Закон подлости Вейлона Парка

      — Ну и что это, потрудитесь объяснить.       Майлз Апшер презрительно уставился на исписанный лист бумаги, упавший перед его носом. Он уперся локтями в стол, сцепив пальцы в замок — признак сильной ярости. Апшер уже прекрасно понял, что тут происходит, но хотелось услышать версию Вэйлона, как он это преподнесет?       — А что непонятного? — огрызнулся тот и скрестил руки на груди. — Увольняюсь нафиг. Подальше от вас, нет, от тебя! Чувствую, что не задержусь тут больше ни одного дня.       Это решение пришло к нему не сразу. Посидев в архиве некоторое время, он отправился курить (что делал довольно редко), а уже потом написал увольнительную. Единственное, что его сейчас волновало, это встретит ли он Лизу, пока будет перемещаться по «Маунт-Мэссив». Уж кого-кого, а ее Вэйлон не хотел видеть ни под каким предлогом. Парк боялся, что столкнется Бейкер в кабинете Майлза и тогда точно даст волю чувствам, но этого допускать было нельзя.       Сейчас же, услышав только один вопрос от начальника, он все же взбесился. Парку уже все равно было на субординацию: а какой смысл? Все равно он сваливает.       Майлз слегка сощурился, но на лице его не дрогнул ни один мускул. Только пальцы сжались еще сильнее. Темные глаза пронзали Парка насквозь, но тот не отвел взгляда, а с вызовом уставился на него, будто говоря: «Ну давай. Мне уже пофиг на то, что ты там скажешь». Настроен он был крайне решительно.       — Значит так. — заговорил Майлз, медленно цедя слова. — Во-первых, Парк, я бы ни секунды не потерпел тебя здесь, не будь у нас с тобой сраного контракта, который ты должен отрабатывать еще полтора месяца. Во-вторых, как ты смеешь так со мной разговаривать? По-моему, я не давал никакого повода…       — Не давал? — перебил Вэйлон, тоже упираясь руками в стол. — А что это был за цирк с утра пораньше? И какая мне, нахуй, разница, начальник ты или нет?       Тут Апшер уже не выдержал и вскочил на ноги, сразу же став выше. Лицо его оставалось все таким же холодным, но он так стукнул кулаком в стол так, что упал стакан с карандашами и те раскатились в разные стороны. На это никто не обратил внимания.       — Слушай сюда, Парк… Наши с Элизабет отношения — теперь только наши. И если ты, хренов нытик, будешь в это вмешиваться, я сделаю так, что выше первых двух этажей ты уже не поднимешься… Уяснил?       — Нахуй пойдешь, Апшер!       Майлз схватил Вэйлона за отворот рубашки и притянул к себе через стол так резко, что тот слегка потерял равновесие и завалился вперед.       — Ах ты…       Он бы точно его ударил, если бы не стук в дверь, который тотчас остудил обоих. Апшер отпустил воротник, замерев на месте и прислушиваясь по инерции. Парк выдохнул и потер шею, а секунду спустя из-за дверей показалась довольная рожа Джереми Блэра. В руках у него был какой-то пакет, в котором, судя по всему, находилось как минимум две бутылки. Он удивленно застыл, разглядывая раскрасневшегося Парка, который все еще тяжело дышал, Апшера, так и стоявшего с выражением ярости в глазах и с нахмуренными бровями и карандаши, что валялись под столом.       — Так… Видимо, я чему-то помешал? — спросил он злорадно, обращаясь, в основном, к Майлзу.       — Нет-нет, все в порядке… — Майлз сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул. — Мистер Парк просто пришел сказать, что готов взять на себя опеку над Эдвардом Глускиным.       Вэйлон только рот открыл. А Апшер уже ухмылялся, предвкушая.       — А, ну это похвально… — Блэр недоверчиво покосился на Парка, будто прикидывая в уме его шансы. — Необычно, правда, чтобы вы проявили такую инициативу, но ведь все бывает впервые?       — Ну, идите, Вэйлон. — высокомерно повелел Майлз, наслаждаясь произведенным эффектом. — И заявление ваше заберите. Помните про контракт, пожалуйста.       Парк схватил лист со стола и вылетел вон, громко хлопнув дверью, затем послышались его быстро удаляющиеся сердитые шаги.       — Какой контракт? — полюбопытствовал Блэр, фамильярно усаживаясь на стол. — Насколько я помню, его контракт истек еще полторы недели назад. Пока что мы новый не заключали… Руки не доходили.       — Да знаю я… — отмахнулся Апшер. — Завтра же и подпишем. Без его участия.       — Не знаю, что он такого натворил, но надеюсь, что никакого ущерба компании. Сам понимаешь… ***       Сказать, что Парк был в ярости — ничего не сказать. Он рассержено пнул дверь коридора, ведущего к комнате отдыха. Хотелось сорвать свою злость, хоть как-нибудь отыграться. Лучшим вариантом было бы найти какое-нибудь тихое место и хорошенько прокричаться, но желание сделать кому-то плохо было сильнее, чем здравый смысл. В глубине души он даже пожелал, чтобы на пути ему попалась Бейкер…       И тут в голову пришла одна идея. Безумная и очень злая. Но в жизнь ее воплотить захотелось немедленно. Варианты, чтоб их. Зачем им тут варианты, если не для экспериментов? Можно и злость сорвать, да так, что никто и не поймет. Но, на ком?       Естественно.       Парк развернулся и отправился в совершенно другом направлении. Если Апшер хочет, чтобы Вэйлон занялся Эдди Глускиным, он им займется. Причем, немедленно. Его теперь держали в «палатах» на нижних этажах, потому что буквально на днях его перевели в «варианты», а значит и охраняли совершенно по-другому. Парк его еще не видел со дня первой встречи, но лицо Глускина запомнилось, накрепко въелось в подкорку.       Сейчас, наверное, был перерыв, потому что в коридорах Парку никто не встретился. Возможно, к худшему, ведь его могли бы остановить, отговорить… Забив на лифт, он пошел по лестнице, потихоньку успокаиваясь. Мысли в голове выстроились в более-менее ровный ряд, но на душе все еще бушевал ураган. Тем не менее, прохлада нижних коридоров остудила пыл, заставила задуматься над собственными действиями. Но отступать было уже поздно.       Охрана была на своих местах, как и положено. Заключенные вели себя на удивление тихо, хотя иногда это место вполне может напоминать перебуженный зоопарк, и люди, многие из которых утратили остатки человечности уже давно (не всегда по своей воле), уподобляются животным в своих действиях. Парку даже показалось, что это затишье перед бурей. Он отыскал нужную палату довольно быстро и только тут осознал, что у него нет четкой цели. Что ему с ним делать? Привязать к стулу, как Трагер, и пытать, пока Глускин не сдохнет от потери крови? Кстати, о крови… ее в «Маунт-Мэссив» никогда не бывает достаточно. Для опытов, операций и прочего нужен же какой-то материал…       На двери палаты висела табличка с информацией о пациенте. Номер, имя и фамилия, различные физические показатели ну и группа крови, естественно. Вторая отрицательная. Самая заурядная. Ну ничего, лишней не будет.       Вэйлон подозвал охрану и для него открыли дверь. И вот как только она открылась, весь его энтузиазм как-то резко испарился. Достаточно было обнаружить Глускина не скорчившимся на дрянной койке и дрожащим от страха или пускающим слюни от действия сильных транквилизаторов, а стоящим во весь рост, улыбающимся очень дружелюбной улыбкой, будто они пришли к нему в гости.       — Добрый день, Вэйлон! — произнес он, протягивая руку, будто для рукопожатия. — Что привело вас ко мне?       У Парка мурашки поползли по коже от этого голоса. Как и в первую их встречу. Это был нормальный голос, но он был слишком нормальным, таким, что выходил за грани понятия нормы. Кроме того, поразило то, что Эдди знал и помнил его имя, увидев его всего один раз на бейдже… Это пугало, заставляло внутренности сжаться от ощущения некой скрытой угрозы во всем этом. А если вспомнить его резкую перемену поведения и то, что Глускин натворил на воле… Нет, Вэйлон не трус, он должен это сделать.       — Эдвард Глускин, сейчас у вас возьмут кровь на анализы. Пройдемте со мной. — Парк постарался произнести это как можно более сухо и отчужденно, но голос все равно предательски дрогнул на слове «кровь».       — Я прошел его еще позавчера. — мягко проговорил тот, делая шаг вперед.       Вэйлон почти сделал шаг назад, но сдержался.       — Пройдемте. — повторил он. — Вам назначено.       — Что же, мистер Парк. С вами куда угодно…       Вэйлон ни одним лицевым мускулом не выдал разрывавших его противоречивых чувств. Он лишь махнул рукой охране и те надели на «варианта» наручники и под конвоем повели вслед за Парком. Тот шел и прямо чувствовал на себе прожигающий взгляд преступника, будто тот вдруг обрел материальность…       Нужная лаборатория находилась во «владениях» Трагера, всего этажом выше, поэтому далеко идти не пришлось. К счастью, самого «правителя» поблизости видно не было. Иначе бы неудобных расспросов не избежать.       Каким бы Вэйлон Парк не был в жизни, но если спросить, любил ли он свою работу, он бы ответил «скорее да, чем нет». Потому что работать в «Маунт-Мэссив» и не любить то, что ты делаешь, было действительно невозможно. Иначе можно было бы быстро потерять голову и самого себя, довести себя до состояния выжатого эмоционально и психически человека, которому самому не помешало бы пройти курс у психотерапевта. Все понимали, что данная лечебница далеко не так проста, но ведь и работников сюда набирали не абы каких.       Поэтому, вид прекрасно оборудованной лаборатории, со всеми этими изящными инструментами, заставил парка забыть на некоторое время о своей проблеме. Он распорядился усадить Глускина в специальное кресло с фиксаторами, а сам отвернулся, подготавливая инструменты.       И тут случилось непредвиденное. Еще секунду в комнате стояла тишина, но вот ее прорезал вопль ярости, а еще через мгновение что-то громко звякнуло, Вэйлон начал оборачиваться, но не успел закончить это действие. Пригнулся, чисто по инерции, потому что Глускин замахнулся, а по полу уже растекалась лужа крови…       Как так вышло, Парк не мог понять еще долго. Глускин оказался силен. Каким-то чудом он умудрился повалить одного из охранников, да так удачно, что тот ударился головой о металлический угол стола, упав без движения. Второй попытался перехватить преступника, но тот уже схватил со стола длинный тонкий скальпель (не смотря даже на наручники) и сам бросился на охранника. Раздался отвратительный звук разрываемой плоти, и вот второй уже лежит на полу, с пробитым глазом и глубоко порезанным лицом. Острое тонкое лезвие рассекло его от виска и до подбородка, и теперь белоснежный пол лаборатории был залит кровью, и ее становилось все больше и больше…       — Ну вот мы и остались наедине, мистер Парк… — Эдвард снова переменился в лице. Полнейшее яростное безумие сменилось дружелюбной улыбкой. Вкупе с его забрызганной красной одеждой и маниакальным блеском в глазах это выглядело действительно страшно, настолько, что Парк попросту примерз к полу, находясь в немом шоке. Вид двух явно уже мертвых тел, вся эта внезапность и стремительность, с которой все происходило… Мозг не успевал осознавать весь ужас положения. А Глускин приближался.       — Ох, дорогой… Знаешь, а ведь ты мне сразу приглянулся… Сука…       Вэйлон отступал назад, к стене. Он понимал, что загоняет сам себя в тупик и что на помощь он уже не успеет позвать… И тут Эдди бросился, выкрикнув какое-то ругательство. Его руки все еще были в наручниках, но это никак его не остановило. Видимо, он планировал задушить Вэйлона цепочкой, потому что попытался набросить ее тому на шею. Но Парк увернулся, а затем изо всех сил врезал Глускину по лицу. Он и сам не ожидал от себя такой силы, или это просто псих не рассчитывал на такой резкий отпор…       Эдди пошатнулся, но не упал, а Парк уже успел выскользнуть и схватить еще один скальпель (из тех, что еще лежали на своих местах и не упали, когда в стол врезалась туша охранника). Вэйлон поскользнулся в луже крови, уже распространившей свой тошнотворный железистый запах по лаборатории.       — Ах ты… Шлюха… Парк, конченная мразь…       Глускин тяжело пошел на него, слегка покачиваясь от удара. И тут ворвались охранники. Видимо, они все-таки услышали крики психа в коридоре. Против четверых человек Глускин уже не мог бороться, но его еле скрутили и насильно ввели мощнейший транквилизатор. Эдди брыкался и орал, выкрикивая угрозу за угрозой в сторону Вэйлона, путаясь между мужским и женским родом, но толстая игла все же достала его, и уже через пару минут тот стал затихать.       — Мистер Парк, вы в порядке?       Вэйлон тяжело дышал, все еще не до конца придя в себя. Он опустился перед телами на полу, проверяя пульс. Оба были мертвы.       — Да… — пробормотал он. — Вынесите тела. Здесь нужно прибрать. А этого в карцер в подвале.       Нужно было переменить халат и поставить в известность вышестоящие лица. Найти, в конце-концов, Лизу и порвать с ней раз и навсегда. Сегодня он мог попрощаться с жизнью, но это событие вытеснило из его головы все глубокие переживания по ней. Ну разве она когда-нибудь любила его по-настоящему? Вряд ли.       Вэйлон и не заметил, как оказался вовсе не у начальства, не разыскивающим Лизу или Апшера, а стоящим у открытого окна на лестнице и выкуривающим одну сигарету за другой. Почему-то о Глускине и трупах думалось меньше всего, зато в голову навязчиво лезли эпизоды из его жизни, связанные с Элизабет Бейкер. Если так подумать, то она всегда была с ним холодна, говорила всегда почти только о себе… Но в глубине души все еще сохранялась грусть, обида, раздражение… Да ведь и прошел-то всего только день! Это сегодня утром он их застал, это сегодня он чуть было не уволился, это сегодня его почти убил буйный маньяк… А, еще он сдал Трагеру свою исследовательскую работу, но это как «приятный бонус».       И во всем этом виноват только один человек, который, как по закону подлости, явился сюда, чтобы напомнить об их прошлых годах, к несчастью проведенных вместе.       Апшер, мать его… ***       Ричард Трагер первым узнал, что случилось сегодня в лаборатории номер шестнадцать. И не пришел в ярость только потому, что как раз в этот момент оканчивал свой довольно приятный перерыв в компании «неприкосновенного запаса». Да, водился за ним такой грешок, но как он сам оправдывался, его «напряженная и очень нервная, а часто и попросту изнурительная работа» требовала некоторой компенсации. Причем размер ее мог исчисляться как в количестве выпитых бокалов, так и в объеме той пачки денег, что он получит в этом месяце. А лучше, и то, и другое.       — Так кто, говорите, был там? — переспросил Трагер, задумчиво протирая очки краешком халата. — Парк? А это случайно не Апшера лаборант?       — Да, его.       — Тем лучше… — Ричард уже уловил в этом личную выгоду. — Тем лучше…       От Апшера ему хотелось избавиться с самого начала его появления. И не важно, что тот по статусу был приблизительно равен ему — его методы и идеи Трагеру категорически не нравились. А раз ему не нравилось, значит, не имело права тут находиться. Да еще и его подозрительная дружба с Блэром… Не хватало еще, чтобы они спелись. Тогда Джереми сделает все возможное и невозможное, чтобы «пропихнуть» своего дружка наверх, а этого нельзя было допустить ни в коем случае. Но, что тут можно сделать?       Вспомнив прекрасную фразу «истина в вине», Трагер не отказал себе в еще одном глотке этого прекрасного напитка, и действительно: в голову ему пришла одна идея, но для ее исполнения потребуется время и все его обаяние. Что же, и того и другого у него было хоть отбавляй.