Закон подлости Вейлона Парка

I just came here to the party for the drugs Drugs, drugs I'm not tryna make a friend or fall in love Love, love UPSAHL — Drugs

      — А неплохо Блэр устроился… — прокомментировал Вэйлон, когда Апшер остановился, наконец, у красивого коттеджа за городом. — Какой милый домик…       «Домиком» это великолепное строение в четыре этажа можно было назвать с большим преуменьшением. Оно будто возвышалось над соседними, показывая, кто тут самый богатый. Ну прямо как сам Джереми.       — Не он, а его родители… — Майлз припарковался, втиснувшись между еще двумя машинами. Вообще, машин тут и так было много и большинство — довольно дорогие. — Все, приехали.       Парк выбрался на свежий морозный воздух и теперь смог во всей красе рассмотреть прекрасный дом, украшенный к Рождеству фонариками, светящимися фигурками и омелой. Темнело рано, и все это великолепие уже включили. Даже засыпанный снегом — коттедж выглядел великолепно.       — Пошли. — бросил Майлз и первым двинулся по длинной, расчищенной дорожке к главному входу.       Уже на крыльце можно было услышать громкие звуки музыки, доносившиеся, казалось, отовсюду сразу. Тем не менее, им открыли сразу же, стоило Апшеру нажать на кнопку звонка всего раз. Парк ождал увидеть дворецкого, или, на худой конец, горничную, как в каком-нибудь старом английском фильме, но за дверью оказалась хорошенькая девушка, примерно их возраста, или чуть младше, разодетая в ярко-желтое платье с блестками. Она широко улыбнулась, хотя и фальшиво, и в этой улыбке Вэйлону почудилось нечто смутно знакомое.       — Проходите! — воскликнула она, будто только их и ждала. — Мы уже скоро начнем.       И посторонилась, давая им пройти.       — Сестра Блэра… — шепнул Апшер, пока снимали куртки в прихожей. — Аманда, кажется. Она еще в колледже учится.       Аманде явно не нравилась роль прислуги, судя по ее с трудом скрываемому недовольству, но возможность потусоваться с «крутыми» старшекурсниками были все же выше самолюбия.       Внутри дом оказался не хуже, чем снаружи. Комнаты были обставлены очень дорого, но без излишеств. Все было очень лаконично, но уютно и аккуратно, видно было, что к оформлению подходили со вкусом и выдумкой.       Сама же вечеринка проходила в большой гостиной на втором этаже, где практически отсутствовала мебель, зато у стен стояли столики, заваленные всевозможной едой и напитками. Свет был выключен, а вместо него ярко сияли разными цветами большие пучки Рождественских шаров, развешенных на разной высоте и в разных количествах, отчего огромная комната состояла будто из пятен, и это создавало некоторую загадочную, даже интимную атмосферу. У дальней стены располагалось в случайном порядке несколько десятков, как показалось Вэйлону, разноцветных кресел-мешков и что-то вроде домашнего мини-бара, наполненного явно не соками. Стены же украшали светодиодные ленты, медленно менявшие цвет, и это тоже весьма гармонировало с общей обстановкой. Музыка лилась отовсюду, колонки, а их тут было явно несколько, были так умело запрятаны, что отыскать глазами их не удавалось.       Как только они вошли, Майлз тут же растворился в толпе, отправившись на поиски своих друзей. Найти его среди этого пестрого разнообразия казалось теперь невозможным. Да и музыка гремела так, что Парк с трудом слышал даже свои мысли. Он принялся пробираться сквозь танцующих и просто болтающих (скорее, орущих), держась светлых пятен, чтобы не оттоптать нечаянно кому-нибудь ногу. Ему уже здесь не нравилось, но ради приличия следовало посидеть хотя бы час. Пока добирался до кресел — пару раз был окликнут кем-то, но не отозвался, сделав вид, будто и не слышал.       Было еще довольно рано, поэтому особенного веселья пока не наблюдалось. На часах была половина девятого, само же действо должно было начаться в девять. Но уже то тут, то там можно было услышать полупьяные выкрики, зовущие кого-то по имени, или просто взрывы смеха, хотя танцы пока не приобрели стихийных характер. Хозяина тоже пока было не видно, однако Вэйлон стал свидетелем как минимум двух откупоренных бутылок в его честь. Мыслями он был уже дома, в тишине и спокойствии. Ну зачем он согласился на это? Зачем Апшер вообще его сюда приволок…       Сам Джереми Блэр объявился как раз тогда, когда кончилась очередная довольно безвкусная песенка, и толпа тут же закричала, приветствуя его. Парк кричать не стал, просто поднялся на ноги, чтобы рассмотреть «виновника торжества» и самого популярного ученика их университета по совместительству. Странно, хоть Вэйлон и много о нем слышал, но видеть в живую как-то пока не доводилось. Что же, Блэр оправдывал свой статус, вырядившись во что-то безумно дорогое, начесав модную прическу и бросая на всех горделивые взгляды. У Парка он вызвал только смех, который он едва смог подавить. Уж больно этот Джереми смахивал на самодовольную ворону.       — Ну что, выпьем за свободу? — крикнул последний, высоко поднимая бокал. — Каким-то чудом мы пережили еще один семестр, а это стоит того, чтобы напиться!       Все вокруг поддержали его, кто как мог. Снова заиграла музыка, на сей раз более ритмичная, а ленты на стенах замигали ей в такт. Блэр вдруг тоже исчез, а выпившие студенты решили на этом не останавливаться, и «тусовка» официально началась.       Вэйлон готов был снова упасть в кресло, как вдруг поймал на себе чей-то внимательный взгляд. Он обернулся и увидел Апшера, который сидел около бара с какой-то компанией, не особенно прислушиваясь к тому, что они ему говорили. Лицо у него было задумчивое, и в неоновой подсветке мини-бара выглядело довольно необычно органичным, будто этот свет и был создан для его бледноватой кожи. Парку вдруг почему-то стало смешно и он отвернулся, думая о том, что уж больно глупый взгляд был у последнего в тот момент.       Постепенно, вечеринка набрала свои обороты. Странно, но вскоре и время перестало ощущаться как таковое. Сколько часов прошло? Два? Три? Вэйлон потерял им счет. Может потому, что окна были завешены плотными портьерами, или из-за отсутствия в комнате часов, или потому что Парк абсолютно забыл, что у него с собой телефон… Он довольно уютно устроился в кресле с несколькими закусками, равнодушно наблюдая за прыгающей в такт битам толпой. А может, на его состояние повлияли два тех сладких коктейля, которых в баре было хоть отбавляй… В любом случае, ему было весьма недурно в одиночестве. Да и музыка из просто громкой стала более глубокой, приятной, что-ли…       Майлз тоже времени зря не терял. Немного накатив в баре, он быстро нашел себя в компании Блэра и его прихлебателей, многие из которых уже едва держались на ногах и несли полный бред, вызывая взрывы полупьяного хохота у толпы. Язык Апшера постепенно развязался, и он травил шутки, с удовольствием отмечая улыбки и смех окружающих. Майлз изо всех сил старался не терять нить разговора, ведь это был его шанс слегка выделиться на фоне остальных друзей Джереми. Тот слушал его, постоянно отпивая янтарный напиток из высокого бокала и с ленцой постукивая носком ботинка в такт очередному треку, а когда пойло кончилось, снова пошел к бару. Майлзу тоже махнул, чтобы тот за ним следовал.       — Слышь… Смотри, что у меня есть! — нетвердо выговорил Блэр, заговорщически подмигивая. — Глянь! И протянул на ладони маленькую бутылочку, на дне которой виднелось несколько кислотно-зеленых таблеток. — Знаешь, что это?       — Да… — Майлз пошатнулся на ватных коленях и с размаху уселся на барный стул. Видимо, на лице его отразилась эмоция отрицания, потому что Блэр разочарованно поцокал языком и убрал дурь обратно в карман.       — Да не ссы… — он издал звук, похожий на смешок и икоту одновременно. — Тут половина уже попробовала, факт… — Джереми повел нетвердой рукой в сторону зала. — Ну как хочешь, — выдохнул он, видя все то же недоверие в глазах Апшера.       И тут его взгляд остановился на креслах, где вместе с другими отдыхающими полулежал Вэйлон.       — А это кто? — спросил Блэр. — Не помню его лицо…       — Это со мной… — буркнул Майлз. Впервые за весь вечер он слегка устыдился этого факта. Парк так и просидел в своем углу, а значит, ему тут не понравилось… Грустно.       Этот вывод послужил поводом взять еще один коктейль.       — Новенький значит… Ну, сейчас мы развлечемся… — пробормотал Джереми себе под нос и на нетвердых ногах двинулся к незнакомцу.       Вэйлон удивленно оглянулся на Блэра, когда тот позвал его. Из-за темного пятна он не сразу сообразил. кто перед ним, но вот Блэр вышел на свет, и Парк распознал в нем хозяина вечера. Тот с размаху приземлился в соседнее кресло и тут же протянул ему руку:       — Джереми Блэр.       Парк чуть не ляпнул «я знаю», но, спохватившись, пожал протянутую ладонь, и, перекрикивая музыку, назвал свое имя. Джереми тут же забыл его, но виду не подал. Он заметил, что мелкого первокурсника слегка развезло и глаза его блуждают по залу немного несобранно. Что же, тем лучше.       В полупьяной голове Блэра родилась идея и он тут же решил воплотить ее в жизнь. Нет, он не будет просто насмехаться над жертвой, а сделает так, чтобы с нее посмеялись и все остальные. Это точно раскачает ребят еще больше.       — Слушай… У меня тут такое дело… — начал он издалека.       — Какое?       — Хочу попросить тебя об одном одолжении… — Блэр вдруг состроил «счастливо"-просящее лицо, — Помочь кое с чем… Дело в том, что уже довольно поздно, а я не хочу, чтобы веселье так быстро закончилось… А ты?       — Ну-у-у…       — Именно. Поэтому в целях продления веселья всем гостям нужно принять вот это. — и он вложил в руку Парка бутылочку.       — Что это… А?       Когда Вэйлон рассмотрел наконец тару без единого опознавательного знака или этикетки, Джереми и след простыл. «Как он там сказал? Чтобы веселье не заканчивалось?»       От громкой музыки и общей атмосферы у Парка слегка расплывалось его не привыкшее к такому веселью сознание. Он действительно чувствовал себя слегка сонным и туговато соображающим. На ладонь выпало шесть ярко-зеленых таблеток, очень маленьких, напоминающих обыкновенное драже. Вэйлон рассматривал их, и где-то глубоко внутри него кричал голос совести, просто умолял остановиться, что это, скорее всего, какая-то отрава или что-то типа того… Но кто станет его тут травить? Зачем?       Музыка снова сменилась. Это была очень быстрая, ритмичная мелодия, и световые полосы на стенах замигали очень-очень часто. Танцующие, казалось, сходили с ума. Это уже сложно было назвать танцами, скорее, хаотичными, беспорядочными движениями под алкогольными парами, которые уже заполнили зал. Кто-то даже успел закурить, не выходя в коридор, и этот терпкий, горький и пьянящий запах тоже наполнял теперь комнату, пусть даже она была и огромной. Вдруг, захотелось поддаться этому хаосу, отпустить себя, влиться в этот поток света и музыки…       Парк проглотил сразу три таблетки. Остальные попросту проскользнули у него между пальцев и растворились в темноте. Сначала, ему действительно показалось что это обыкновенные конфеты, потому что вкус у них был очень сладкий, какой-то фруктовый даже. Но это всего лишь в первую минуту. Затем во рту будто загорелось пламя, и Вэйлон поспешил проглотить эту отвратительную горечь, от которой аж глаза заслезились. Он схватил первый попавшийся напиток и залпом выпил, не озаботившись о том, что он сейчас в себя заливает.       И тут все изменилось. Музыка вдруг стала в разы громче, а световые пятна повсюду вдруг поплыли, расширились, стали ярче и заблестели, словно драгоценные камни. Пространства стало гораздо больше, стены и потолок отодвинулись куда-то, дышать стало легче и свободнее. Но самые прекрасные перемены произошли с телом. Оно внезапно стало очень легким, словно его и не существовало вовсе, а изнутри его наполнило такой энергией и силой, что аж дух захватывало. Вэйлон чувствовал каждый сантиметр своего тела, ему хотелось двигаться, и очень срочно. Казалось, что теперь он может даже полететь, если захочет…       Люди вокруг тоже стали другими. Их лица стирались, растворялись в этих великолепных пятнах света. Или это были фейерверки, которые кто-то решил запустить прямо в комнате? Да какая разница, ведь действительно было красиво! Парк, чувствуя, что срочно должен что-то сделать, хоть как-то выпустить все это счастье, что переполняло его до краев, вскинул руки и растворился в этой цветовой феерии из звука, голосов и энергии. Кажется, каждая часть его тела двигалась отдельно, но ему уже было все равно. Только бы подольше продлить наслаждение!       Майлз, посидев немного, решил выйти на воздух, потому что от всей этой духоты ему стало слегка дурновато. Он уже не стал разыскивать Блэра или Парка, или еще кого-нибудь, просто пошел сквозь танцпол, не особенно заботясь, что задевает плечами окружающих. И вот когда он уже был у двери, громоподобный взрыв хохота отвлек его, он обернулся и к своему удивлению увидел Вэйлона, который танцевал так, будто било током в разные части тела. Нет, это даже танцем назвать было нельзя. Однако, он довольно органично вписывался в общую атмосферу, ведь недалеко не единственный вел себя подобным образом. Но Блэр и компания, которые вряд ли уже что-то соображали, ржали именно над ним, а кто-то даже снимал на телефон. Испытав прилив стыда, Майлз уже хотел было уйти, но это было бы неправильно… Он взглянул в телефон: было два тридцать ночи, долго же они просидели тут! Голова вдруг заболела, а веки над глазами налились свинцом — выпитое давало о себе знать. Надо было забирать Парка и уходить, пока не стало совсем плохо. И что он такое вытворяет?       Майлз решительно (ну, насколько позволяли ватные ноги), двинулся обратно, расталкивая группы пьяных и полупьяных студентов.       — О, Апшер… — крикнул кто-то из Блэровских друзей. — Ты только глянь… Это же твой однокурсник? Кажется, он слегка перебрал с дурью… Вот идиот!       Майлз собрал все свое самолюбие в кулак и двинулся ближе. Он понимал, что сейчас придется выбрать. Смеяться над Вэйлоном вместе с друзьями или… Или вывести его отсюда, самостоятельно подставившись под удар.       — Вэйлон…       Сквозь пелену разноцветного тумана Парк услышал что-то отличное, что выбивалось, мешало… И тут же увидел перед собой знакомое лицо, встревоженное и растерянное, а еще красное, но… Почему? Вэйлон попытался сообразить, но мысли ускользали, словно мокрые рыбины из рук…       — Вэйлон, нам пора уходить…       Что этот человек хочет от него? Почему так настойчиво тянет к нему руки? Он что…       — Отвали, пидор! — рявкнул Парк, почувствовав отвращение. Как же он ненавидел подобное… И эта мысль была единственной четкой, яркой, хотелось выкрикнуть ее, чтобы все услышали… — Не трогай меня! Ненавижу…       Майлз дернулся, потому что Вэйлон уже замахнулся на него, но нужно было это прекращать, и немедленно… Он уже привлек внимание своими криками, не нужно было этого допускать… Апшер попытался схватить того за руку, но Парк отстранился, злясь еще больше. Тогда Майлз предпринял последнюю попытку, ухватив Вэйлона за плечи, но лучше бы он этого не делал. Выкрикнув еще пару оскорблений, Парк вдруг схватил его за ладони и выкрутил так, что Майлз вскрикнул и потерял равновесие. В ушах зашумело от боли, но он выстоял и изо все сил постарался не блевануть, так ему вдруг стало хреново.       Все это произошло в считанные минуты, но Майлзу показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем к ним кто-то подбежал и начал о чем-то спрашивать, выяснять… Где-то слышался смех. Но все его чувства сосредоточились на собственных пальцах, которые будто горели и не желали двигаться…       А уже на завтра, когда врач осмотрел его конечности, оказалось, что два пальца сломаны, причем, на обоих руках.