Закон подлости Вейлона Парка

      День показался Майлзу Апшеру из настоящего таким долгим, будто он длился минимум неделю. Каждый час давался со скрипом и стонами. Причем, почти в буквальном смысле. Скрипела его и без того расшатанная последними событиями психика, а стонали пациенты, которыми ему пришлось сегодня заниматься. Причем даже не «вариантами» или отказниками, а платными, которых действительно нужно было вылечить. Сидеть, натянуто улыбаться, пытаться разобрать их жалобы или полный бреда лепет, без конца записывать все это в историю болезни, отдавать какие-то распоряжения… Майлз может и скинул бы неприятную работу на Парка или Бейкер, да только начальство за ним сегодня особенно внимательно следило, не стоило лишний раз подставляться. Как бы Апшера не бесила работа с пациентами, он все еще надеялся вернуться к своим экспериментам, для которых в «Маунт-Мэссив» были все условия.       Найти виновного в происшествии в лаборатории оказалось не так-то просто. Ни нужных записей с камер, ни свидетелей, ни каких-либо особенных следов. Ничего, что могло бы хоть немного помочь ему с этой проблемой. Прошло три дня, началась новая неделя, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Майлз ходил чернее тучи, и даже кислая мина Парка уже не так радовала взгляд, ведь на приколы над ним уже не было никаких душевных сил.       В итоге, он допоздна задержался в приемной, разбираясь с родственниками одного их душевнобольных и когда, наконец, явился в ординаторскую, был настолько злым и уставшим, что не сразу даже заметил Вэйлона, мирно дремлющего на диване. Это был джекпот. Апшер с особенным удовольствием подошел к нему вплотную, а затем воскликнул почти в самое ухо:       — Подъем, мистер Парк! Вы уволены!       Вэйлон сразу же очнулся и бестолково заморгал, пытаясь понять, что происходит, пока Майлз сгибался пополам со смеху.       — Жаль, что никто этого не видел! — выдавил Апшер сквозь слезы. — Ну и лицо у тебя!       Парк кое-как сообразил, что произошло, а затем вскинулся, злобно сверкнул глазами и пробормотал под нос какое-то ругательство, все же Майлз был его начальником. Тем более, у него не было никакого желания с ним собачиться. Апшер все равно не сможет ничего лучше, чем снова цепляться к каждому слову или выдумывать оскорбления уровня начальной школы. Вэйлону удачно удавалось избегать Майлза всю эту неделю, и жизнь начала казаться не такой уж и плохой. Последний был слишком занят, чтобы самому постоянно контролировать своего лаборанта, а Парк и сам не искал с ним встречи.       — Что такое, Парк? — Майлз ухмылялся, предвкушая веселье. — Чего ты надулся? Тут больше никого нет, только ты и я, поэтому не стесняйся, выскажись. Хотя я уверен, что ничего нового не услышу.       — Мистер Апшер, прошу, не переходите черты коллективной этики. — сквозь зубы процедил Вэйлон, не отрывая от него взгляда. — Вы ведете себя по-хамски.       — А ты дрыхнешь на рабочем месте, и что с того? — безапелляционно проговорил Майлз, снова расплываясь в улыбке. — Я, как твой босс, не потерплю такого.       — Рабочий день закончился полчаса назад, босс. — с особым нажимом на последнее слово ответил Парк. — Имею полное право. А вот вы ведете себя неподобающе…       Помолчали. По лицу Майлза видно было, что он заскучал. Апшер рассчитывал на куда более интересную дискуссию, но Вэйлон был слишком хмурым и сонным, чтобы беситься. Он так и сидел, откинувшись на кресле, запрокинув голову на спинку. Так странно было наблюдать его без медицинского халата, в обычной одежде. В этом дурацком синем свитере, с этой дурацкой, абсолютно ничего не выражающей прической, и этим вечным равнодушно-раздраженным взглядом, которым Парк всегда на него смотрел. Ничего нового. Майлз вдруг ясно почувствовал всю навалившуюся за день усталость, энтузиазм острить куда-то выветрился.       В комнате был полумрак. Не совсем темно, что дальше своего носа не увидеть, а просто сумеречно — ни один луч заходящего солнца не пробивался сюда сквозь плотные шторы, а свет так никто до сих пор и не включил, кроме небольшого торшера в углу. Спящему Вэйлону освещение и так было не нужно, ну, а Майлз просто наслаждался обстановкой. Особенной, более интимной, что ли…       Он прошелся по ординаторской, скрестив руки на груди и думая о чем-то своем. Парк наблюдал за коллегой с дивана, не решаясь ничего сказать. Майлз казался особенно тихим, не раздраженно молчащим, а просто спокойным, задумчивым. Перемена настроения была поразительной, а впрочем, в случае Апшера это было не удивительно.       «Интересно, на него так недавние события повлияли? Если так, то пусть они происходят почаще.»       Апшер подошел к письменному столу и уселся на него, закинув ногу на ногу, не утрудив себя уборкой документов и папок. Его глаза, наконец, перестали блуждать по комнате и снова остановились на Вэйлоне, который все еще лелеял надежду подремать. Вставать и идти куда-то было лень, даже домой.       — А знаешь что… — Апшер вдруг заговорил, разрушая повисшую тишину. — Я ни одного дня здесь больше не пробуду после контракта, если виновный так и не будет найден. Нахрен мне сдалось это место. И ты, Парк, тоже. Смотришь на меня волком вечно…       — Не смотрел бы, если бы ты изволил не прикалываться через слово. Это бесит, неужели сам не понимаешь? — он как-то и сам не понял, почему перешел на «ты». Будто на минутку между ними стерлась грань «начальник-подчиненный» и они снова вернулись в прошлое. Видимо, Майлз ощутил то же самое, слегка нахмурился, погружаясь в себя.       — И что-то я совсем не верю, что ты способен бросить свои опыты только потому что тебя на месяц от них отлучили. Ты ведь за ними сюда и пришел, явно не за пациентами. Тебе нужно было оборудование и подопытные, чтобы заниматься незаконными опытами. Я прав?       — Такова моя натура… — хмыкнув, произнес Майлз. — Можно было бы и привыкнуть. А насчет экспериментов, это да, но какого хрена я должен так долго ждать? И вообще, не твое это дело, чем я тут занимаюсь, ясно?       — Можно было бы и придержать свою натуру при себе лишний раз. — Парк зевнул, потянулся, думая, сколько времени займет дорога домой и нужно ли заезжать по дороге в магазин.       — Да ладно тебе, Парк. Не будь таким занудой. Без меня тебе было бы тут скучно, да и не только тут. Кстати, — Майлз как-то по особенному протянул это слово, — к слову, о скучно. Помнишь тусовку у нашего глубокоуважемого мистера Блэра? Ты тогда просто феерично отжег! — Апшер засмеялся, наблюдая, как Парк постепенно меняется в лице.       С чего ему вздумалось припоминать университет? Все это было так давно, воспоминания, естественно, подтерлись и уже не были такими болезненными, но воскрешать их в памяти не особенно хотелось.       — Конечно помню… — буркнул тот. — И то, что было потом. Не очень весело, прямо скажем. Хотя, раз уж вспомнил… — Вэйлон вдруг расплылся в хитрой улыбке, — Вспомни тогда и наш пятый курс…       Майлз тут же примолк и посерьезнел. А Парк, продолжая ухмыляться, засобирался домой. И так засиделись.       — А ведь с тех пор мало что изменилось… — вдруг как-то особенно тихо бросил Апшер. — Вот тебе правда.       Вэйлон, уже открывающий дверь, замер, удивленно прислушиваясь. Обернулся. Майлз сидел все там же и смотрел на него странным взглядом, чуть прищурившись, будто пытаясь получше разглядеть его в полумраке комнаты.       — Серьезно? — Вэйлон осторожно прикрыл дверь за своей спиной, не глядя на нее. — Но…       Звенящая тишина сохранялась всего только пару секунд. Всего какое-то мгновение они были там, в прошлом, которое до сих пор не дает обоим покоя.       — Я бросил твою Лизу, если тебе интересно. — внезапно выпалил Апшер, снова расплываясь в улыбке. — Как ты мог так долго встречаться с такой амебой? Она же скучнее тебя, а я-то думал, что ты давно дно своим занудством пробил. — он как-то преувеличенно громко засмеялся, а Вэйлон снова оказался в тупике. Парк еще не до конца переварил предыдущую его реплику и тут такое.       — Знаешь что! — чуть ли не крикнул Вэйлон в сердцах. — Пошел ты…       И вылетел вон, под громкий хохот Майлза, красный, до кончиков ушей. Майлз быстро успокоился, но со стола слезать не спешил. Он сидел, погрузившись в свои мысли, невольно вспоминая прошлое. Мысли эти, разворошенные этим внезапным разговором, не хотели так просто пропадать, а наоборот, только прогрессировали, заставляя копать все глубже и глубже. ***       Майлз ненавидел вспоминать прошлое. Для него то, что было, то давно перевернутая страница, возвращение к которой значило бы явный шаг назад. Зачем ему ворошить то, что уже мертво? Хоть он и любил копаться в трупах, но только лишь в трупах людей, никак не останках мыслей.       Но пятый курс медицинского действительно сложно было забыть. Именно в тот год, имя Вэйлона Парка снова замаячило у него на горизонте, причем, совершенно неожиданно. После того жуткого случая на первом курсе, они старательно друг-друга избегали, всегда делая вид, что не замечают. Тем более, что когда Вэйлон, наконец, вышел из больницы, все виновные уже были наказаны, а Майлза настолько вымотали постоянными расспросами и угрозами отчисления, что он готов был обходить Парка за версту, лишь бы больше не привлекать к себе внимание.       Со второго курса их распределили в разные группы и не замечать стало еще легче. Апшер быстро нашел себе хороших друзей, с которыми и тусовался, Вэйлон — своих. Они были абсолютно равнодушны в отношении друг друга, даже если сталкивались раз в месяц в коридоре — полный игнор. Так же и на третьем и на четвертом. Парк бы уже вряд ли смог бы выделить Апшера из толпы однокурсников, хоть что-то сказать о нем, кроме общей информации и той давней, очень глубоко спрятанной истории с первого курса. Их миры больше не пересекались, от слова совсем.       Годы пролетели быстро. Блэр давно окончил ВУЗ и отправился покорять границы медицины дальше, с помощью денег своих родителей и бесконечности полезных связей. Парк — учился как и раньше, пробовал себя в различных научных проектах, стал президентом клуба экспериментальной физики и очень-очень стремился найти хорошее место для практики и будущей работы, вот только будто по закону подлости, вакантное место вечно уходило у него из-под носа к кому-нибудь другому.       Майлз же, нагулявшись за два первых курса и кое-как сдавший все экзамены, внезапно взялся за ум, стал больше учиться и уделять внимания различным исследованиям. Вырос ли он, или просто поумнел, но наука начала ему нравится, и дела Апшера в этом плане поползли вверх. Тем более, что по совету все того же Блэра (с которым они продолжали поддерживать связь), ему светило хорошенькое место на практику, в одном из филиалов компании «Меркофф», а туда кого-попало не берут. Приходилось учиться.       Но, видимо, судьба просто выжидала момента, чтобы снова столкнуть их лбами, причем, практически в прямом смысле этого слова. Учебный год подходил к концу. Проучиться оставалось всего-то каких-то жалких два месяца, сдать итоговые экзамены и… А что будет дальше, каждый представлял для себя по-своему.       Погода стояла просто великолепная. Вовсю светило апрельское солнце, воздух был наполнен ароматами ранних цветов, свежей травы и скорых перемен, который обычно ощущают все весной. А выпускники и подавно. Майлз Апшер сидел, скрестив ноги, на траве, точнее, на собственной куртке, пытаясь вникнуть в документ, который только что получил на электронный ящик. В нем говорилось, что свою интернатуру он приглашается провести в «Меркофф Корпорэйтед», но никак не мог в это до конца поверить: у него было столько конкурентов… Все произошло слишком внезапно, Апшер только свыкался с мыслью о том, что до желанного места ему остались всего-то финальные экзамены. Крайне сложные.       — Хей, Апшер! — рядом вдруг приземлился один из его очень хороших знакомых, чью фамилию Майлз забыл. — Хочешь шикарную новость?       «Что может быть шикарнее того, что я уже одной ногой в «Меркофф»?» — мелькнуло у Майлза в голове, но он не подал виду, закрыл ноут и только тогда взглянул на нарушителя своего спокойствия:       — Что случилось? Если это не отмена экзаменов, новость уже не такая крутая.       — Не нуди! — знакомый расплылся в улыбке. — Кое-что гораздо лучше! Нашим удалось выбить просто ахрененное место для выпускного!       Точно. Выпускной. Майлз со всеми этими проблемами как-то и думать о нем забыл, хотя совсем только недавно обсуждал в компании, как было бы круто устроить такую вечеринку, чтобы запомнилось надолго. На всю жизнь, проще говоря. А этот, как там его, видимо решил взять все эти хлопоты на себя. Что же, будет кого винить, если тусовка не удастся. Майлз вдруг подумал, что если сдаст экзамены достаточно хорошо для «Меркофф» — обязательно пойдет на вечеринку и отпразднует все эти месяцы, которые просидел над книгами. Все-таки он был скорее тусовщик, чем зубрила.       — Только не говори, что это университетское кафе или какая-то другая забегаловка!       — О нет, ты меня недооцениваешь! — незнакомый знакомый драматично понизил голос, думая, что Апшера распирает от нетерпения узнать. — Пришлось поднять некоторые связи, сам понимаешь… Короче, тусоваться будем у бассейна соседнего колледжа! Они готовы уступить его нам на всю ночь!       — Бассейн фармацевтического? — весь скептицизм разом испарился, ведь это было действительно шикарное место. Гигантский бассейн, где часто проходили соревнования по плаванию, находился в отдельном корпусе, и там было достаточно места, чтобы организовать какую угодно тусу, даже если на нее решит прийти полгорода.       — Представь себе! Вот только одна проблемка есть, поэтому я и пришел тебе сказать заранее. Нам нужен четкий список гостей, и за это есть ответственный человек… Мы уже даже первичные списки составляли, понимаю, что рано, но все же…       — Так, а проблема-то в чем?       — Ну, главный по этим спискам — Вэйлон Парк. И он наотрез отказывается тебя в них включать, как в первичные, так и потом. Ты не должен был этого знать, ведь остальным-то все равно, они с Парком согласились, но я считаю, что ты должен повлиять на эту ситуацию.       Майлз засмеялся. Подумаешь, нет в списке на вечеринку! Тоже мне, потеря. Сейчас вся его голова была занята более насущными проблемами. Экзамены были уже в мае, сейчас было не до тусовок, а уж тем более, не до Вэйлона Парка.       — Пофиг. Ты лучше скажи, как так получилось, что главным оказался Парк?       — Понятия не имею. Там все через десятого человека делалось… Ну ты, короче, имей ввиду.       — Ладно. Спасибо, что сказал. — Апшер же почти и не думал об этом. — Парку привет.       Незнакомый знакомый испарился, а Майлз остался наедине со своими соображениями. А они действительно рано начали устраивать выпускной. Он решил, что выкинет это из головы до мая, а там видно будет. Но то, что фамилия Вэйлона всплыла в его жизни спустя три года заставляло задуматься о тесноте этого мира. Так. Все. Прочь философию. Что было, то было и нечего вспоминать.       Время бежало быстро. Наматывало свои километры в пространстве, все было по-старому. Майлз, да и все остальные, учились, строили планы и с надеждой глядели в будущее. Сейчас все это время окрашено для Апшера в легкую дымку памяти, в которой затирается все не особенно нужное, выхватываются только ключевые моменты. Он точно помнил, что и не думал тогда о Вэйлоне. Просто стал немного больше внимания обращать, когда видел где-нибудь, вот и все. О выпускном тоже мыслей не было, зато было острое желание закинуть всю учебную литературу в реку и запить, так было тяжело.       То, что было в мае, можно было описать двумя словами: «ебаный пиздец». Никак иначе. Предстояло вынести все финальные испытания, не сдохнуть от передозировки кофе и недосыпа. А потом — от сильного счастья, открывающихся перспектив и нового будущего, которое теперь было куда более определенным.       И на этом безоблачном горизонте снова замаячила одна проблемка — Вэйлон, мать его, Парк.