Закон подлости Вейлона Парка

      Видео действительно быстро облетело весь университет. Вэйлон хоть и сидел дома, но за соцсетями все же наблюдал, каждый раз в отчаянии заламывая руки — с каждым днем оно становилось все популярнее. На почту ему стали приходить письма с разного рода издевательским содержанием, также пришлось срочно менять свои аккаунты где бы то ни было. Но это было еще терпимо. Больше всего Вэйлон боялся, как бы это видео не дошло до сведения родителей или преподавателей, причем неизвестно, что из этого хуже. Тем более, он так и не собрался с духом, чтобы навестить Апшера, или хотя бы написать ему — так было стыдно. Да и тот молчал. Вэйлону было бы легче, приедь Майлз сюда, наори он на него или еще хоть что-нибудь сделай. Но не эта пугающая тишина.       В итоге, на пятый день каникул, измучившись и истерзавшись, Парк все-таки решился поехать к Майлзу. Перед этим он хотел написать, предупредить, но не стал, поняв, что это может дать Апшеру повод не пустить его и вовсе на порог. И где он там живет? Как-то за несколько месяцев общения Вэйлон даже не удосужился узнать адрес своего напарника, но, возможно, Ли знает? С ним Парк тоже не решался заговорить, ведь Майлз был его другом, хотя и не позвал на вечеринку. Попытаться стоило.       Деннис ответил не сразу, но в итоге назвал адрес, не спросив даже, зачем он Парку. Тем лучше. Сложнее оказалось заставить себя выйти из дома — Вэйлону казалось, что сейчас на него все будут пялиться, показывать пальцем, а на стенах домов уже развешены плакаты с его идиотской рожей. Но нет. Погода была хорошая, светило зимнее солнце, а на улицах почти никого не было — полдень четверга, все на работе. И даже в автобусе никто на него не смотрел, хотя Вэйлон постарался сесть в самый конец. Но чем ближе он был к нужной остановке, тем хуже ему становилось — кадры из видео всплывали в его мозгу.       Каким бы отвратительным оно ни было, Парк скачал его себе и пересматривал несколько раз за это время, уловив каждую деталь и каждое лицо, что находилось в этот момент рядом.       Наконец — нужный район. Вэйлон не имел даже понятия, что Майлз может жить так далеко от университета — вот для чего ему нужна была машина… Ну, или все же больше для развлечения. Кстати, о ней. Вот же, стоит его красный джип прямо под подъездом, четко выделяясь своим бунтарским цветом среди серо-черных легковушек. Даже машина будто заявляла на весь двор — «Здесь живет Майлз Апшер!»       Седьмой этаж, квартира 713. Вэйлон вдохнул поглубже и нажал на кнопку звонка. Потом — еще раз и еще. В душе вдруг появилась надежда, что Майлза нет дома, вот он и не отвечает. После пятого звонка Парк уже готов был уйти, но за дверью все же послышались шаги.       — Кто? — сонный, недовольный голос Апшера.       — Это я, Вэйлон Парк! Я пришел, чтобы…       Но последние его слова потонули в шуме щелкающих замков и отпираемой двери. И через несколько секунд перед ним предстал Майлз Апшер, в домашних штанах и майке, с полным беспорядком на голове и жутко раздраженным видом.       — Короче, я пришел, чтобы извиниться… То, что случилось на вечеринке, это просто какое-то недоразумение, я не понимал, что творю, меньше всего мне бы хотелось тебя оскорбить. То видео — это просто ужас, его, наверное, уже все посмотрели… — он тараторил быстро, сбиваясь с мысли на мысль, стремясь поскорее избавиться от тяжелой ноши. Причем, на Майлза он смотреть не мог — было очень совестно. Шарил глазами по комнате за ним — было видно, что он весьма неплохо устроился.       — Стоп, помедленнее. Я туговато соображаю с утра. — Майлз посторонился, дав ему войти.       Парк тут же осознал, что в квартире очень темно, только стены кое-где подсвечены, да и то, едва-едва. Квартирка была маленькая — но хорошо обставленная, видно было, что этим занимался не Майлз.       — Тебя больше видос волнует, или то что у меня, блять, два пальца теперь сломаны, а руки болят так, что, сука, спать почти невозможно?       — Ну я же не знал, что так получится! Если я хоть чем-то могу помочь…       — Ты мне поможешь, если перестанешь появляться у меня на пути! Думаешь, мне так хочется видеть твою рожу поблизости? Жаль, что пальцы, сломаны, а то я бы тебе тоже что-нибудь поправил…       — Послушай! Я и правда не виноват! — Вэйлон начал выходить из себя. — Это все Блэр, он дал мне те таблетки!       — Но он же не заставлял тебя их глотать! — Майлз почувствовал, как из коридора тянет холодом и прихлопнул входную дверь. — Ты идиот, Парк, ты знаешь об этом? Как можно было сожрать незнакомые тебе химикаты? Ты же не дитя малое, в конце-концов…       Пока Майлз говорил, злость в нем постепенно заменялась на раздражение, а потом и вовсе на какое-то подобие жалости. Все же он долгое время до этого считал Вэйлона своим другом и теперь смотреть на него, растерянного и расстроенного, искренне сожалеющего, было крайне сложно.       — Да я знаю, я поступил как последний придурок… Мне было бы в десять раз легче, если бы ты меня простил, ну пожалуйста, я заплачу столько, сколько будет нужно…       — С ума сошел… Не надо мне твоих денег, они мне пальцы не заживят. Скажи лучше, как мне теперь от этого стыда отправиться, в университет уже через полторы недели… Ты представь, что будет!       — Да я представляю… — Вэйлон вздохнул, скрестил руки на груди и опустил голову.       Повисло неловкое молчание. Майлз кипел внутри себя, хмуро уставившись в лоб Вэйлона, тот не знал, что ему сказать и смотрел в пол.       — Короче, не хочу тебя больше видеть. Иди, Парк, и на пути мне больше не попадайся.       — Хорошо, извини.       Вэйлон скрылся за дверью. А Майлз, не долго думая, пошел прямиком к бару (дома у него был небольшой). Нужно было выпить. В голове ворочались очень тяжелые мысли, и так просто с ними было не справится. ***       В памяти Вэйлона о студенческих годах, естественно, были пробелы. Он не смог бы взять и изложить все, что касалось их совместного с Майлзом прошлого с точностью до дня, но основные моменты он помнил. Как навсегда запомнил и эти отвратительные зимние каникулы после первого семестра, и тот самый день, когда он должен был явиться в университет на первую лекцию второго. Хуже, наверное, было бы войти голым на совещание директоров «Меркофф», чем в тот день переступить порог университета, зная, что все вокруг прекрасно помнят его «перфоманс». Вэйлон прямо физически ощущал, пока шел по коридорам, ядовитые смешки и перешептывания за спиной, и от этого по спине ползли мурашки. Хотелось скрыться, раствориться в толпе, чтобы никто не трогал и не видел, да куда там… Он будто шел по подиуму, а на него светили сотни рамп и прожекторов.       К счастью, на лекции у него вышло сесть на самый дальний ряд, но все равно было сложно сосредоточиться на химических уравнениях, потому что хотя бы раз в несколько минут кто-нибудь бы быстро не оборачивался и не глядел на него.       Тоже мне, «герой дня».       Если бы у Парка спросили про этот день, он бы сказал, что тот тянулся бесконечно. Пары, перерывы и обед — все доставляло ему максимальный дискомфорт. Казалось, что даже преподаватели смотрят по-другому! Но до настоящих стачек не дошло, хотя Вэйлон чувствовал, что до этого недалеко. Еще интереснее было то, что он не видел Майлза ни на одной паре — неужели испугался? Нет, быть не может. Скорее всего, у него все еще болят руки, ну не мог же он просто так прогулять! Парку было бы легче, если бы они вдвоем были объектом для косых взглядов, а не он один.       К последней паре Вэйлон даже расслабился немного, но ровно до того момента, пока не вошел в туалет на четвертом этаже. Кто-то, наплевав на все правила приличия, написал на одной из кабинок черным маркером — «Апшер-пидор!» И самое ужасное было то, что надпись по-любому видела уже половина университета… Стереть ее не представлялось возможным, поэтому Вэйлон поторопился покинуть помещение, чтобы не подумали, что это он натворил.       Майлз же был вовсе не дома. Этот день и для него был испытанием, но он решил, что чтобы не случилось, он не даст этим придуркам над собой насмехаться и назло придет на все пары, без исключения. Тем более, что его рукам было уже полегче, хотя писать он все еще не мог (Ли согласился потом одолжить ему все конспекты). Но до занятий Апшер так и не дошел — в холле, прямо у главного входа, его ждал Джереми Блэр, собственной персоной. У Майлза сердце упало — за каникулы ни Блэр, ни кто-то из их общих знакомых с ним не связывались вообще — это и радовало, и в какой-то степени обижало, ведь Апшер считал себя полноценным членом их компании.       — Доброе утро, Майлз! — Джереми как всегда блистал. У него были лучшие баллы за прошлый семестр, лучшая репутация среди преподавателей и просто идеальная характеристика, а как иначе, если твои родители — далеко не последние люди в штате?       — Привет… — протянул Апшер, уже чувствуя, как покрывается холодным потом. — Как жизнь?       — О, у меня все прекрасно, как и всегда. А у тебя, я вижу, травма… — тон Блэра был настолько идеальным, что понять, играет он или реально сочувствует, было крайне сложно. — Парк, конечно, постарался… А вообще, пойдем, надо поговорить. И не дожидаясь, пока Майлз ответит хоть что-нибудь или последует за ним, пошел куда-то в сторону левого крыла. Апшер знал, что у него там на третьем этаже что-то вроде клубной комнаты, где собираются любители экспериментальной химии (Джереми был его президентом). Видимо, они направлялись именно туда.       Всю дорогу Майлз как мог старался не обращать внимание на взгляды в его сторону, думая, что все это игра воображения и всем уже давно все равно. Но, закрывшись, наконец, в клубной комнате, он почувствовал себя значительно легче.       — Ну так что с Парком делать будем? — Блэр уселся на один из столов.       В комнате было еще несколько человек из шайки Джереми, в основном, четверокурсники. Они равнодушно взглянули в сторону Майлза, а потом снова занялись разговорами — тема была явно поинтереснее.       — А что? — растерялся Апшер.       — Ну-у-у, как что… — Блэр насмешливо хмыкнул и слегка повел плечами. — Мне разве нужно тебе объяснять, что так просто эту выходку оставлять не стоит? Он нанес такой ущерб моей репутации! Ведь это чертово видео завирусилось, а ты представь, что будет, если узнают, что это именно на моей хате наркоман ломал пальцы первокурснику? Да мне не то, что от предков, это-то ладно, от администрации может влететь! И это в лучшем случае!       — Но… — Майлз нахмурился, понимая, что у Блэра на уме вовсе не его сломанные пальцы. — Но ведь это ты дал ему дурь…       — Хах, ну я же не сказал ему, «сожри и побуянь»! И вообще, Апшер, что такое? — Джереми вдруг изменился в лице и из расслабленно-насмешливого оно вдруг стало раздраженным. — Разве тебе не хочется отомстить? Ах да, вы же с ним, вроде как, друзья… А может, Парк не врал по поводу «пидора»?       — Чушь! Блять, это не правда! И мы не друзья! — Майлз в отчаянии обернулся к другим членам клуба, но те только пересмеивались между собой.       — Тогда пойдешь вместе с ребятами и докажешь это! Этот идиот заслуживает хорошего пинка. Не до смерти, естественно, но с чувством, чтобы надолго запомнил. Ясно? Иначе можешь попрощаться со своей репутацией.       Майлз вздрогнул, словно у него ток по конечностям прошелся. И снова его ставят перед уродским в своей грязи выбором: пойти и побить Парка, наплевав на все законы морали и этики, или не согласится и стать врагом Блэра? Или как…       — Нет… — в итоге, выдохнул он. — Не могу.       — Ну тогда исчезни с глаз моих на весь этот день. Я даю ребятам полный карт-бланш, если попадешься, получишь не меньше Парка. Это ведь ты полез к нему, обломав все веселье? Полез спасать… Благородно, но тупо, Апшер. Я не терплю, когда кто-то портит мои планы.       Все это было произнесено так легко, совсем без нажима, но Майлз почувствовал, что Джереми не шутит. Он даже не попрощался, просто развернулся, и пошел прочь, почти побежал, ведь ярость переполняла с головой — все из-за этого Парка! Все рушится только потому, что он взял этого мудака с собой на тусовку! Что за бред…       Джереми проследил его спину, мелькнувшую за дверью, а затем развернулся к своим дружкам, все такой же равнодушный:       — После занятий, у северного выхода. Я знаю его расписание, после фармакологии он всегда там выходит. А, и еще одно… — Блэр ухмыльнулся, предвкушая. — Скажете, что это подарок от Майлза Апшера. Этому придурку Парк дорог, раз он его дважды спасти пытался, что же, так только интереснее… Чтобы я еще хоть раз с глупыми первокурсниками связался… ***       Вэйлон действительно пошел северным выходом, потому что кабинет фармакологии находился очень близко к нему. К концу дня он совсем осмелел и почти бежал к дверям, стремясь покинуть здание как можно быстрее. Но у самой свободы его вдруг остановили. Кто-то, выше его на полторы головы, попросил помощи с инвентарем в подсобке, и Парк согласился, абсолютно без задней мысли.       И как только за ними закрылась дверь, Вэйлон понял, что никакого инвентаря тут нет. Зато есть четыре довольно крепкого вида парней, которые настроены далеко не дружелюбно. Он даже крикнуть не успел, как был опрокинут на холодный пол. А потом его методично и очень аккуратно избивали ногами, избегая открытых мест. Вэйлон даже не смог закричать — так больно ему было. Дыхание выбили уже на первой минуте, а потом тупо выколачивали из него все, что было живого, до тех пор, пока Парк не начал терять сознание.       — Привет от Майлза Апшера! — все, что он успел услышать, прежде чем дверь хлопнула, отрезая его, наконец, от своих мучителей.       Больно было шевелиться, думать и чувствовать. Больно было даже дышать, а при малейшей попытке он начинал кашлять — на белом кафельном полу отлично просматривались капли крови, которые вылетали при этом. Вэйлон даже заплакать не мог — просто лежал, подтянув под себя ноги и думая, что наверное, на нем не осталось ни одного живого места и сколько ребер осталось целыми?       Минуты превратились в долгие часы, а его так никто и не нашел. Кажется, Парк несколько раз терял сознание, или засыпал, или же ему казалось, что он умирает… В любом случае, он не издавал ни звука, что хотя бы чуть-чуть увеличило его шансы на то, что бы его спасли.       В итоге, Вэйлон вспомнил, сквозь жар и бред, что у него в сумке телефон. Но сумка валяется у противоположной стены, под шкафом с ведрами, и чтобы до нее добраться, придется проползти минимум метра два. Но, это было необходимо. Сантиметр за сантиметром, Вэйлон, преодолевая сильнейшую боль, едва-едва продвигался к своей цели. Еще он вдруг вспомнил эту фразу — «Привет от Майлза Апшера», впервые за все это время. И от этого стало больнее в несколько раз. Ну как же так? Ведь он извинился, предлагал деньги… Как Апшер посмел?       «Если выберусь живым, расскажу все, как есть. Хотя… Ведь тогда и себя поставлю, ведь наркоту употреблял… Ах, сука, как же больно…»       А до спасительного телефона оставалось еще добрых полметра. Но Вэйлон понимал, что он и правда может умереть, а за жизнь следовало бы еще побороться. Вот только, кому звонить? Родителям? Они далеко. В скорую? И что он им скажет — лежу в подсобке, избитый неизвестно кем, неизвестно за что и каким образом? Остаются только знакомые, потому что друзей, как таковых, нет.       И вот оно, наконец, телефон. Пальцы не слушаются, но номер набирать надо…       Дальше — Вэйлон из настоящего мало что помнил. Он все же дозвонился кому-то, кто-то его нашел, потом, кажется, была больница… А потом долгий, очень долгий процесс разборок, суда и следствия, в результате которого были исключены сразу четверо учащихся четвертого курса, Блэра не выгнали только чудом, но с тех пор Вэйлон уже настолько редко слышал его имя, что к выпуску и вовсе почти забыл. Ну, а Майлз… Вокруг него было очень много споров, обсуждений и прочего и прочего, но в итоге ему позволили продолжить обучение. С тех пор они настолько редко пересекались, что и вспомнить сложно. До пятого курса.