Закон подлости Вейлона Парка

      — Что здесь происходит? — повторил Вэйлон, пропустив последнюю реплику Майлза мимо ушей. Он пока что слабо осознавал, что означает весь этот бред, что он только что увидел, но до шокированного сознания уже начинало доходить: все это большая ошибка и… Как там это отвратительное, скользкое слово…       Измена.       Так они и смотрели друг на друга несколько мгновений: Парк у двери, забывший про все на свете и даже про работу для Трагера, Элизабет, чьи щеки были настолько красными, а глаза такими блестящими, что несложно было догадаться, какие эмоции ее сейчас переполняли, и Майлз, который с победоносным видом вглядывался в Вэйлона. Взгляд его был ну просто неприлично довольным, будто случилось что-то невероятно хорошее. На Лиз, не знающую, куда деть от стыда глаза, он теперь не обращал ни малейшего внимания, полностью сконцентрировавшись на эмоциях своего подчиненного. Что же Апшер пытался найти в его лице?       — А разве вы еще не поняли, Парк? — подал голос доктор, откинувшись в кресле. — Мы с мисс Бейкер неплохо проводим время вместе, а вам-то какое до этого дело?       Вэйлон открыл было рот, чтобы хоть что-то сказать, но… Еще секунду назад он готов был порвать их обоих на куски, но слов вдруг не осталось, мысли поплыли куда-то в сторону, прочь от этого места, а внутри стало так пусто и тоскливо, словно все, что наполняло душу, вдруг испарилось.       Не глядя, он положил отчет на стол Апшера, а сам, не сказав больше ни слова, просто вышел за дверь, едва сдерживаясь, чтобы не завыть. Не заплакать, а именно завыть, словно пес, которому наступили на хвост. Ну, а зачем? Зачем слова и эмоции, если и так все ясно?       Пока спускался на лифте, удалось собраться и абстрагироваться. Мысли его плавно перетекли к работе, ну, по крайней мере, Парк пытался изо всех сил о ней думать. Встреча с Трагером уже не так пугала, потому что мозг был отвлечен. Он пока еще не созрел для полноценной рефлексии, но первый шок уже прошел.       Ричард Трагер был местной легендой. Этот человек — настоящий старожил, которого помнили и знали все, кому доводилось тут работать. Потому что несмотря на свои рабочие обязанности, Трагер умудрялся быть везде и повсюду, на все иметь свое авторитетное мнение и во все дела сунуть свой нос. И с его словом всегда считались, потому что сложно было бы найти человека умнее и опытнее. Он знал «Маунт-Мэссив» от и до, знал ее секреты, знал людей, причастных к этим секретам. Нельзя было найти человека более преданного своему делу, работающего ради идеи, а не ради денег. Хотя, те, кто знавал его близко, были в курсе, что все же главной любовью Трагера как раз деньги и являлись. И ради них он был готов на все. Ну, практически на все.       Тем ни менее, большинство видело его как несколько странного и даже страшного руководителя и ученого, помешанного на своих идеях. Практически сумасшедшего, но исключительно от слишком большого ума.       Даже работал Ричард Трагер не на этажах, где предпочитали иметь свои личные кабинеты все «пташки высокого полета», а в полуподвале, чтобы быть как можно ближе к своей главной страсти — очень хорошо оборудованным операционным и лабораториям. А то, что эти комнаты находились совсем рядом с «палатами» для вариантов делало для него это место просто идеальным.       Во всем коридоре уже чувствовалось его влияние. В отличие от многих других этажей, на этом царила практически полная тишина — Ричард не любил шума и пустых разговоров. Даже свет казался приглушенным, каким-то мрачным, что ли… Ну, или Трагер как всегда экономил.       Вэйлон уже оробел, но работу надо было сдать кровь из носу. Поэтому, собрав все свои остатки чувств, он постучал и остался стоять снаружи, ожидая приглашения.       Ждать пришлось недолго. Из-за тяжелой двери послышалось хриплое кашлянье, а потом сиплый голос разрешил ему входить. Парк осторожно, очень аккуратно приоткрыл дверь и вошел, наконец, но очень неуверенно, боком. Глаза его забегали по полутемному помещению в поисках хозяина. Долго искать не пришлось.       В операционной было практически полностью темно, и только центральная ее часть была освещена. Вся мебель, столы и койки, которые ютились к стенам, отбрасывали странные тени, еще больше их затемняя. Над креслом же, что стояло в центре, была включена операционная лампа, высвечивая и самого Трагера, склонившегося над своим «пациентом», и жертву, которая, судя по невероятной тишине и неподвижности, была либо мертва, либо просто под глубоким наркозом, или попросту без сознания…       — Ну, что встали у двери… Проходите, в конце-концов. Нечего сквозняки гонять.       — Доброе утро…       — Не такое уж и доброе… — проворчал Ричард, распрямляясь и хмуро вглядываясь в Вэйлона, будто пытаясь вспомнить, кто перед ним. — Вы опоздали, Парк.       Вэйлон сглотнул, разглядев на руках Трагера кровь, а на его рабочем столе, находящемся рядом с креслом, скальпели и прочие довольно угрожающего вида хирургические приборы. Длинные седые волосы Ричарда были небрежно связаны в хвост на затылке, а очки, которые он поднял на лоб, отблескивали белым светом лампы, придавая ему еще больше загадочности.       — Извините… — выдавил Парк, стараясь казаться дружелюбным. — Я принес работу… Ну, ту, по теме которой была презентация в пятницу…       — Да помню я, — нетерпеливо перебил его Трагер, — но у меня нет времени разбирать эти глупости. По крайней мере, сейчас.       Он вдруг отвлекся на подопытного, который имел неосторожность издать нечто, отдаленно напоминающее стон. Ричард тут же забыл про Вэйлона, и снова склонился над незаконченной работой, что-то бормоча себе под нос. Парк почувствовал себя неловко, он будто мешал, но уйти не решался. Переступив с ноги на ногу, он с беспокойством наблюдал, как Ричард снова берется за свои инструменты и начинает что-то там подправлять и подрезать, сопровождая это какими-то обрывочными мыслями и фразами вслух полушепотом. Его подчиненный не мог ничего рассмотреть, потому что кресло было повернуто в другую сторону.       И вот когда по ощущению прошло уже добрых минут пять, Трагер вдруг позвал его по имени, но Вэйлон успел погрузиться в рефлексию по поводу произошедшего в кабинете Майлза и как-то пропустил этот момент мимо ушей.       — Парк! — теперь уже хриплый окрик. — Подите сюда, мать вашу…       — Ох, извините… — Вэйлон обошел кресло и чуть не ойкнул снова, но сдержался: то, что он увидел в нем, было, мягко говоря, необычно, даже с некоторым опытом вскрытия и проведения всевозможных экспериментов за плечами.       В кресле, зафиксированный за руки, ноги и шею, сидел человек, явно «вариант», судя по цвету штанов. Но это все, что было на нем из одежды. Его грудная клетка, вместе с торсом, были аккуратно разрезаны, а кожный покров и некоторые мышцы растянуты в стороны и закреплены крючьями, так что содержимое просматривалось, словно открытая книга. Крови, на удивление, было немного. Возможно, ее уже слили по большей части, как обычно поступали перед особенно безнадежными операциями, ведь кровь любой из групп была здесь ценнейшим материалом. Либо Трагер был настолько искусным хирургом, что смог сделать все надрезы и разрывы очень аккуратно, «спаяв» большинство особенно крупных вен. Больше верилось в первый вариант.       Но самое удивительное было даже не это. Человек оказался жив. Это было заметно по легкому движению его выставленного напоказ «внутреннего мира». По лицу нельзя было сказать, в сознании тот, или нет. Оно было мертвенно бледным, сухим и сморщившимся, словно у мертвеца. Несколько капельниц, подсоединенных к различным участкам его тела, видимо поддерживали ту нить, на которой он все еще держался в этом мире.       Ричард Трагер с удовольствием наблюдал, как Парк при виде всего этого «очарования» побледнел и растерялся. Он подошел к нему, и, заложив руки за спину и чуть наклонив голову, вкрадчиво спросил:       — Как думаете, зачем я все это устроил? Ведь я прекрасно знаю, как работает изнутри тело человека, эти органы, системы… Неужели просто из собственного едва подавляемого садизма?       Вэйлон сглотнул и отступил на шаг назад, от светлого круга в темноту. Он всегда знал, что Трагер слегка сумасшедший, но за грань тот никогда не заходил, по крайней мере, не настолько, чтобы из сотрудников стать пациентом.       — Ладно, что вы так подозрительно меня рассматриваете? — ухмыльнулся Ричард, наслаждаясь произведенным эффектом. — Вы еще пока не настолько провинились, чтобы оказаться на его месте. Давайте свою работу, почитаю, как будет минутка.       Вэйлон протянул папку, а сам задумался над тем, а вкладывал ли Трагер в свои слова какой-то реальный смысл, или же просто шутил? От этого старикана можно было чего угодно ожидать… Трагер взял ее все теми же перчатками не озаботившись о внушительных пятнах крови, покрывающих пальцы. Брезгливо раскрыл, будто это и было чьими-нибудь внутренностями, пробежал глазами.       — Ладно, свободен… — пробормотал он, погрузившись в свои размышления. — О результатах позже сообщу.       И отвернулся, давая понять, что разговор на этом окончен. Потом отошел куда-то вглубь операционной, все еще разговаривая с самим собой вполголоса, но слов было не разобрать. Вэйлон порадовался, что аудиенция на этом окончена, и поспешил покинуть Трагерское обиталище, пока тот не передумал и не взвалил на него еще какое-нибудь дело.       Нужно было бы вернуться к работе, получить еще какое-нибудь задание от Майлза, но одна мысль о том, что он снова увидит его самодовольную рожу, или столкнется с Лизой, чей образ сейчас вызывал только ярость…       Парк обнаружил себя в старом архиве, сидящим за столом и бездумно перелистывающим какие-то истории болезни, просто для прикрытия от местных работников. Хотелось переварить произошедшее, уложить в голове и понять, но чем больше он об этом думал, тем горше становилось. Будто по закону подлости, Апшер снова появился в его жизни как раз тогда, когда все более-менее начало налаживаться. Приперся, попросту вторгся в его мир, разрушая все со скоростью света.       Надо покидать это место. С него достаточно. ***       Ну что Вэйлон из прошлого мог попросить такого, взамен на молчание? На его лице отразилось только презрение и некоторое самодовольство, что вкупе с белой накладкой выглядело довольно смешно. Майлз и хихикнул бы, да вот в голове у него реально ворочались тяжелые мысли о собственной глупости и неосторожности, и он с некоторым беспокойством ожидал ответа. Лишних денег у него не было, а куда может зайти воображение Парка — черт его знает…       — Больно ты мне нужен… — наконец изрек тот. — Какая от тебя мне может быть польза?       Вэйлон действительно не находил, что можно попросить такого у Майлза взамен. Может потому, что он был все же человеком мягким и отходчивым, или попросту умным, ведь будь на его месте кто-то понаглее, мог бы затребовать, например, пробежать голым по кампусу, или до конца семестра делать домашку за двоих, или еще что-то более неприличное…       Апшер выдохнул с некоторым облегчением, а кулаки в карманах расслабились. Повисло молчание. Майлз прямо чувствовал, что должен что-то сказать, но просто потерялся в мыслях и в итоге, собравшись с духом, он все же протянул Парку свою ладонь.       — Тогда… Мир? — спросил Апшер, чувствуя, как по-детски это прозвучало. И тут же этого устыдился.       — Мир… — Парк, будто нехотя, пожал ее, отведя глаза. Какие же холодные были у него пальцы! Майлз сдержался от шутки про «жабьи лапки» — сейчас был не самый подходящий момент.       — Хорошо… Тогда, я, наверное, пойду. — Апшер засобирался, понимая, что и так слишком долго здесь торчит уже. У него не было особых дел на сегодня, но тут находиться ему было не очень приятно. Апшер вообще редко опускался до извинений, считая, что раз уж он обидел кого-то, то этот кто-то заслуживал своей участи. А теперь что… Он пытался успокоить себя мыслью, что это только из собственной выгоды. Всего лишь.       — А хотя знаешь… — вдруг остановил его Вэйлон. — У меня все же будет к тебе просьба. Мне нужно было книги в библиотеке взять, еще вчера… Так может ты мне их завтра вечером привезешь? Я список напишу. А то днем мне на прием, снова не смогу.        — Ладно… — Майлз вернулся от двери. — Давай свой список.       Это оказался довольно внушительный лист рекомендованной литературы по анатомии и биологии, который им раздали на одной из лекций. По-хорошему, Апшер и сам должен был бы все это для себя взять, но слишком много возни.       — Привезу. — бросил он, пряча список в сумку. — Часов в семь буду у тебя.       — Спасибо.       Внезапно, Майлз поймал на себе взгляд Вэйлона и задержался на его глазах всего на долю секунды. А потом быстро отвернулся, испытав странный прилив смущения. Нет, он точно тут задержался. Надо валить, пока Парк еще что-нибудь не вспомнил.       И он действительно привез эти книги. К счастью, говорить много не пришлось. А чуть позже, уже на следующей неделе, сам вызвался помочь Парку с очередным проектом. «Только потому, что мне выгодно его молчание» — так Майлз объяснил тогда себе свою сговорчивость. А потом они каким-то образом вместе оказались в одной команде на лабораторной, а еще через несколько дней — вместе готовились к сложным тестам. Нет, они не были друзьями, или типа того, но почему-то им было очень комфортно работать вместе. Апшер оказался не таким уж неучем, ему было интересно углубляться в медицинскую науку и он довольно быстро все схватывал, хотя упорства и терпения ему все еще не хватало. Вэйлон же, любящий все делать с умом и тщательно, «уравновешивал» их дуэт, и это делало их отличной командой. И это было заметно даже по оценкам, как за совместные, так и за персональные работы.       В конце-концов, Майлз почувствовал, что уже не может себе представить день без разговоров с Вэйлоном, по учебе или так. Хотя, вне учебного процесса они редко общались, ведь у каждого были свои интересы. Апшеру нравилось тусоваться с Блэром и компанией, проводить с ними выходные, разгружая голову и иногда напиваясь, Вэйлон же предпочитал одиночество, отдыхая от учебных будней за ноутом с играми, фильмом или прогулками по городу. Но Апшер все больше ощущал, что с Парком ему интересно, несмотря даже на некоторое занудство и его привычку соблюдать абсолютно все правила. И никаких прогулов, ни в коем случае! Майлз же иногда грешил подобным, за что потом приходилось расплачиваться скучными отработками и выговорами.       Короче говоря, Апшер не хотел признаться себе, что привязался к Вэйлону. Это осознание далось ему далеко не сразу, но, когда наконец пришло, близились зимние каникулы, а значит — расставание почти на месяц. Нужно было что-то с этим делать.       Вэйлон же, со своей стороны, абсолютно ничего подобного не ощущал. Для него Апшер оставался просто неплохим однокурсником, с которым можно разделить работу, но не более того. В жизни Майлз все еще оставался для него прихвостнем Блэра, а этих Парк не переносил от слова совсем. На их первом курсе тоже находились подобные люди, которые брали на себя наглость считаться «элитой», только потому, что среди их товарищей были Блэровские дружки со старших курсов, которые делились с ними не только ответами на тесты, контрольными или лабораторными работами, но и часто травкой, а то и чем похлеще…       Поэтому Парк немало удивился, когда Апшер вдруг предложил съездить на вечеринку, устраиваемую Блэром в честь окончания семестра именно ему.       — Только надо быстро решать! Мне до вечера надо сообщить, приду ли я с кем-нибудь, чтобы было известно количество присутствующих…       Майлз соврал, не моргнув и глазом. Если ограничить время, у Вэйлона не будет шанса долго сомневаться и размышлять.       — Ну я не знаю… Не по мне эти шумные толпы.       Они сидели в университетском кафе, после последней пары в этом полугодии. Экзамены были уже позади, за окном медленно падал снег, а повсюду витал дух быстро приближающихся рождественских праздников. Красота.       — Да брось, будет весело! Тебе понравится, обещаю. Тем более, что там будут не только наши, но и с других факультетов…       — Ладно. — Вэйлон слишком устал за период экзаменов. Действительно хотелось немного отпустить зажатое стрессом сознание. — Но ненадолго, а то я знаю твоих дружков…       — Насчет этого не беспокойся! — Майлз улыбался, внутренне ликуя. — Все будет в лучшем виде, уж я-то знаю… Сам не раз у него тусовался.       Вэйлон только вздохнул в ответ. Хотелось на это надеяться.