тихо позвать и признаться, но он все же решает немного пожить с этим осознанием, чтобы потом сказать об этом в менее возбужденной и сосредоточенной обстановке.
Антон принимает пальцы — уже привык и никаких неприятных ощущений нет, только удовольствие и предвкушение. Тихо поскуливает и, когда Арсений сгибает кисть, проходясь по слишком чувствительному месту, открыто стонет в голос, слегка ерзая по кровати.
Арсений старательно растягивает его, не торопясь и не отвлекаясь, иногда касается губами его ног, скользит от коленей к бёдрам мягкими поцелуями и снова неторопливо двигает в нем пальцами. Он несколько раз был первым опытом, но так, как сейчас, он не волновался, кажется, даже в свой первый раз. Он понимает, какая на нем лежит ответственность, осознает, насколько сильно Антон ему доверяет, что решился на такое, и боится подвести, поэтому решает сделать все только тогда, когда будет стопроцентно уверен в том, что достаточно его подготовил.
Он не жалеет смазки, бормочет что-то успокаивающее и обещает сделать все правильно, если видит, что тот немного морщится — слегка поворачивает кисть, чтобы коснуться простаты. Арсений даже забывает о своём возбуждении, полностью сконцентрировавшись на Антоне, и лишь сосредоточенно двигает в нем пальцами, разводит их, растягивая мышцы, добавляет ещё смазки, что та хлюпает, но лучше так — лишним вряд ли будет.
Он не знает, сколько на это уходит времени, но в какой-то момент он понимает, что Антон принимает все три пальца без каких-либо трудностей, мышцы свободно обхватывают их, пульсируя, а в лице Антона нет никакого дискомфорта — только прикрытые от удовольствия глаза, распахнутые губы и алеющие щеки.
Антон принимает все пальцы, чувствуя, как внизу живота уже даже не горит — пылает. Кончики пальцев на руках и ногах покалывает, он стонет открыто, выгибаясь, упираясь лопатками в подушку. Скулёж перерастает в откровенные стоны, которых он не стесняется, а напротив, видит, как Арсений наслаждается, и просто отпускает себя.
— Арс, Арс… — задыхается, сглатывая, — я хочу тебя, пожалуйста, — ловит своим расфокусированным взглядом голубые глаза и облизывается, прося большего.
Арсений немного нервно кивает, облизав губы, тянется за презервативом и раскатывает его по члену, поправляет, располагается между ног Антона и смотрит ему в глаза. Тот смотрит нетерпеливо, совершенно открыто и доверчиво, без тени сомнения или неуверенности, и Арсений понимает — тот правда готов. Он целует его глубоко, нежно, поглаживая кончиками пальцев его щеку, проводит головкой между ягодиц, давит на вход, который спокойно пропускает её дальше, но не торопится, зная, что потом все равно будет неприятно.
— Тш-ш, — шепчет он, когда Антон немного морщится, и прижимается губами к его лбу, — потерпи чуть-чуть, я не буду сразу двигаться, привыкай.
Антон замирает, прислушиваясь к ощущениям, и почти сразу расслабляется. Жжет, но приятно до искр, внутри все сжимается от удовольствия, и дышать становится в разы труднее. Он жмётся ближе, глубже вдыхает и шепчет что-то неразборчивое.
— Ещё, пожалуйста, — просит на грани скулежа и осторожно двигает бёдрами, пытаясь насадиться глубже. — Арс, Арс, боже… Ты… – он не договаривает и стонет в голос, пугаясь собственной реакции, когда Арсений входит глубже и проезжается головкой по простате. Перед глазами черно-белые пятна, и он цепляется за его плечи короткими ногтями, оставляя краснеть полосы царапин.
Арсений старается не заваливаться на него, опираясь на локти, прижимается губами к его виску, улыбается от его реакции и двигается снова. Отодвигается, почти выходя, и входит снова уже увереннее, не так медленно, заполняет собой, ловит стон и касается его губ. Антон реагирует совершенно неожиданно, так ярко, цепляется, скребет ногтями, льнет всем телом, что Арсений не может оторвать от него глаз — смотрит, следит за реакцией, впитывает её и не может налюбоваться.
Антон закатывает глаза от удовольствия и ведет ногой по его бедру, пытаясь зацепиться. Больше, нужно ещё больше. Он задыхается от ощущений. Голова кружится, перед глазами все плывёт и темнеет. Если бы ему кто-то сказал, что секс – это так хорошо, то он бы, может, всегда был нижним.
— Арс… Арс… — стонет, задыхаясь, цепляется руками сильнее. Сжимает его плечи, упирается лбом то ли в ключицу, то ли в шею — неважно. Открыто стонет, подмахивает движениям и без стеснения показывает, насколько ему хорошо сейчас. В этом моменте. С ним.
Арсений буквально не может отвести взгляд от его лица, потому что он не помнит, чтобы кто-то настолько сильно кайфовал от процесса. Бывало, что его партнеры переигрывали, но это скорее обижало, чем распаляло, а здесь такая искренняя, открытая реакция, что самолюбие пробивает потолок.
— Ты такой красивый сейчас, — шепчет он ему в губы, ворует поцелуй и стоны, когда начинает двигаться быстрее, резче, по его стонам поняв, какой угол проникновения наиболее приятен.
Он чувствует, как по спине течет пот, как по телу бегут мурашки, касается губами шеи Антона, ловя каплю пота, посасывает кожу, оставив легкий след, прикусывает и зализывает языком, добавляя ощущений. Он в первый раз не хочет менять позу, потому что миссионерка для этого дела подходит лучше, но потом… О, Антон даже не представляет, какие горизонты теперь открыты для них.
Антон выгибает поясницу, прижимаясь животом к его животу и закусывает губы почти до крови. Он сейчас на грани сознания, ещё пара движений Арсения – и есть риск обморока, но если обморок, то только такой — от удовольствия. Тело расслаблено до предела, напряжены только ноги, которыми он цепляется за него, пытаясь стать ещё ближе.
Арсений ускоряется, движения становятся резче и размашистей. Каждый раз, когда член задевает простату, Антон сильнее чертит ногтями по спине и оглушающе стонет.
— Не… останавливайся, — сбивчиво, хрипло. — Прошу, — смаргивает влагу с уголков глаз и ловит взгляд.
Преданно, чисто, с невероятной нежностью и любовью.
Арсений видит, как Антон дрожит, и понимает, что он в паре прикосновений к члену от оргазма, но ему не хочется помогать ему так — хочется, чтобы в свой первый раз он кончил без рук. Поэтому он слегка сжимает его шею, целует, целует, целует и срывается на бешеный темп, втрахивая его в постель.
И когда тот кончает, Арсений спускается вниз по кровати, собирает языком капли спермы с его живота и обхватывает головку, посасывает её, выжимая остатки. Облизывается, отстранившись, несколько раз проводит по своему члену, глядя на такого открытого Антона — с влажной чёлкой, красными щеками и разведенными ногами — и за пару движений доводит и себя до оргазма. Кое-как стягивает и перевязывает презерватив и падает на кровать рядом с Антоном, дыша хрипло и сбито.
После оргазма Антон не то, чтобы может существовать. Он лежит с закрытыми глазами, из уголков которых стекают влажные капли. Он осторожно сворачивается клубочком, подтянув колени к подбородку. Слишком. Все обострилось, и сейчас он чересчур чувствителен. Антон прячет лицо в коленях и дышит через раз, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Арсений мягко касается его плеча, пододвигается ближе и приобнимает. Прижимается губами к лопатке, ведёт к шее, трется носом и поглаживает по бедру кончиками пальцев.
— Ты в порядке?
— Нет, — еле шепчет Антон, не в силах повернуться в его сторону. — Вообще.
Он прикрывает глаза и выравнивает дыхание, прислушиваясь к саднящим ягодицам.
Арсений садится и легко касается его спины. Он совершенно сбит с толку, не понимая, что сделал не так и в какой момент проебался, потому что буквально пару минут назад Антон сам просил не останавливаться, а сейчас он закрывается от него.
— Как… как я могу тебе помочь? — шепотом спрашивает он, чувствуя себя последним подонком и не решаясь коснуться его снова.
— Просто иди ко мне, — еле слышно шепчет Антон, не поворачиваясь.
Он сейчас как оголенный провод, требующий нежности и комфорта. Мир перевернулся с ног на голову, и сейчас он не совсем понимает, как ему реагировать. Понравилось? Да. Хочет ещё? Да. Но реакция собственного организма удивительна даже ему. Он… уязвим.
Арсений снова ложится позади него, утыкается носом ему в шею и обхватывает его руками. Не напирает, не сдавливает слишком сильно, просто бережно обнимает и мягко касается губами плеча.
— Я рядом, — шепчет на ухо, мягко поцеловав за мочкой, и прикрывает глаза.
С такой реакцией он не сталкивался. По крайней мере не у парня. Девушки пару раз плакали после оргазма, но там в принципе дамы довольно эмоциональны, а Антон… Видимо, он действительно серьёзно отнёсся ко всему, поэтому у него и сдали нервы.
Антон жмётся спиной к его груди и тихо стонет. Слишком обострились все чувства, все просто «слишком». Он не поворачивается, только чувствует тепло нужного тела и улыбается краешком губ.
— Ты после этого обязан на мне жениться, — говорит хрипло, со смешком.
Арсений смеётся, ещё раз целует его за ухом и обнимает уже спокойнее.
Всё в порядке.
— Как будто я против. Ты уже переехал ко мне, считай, одной ногой в браке. Но все же думаю, что с этим могут быть проблемы в наших реалиях… — снова касается губами его лопатки. — Но мне важнее, что ты теперь только мой.
— Одной ногой в браке — звучит не очень, — смеётся Антон. — Как говорится, хорошую вещь браком не назовут, — он все же поворачивается и сползает чуть ниже, чтобы уткнуться носом в шею. — Только твой… — шепчет тихо, касаясь губами солоноватой от пота кожи.
Арсений обвивает его руками, стараясь укрыть своим телом, и прикрывает глаза. Такой тактильный, непривычно нежный, совсем незнакомый ему Антон.
— Тебе лучше? — негромко спрашивает он. — Я старался сделать все как можно лучше, но все равно мог налажать.
— Все прекрасно, Арс, — Антон отрывается от его шеи, заглядывая в глаза. — Я просто… не привык, — смущается, слегка склоняя голову. – Сам в шоке от таких эмоций, но, знаешь, это чисто та ситуация, когда секс настолько хорош, что эмоции ищут выход через слезы.
— Понятное дело, — Арсений слегка усмехается и трется носом о его плечо. — Но мы очень вовремя решили попробовать пробку — она помогла перед самим процессом. Надо будет потом помазать кремом, чтобы заживало быстрее, и постараться поменьше активничать ближайшие несколько дней.
Антон усмехается и осторожно тянется к его шее, зарываясь носом.
— Ну, все теперь на твоей совести, — дышит в кожу, потираясь родинкой на кончике носа. — С тебя — холить и лелеять, с меня — не кряхтеть.
— А ещё что делать? — усмехается Арсений, скосив на него хитрые глаза. — Многого хотите, Антон Андреевич, но я подумаю. Посмотрю, как говорится, на ваше поведение.
Ему хочется касаться его, прижимать к себе, но он знает, что тому нужен покой, поэтому терпит и довольствуется тем, что есть. У него в голове все ещё не укладывается, что это действительно произошло. Он вспоминает их первые встречи и самоуверенность Антона, его напор и твёрдость, этот колючий взгляд и готовность задавить своим характером. И вот сейчас — разнеженный, ласковый, как слепой котенок, тычется носом и жмется всем телом. Это все еще непривычно, но Арсений осознает всю важность момента — Антон и правда ему доверяет. Именно ему, потому что с Эдом у них наверняка было много моментов, когда все могло измениться, но Антон не пошёл на это, а с ним, с Арсением… Это греет.
Он думает о том, что скоро у них будет отпуск и тогда уж точно никто не будет мешать — ни люди, ни работа, ни косые взгляды, ведь в чужой стране всем плевать, кто ты и с кем проводишь время. Там не нужно будет скрываться.
— Пойдёшь в душ? — ласково спрашивает он. — Тёплая вода поможет расслабиться.
Антон едва не засыпает, когда слышит тёплый голос. Он слегка дергается и приоткрывает глаза, отрываясь от шеи Арсения. Ему слишком уютно, слишком тепло, все тело расслаблено и максимально не готово к подвигам.
— Да, было бы неплохо, — все же соглашается Антон. — Но как бы мне слезть отсюда… — косится на край кровати и в голове прикидывает, как удобнее и менее болезненно встать с кровати.
— Неторопливо и спокойно. Антон, ничего мега страшного не произошло, от анального секса еще никто не умирал. Просто не делай сразу резких движений и попробуй не геройствовать. К тому же ты целый день ходил с пробкой — у тебя была шикарная подготовка для первого раза, без нее было бы сложнее.
— Вот спасибо, Арсений Сергеевич, что смотрели прямиком в очко… то есть в будущее, — он осторожно встаёт с кровати, двигает бёдрами в стороны, проверяя ощущения. Убедившись, что дискомфорт минимален, Антон, сверкнув обнаженными ягодицами, двигается в сторону ванной, бросая на ходу, что ждёт, когда Арсений присоединится и захватит полотенце.
Арсений хрипло смеется — вот дурак и уши холодные, — провожает его взглядом — какое тело, блять, — поднимается с кровати, снимает грязное постельное, оставляет его в корзине, чтобы потом кинуть в стиралку, захватывает свое и антоново белье, берет чистые полотенца и идет в ванную. Вешает все на батарею, сразу тянется за мазью, оставляет ее поближе на полке, чтобы потом не тянуться и не искать, и переводит взгляд на Антона, который уже включил воду и встал под душ.
Розовая кожа, липнущие ко лбу кудри, припухшие губы, утонченное тело…
— Ты такой красивый…
Антон улыбается, разворачиваясь к Арсению, и одним движением убирает налипшую челку со лба.
— А ты очень смущающий, знал? — тянет руки к нему и обхватывает за предплечья, потянув к себе. — Ты невероятно красивый, Арсений... — шепчет уже в губы, следом накрывая их и утаскивая Попова под тёплые струи душа.
Арсений встаёт к нему, не напирает, но просто обнимает и скользит ладонями по его спине, не спускаясь ниже. Поправляет температуру воды, тянется за гелем, выдавливает на мочалку и неторопливо мылит Антону плечи и грудь. Щёлкает пальцем по носу, оставляя мыльный пузырь, усмехается и тянется поцеловать его.
А насытиться вообще получится или каждый раз снова и снова будет как первый?
Антон смеется как ребёнок, щурится и ладонями ведёт по бедрам и бокам Арсения, скользя от воды. Подставляется под мочалку, расслабляясь полностью. Все смывается, и тело обновляется. В прямом смысле после недавнего первого секса.
— Уверен, я не первый, кого ты… Кхм… Лишаешь девственности, — Антон отводит взгляд, смущаясь. — Но я хоть был не так плох? — приподнимает бровь, слегка зажмуриваясь, и смотрит на Попова, который едва сдерживает улыбку.
Смущенный Антон — это что-то новое и поразительное. Арсений все никак не может привыкнуть, но, кажется, пора.
— Да, не первый. И все в порядке, ты замечательный, комета, просто я испугался твоей реакции в конце, потому что не понял, что случилось и что я сделал не так. Я больше всего на свете боялся подвести тебя в этом деле, поэтому запаниковал.
— Да я и сам, если честно, испугался реакции своего организма. Но все было слишком ахуенно, — подставляется под струи, смывая с себя пену, и тянет Арсения ближе, пропуская и его под поток.
Арсений расплывается в счастливой довольной улыбке, касается носом его виска и разве что не урчит.
— Значит, теперь я просто так от тебя не отстану. Не сразу, разумеется, тебе нужно несколько дней на восстановление, но потом… — он обвивает его руками и целует за ухом.
После душа он надевает чистую одежду и возвращается к разбору вещей Антона — он ненавидит, когда в коридоре много сумок. А потом тянет Антона к себе, обняв со спины, и касается губами его шеи.
— Поедим, посмотрим фильм или спать? День был насыщенный.
— Давай без «или» и именно в такой последовательности, — Антон откидывает голову назад, ластится. — Прошу, скажи, что ты любишь ужасы столь же сильно, как люблю их я? – и поворачивается, с надеждой заглядывая в глаза.
— Ужасы и детективы — мои любимые жанры кино, Антош, — Арсений целует его за ухом, кивает на телевизор, чтобы он сам выбрал фильм, и идёт на кухню. Разогревает мясо, нарезает фрукты, овощи, раскладывает нарезку, заваривает чай, красиво все расставляет на подносе и возвращается в гостиную. Смотрит на него и улыбается себе под нос. — Надеюсь, от меня не несёт самомнением за километр.
— Ты можешь быть менее идеальным мужчиной для меня, м? — Антон выгибает бровь, хмыкая, и убирает со столика пульт и декоративную вазу с чём-то на дне. Он забирается с ногами на диван и кивает на выбор фильма — одна из частей любимого Астрала. — Угодил? — хватает с тарелки кусочек сыра и бросает в рот, откидываясь на спинку дивана.
— Для тебя нет. Максимально идеальным и желательно незаменимым. Пока что, вроде, справляюсь.
Арсений кивает на фильм — в самый раз, — звонко целует Антона в шею — их словно магнитит с новой силой после того, что случилось сегодня, и он никак не может оторваться от него. Но потом всё-таки садится на диван, пододвинув поближе столик, и тянется за куском огурца, пока на экране идёт заставка.
Антон смущенно улыбается, пододвигаясь чуть ближе на диване, тянется за очередной порцией фруктов и довольно жует — по-домашнему тепло. То, чего не хватало, кажется, с юности. На экране события только начали завязываться, в комнате сумрак — идеальная атмосфера. Он сползает немного, а после наглеет окончательно и укладывает голову на колени Арсения. Ждёт, пока он запустит пятерню в его волосы, и довольно мурчит, ощущая массажные действия подушечек.
Антон совсем какой-то другой. Такое чувство, словно Арсений вместе с простатой попал ещё по какой-то кнопке внутри него, и он стал вот таким. В голове появляется глупая шутка про «это почему я таким злым был? Так потому что меня не трахали нормально», но Арсений решает не озвучивать её, потому что не знает, какой будет реакция Антона, а снова смущать его не хочется.
Если раньше они были наравне, то сейчас Арсений испытывает невольно ответственность, понимает, что ему нужно помнить, насколько ему доверяют, и соответствовать ожиданиям. И он ценит, он правда ценит все то, на что ради него пошёл Антон, поэтому ловит его руку и касается её губами. Смотрит в экран, треплет его по волосам, напрочь забыв про еду, и потом глухо выдыхает:
— Я, кажется, люблю тебя, комета.
Антон замирает, так и не донеся виноградинку до рта. Осторожно поворачивает голову от экрана и смотрит огромными глазами на Арсения, боясь произнести что-то вслух. Он сглатывает, поднимается также осторожно и подбирается ближе, садясь с ним наравне.
— Мое созвездие… — шепчет едва слышно. — Ты просто… Арс, боже… — тараторит, седлает его бедра, охнув от тянущего ощущения между ягодиц, и обхватывает его скулы ладонями, бегая глазами по лицу. — Я тебя, кажется, тоже, — выдыхает наконец и смотрит, не целует, не наклоняется — просто смотрит, не веря.
Арсений не ожидал такой реакции и напора, поэтому успевает только обхватить его руками, чтобы Антон на эмоциях не навернулся, и смотрит ему в глаза. Поднимает брови, услышав его ответ, и медленно растягивает губы в улыбке.
— Дурак, напугал, — а сам смеётся и клюёт его носом в щеку.
— А ты нет? — Антон выгибает бровь и смеётся так по-домашнему тепло. — Внезапно так выложил мне, а я… — взгляд отводит, — а я не ожидал.
Внутренний детский восторг окрашивает уши в красный. Он чувствует себя влюблённой школьницей, такое давно забытое, но самое чистое и светлое чувство.
Есть разница между «влюблён» и «люблю». Они с Арсением как-то перескочили стадию «влюблён» и перешли сразу на «люблю». Их «влюблён» было «интересно, играем». И сейчас оба понимают — доигрались.
— Не знаю, я почувствовал и сказал. Не видел смысла тянуть с этим, потому что мы все равно вместе, а после сегодняшнего и вовсе как-то глупо молчать об этом. Поэтому… да, люблю, — и улыбается шире.
И сразу словно становится проще — в груди не сидит напряжение, оно ушло вместе с признанием.
Арсений касается его щеки, мягко поглаживает подушечками, а потом тянет к себе и целует — глубоко, вдумчиво, немного напористо, потому что словно последняя преграда спала. Антон выдыхает ему в губы облегченно и только льнет ближе, заводя ладони за шею Арсения. Целует не быстро, растягивает, будто на вкус пробует его губы впервые.
— Всего одна встреча Арс, — шепчет, оторвавшись. — Одна… — качает головой, уткнувшись в его лоб. — И все с ног на голову, вернее… На свои места.
— И то какая, — вспоминает Арсений. — Ты выглядел так, словно пришел разъебать мой кабинет, а я хотел просто понять, что там под личиной этого самоуверенного продюсера. И вот, — он кладет ладони на его бедра, — ты сидишь на моих коленях, только мой и больше ничей. И все это — за год.
— Ты выглядел так, будто трахаешь весь мир по утрам и спокойно после выпиваешь свой кофе, — улыбается Антон, накрывая его ладони своими. — Сейчас, конечно, малое изменилось, только вот трахаешь теперь меня и не только по утрам и неизменно пьёшь кофе, — в глаза смотрит и губы кусает, не веря.
Все это будто не реальность вовсе.
— Допустим, я уже сказал эту ванильную фразу из серии, что ничего не поменялось, потому что я все ещё трахаю свой мир, только теперь он заключается в одном конкретном человеке, и начнём говорить уже более реалистично, — хмыкает Арсений. — Но я ни о чем не жалею, даже о расставании, потому что оно многому научило нас и доказало, что ты значишь для меня.
Антон смеётся, собирая морщинки в уголках глаз, и несильно пихает его в плечо.
— Ой, дурачьё, — прижимает к себе, целует в макушку и снова отстраняется. — Я был слишком долго без тебя, мне не понравилось, и больше я такого не хочу точно, — он убирает выпавшую прядь в сторону. — Теперь никогда.
Арсений довольно кивает, тянет его ближе, обвивая руками, и утыкается носом в изгиб шеи. Антон пахнет всем, что для Арсения ассоциируется с домом, и он отчаянно хочет впитать в себя этот запах. Он гладит Антона по спине и лопаткам, слегка мнет его плечи и дышит, дышит, дышит его запахом, насыщая лёгкие. Слегка ведёт носом по шее, понимает, что вот теперь все окончательно правильно, и улыбается.
Комета озарила космос и сделала его ещё ярче. Может, потом она и будет сверхновой, но сейчас лишь яркая полоса через бесконечность.
Антон смеется, подставляется и фыркает довольно носом. Он сейчас ощущает себя ребёнком, только ему уже сильно за двадцать, а Арсений делает что-то невероятное, просто присутствуя рядом. Он живет, сейчас по-настоящему. Легко, хорошо, спокойно.
Он сползает с его колен, укладывается снова рядом и переплетает их пальцы, поднося его ладонь к своим губам. Вздрагивает, когда Букля приземляется на диван рядом с ним и укладывается, пригретая теплом тела.
Дома.
***
полгода спустя
Арсений носится по этажам клуба, мелькая, кажется, везде одновременно, потому что люди не успевают моргнуть — а он уже пролетает мимо, отдавая новые указания. То ли Северус Снегг в его мантии, то ли Гермиона с ее Маховиком времени и способностью быть в разных местах в одно время.
В какой-то момент Антон просто вылавливает его за плечо, отводит в кабинет и всовывает в руку чашку с кофе, чтобы у того не было шанса сорваться и снова улететь что-то проверять.
— Успокойся. Ты сделал все идеально.
— Мы, — сделав глоток, уверенно заявляет Арсений, — мы сделали.
Молитвами и стараниями Антона Ангел по-настоящему выстрелил за эти месяцы, красуясь на первых строчках чартов и являясь всеобщим любимцем. Сегодня — его первый масштабный сольный концерт, билеты на который разлетелись быстрее, чем за сутки, побив все рекорды.
«Графские развалины» за столько лет существования привыкли к масштабу, но Арсений все равно переживает, потому что понимает, как это важно для Антона. А Антон слишком важен для него. Поэтому он проверяет все по миллиону раз, чтобы ни одна, даже самая малейшая деталь в решающий момент не испортила концерт.
И когда артист выходит на сцену, вызывая рев толпы, Арсений обессиленно утыкается лбом стоящему рядом Антону в плечо и дает себе выдохнуть — все получилось. Антон приобнимает его за талию, негромко просит уже расслабиться, потому что успех обеспечен и им остается только наслаждаться, и Арсений не видит ни единого повода ему не верить.
За эти месяцы они оба по-настоящему подсели на тексты талантливого артиста, успев скорешиться с ним. Тот даже пообещал написать для них песню, связанную с космосом, и по словам Антона в этом есть что-то судьбоносное.
Но пока этой песни нет, у Арсения есть другая, которую он, да и Антон, может назвать любимой, и когда по залу разносятся знакомые биты, они переглядываются и улыбаются.
—
Я донашиваю лики за дьяволом,
Я донашиваю крылья за ангелом,
Я раскусил ядовитую ягоду,
Ведь я живу, чтобы хуй класть на правила.
Арсений неотрывно смотрит на Антона, слушая засевшие в мозгу строчки, и в какой-то момент одновременно с Ангелом повторяет:
— Закрой глаза и поцелуй меня, как любишь.
И Антон целует.
мой последний концерт на вершине фудзи
я буду ждать тебя у подножья
я буду ждать тебя, сколько нужно,
с бутылкой виски и поцелуем
