***
Арсений отключается на два дня: чтобы не накосячить во время встречи, ему нужно трезво осознавать ситуацию, а это получится, только если он будет хотя бы немного выспавшимся и у него не будет хвостов на работе. Поэтому он решает все проблемы, уточняет детали мероприятий, разве что не током бьёт работников, чтобы те не ленились, хотя он и сам бы не отказался полежать хотя бы день. С Антоном они встречались обычно вечером, так что в восемь Арсений выходит из клуба, чувствуя, как внутри все заходится от напряжения, покупает по дороге кофе и направляется к их месту. С каждым километром становится все более нервно, он кусает губы и сжимает стаканчик так, что почти ломает его. А потом видит машину Антона. Паркуется, даёт себе вдохнуть пару раз, выходит из своего автомобиля, поправляет пиджак и садится в машину Антона. На него не смотрит — только вперёд — и выдыхает: — Привет. Когда Антон видит машину Арсения, а после чувствует его присутствие на пассажирском — сердце пропускает удары, а дыхание становится слишком прерывистым. — Привет, — отзывается хрипло, сжимая руль. — Едем? — на него не смотрит, знает, что сорвётся. Арсений кивает, оглядывает знакомую панель, хмыкает и, когда машина срывается с места, приоткрывает окно, потому что в салоне душно и пахнет сигаретами. А на улице пахнет дождём — скоро ливанет, — и это немного отрезвляет, так что Арсений тянет носом свежий воздух и смотрит вперёд на тёмную дорогу. — Почему ты не рассказал о том, что произошло? Антон набирает скорость и чувствует уже забытую легкость, вскипающий адреналин. Вопрос Арсения доходит не сразу, и он отвлекается, бросая на него мимолётный взгляд, но после сразу переводит его на дорогу. — Ты не спрашивал, — хмыкает. — Да и как ты себе это представляешь? «Привет, Арс, я пришёл расторгать с тобой договор, потому что застал своего парня в нашей с ним постели с Кридом и больше не хочу быть продюсером артиста Скруджи»? — Антон начинает нервно смеяться. — Это смешно и не к месту. — Зато честно и понятно, — Арсений пожимает плечами. — А ведь я реально сначала подумал, что у вас все… наладилось. Поэтому ты решил пресечь со мной какое-либо общение и расторгнуть договор. Уже потом ты сказал, что дело в Эде, а потом я узнал причину и… Ситуация анекдотичная, конечно, — он слабо фыркает, садится более расслабленно и лениво смотрит в окно, — не так уж, по итогу, и хреново то, что мы с тобой делали, если Эд делал то же самое. Не то чтобы мне хочется сравнивать, но… Возможно, так хуево говорить, но я даже рад, что все так обернулось — я хоть не буду грызть себя мыслями, что разрушил идеальные отношения. — Даже не думай о том, что ты что-то там разрушал, — фыркает Антон. — Было бы что там разрушать… Он ведь давно уже так, да и я перестал ощущать, что наши отношения — действительно отношения, а не договор, — давит на газ и входит в поворот резко, разворачивая машину. Дыхание тяжёлое, рваное, кровь закипает в венах, рука будто сама тянется к колену Арсения, но он себя одергивает, сжимая крепче руль. — Комичная ситуация, конечно, — упирается в руль, глаза безумные, нога давит на газ и впереди — прямая дорога. — Изменяли изменнику. Я тоже рад, что все так обернулось, гора с плеч будто упала и… дышится легче, — Антон вдыхает запах весны и приоткрывает свое окно тоже, пропуская ветер в салон. Арсений хватается крепче за ручку, когда машину поворачивает, и улыбается шире — ему так этого не хватало. Он смотрит на Антона и фыркает. Он мог бы сказать слишком многое — что Антон понял все это немного поздно, что надо было раньше открыть глаза и перестать жить в розовых очках, что невозможно было не заметить, чем занимается Эд, но ничего этого не говорит, потому что нет смысла — Антону и так нелегко из-за всей это ситуации. — Всё наладится. По крайней мере рано или поздно. Я бы пожелал ему удачи и оставил в прошлом, потому что тащить за собой такой груз — это себя не уважать. У тебя все ещё впереди, и Скруджи далеко не последний артист в городе. — Насчёт продюсерства не переживай — у меня уже есть кое-кто на примете, — Антон улыбается, бросая взгляд на Арсения. — И да, я не страдаю тут и не убиваюсь по Эду, мне абсолютно все равно. Не болит, не екает и не скребёт. Он разгоняется, просит держаться крепче и начинает разворачивать машину на триста шестьдесят, задыхаясь от уже забытых ощущений. Арсений сжимает пальцами ручку, косит на Антона, видит на его лице отражение своих эмоций и облизывает губы. Он так сильно по нему скучал. Но он лишь вжимается в спинку сиденья, когда машину несколько раз разворачивает, смеётся и жмурится от того, как заходится сердце. Машина делает несколько виражей, скрипя шинами, потом останавливается, и они почти синхронно поворачиваются друг к другу, улыбаясь. Дождь негромко барабанит по поверхности автомобиля, и Арсений, рывком открыв дверь, выходит на улицу. Ему нужно подышать, потому что в салоне даже с открытыми окнами душно. Он ерошит волосы на затылке, топчется на одном пятачке, а потом поднимает голову и смотрит в упор на Антона, тоже вышедшего из машины и стоящего с другой стороны. — Почему ты тогда ушёл? Антон упирается руками в крышу машины и смотрит ему в глаза. — Почему ты меня не остановил? — кулаки сжимает и отталкивается от мокрой поверхности крыши, обходит машину и встает напротив Арсения. — Одно твоё слово, и я бы… Он не договаривает, оставляя фразу висеть в воздухе. Не отпускай сейчас. Арсений смотрит на него и усмехается. Ещё такой мальчишка — держи, уговаривай, голову вправляй, чтобы потом не было так больно. Удерживает зрительный контакт, пытаясь понять, надолго ли на этот раз его так перемкнуло, стоит ли, не пошлют ли его через месяц, если снова на какой-то почве взыграет совесть. А потом понимает, что в любом случае это будет того стоить. Даже если потом снова скинут на обочину, если посчитают ошибкой, если придётся играть в коллег, хотя они больше даже не работают вместе. Все равно это того стоит. — Я не планировал влюбляться, — негромко отзывается он, глядя ему в глаза, — а потом случился ты. Вот так банально и по-книжному. Зато искренне. На последнем слове Арсений делает шаг вперёд, хватает его за воротник и дёргает на себя. Сразу прижимается к губам, которых так не хватало, смакует, кусает, касается языком, вспоминая каждое мгновение, когда этого было достаточно, чтобы мир не казался таким уж дерьмом. Сжимает куртку Антона, слегка комкая ткань, обнимает второй рукой и не обращает внимания на то, что дождь усиливается, обрушиваясь на их головы тяжёлым потоком. Антон выдыхает носом и притягивает его рывком к себе ближе. Ладонями шарит по его спине, сминает пальто, заполняет касаниями всю спину. Скучал. По губам, глазам, голосу, сука, скучал. — Я скучал, — отзывается в губы, прижимаясь своим лбом к его, и смаргивает влажные капли, которые едва не застилают глаза. — Арс, блять, я такой мудак, — Антон усмехается и притягивает его ещё ближе, обнимая и утыкаясь носом в уже влажную шею. Вдыхает его запах, заполняет им лёгкие и впервые за несколько месяцев — дышит. Арсений смеётся, обхватывает ладонями его лицо, тянет ближе, снова целуя, и скребет пальцами по затылку. — Не страшно. Сейчас-то ты здесь, — он слегка оттягивает воротник его кофты, чтобы ужалить зубами, снова ловит губы, а потом отстраняется и кивает на машину. — Мокро. Давай поедем куда-нибудь, а то погода поганая совсем, не хочется заболеть. — Назад, — шепчет Антон, задыхаясь, и тянет Арсения в сторону машины. — Хочу тебя касаться. Внутри все ухает вниз от радости. Вместе. Сейчас вместе. Арсений кивает, открывает заднюю дверь машины, падает на сиденье и тянет Антона на себя. Кое-как скидывает обувь, чтобы не пачкать все вокруг, спускает одну ногу вниз — так будет удобнее устроиться, — обхватывает его руками и прижимает к себе. Они оба мокрые, с них течет влага, одежда неприятно липнет к коже, но он продолжает улыбаться, сцеловывая капли и ответную улыбку с его губ. Арсений кое-как стягивает с Антона куртку, зачесывает назад челку, приподнимается сам, спихивая с плеч пальто и кидая его на пассажирское, валит его обратно на себя и запускает пальцы в его волосы. — Макар знает про нас. Причем, судя по всему, с того первого раза. Антон ладонями шарит по его телу, забираясь под кофту, гладит, сжимает. Руки помнят каждый изгиб, каждую родинку. — Макар всегда все знает, только молчит до тех пор, пока момент не наступит, — Антон закатывает глаза. — У него чуйка, да и по нам вообще заметно было, — взгляд ловит и не отводит. — Я не хочу тебя отпускать, — смотрит серьезно, переместив ладони на его скулы. — Я никуда не денусь, — он улыбается, гладит его по волосам и слегка прогибается, прижимаясь ближе. — По крайней мере сегодня. Арсений рассматривает его лицо, вспоминая, спускается ладонями по его телу, слегка комкает ткань на его спине и ведёт ногтями по коже. — Хочу больше пространства, — шепчет он ему в губы, — нам нужно восполнить почти три месяца. — Мы можем поехать ко мне или к тебе, — предлагает Антон, подставляясь под касания Арсения. — Мне мало тебя, — накрывает его губы своими, ладонями упираясь по обе стороны от его головы. Сейчас страсть не кружит голову, наоборот, она накапливается постепенно, выжидает. Они просто наслаждаются близостью, готовясь к тому, что скоро рванет. — Ко мне. К тебе я не хочу по понятным причинам. Арсений целует его в шею и мягко пихает в грудь, чтобы Антон слез с него. Они выбираются из машины, набегу одеваются и снова сталкиваются с проблемой — что делать с двумя машинами? — Езжай за мной, — предлагает Арсений, направляясь к своему автомобилю. Им нужно остыть немного, чтобы не съехать крышей сразу в квартире, так что раздельная поездка очень даже кстати, потому что они наверняка продолжили бы лезть друг к другу.***
У дома Арсений находит место для парковки, ждёт у подъезда Антона, они вместе поднимаются на нужный этаж, и Арсений, открыв дверь и пропустив Антона вперёд, почти сразу впечатывает его в стену. Притирается к нему бёдрами, стонет в губы, комкает одежду, пытаясь коснуться большего количества кожи, и цепляется за его плечи. — Я так скучал. — Я так сильно тосковал, Арс, — шепотом вторит ему Антон, качая головой, прижимает теснее, забирается под кофту, сжимает, царапает поясницу, руки опускает на его ягодицы, впечатывая в себя. Ближе. Будь ещё ближе. Толкает вперёд и наощупь по памяти ведёт их в спальню, вынуждая его пятиться. На ходу раздеваются — обувь, куртки, шарф Арсения. Антон опрокидывает Арсения на спину на мягкую постель и седлает его бедра, стягивает свою кофту, бросая на пол, следом тянет одежду Попова наверх, снимая и ее. Теперь кожа к коже, теперь правильно. Он стонет на выдохе, прижимаясь сильнее, выгибаясь, открывая шею. — Метки, — шепчет надрывно, — хочу твои метки, повсюду, снова. Пожалуйста, Арс. Арсений расстегивает свои штаны, вытаскивает ремень Антона и тянет на себя, желая чувствовать его всем телом. Ухмыляется на просьбу, игриво ведёт языком по шее, а потом подминает под себя и крепко обхватывает его бёдра коленями. — И ты не будешь их скрывать, — рычит он ему в скулу. Дорвался. Он цепляет зубами мочку его уха, посасывает, цепочкой засосов спускается по шее до ключицы, больно сжимает кожу, всасывая ее, и вонзает зубы в его плечо. Скользит ладонями по телу, которое знает, как свое, гладит, ласкает подушечками, чувствует его стояк и усмехается — им обоим этого не хватало. — Я буду всем их демонстрировать, — Антон ухмыляется на стоне, выгибаясь навстречу. Больше, нужно больше. Он нетерпеливо стягивает джинсы Арсения, тут же сминает ладонями его ягодицы, толкается бёдрами наверх, прижимаясь пахом, и стонет, откидываясь назад, открывая больше кожи. Как животные, дорвались до тела, до души, жадно впитывают друг друга. Антон сжимает шею Арсения сзади, фиксируя, и присасывается губами к бледной коже. Первый, второй, третий засос расцветает на шее укусами. Ключицы, плечи, грудь. Он снова опрокидывает Арсения на спину и дорожкой поцелуев опускается на грудь и ниже. Кусает, царапает рёбра ногтями, после стекает на колени на пол, выпускает его член из боксеров и жадно облизывается, смотря снизу вверх. Мажет широким языком по головке, чувствуя его вкус, и стонет протяжно, протянув руку выше и сжав ладонь Арсения в своей. Арсений ухмыляется, потому что они снова делают это — борются за главенство, пытаются перетащить одеяло на себя, перенимают инициативу, сражаются зубами и губами, и ему этого не хватало, как нормального сна. Он принимает правила игры: то немного поддаётся, позволяя направлять, то снова кусает больнее, перехватывает руки, руководит процессом и снова расслабляется. Эти губы на члене лучше любого оргазма с Ирой — они и близко не стоят. Он выгибается в спине, откидывает голову, несдержанно стонет, подначивая Антона, одной рукой сжимает его ладонь, а вторую кладет на его голову, направляя и прося взять глубже. Антон стонет с членом во рту, втягивает щеки, создавая вакуум, и закатывает глаза. Он во сне видел этот момент и сейчас просто ликует, потому что скучал. Чертовски скучал. Насаживается глоткой до основания и замирает, позволяя Арсению прижать свою голову сильнее к паху, глотает, создавая ещё большую тесноту для чувствительной головки, и выпускает член изо рта. Дышит сбивчиво, вытирает стекающие слюни и ловит возбужденный, нетерпеливый взгляд Попова, скалится, облизывается и снова обхватывает губами головку, начиная ритмичнее двигать головой, ускоряется, а следом замедляется, изводит Арсения и наслаждается этим. Каждым движением будто говорит «мой, мой, никуда не денешься». Крышу срывает окончательно, и он ногтями ведёт по внутренней стороне его бедер, царапая и сжимая нежную кожу. Арсений цепляется пальцами за спинку кровати, словно стараясь заземлиться, ладонью прижимает его голову к себе, а потом и вовсе перекидывает одну ногу через его плечо и давит пяткой на лопатку, не позволяя отстраниться. Антон дразнится, но Арсений не против — ему не хочется сразу быстро, у них был приличный перерыв, и даже несмотря на то, что без секса не был ни один, ни другой, друг на друга они влияют по-другому, так что кончат все равно быстро. А хочется потянуть, насладиться, поэтому он сжимает его подбородок, отодвигая, пихает его в грудь, роняет на мягкий ковёр и седлает его бёдра, упершись ладонью в его грудь. Продолжает покрывать шею и плечи засосами, рычит и крепко держит его руки, не позволяя коснуться себя, а потом опускает ладонь ниже, запускает её под резинку белья и болезненно обхватывает насухую его член. — Мне так хочется вести себя, как ублюдок, и радоваться, что по итогу ты все равно выбрал меня. — Я выбрал тебя как только впервые посмотрел в эти глаза, — Антон касается ладонью его щеки. — У меня не было и шанса. Смотрит завороженно и толкается вверх, прижимаясь к руке ближе, стонет хрипло, закатывает глаза от удовольствия и ладонью по бедру ведёт до талии, гладит, сжимает, мнёт. Невыносимо хочется большего, касаться везде, целовать, кусать, оставлять тысячи меток, которые будут кричать «мое». Арсений закатывает глаза и больно кусает его за подбородок. — Пиздите, Антон Андреевич, но Ваша ложь мне льстит. Он раздевает его окончательно, чтобы они были в равных условиях, спускается губами к шее, касается свободных участков кожи, обхватывает ладонью оба их члена, пускает сверху слюну, чтобы рука лучше скользила, наклоняется и снова целует его. Ловит губы, посасывает язык, сталкивается зубами и ухмыляется, чувствуя себя непривычно окрыленным. Так только с ним. В их персональном космосе. Антон стонет, выгибаясь, ладонями ведет по его бёдрам и толкается выше. Горячо, громко, хорошо. — Арс, Арс, — шепчет сбивчиво Антон, мотая головой по ковру. Все внутри начинает пылать, и он заводится сильнее, кусает губы почти до крови. Все сейчас в несколько раз сильнее, будто накалено и они оба — оголенные провода. Каждое касание — разряд тока, тело отзывается мгновенно. — Арс, прошу, сделай что-нибудь, боже, — хрипит Антон, ловя взгляд Арсения. — Я здесь. Арсений обхватывает ладонями его лицо, ощущая лёгкую щетину, касается его губ и усмехается. Замирает, вдыхает пару раз и тягуче медленно ведёт по его члену. Сжимает у основания, мнет головку, царапает внутреннюю сторону бедра и распрямляется, упираясь коленями в пол и глядя на него сверху вниз. Лохматый, взъерошенный, раскрасневшийся, с горящими глазами, припухшими губами… — Какой ты красивый, комета, — шепчет Арсений восторженно, медленно ведя кончиками пальцев по его груди. Антон распахивает глаза, услышав знакомое прозвище. Тепло. Скучал. Его «комета» в сотни тысяч раз лучше, чем все «Тоша» вместе взятые, звучавшие из уст не его человека. Он ладонями обхватывает лицо Арсения, смотрит, глазами пробегается по его лицу, считая родинки. Все на месте. Ничего не изменилось, кроме них самих. Сейчас все в разы острее, сейчас «своё». — Мое яркое созвездие, — Антон пальцами невесомо касается щёк Арсения, будто он весь из хрусталя и сожми сильнее — разобьётся. Поднимается, обхватывая его руками, обнимает за спину, ладонями пробегаясь по твёрдым мышцам. Мое. Мое. Мое, — набатом в голове. Бегущей строкой перед глазами. Губами опускается к шее, дышит горячо и присасывается, оставляя алеть россыпь засосов. Они сидят вплотную друг к другу, обнажённые, разгоряченные, взъерошенные. Арсений подставляет шею, откинув голову, ведёт ногтями по его спине, урчит и рвано дышит от укусов и прикосновений к горящей коже. — Анто-он, — простанывает он, вцепившись пальцами в его волосы, отрывает от своей шеи, впивается в его губы и прогибается в спине, чтобы быть ещё ближе, и кладет ладонь на его щеку. Губами цепляет его губы, проталкивает язык, лижет, играется. Внутри все сводит от желания так, что пальцы на ногах подгибаются сами по себе. — Арс… давай как в прошлый раз? — шепчет сбивчиво Антон, покрывая его лицо короткими поцелуями. Он смущён, слишком смущён. Просить о таком Арсения после всего, что у них было — стыдливо, но желание с головой накрывает и терпеть уже нет сил. Им бы снова привыкнуть друг к другу, но тут даже не придётся, потому что не отвыкали, не забывали да и не хотели. До родинок, до маленьких шрамов, до вздохов и мимолетного взгляда — все отпечаталось. Арсений отвлекается, с трудом отрывается от его губ и приподнимает бровь. — Что именно? В прошлый раз мы пили у тебя в офисе и спали на раскладном диване. Или ты о чем? Он ведёт ладонями по его спине с нажимом, иногда царапая, кладет руки на его ягодицы и слегка сминает. Он так скучал по его телу, по возможности касаться его откровенно и свободно, не боясь и не сдерживаясь. Ему нравится, какой Антон рядом с ним напористый и отзывчивый, как реагирует на его прикосновения, что дарит в ответ, как поджигает снова и снова, хотя Арсений и не планировал потухать. — Не-ет, — тянет смущённо Антон, уводя взгляд. — В прошлый раз у тебя тут, — прячется в сгибе его шеи и дышит жарко. Все ещё смущается, будто девственник во время первого поцелуя. Хочется до безумия, но покрасневшие кончики ушей и жар сдают целиком. — Эй, — Арсений ловит его подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом, — это как с презервативами: если ты до сих пор смущаешься говорить это слово, то ты не готов к сексу. Так и тут — если ты не можешь озвучить вслух свои желания, то ты ещё не до конца созрел для чего-то такого. Он ведёт ладонями вниз по его телу, дразнится, скользнув подушечками между ягодиц, и возвращается к талии. — Это всего лишь я, — шепчет он ему в губы. — Ты не должен бояться или смущаться меня, потому что я… — он чуть не говорит «люблю тебя», но осекается, потому что не то время, не тот момент, — я никогда не сделаю тебе больно. Антон весь подбирается, смелее смотрит в глаза и сглатывает. Арсений прав. Как и всегда. — Хочу снова почувствовать твои пальцы в себе, Арс, — произносит хрипло, но уверенно, и внутри все начинает щекотать от желания. В глаза смотрит и находит то, что искал — нежность, смешанную со страстью. Находит то, чего не видел уже очень давно, потому что глаза были «не те», да и все было «не то». Арсений ухмыляется и облизывает губы. Он вряд ли мог бы отказать ему в чем-то — он хочет его всего. Хочет его тело себе. Изучать его, исследовать, находить новые эрогенные зоны, открывать Антону то, что тот не знал о себе. Хочет его всеми возможными способами — губами, языком, пальцами, членом, игрушками. Он хочет утонуть в этом, пропасть из реальности на какое-то время, чтобы остался только он. И их желания. Он кивает, плавно поднимается и протягивает ему руку, помогая встать на ноги. Ещё раз целует — вдумчиво, осознанно, — подталкивает к кровати, а сам отходит к комоду. Достаёт смазку, смотрит на остальные запасы в ящике, но оставляет все и закрывает его. Не сейчас. Может, как-нибудь потом, если они будут готовы. Антон выдыхает пару раз, пытаясь унять дрожь, и ждёт Арсения. Садится на кровать, не зная, как ему удобнее лечь и как будет удобнее Арсению. Ему, конечно, хотелось бы видеть его лицо и лежать на спине, но он не уверен, что такая поза подойдёт. Прикрывает глаза, прислушиваясь к действиям Попова, и наконец-то успокаивается. Доверяет, ждёт, хочет. Арсений возвращается к кровати, смотрит на Антона, вздыхает и качает головой — вот глупый. Хотя, может, когда они начали встречаться с Эдом, тот уже не был девственником, так что Антону не нужно было проходить через все это. Арсений же не раз сталкивался с таким — и с парнями, и с девушками, — так что знает, как лучше. Он замечает немного потерянный взгляд Антона и решает в этот раз сделать иначе: мягко толкает его в грудь, заставляя откинуться назад, одну подушку сворачивает и подкладывает ему под поясницу, чтобы было удобнее, встаёт на колени между его ног и мягко гладит от щиколоток до коленей. — Всё в порядке. Больше говори, хорошо? Что нравится, что не нравится, я хочу слышать тебя, комета, а я в свою очередь сделаю все, как и в прошлый раз, хорошо? Он наклоняется, чтобы поцеловать его, открывает тюбик, выливает немного смазки себе на пальцы и касается подушечками ложбинки между ягодиц. Пока только смазывает, отвлекает мягкими прикосновениями второй руки к его груди, сползает к члену и осторожно мнет головку. Антон доверяется, снова. Но сейчас это более осознано, ожидаемо. Он поскуливает от прикосновений и выгибается навстречу рукам, толкается нетерпеливо на пальцы, ловит взгляд Арсения, кусая губы. Хочет что-то сказать, но слова не идут, только тихие стоны. Он прикрывает глаза, прислушивается к ощущениям и улыбается — тепло, спокойно, горит, но нежность касаний и чуткость Арсения перековывает все остальное. — Арс, я… — Антон не договаривает, оставляя слова висеть в воздухе. Рано, ещё совсем рано. Не то место, не то время, не те мысли. Арсений плавно водит подушечками по входу, втирая смазку, второй рукой мягко скользит по его члену, собирая пальцы цветком на головке, добавляет ощущений и медленно вводит средний палец на одну фалангу. Не торопится, следит за реакцией Антона, даёт привыкнуть зажатым мышцам и проталкивает палец дальше неторопливо, плавными толчками, иногда поднимает голову и смотрит ему в глаза, улыбается, слегка поворачивает кисть, чтобы было удобнее, и вводит палец до конца. Выдыхает через нос — как же узко и горячо, — сглатывает вязкую слюну и негромко спрашивает: — Порядок? Продолжать? Антон не отвечает — только кивает и закатывает глаза, проскулив. Толкается неосознанно и ладонями сжимает плечи Арсения. — Арс, Арс, добавь… — задыхается, — ещё один, — смотрит преданно, глаза начинают слезиться от эмоций так, что перехватывает дыхание. Он толкается ему в руку, желая почувствовать больше, проскользнуть членом через узкое кольцо пальцев. Ощущение полноты с двух сторон дурманит, застилая пеленой глаза, и он стонет протяжно, сводя лопатки вместе, открываясь Арсению ещё больше. Арсений поглаживает внутреннюю сторону его бедра, отвлекается, чтобы добавить ещё смазки — хуже в любом случае не будет, — водит подушечками по входу и проталкивает два пальца. Тоже не сразу, а перерывами, чтобы не сделать больно, медленно вводит указательный и средний пальцы, даёт привыкнуть, отвлекает поглаживаниями по члену и выдыхает, когда упирается в его пах костяшками. Опускает взгляд ниже, смотрит на покрасневшие мышцы, обхватившие его пальцы, и осторожно разводит их, растягивает, добавляет смазки, гладит большим пальцем по кругу кольцо мышц, третий не рискует вставлять — толкается двумя, то вводит до конца, то почти вытаскивает их, видит, как те инстинктивно сжимаются и разжимаются. Видит, как Антон прогибается и закрывает глаза, не сдерживается, сползает вниз по кровати и обводит языком покрасневшие края. Смазка какая-то ягодная, так что даже ничего. Он вскидывает глаза, чтобы посмотреть на Антона, ухмыляется и снова касается языком. Антон вспыхивает, чувствуя язык Арсения, и смущённо уводит взгляд. Волнительно, необычно, странно. С ним такого не делали, он сжимается, но скоро снова расслабляется, потому что приятно, горячо — он Арсению доверяет. Он вообще сейчас готов позволить ему все, но не время, не место. Они по сути сейчас друг другу никто, уже даже и не любовники, возлюбленные — может, но не готовы ещё признаться, ни себе, ни другому. Они на грани. Как и всегда. Антон разводит ноги чуть шире и приподнимает бёдра на подушке, чтобы было удобнее, чтобы раскрыться полностью. Ладонями сжимает покрывало, натягивая, головой мотает из стороны в сторону и смешивает стон со скулежом. — Арсе-ений, — хрипло тянет, самостоятельно уже насаживаясь на пальцы, без стыда. Арсений вылизывает его, ведёт ладонями по внутренней стороне его бёдер до коленей, поднимает его ноги, заставляет обхватить их под коленями, разводит шире, ложится между его ног и продолжает двигать языком. Вставляет два пальца, которые входят уже свободно, методично двигает ими вперёд и назад, касается языком, толкается, оглаживая стенки, и неторопливо добавляет третий палец. Входит туго, поэтому Арсений не торопится, позволяет привыкнуть к чувству заполненности, проворачивает кисть, трахает его пальцами, отвлекает поцелуями и укусами по внутренней стороне бедра, снова касается языком растянутых мышц, отстраняется, вытирает губы и подбородок, вытаскивает пальцы и мягко водит подушечками между ягодиц, давая мышцам отдохнуть. Антон мечется по постели, то и дело выпуская сквозь губы протяжные стоны, нетерпеливо накрывает собственный член ладонью, но перед этим ловит взгляд Арсения, как бы спрашивая разрешения. Ведёт кистью по твёрдому стволу, размазывает выступившую смазку по головке и выгибается дугой. Пытается поймать то необходимое удовольствие и, когда ловит это ощущение, распахивает глаза и свободной рукой хватается за предплечье Попова. — Арс, Арс, Арс, позволь… — смотрит распахнутыми глазами, кусает губы, глуша стон, — позволь мне кончить, пожалуйста. Глаза преданные, осоловелые, он не смеет отвести взгляд и пережимает член у основания, чтобы кончить только с его позволения. Арсений завороженно смотрит на него — взбудораженного, раскрасневшегося, открытого перед ним, непривычно податливого, — ведёт кулаком по своему члену и облизывает губы. — Подожди, — Арсений решает добавить остроты ощущений, не позволяя сорваться сразу, медленно вводит в него пальцы, двигает ими, поворачивая кисть, потом обхватывает одной рукой его член, а другой — свой, трёт большим пальцем чувствительное место у головки и хрипит на выдохе: — Можно. Видит, как его выгибает, агрессивно и резко водит по своему члену, давясь хрипами, и догоняет его меньше чем через минуту. Антон взрывается, выгибаясь дугой, и протяжно на выдохе стонет его имя. Чувствует вязкую сперму, а следом и Арсения. В голове пустота, все тело становится ватным, но улыбка с лица не сползает. Он руки тянет к Арсению, желая обнять. — Как же сильно я тосковал по тебе, Арсений, — шепчет хрипло Антон, все ещё восстанавливая дыхание после оргазма. Арсений заваливается на него, уместившись между его разведенных ног, упирается в кровать по обе стороны от него и ловит его губы. Чувствует между их телами липкость, но ему плевать — потом примут душ. Целует почти нежно, ласково водит большим пальцем по его щеке и улыбается. — Черта с два я тебя теперь отпущу, понял? Антон усмехается, обхватывая руками плечи Арсения, и ласково гладит, ощущая под пальцами гладкую кожу. — Черта с два я теперь денусь куда-то, понял? Внутри тепло, немного щекотно и уютно. Антон ведёт носом по его скуле и коротко целует отросшую щетину. Арсений ложится сверху, прижимается вплотную и утягивает его в поцелуй, а потом утыкается лицом в сгиб шеи. — Давай только сразу все обсудим, хорошо? Чтобы не было этой херни, что кто-то относится серьёзнее, а другой — более поверхностно. Я за определённость, чтобы все чётко осознавать. — Давай, — кивает Антон, запуская пятерню в волосы Арсения, пропуская их сквозь пальцы. Он сам устал бегать от ответственности, теперь уже незачем. Арсений поднимается, тянется в комод за салфетками, потому что в душ они сейчас не пойдут, а лежать со спермой на животе как-то неприкольно. Вытирается сам, передаёт Антону, натягивает боксеры и садится по-турецки с одной стороны кровати, положив ладони на колени. — Чего ты хочешь от меня? В смысле, для чего я тебе нужен? В какой роли ты меня видишь в своей жизни? Мы можем, в целом, и дальше вести себя, как вели раньше, и сталкиваться чисто на страсти и эмоции, но… Я понял для себя, что мне этого маловато, — он серьёзно смотрит на него. — Ты помнишь, что я сказал тебе сегодня у машины? — «Ты не планировал влюбляться, а потом случился я»? — Антон смотрит на него в упор, устроившись полулёжа, и прижимается спиной к изголовью кровати, потому что сидеть сейчас не особо приятно. — Я могу сказать то же самое, Арс. Вот только я пытался бежать от собственных чувств к тебе, пытался сделать «правильно», — рисует в воздухе кавычки, — и сейчас пойму, если ты откажешься и не примешь меня… после всей хуйни, что я натворил, — взгляд не отводит, смотрит на Арсения, но внутри радуется, что они дошли до этого разговора. — Я люблю секс. Это необходимая штука, которая ещё и дохера приятная, если делать, все как нравится, и с правильным человеком. Поэтому изначально ты был просто вызовом — весь из себя такой важный начальник, держишься за свою утку, смотришь свысока и так далее. Было интересно завлечь, соблазнить, заполучить и отправиться дальше. А ты оказался не так прост, — он усмехается, — и я понял, что хочу быть рядом и без секса как такового, который изначально был целью. Он делает паузу, обдумывая свои слова, потягивается, красиво прогнувшись, и сыто смотрит на него. — Я не люблю давать вторые шансы, потому что не верю, что люди могут меняться. Особенно в сознательном возрасте. И ты… Я же ещё тогда сказал тебе, что ты вернёшься, — он облизывает губы и упирается взглядом в одеяло, разглядывая складки, — я просек тебя, а ты себя, видимо, нет. И я честно был готов тебя отпустить, потому что знаю, что держать тебя бессмысленно. Но в то же время я все равно приехал, когда ты попросил. Что тогда, что сейчас, — он встречается с ним взглядом и тепло улыбается, — я без тебя, кажется, не могу. Антона прошибает разрядом тока. Он подбирается весь, садясь на кровати, и слегка морщится от неприятных ощущений. — Скажи это ещё раз, — просит Антон, двигаясь ближе, и охватывает его ладони своими, заглядывая в глаза. — Одно твоё слово, Арс, помнишь? В этот раз я не уйду. Глазами пробегается по его лицу, смотря с восхищением. Принял, понял, знал, что все к этому придёт, а Антон сам как ребёнок метался, не совсем понятно зачем и почему. Арсений улыбается, кладет ладонь на его плечо и хмыкает. Простой, как пять рублей — романтик, хоть и скрывает, нравится подстраиваться, пусть и привык руководить, сам со всем справится, но нуждается в том, чтобы кто-то направлял. — Будь со мной, — просит шепотом Арсений и накрывает его губы своими. Гладит его голую коленку, пробегается пальцами вверх и вниз по его ноге, поднимается по бедру на спину, тянет ближе и сам приподнимается, чтобы была возможность прижаться. Он не хочет бросаться громкими словами. Ему нужно убедиться, что они останутся, а не вылетят в форточку. Поэтому пока так, но для них и это уже победа. Антон улыбается в поцелуй, прижимаясь ближе, ладонями скользит выше по его талии и на спину. Гладит, касаясь кончиками пальцев, собирая родинки подушечками. — Буду, — отзывается, отстранившись, и прижимается своим лбом к его. — Конечно, буду, Арс, — на лице глупая улыбка, будто у подростка, который впервые вступил в отношения. Греет что-то изнутри, окутывает своей нежностью. — Мое созвездие, — шепчет тихо, качая головой, а после отстраняется и смеется в голос. Антон так светится, что даже не верится, что Арсений — причина такой реакции. Еще неделю назад он пытался найти замену, как-то отвлечься, утонуть в работе, заняться чем-то, чтобы выжечь из памяти эти глаза и улыбку, и вот снова — так близко, манят, горят, влюбляют по-новой. Арсений утыкается лицом ему в шею, мягко касается губами кожи, ухмыляется, видя засосы, и невесомо ведет кончиком носа вверх. — Остаешься у меня сегодня? Мне почему-то кажется, что моя постель тебе сейчас нравится больше своей, — и лукаво улыбается. — Планирую съехать с той квартиры вообще, — усмехается Антон, облизываясь. — Она, конечно, классная, и я так долго ее выбирал, но хочу новую, потому что эту… осквернили, что ли, — пожимает плечами и касается губами кончика носа Арсения. — Понимаю. Я кровать, на которой мне бывшая изменила, сжёг к чертям собачьим. Переезжать, конечно, не решился, потому что долго ремонт делал и место удобное, а вот от мебели избавился. Не то чтобы я брезгую — ничем новым они не занимались, — но на моей кровати должны быть всё-таки мои правила, а на них положили маленький волосатый неровный хер её любовника, так что я решил, что проще поменять кровать и забыть обо всей ситуации. — Я хочу ближе переехать к работе, думаю вообще в соседний дом. А туда нет желания возвращаться вообще, — фыркает Антон, придвигаясь ближе. — Но это потом, а сейчас, — он делает паузу, заглядывая в глаза, — мы что же теперь пара, получается? — А ты хочешь, чтобы мы были парой? — ехидно интересуется Арсений, наклонив голову набок. Издевается. Совсем немного. Имеет полное право. — Нет, ты что, мы несовместимы, — почти серьезно говорит Антон, цепляя маску. — Ты — рыбы, я, по всей видимости, долбоеб, — пожимает плечами, ловя смешинки в глазах Арсения. — Так звезды сказали. Арсений закатывает глаза, театрально вздыхает и падает на кровать, прикрыв локтем глаза. — Ну, раз так, то, пожалуй, пиздуйте из моей постели, сэр, у меня тут только совместимости должны находиться. А вообще, — он резко садится, опрокидывает Антона на лопатки, нависает над ним, положив ладонь ему на шею, и ухмыляется: — К черту мне слова каких-то там звёзд, когда у меня тут моя личная? — Вот и я так думаю, — Антон скрещивает руки за его шеей, обнимая и улыбаясь. — Да, Арс, я хочу, чтобы мы были парой. Той самой, со всеми свиданиями, громким сексом, дурачеством и теплом. Вот только… — он вздыхает, — не быть нам типичной парочкой, потому что мы с тобой сами нетипичные, а наша история — тем более. — Смотря что ты понимаешь под типичной парой, — Арсений приподнимает бровь. — Если держания за руки и семейные посиделки на праздники, то да, согласен, нам не светит, а все остальное… Я не фанат свиданий, но если хочешь — могу устроить тебе парочку. Хотя наши походы в ресторан и планетарий были отчасти свиданиями. — Держать твою руку я смогу и дома или любом другом месте наедине. Наши отношения только наши, а не публичные, хотя… с этим могут возникнуть проблемы, мы ведь небезызвестные люди. А так именно планетарий, рестораны и наши поездки я считаю свиданиями. — Мне плевать, если честно, — Арсений складывает руки у него на груди, кладет поверх голову и устраивается поудобнее, немного поелозив своими бёдрами по его. — Я лгбт френдли, все мои знакомые знают, что я предпочитаю и тех, и других, в прессе об этом слухи уже были, мне не страшно. Но я не призываю, знаешь, сосаться на глазах у всех — не люблю публичность. Личное на то и личное. А остальное — как сам захочешь. Антон укладывает ладони на ягодицах Арсения и слегка их сжимает, слушая хрипловатый голос. — Я вообще гей, так что… — он усмехается, — тут чуть больше проблем. В прессе сотню раз писали догадки про меня и Эда, но я вовремя подсовывал очередную «пассию Скруджи», чтобы увести подозрения от себя. Обо мне вообще мало известно СМИ, я же серый кардинал, — подмигивает. — В общем и целом, проблем особых не должно возникнуть, да и вся эта показуха с поцелуями на камеру не в моем стиле, даже как-то противно напоказ выставлять что-то тёплое, что должно быть только между нами, — смотрит ласково, ведя ладонями по спине. Арсений урчит, слегка прогибаясь в спине, потому что прикосновения приятны, согласно кивает и едва ощутимо кусает его кожу рядом с соском. — Так вот почему ты не особо заморачивался из-за того, что ты в тени, пока этот придурок поёт твои песни. Теперь понятно. И, кстати, — вспоминает он и слегка приподнимается на локтях, — маленькое условие наших отношений — ты должен попробовать написать что-то свое и издать. Я не пихаю тебя на сцену, хотя знаю, что ты бы справился — я лишь хочу, чтобы о тебе узнали и с этой стороны. Связи, аппаратура, звукозаписывающая площадка, реклама, поддержка, вдохновение, отвлечение во время кризиса, — он игриво трется своим пахом о его, — я готов дать тебе все, лишь бы ты творил. Хотя бы попробуй. Совсем будет не твоё — я отстану. Но… Не попробуешь — не попробуешь. Антон закусывает губу и мычит, когда Арсений начинает елозить по его паху, снова опускает ладони на ягодицы и сжимает уже сильнее, легонько шлепая. — Я обещаю попробовать, — искренне говорит Шастун, возвращая руки на его спину. — По большей части — ради отвлечения во время кризиса, — ухмыляется игриво, дергая бровями. — Спасибо, Арс, правда, это многое значит для меня. Есть ещё какие-то условия? Эта новая игра начинает нравиться все больше. Арсений задумчиво жует нижнюю губу, обдумывая, и слегка дёргает плечами. — Я ревнивый. И собственник. Я не надсмотрщик, но предпочитаю знать, где и с кем мой человек. Мне иногда требуется личное пространство, и если я в таком состоянии, то это не значит, что нужно меня задабривать, нужно просто дать побыть наедине с собой. Я женат на своей работе и реально могу пропадать на ней сутками, но теперь у меня будет больше поводов закончить все побыстрее, — он улыбается. — Готов к экспериментам, чувства стыда нет совсем, предпочитаю решать проблемы сразу, а не накапливать их. М-м-м… Вроде, все, — он улыбается и заинтересованно смотрит на него. — А твои условия? Я готов выслушать. Антон слушает, вникает, понимая, что все условия Арсения вполне выполнимы и не заставляют изменять себе и собственным принципам. — Половина твоих условий — и мои тоже, — улыбается. — Я ревнивый собственник. Каждый человек рядом с тобой потенциальный конкурент, но это вовсе не значит, что я не уверен в тебе или не доверяю, просто я людям не доверяю и знаю, на что они способны, — запускает ладонь в тёмные пряди, задумчиво их перебирая. — Я также женат на своей работе, мне этот пункт известен как никому, особенно сейчас начнётся черед нового сотрудничества, новый подопечный и понесётся канитель, но повод приехать домой раньше слишком весомый, — смотрит на Арсения с какой-то невероятной нежностью. — Не приемлю, когда во мне сомневаются, запихивают в клетку и думают, что я на что-то там не способен. Иными словами, ненавижу, когда меня недооценивают и не уважают, — взгляд уводит в потолок, продолжая перебирать волосы Арсения. — Проблемы тоже предпочитаю решать сразу, а не бегать куда-то там, чтобы «остыть и подумать», так можно додуматься до хуеты. Личное пространство тоже добавим сюда, и как хорошо, что ты понимаешь это, потому что вот это необходимое «побыть одному» вовсе не значит, что в отношениях пиздец, что любовь пропала и вообще все надоело, собираю манатки и сжигаю мосты, — он облегченно вдыхает, переводя взгляд на Арсения. — С тобой, кажется, я готов к любым экспериментам, даже касательно постели, — он наконец-то это сказал, хотя это все ещё смущает. — С тобой уже было то, чего не было и уже не будет ни с кем. Арсений запоминает его слова, сохраняя на жёсткий диск своей памяти, потому что если они хотят, чтобы у них все получилось, то им нужно уважать границы друг друга и следовать им. На последних словах он самодовольно хмыкает, а потом осекается, когда до него доходит скрытый смысл. Он пару раз моргает и сводит брови на переносице, пытаясь разобраться, правильно ли он понял то, что хотел донести Антон, но видит, что тот все ещё нервничает, поэтому решает оставить это на потом — когда момент будет более подходящий, потому что самое главное для него — комфорт Антона. — Переговоры прошли успешно, Антон Андреевич, теперь вы — мой молодой человек, с чем я вас и поздравляю. Скрепим договор, пожалуй? — хмыкает он и подаётся ближе, но сам не целует — ждёт. Антон улыбается игриво, проскальзывая ладонями на его затылок, запуская пальцы в волосы. — Приятно иметь с вами дело, Арсений Сергеевич, — ухмыляется. — Отныне наши встречи считаются официальными, мой мужчина… — последнюю фразу шепчет хрипловато, ловя взгляд Арсения, и тянется выше, накрывая его губы своими. Жарко, страстно, но одновременно нежно и трепетно, перебирая губы, лаская и проникая языком. Арсений утробно рычит от нового обращения, вжимается в него всем телом, целует агрессивно и напористо, коленом раздвигает его ноги, закидывает одну себе на бедро и с нажимом ведёт от талии до колена ногтями. — Блять. Звонко ударяет по одной ягодице, осклабившись, мнет упругую кожу, слегка разводит его ягодицы и ведёт ладонями вдоль тела вверх. Несильно сжимает шею, отводит подбородок, чтобы прижаться губами к бьющейся венке на шее, и касается языком. — Твой. Антон вспыхивает снова, задыхаясь эмоциями, подставляется, а сам беспорядочно водит ладонями по его спине, то и дело скользя ногтями. — Мой, только, блять, мой, — мычит от удовольствия и опускается губами на подбородок Арсения, скользя языком по шее и впиваясь губами. В долгу не остаётся — рисует очередную метку, теперь уже официальную, в роли парня, а не любовника. Арсений напирает, вжимает его в кровать, кусает свободные участки кожи, дышит сбито и рвано, периодически рычит что-то похожее на его имя, ласкает ладонями, изучая словно впервые, и снова обхватывает его бёдра. Ударяет повторно, кайфуя от звука шлепка, потом слегка отстраняется, закидывает его ноги себе на плечи и медленно наклоняется, складывая его почти пополам. Он знает, что возбужденное разгоряченное тело гнется лучше и сильнее, чем в обычном состоянии, поэтому пользуется этим, касается губами щиколоток, скользит ладонями от ступней до ягодиц и подаётся ближе, прижимаясь пахом. Антон такой раскрытый сейчас… В горле пересыхает, все тело пульсирует, но Арсений тормозит, выпуская его ноги, позволяет просто охватить себя ими, кладет ладонь ему на щеку и целует почти бережно, поглаживая щетину большим пальцем. Антон дышит рвано, чувствуя напор своего парня, и в голове мелькает мысль «сейчас», но благодаря Арсению и его здравому смыслу мысль улетает, как только он отстраняется. Жарко. Внутри все вскипает, и необходимый кислород становится горячим. Неспособность нормально дышать только раззадоривает, и Антон скрещивает щиколотки на талии Арсения, дёргая на себя, прижимая тесно. — С ума сводишь, Арс, — шепчет осоловело, прижимаясь щекой к его ладони. Арсений улыбается, путается в его волосах, зачесывает его слегка вьющуюся чёлку набок и тянется за новым поцелуем. Страсть ещё горит внизу живота, но она ленивая, как лава, прикрытая коркой — ещё вспыхивает, но обжигает не так сильно. — Если хочешь, можешь жить у меня, пока не поменяешь квартиру. Я все равно один в трешке, и я буду только рад компании. Особенно такой. — Ты сейчас предлагаешь нам съехаться? — выгибает бровь Антон. — Арсений Сергеевич, я же могу согласиться, — игриво ведёт ладонями по его талии, пробегаясь щекотно по рёбрам. — Как будто я против, — Арсений пожимает плечами, глядя на него сверху вниз. — Поэтому моё дело предложить, а ты думай. Квартира большая, места обоим хватит, шкаф я тебе легко освобожу, до офиса тебе ездить даже меньше, чем от твоего дома. Так что думай. — Да что тут думать, — смеется Антон. — Я согласен, — улыбается, смотря в голубые глаза, и тянется выше, чтобы снова накрыть его губы. Арсений светлеет, обнимает его, прижимается всем телом и ловит его губы. — Тогда нужно будет сделать тебе дубликат ключей. А ещё выбрать день, чтобы ты перевез свои вещи. Но, черт… Ущипни меня, я нажрался и брежу? — он смеётся и утыкается лицом в его ключицу. — Это реальность, Арс… Совершенно невероятная, но реальность. Он прямо сейчас готов ехать на квартиру и собирать вещи, а с продажей разберётся уже потом. Главное, чтобы поскорее оказаться в месте, которое по-настоящему будет считать домом. Арсений смеётся, сползает с него и ложится рядом, прикрыв рукой глаза. — Подумать только, от «Арсений? Это Антон Шастун, можно на ты?» до вот этого, — он трется носом о его плечо. — За сколько? Полгода? Больше? — Полгода, — отзывается Антон, смеясь. — А я ещё думал, что ты старпер с совковскими взглядами, — поворачивает голову. — Не угадал. — Сколько же мне было лет по твоему? — интересуется Арсений. — Мне вообще дают двадцать пять… Раз в неделю, — он игриво кусает его за плечо и хлопает ресницами. — Но вообще понимаю — я слишком серьёзно отношусь к работе, так что могу производить такое впечатление. — Да не, просто обычно владельцы клуба начинали в девяностых и сейчас им под полтинник, такие ровные мужики, — фыркает Антон. — Ну, а теперь тебе не будут давать двадцать пять раз в неделю, — смотрит грозно, приподнимая бровь. — Будет больше и только я один. Арсений тушуется и поднимает руки, мол молчу, не смотри так. А вообще ему нравится, когда у Антона проскальзывают такие нотки — именно этим он ему и понравился. Вызовом, сильным характером, нежеланием прогибаться в угоду кому-то. Арсений сам по себе сильный человек, и ему нужен рядом кто-то такой же, в противном случае он будет уставать не только на работе, но и в отношениях, а ему этого не нужно. Поэтому он довольно смотрит на него, в который раз понимая, что не ошибся с выбором. Антон обнимает Арсения, прижимая ближе к себе, и стискивает его в руках, подавшись порыву. — Надо в душ, — говорит в потолок, водя ладонями по обнаженной спине Арсения. — А ещё поесть бы не мешало, и вообще… Я бы прямо сейчас поехал за вещами. Арсений льнет к нему, прикрыв глаза, и кивает. — Можешь сходить, я закажу что-нибудь, только скажи, чего тебе хочется — мне не принципиально. А касательно вещей — может, лучше завтра? Приеду к тебе после работы, помогу собраться и поедем сюда. Сейчас уже поздно. Антону не терпится, но он согласно кивает. — Хорошо, тогда завтра после работы. А насчёт еды… Мне вообще все равно, но я бы хотел какой-то цезарь и на гарнир картошку, не хочу мясо вообще, кроме как в цезаре, и то лучше с креветками. Антон довольно потягивается, хрустит суставами и позвонками, а после хватает белье с пола и направляется к выходу, сверкая голой задницей. — Всё закажу, без проблем. Тут рядом есть ресторан, так что быстро привезут. Арсений откидывается на подушки, провожает Антона взглядом и закусывает нижнюю губу — какое тело. Под кожей бегут мурашки, и он облизывается — валить и трахать. И как бы ему ни хотелось пойти за ним в ванную, он тянется за телефоном и открывает доставку. Антон шмыгает в душевую и включает воду. Глупо улыбается, смывая с себя последствия оргазма, и ловит себя на мысли, что он по-настоящему сейчас счастлив. Ведёт ладонями по телу, касается подушечками ярких меток и все ещё глупо улыбается. Без зазрения совести берет шампунь Арсения, а после его же гель. Ванна наполняется клубами пара, от чего зеркало запотевает. Антон осторожно стирает капли и смотрит в отражение. Он сейчас… дома. С правильным человеком, в правильном месте. Все встало на свои места. Он вытирается насухо, натягивает белье и возвращается в спальню, где находит Арсения. Также бесцеремонно проходит к шкафу и выуживает с полки не свою футболку и не свои домашние штаны, которые оказываются слегка коротковатыми, но это терпимо. Арсений заказывает все, что попросил Антон, берет себе мясную тарелку, из напитков решает ничего не указывать — дома много всего, — оплачивает заказ и с надеждой смотрит на обещанные полчаса. Есть и правда хочется. Понимая, что постель им сейчас не понадобится, он заправляет её, разгладив простыню, надевает футболку и лёгкие штаны и идёт на кухню, чтобы посмотреть, что можно достать из напитков к ужину. — Чай, кофе, покрепче? — Чай, — улыбается Антон, заходя на кухню. — Крепкого не хочется… пока, — подходит к Арсению сзади и обнимает за талию, целуя в сгиб шеи. — Я так привыкну… — ему здесь комфортно, нет напряжения или стеснения, он, кажется, дома. — Я здесь чувствую себя дома, — все же шепчет в кожу, опаляя дыханием. Арсений улыбается, ощущая тело сзади, кладет свою руку поверх руки Антона, подставляет шею под поцелуй и заливает чайные пакетики кипятком. — Привыкай. Так будет постоянно. Я не позволю тебе все тащить в одиночку и работать постоянно. Тебе придётся нормально питаться и спать, — он разворачивается и игриво смотрит на него исподлобья. — У меня есть наручники, прицеплю к кровати — и черта лысого ты не будешь спать, — он тянется к его губам в сотый раз за вечер, ощущает, какие они припухшие, и улыбается — то, что надо. — И я вместе с тобой начну следить за всеми этими деталями. Будем помогать друг другу налаживать режим жизни, как считаешь? — Звучит как отличный план, — улыбается Антон, потираясь своим носом об его. — Никаких энергетиков больше и поменьше кофе, — выгибает бровь. — Может, ты ещё и поспособствуешь тому, чтобы я бросил курить, хотя я слишком сильно люблю это дело, — улыбается лукаво, сжимая ладонями талию Арсения, смотря в глаза. — Какой же ты все-таки красивый, Арс… — Есть предложение: каждый раз, когда тебе захочется покурить, целуй меня. Я не против, настроение явно лучше, здоровью сто процентов тоже. Я считаю, все в плюсе, — он невинно пожимает плечами и возвращается к чаю. Передаёт Антону его кружку, кивает на сахар, если тому нужно, делает глоток и улыбается — мята и вишня, кайф. Антон берет кружку и отпивает, прикрывая глаза от удовольствия. — Тогда на работе я буду курить в несколько раз чаще, потому что будет работать и в обратную сторону — буду курить, когда захочу тебя поцеловать. — А ты делай зарубки, как в Покахонтас, — Арсений смеётся. — А потом дома будешь отыгрываться, — он шагает к нему, кладет ладонь ему на грудь и осторожно поглаживает. — Детка, побереги лёгкие. Я понимаю, что бывают моменты, когда прям загоняет в угол, тогда я и сам срываюсь, но ты же дышишь меньше, чем куришь. И, разумеется, я не могу тебе указывать — это твой выбор, — но… Я был бы рад, что в нашей новой совместной истории что-то поменялось. Антон смотрит на него и не может убрать улыбку. Ему тепло от этой заботы, от того, что Арсений все объясняет, не давит, замечает. — Хорошо, я… постараюсь курить меньше, а потом и вовсе отказаться. Да и тебе не нравится запах сигарет, а целовать тебя я хочу больше, чем курить, — заглядывает ему в глаза. — Мне так нравится, как звучит «наша история» и «дома». Арсений благодарно улыбается, льнет ближе, позволяя себя касаться, и поправляет воротник его-своей футболки. — Приятно знать, что я на вкус лучше, чем сигареты, — ехидно улыбается он и по-лисьи щурит глаза. — Мне тоже нравится, как это звучит, и я хочу подольше сохранить все это, поэтому и обсуждаю сразу все на берегу. В дверь звонят, и он, легко шлепнув его по заднице по дороге, идёт в коридор. Забирает заказ, оставляет на чай доставщику и возвращается на кухню с пакетами, достаёт всю еду, аккуратно раскладывает её и кивает Антону. — Кушать подано, так сказать. — Садитесь жрать, пожалуйста, я понял, — смеется Антон, садясь за стол. — Ты лучший мужчина, в курсе? — щурится, смотря сначала на Арсения, а после на еду. Желудок болезненно сжимается, и он сглатывает, ожидая, пока к нему присоединится его парень. — В курсе, — скромно отзывается Арсений и садится на свое любимое место. Достаёт и раскладывает мясную тарелку, пододвигает чай, показывает Антону, где столовые приборы, чтобы тот запоминал — ему всё-таки тут жить, — отправляет в рот пару кусков колбасы и улыбается. Вкусно. — А что за ангел, кстати? Ты что-то говорил про новое продюсерство. — Парнишка, пишет, не побоюсь этого слова, ахуенные тексты, к ним накладывается такая же ахуенная музыка и в итоге получается ахуенный трек, — Антон отправляет в рот порцию салата и довольно стонет. — Вышел на меня сам, попросился, провели собеседования, долго присматривался, но понял — оно мне надо. Я тебе включу как-нибудь пару его записей, смысл текста просто невероятен. Арсений заинтересованно слушает его, кивает, а потом игриво дёргает бровями. — Если нужна площадка, ты там, ну, знаешь… Может, и развалины, зато графские, — подмигивает с ухмылкой. — Судя по тому, что я о нем не слышал, он взлететь ещё не успел, хоть и ангел, так я помогу. — Договоримся через постель? — игриво приподнимает бровь Антон, ухмыляясь. — А то я знаю, что у тебя там… очередь, — он протягивает ногу вперёд и касается щиколотки Арсения, отправляя в рот креветку. Арсений опускает взгляд на его ногу, поднимает на него глаза и медленно облизывает губы. — Думаю, я найду для тебя свободное время в своём загруженном секс-режиме. Но тебе придётся меня удивить, потому что я, — он подаётся вперёд, ловит из его рук очередную креветку, обхватив губами его пальцы, и отстраняется пережевывая её, — весьма искушенный человек. Антон ухмыляется, облизываясь, и откидывается на спинку, закидывая ногу на колено Арсения. — На это и расчёт, Арсений Сергеевич, — обнажает ряд белых зубов, проводя их языком. — Даже досадно, что твой секс-режим теперь состоит только из меня и… меня, — пожимает плечами, отпивая из стакана. Арсений ухмыляется, чешет щетину, а потом спихивает его ногу, дергает его стул вплотную к своему, тем самым раздвигая его колени, кладет ладони на его бёдра, ведёт вниз до щиколоток, поднимает их наверх, заводя за себя, и наклоняется к Антону, припечатывая его к спинке стула. Одной рукой подцепляет его подбородок, а второй упирается в деревяшку у его головы, тем самым занимая все пространство. — А мне не досадно. Меня все более чем, — он с нажимом ведёт по его бедру, — устраивает. Антон задерживает дыхание, почти задыхается, шумно сглатывая, прикрывает глаза и закусывает губу, обхватывая ладонями плечи Арсения. — То ли ещё будет, Арсений Сергеевич. Я, знаете ли, приверженец того, чтобы соблюдать режим… Для здоровья полезно, — и вздёргивает брови, ловя взгляд Арсения. Воздух на кухне постепенно начинает тяжелеть, становится почти осязаемым. Снова искры между ними не дают нормально поесть. — И какое же… Расписание у твоего режима? — интересуется Арсений, приподняв бровь, по прежнему не отодвигаясь от него. Он смотрит исподлобья, закусывает губу и медленно ведёт одной ладонью вниз по его телу по груди к бедрам, ложится на тазовую косточку и гладит кожу у резинки штанов. — Семь — ноль, — улыбается Антон, прикрывая глаза от удовольствия. — Черт, твои руки… — шепчет тихо, кусая губы. Ладонями спускается по плечам и предплечьям, гладит ласково, нежно, ощущая тёплую кожу. Мозг посылает сигналы «мое», «родное», и Антон кивает, улыбаясь блаженно. Мое. Родное. — Семь дней в неделю? Или каждые семь часов? — хмыкает Арсений, держится рядом ещё какое-то время, а потом отодвигается, ставит на место его ноги и тянется к чаю. Возбудим и не дадим. — Каждые семь часов только на выходных, увы, — Антон выдыхает разочарованно и тянется к кружке. Чай уже слегка остыл и от этого стал ещё приятнее. Антон делает глоток, следом накалывает на вилку салат и отправляет в рот. С тарелки Арсения утаскивает кусочек мяса и довольно жует, щурясь от удовольствия. — М-м-м, — Арсений делает глоток и пожимает плечами, — тогда я с нетерпением буду ждать выходных. Хотя ты завтра, вроде, хотел начать переезжать ко мне… — как бы между прочим бросает он. — Считай мини выходной. Антон сверкает глазами, повернув голову в сторону Арсения, и ухмыляется. — Тогда мы просто не можем позволить себе упустить такой шанс, — отправляет в рот очередную порцию салата, пачкая уголок губ в соусе. Собирает кончиком языка белесые капли и довольно стонет от сочетания вкусов на рецепторах. Арсений знает, чем занимается Антон, и все прекрасно понимает, но ему интересно — что будет, если он перестанет реагировать? Естественно, он все замечает и хочет — его слишком долго не было рядом, а даже если бы и было, желание бы меньше не стало, он уверен. Просто ему интересны его действия в таком случае. — Упускать точно не будем, — допив чай, он встаёт и отходит к раковине мыть посуду, ставит её сушиться и прислоняется к тумбочке, вытирая руки. — Тогда я завтра, если ты действительно намерен переехать ко мне, закажу тебе дубликат ключей, чтобы было проще. — Будьте любезны, Арсений Сергеевич, — Антон доедает и встаёт, собирая посуду. Подходит вплотную и накрывает своей грудью его спину, тянется к раковине, оставляя посуду в ней, делает все нарочито медленно, прижимаясь теснее. — Подвинешься? Арсений совсем чуть-чуть дёргает уголками губ — вот сука, — пожимает плечами и плавно отходит к окну. — Если я тебе так мешаю. Он присаживается на край подоконника, открывает наверх окно, чтобы поступал воздух, а то душно, и прислоняется затылком к стеклу. Ему спокойно. В пустой квартире он наконец-то не один, тишина редкая и ненапряжная, внутри гармония и уверенность в том, что теперь все будет хорошо. Антон аккуратно моет посуду, ставит ее в сушилку и подходит к Арсению, вставая между его ног. — Не мешаешь, — улыбается уголками губ. — И не надейся. — На такое мне бы не хотелось надеяться, — усмехается Арсений, дернув плечами, открывает глаза и с прищуром смотрит на него. — Можем пойти в комнату освобождать тебе место в шкафу. Я тот еще барахольщик — у меня шмоток больше, чем у всяких крутых цыпочек из подростковых фильмов. — У нас для этого завтрашний вечер и выходные, успеем, — двигается ближе Антон, прижимаясь. — А сейчас я хочу тебя в охапку сгрести и валяться пока не уснём. Арсений улыбается и с лёгким кивком отталкивается от подоконника. Вытирает со стола, ловит Антона сзади за талию и ведёт его в спальню, прижавшись губами к шее. В комнате стягивает одежду сначала с него, потом помогает раздеть себя, хлопает по выключателю и падает на кровать, роняя Антона на себя. — Я так хочу привыкнуть к этому, — шепчет ему в шею Антон, прикрыв глаза, и коротко целует. — Арс, я такой долбоеб… — он качает головой, вспоминая все то, через что им пришлось пройти до этого момента и продолжает корить себя. — Антох, — Арсений тормозит его, сжав его кисть, и мотает головой, — забыли, хорошо? Не было ничего. Если жить прошлым, то придётся постоянно загоняться, сожалеть о чем-то, переживать… Зачем? Прошлое было и было, все, спасибо за опыт, до свидания. Научиться, сделать выводы и не косячить в будущем. Так что не разводи сопли, комета, у нас все охуенно. Чтобы отвлечь, он опрокидывает его на спину и накрывает его губы своими. Целует глубоко, напористо, обхватывает ладонями его лицо, сползает на затылок, скребя по коротким волосам, и ухмыляется. — Всё, понял меня? — Понял, — кивает Антон, положив ладони на его талию. — Мне очень нравится, как звучит «у нас все ахуенно», — тянет довольно, наклоняясь и потираясь своим носом об его. Удивительный. Арсений удивительный. Внутри все теплеет. Ему странно это чувствовать, даже щекотно, но он все равно улыбается и сгребает его в охапку, прижимая к себе слишком сильно. Арсений улыбается в ответ, ложится удобнее, чтобы если уснёт, на утро ничего не тянуло, обхватывает его руками и кладет голову ему на макушку. Обычно у него нет таких желаний, а Антона хочется облепить, закрыть, показать, что все правда в порядке, что не стоит думать о прошлом. Поэтому он жмется к нему, отвлекается только, чтобы проверить будильник, и снова устраивается рядом. Им бы поспать, но он смотрит на него и не может насмотреться. Какой же красивый. Антон поднимает голову и ищет в темноте его глаза — находит. Молчит и смотрит, просто смотрит прямо в глаза, а губы сами по себе в улыбке растягиваются. — У меня слова кончились, — хмыкает, продолжая смотреть, и ладонью ведёт по его талии ниже, гладит нежно, слегка сжимая тёплую кожу. С Арсением не страшно показывать свою слабость, усталость, ему наоборот все хочется показывать и быть с ним настоящим. Без «все хорошо», когда на самом деле уже выгорел. — Значит, и не надо говорить, — просто отвечает Арсений, обхватывает его удобнее одной рукой и закрывает глаза. Это их первая ночь вместе в качестве официальной пары. Сказал бы ему кто тогда, в декабре, он бы не так злился на самого себя. Антон расслабляется в его руках и чувствует подступающую усталость всего дня. Он удобнее устраивается на Арсении, коротко целует, куда попали губы, и засыпает. Тепло, внутри греет, как от уютного костра. Кто знал, что все закончится вот так.